Было уже не рано, но еще и не больше восьми часов утра, когда все участники путешествия с котомками за плечами собрались на бульварной скамье, как раз против плашкоутной пристани.
День выдался обворожительно хороший. Кое-где в бездонной лазури неба плыли пушистые, белоснежные облачки и куда-то бесследно исчезали. Даль веющего легкой прохладой Енисея и голубых гор, вздымавшихся за рекой, подернулась прозрачной дымкой марева, а шумный птичий концерт, звуки которого вместе с запахом цветов доносились с зеленого острова, звенел так радостно, так задорно и весело, что даже мрачный Змеиный Зуб улыбнулся во всю ширь своей хмурой физиономии и сказал:
-- Гм... хорошо!
Мы с нетерпением посматривали на неуклюжий плашкоут, что-то долго замешкавшийся на той стороне.
-- Куда это собрались, малыши, -- рыбачить? -- спросил добродушный старик припаромщик.
-- Нет! -- отвечали мы все враз.
-- Али чаевать на остров?
-- Мы идем на Столбы! -- горделиво произнес Змеиный Зуб.
-- На Столбы!?.. Ах вы, клопы этакие! Что придумали! А знаете ли вы, где эти Столбы самые живут? А?
-- А вот Следопыт знает, он уже не раз бывал там! -- указал на меня Змеиный Зуб.
-- Кто знает? Как его зовут?
-- Следопыт.
-- Следопыт? -- повторил старик. -- Из каких ты будешь? - обратился он ко мне.
Я растерялся и не знал, что сказать.
-- Это не твой ли отец старьем на толкучке торгует?
-- Нет! совсем нет! Я не знаю, кто там торгует.
-- Вишь ты! А прозвищем-то похож.
-- А тебя как зовут? -- обратился неугомонный старик к Крокодилу.
-- Я Крокодил, -- краснея и испуганно тараща глазенки, отвечал тот.
-- Крукодил? Да оно и по глазам видно: вишь, какой лупоглазый.
-- А тебя как зовут? -- спросил старик Кубыря старик.
-- Николка!
-- Николка!? -- удивились мы, -- как, он опять нарушил постановление Союза пяти!..
-- А прозвищем-то как? -- допытывался между тем припаромщик.
-- По прозвищу: Кубырь.
-- Ба! да все вы нехристи! Целый выводок!..
Но нам было уже не до него.
-- Предлагаю дать ему немедленно двадцать лещей и десять вечером! -- предложил разгневанный вождь.
-- Я ведь нечаянно! -- оправдывался Кубырь.
-- Но ты выдал тайну имени!
-- Все-таки много тридцать-то!
После минутного совещания решено: дать десять лещей немедленно, а проступок рассмотреть потом в особом совещании.
Приступили.
Шлеп!.. шлеп!.. шлеп!..
-- Что это вы? за что вы его? -- всполошился припаромщик.
Шлеп!.. шлеп!..
-- Да вы сдурели, безобразники!
-- Не мешай, дедушка!
-- Ну и народ! Трое на одного напали! А вот ежели я вас палкой!
Припаромщик на самом деле замахнулся палкой. В ту же секунду мы забыли о междоусобии и все четверо стремглав кинулись на подходивший к припаромку плашкоут.
-- Стой! стой! Куда вас несет? Утонете! -- кричали перевозчики, но мы уже были на плашкоуте и забились в самый дальний угол.
-- Я вас, шельмецы! -- грозился с берега старик.
-- За что это ты их, Пафнутьич?
-- Как их не бить, сорванцов: на припаромке драку устроили! Вот погодите: я спрошу, чьи вы будете, а тогда отцам нажалуюсь.
Обескураженные происшедшим, мы не заметили, как переправились через Енисей, не заметили длинного конца, который прошли по острову, и только около второй протоки Змеиный Зуб спросил:
-- Стой, ребята! Туда ли мы идем?
Все обернулись ко мне.
-- Туда!
-- Это что за мост?
-- Мост через протоку, за ним будет второй плашкоут, и там -- прямая дорога!
-- Идем к прямой дороге!
Мы беспрепятственно перешли мост, хотя он и дрожал под нашими ногами; без всяких приключений переправились на маленьком втором плашкоуте, хотя черный бородатый перевозчик своей мрачною наружностью и вызвал у нас некоторые подозрения, и, наконец, благополучно высадились на сыпучие пески безлюдного берега.
Поднялись на Яр, и гладкая, как скатерть, широкая равнина раскинулась перед нашими глазами, а три пыльных дороги, как три черных ленты, растянулись по ней в трех разных направлениях.
Мы невольно все остановились, озираясь кругом, и горечь только что пережитой минуты была забыта.
-- А ведь это очень походит на прерии, -- сказал Змеиный Зуб, окидывая равнину взглядом знатока.
Остальные молчаливо согласились.
-- Только вон там, на юге, я замечаю горы, -- говорил наш предводитель.
Мы опять молча, но с восторгом посмотрели на высокие горы, отстоявшие не больше как на полторы тысячи сажен от нас.
-- А что это вон там... налево?
-- Какое-то стадо, -- сказал я, взглянув в указанном направлении.
-- Может быть, это стадо бизонов? - догадывался Крокодил.
Но за дальностью расстояния трудно было определить, что там такое, хотя Кубырь и уверял, что это были просто коровы.
-- Господа, теперь нам нужно осмотреть наше имущество и оружие, -- сказал Змеиный Зуб, -- а потому пойдемте вон туда, в кусты, и сделаем осмотр.
Мы последовали за вождем и, войдя в густую чащу прибрежного тальника, развязали свои котомки.
-- Я имею очень хороший костюм, -- говорил Змеиный Зуб, вытаскивая из мешка старый отцовский подрясник.
-- О-о! -- пришел в восторг Кубырь, -- нутка, надень!
Змеиный Зуб торжественно облачился и полез в карман.
-- Это, я думаю, тоже не плохо, -- говорил он, надевая на нос огромные, с выпуклыми темно-синими стеклами, очки
-- О-о! -- воскликнули все члены Союза.
-- Ну, а это каково?
И, к нашему величайшему изумлению, из мешка пoявилacь гигантская рыжая маскарадная борода. Змеиный Зуб надел ее и горделиво повернулся к нам.
Пораженные превращением, мы в первый момент молча смотрели на это чудовище.
Он был ужасен. Не знай я, что перед нами стоит Змеиный Зуб, я бы, кажется, умер от страха при виде этой чудовищно-безобразной рожи.
Таково было первое впечатление, но потом... потом мы разразились таким сумасшедшим хохотом, так неистово загоготали, что ворона, пролетавшая над нами, испуганно шарахнулась в сторону, а в островах за протокой побежало раскатистое эхо.
-- Не понимаю, что нашли смешного, -- обиженно говорил наш вождь, когда мы немного успокоились.
Но его рыжая борода так смешно затряслась во время этой речи, что мы опять покатились от смеху.
-- Смир-р-рно!! -- вне себя от ярости возопил Змеиный Зуб, -- предлагаю дать каждому из вас по десяти лещей! Ничего смешного нет. Я думаю, ни один индеец не засмеется, увидав меня в таком виде; я думаю, что он скорее всего устрашится.
-- А ведь это верно! -- согласились мы и стали сравнивать наши одеяния с его костюмом.
Но о сравнении не могло быть и речи. Кубырь и Крокодил были в своем постоянном платье, а моя широкополая соломенная шляпа и жалкий ножишко, прицепленный к поясу, не производили решительно никакого впечатления.
И мы опять обратились к нашему вождю.
-- Хорошо, -- сказал я, немножко завидуя ему.
-- Теперь мы вполне безопасны, то есть на нас теперь дикари побоятся сделать нападение, -- решил Крокодил, -- только неужели ты всю дорогу пойдешь так?
-- Нет, -- важно ответил Змеиный Зуб, снимая свои доспехи, -- я буду одеваться только перед сражением.
Mы согласились с ним, решив, что при выходе из Базаихи, этого последнего пункта, обитаемого бледнолицыми, мы вооружимся копьями, а он, кроме того, будет держать наготове свой костюм.
Об осмотре остального содержимого наших котомок никому и в ум не пришло, и мы, еще раз внимательно осмотрев и ощупав подрясник, очки и бороду нашего хитроумного вождя, нетерпеливо двинулись в поход.
Широкая равнина, вся усеянная какими-то желтыми цветами, была совершенно безлюдна. Над нашими головами звенели жаворонки, в густой траве неистово трещали кузнечики, а в теплом душистом воздухе, пропитанном ароматом медуницы, игриво гонялись друг за другом бронзовые, с тюлевыми крылышками, стрелки.
-- Вишь ты, какие они, -- говорил Крокодил и широко улыбался, следя за их легким полетом.
-- А на горах-то, смотрите-ка, лес!
-- Ну, так что?
-- Там должно быть еще лучше, чем здесь.
И Крокодил, восторженно улыбаясь, поворачивался во все стороны.
-- Хе! -- взвизгнул Кубырь и перекувырнулся через голову.
-- Что ты? -- удивился Змеиный Зуб.
-- Хорошо! Честное слово, хорошо!.. и надзирателя нет, -- радовался Кубырь.
И это напоминание о том, что мы совершенно свободные люди, что нас не ведет на прогулку надзиратель, а мы сами, по собственному желанию и по собственному выбору, идем на Столбы, -- это напоминание столь высоко подняло наше и без того необычное настроение, что мы все сразу, точно по команде, остановились, посмотрели друг на друга и разразились громогласнейшим "ура".
А дорога, все время забиравшая влево, подошла почти к самому подножию горы, и впереди совсем уже недалеко блестели на солнышке тесовые крыши базайских домиков.
-- Неужели мы пять верст прошли? -- удивился Змеиный 3уб.
-- Да!
Лицо вождя озарилось одобрительной улыбкой.
-- Это хорошо! Мы, значит, хорошие ходоки.
И, подбодренные сознанием нашего превосходства над простыми смертными, мы горделиво пошли дальше.
Но едва мы вошли в узкий переулок между огородами, которыми начиналась деревня Базаиха, как впереди показалось облако пыли.
Сперва ничего нельзя было разобрать; облако колыхалось, по земле шел какой-то гул...
-- Смерч! -- в ужасе прошептал Крокодил.
Все в нерешимости остановились.
Гул все сильнее и сильнее, и вдруг черная туча колыхнулась в сторону, и все мы ясно увидели, что прямо на нас несется стадо каких-то черных зверей; они бешено орали и неслись, как нам показалось, с невероятной быстротой.
Что было дальше -- трудно сказать. Забыв все на свете, я бросился бежать, налетел лбом на огородный плетень; кинулся в другую сторону, но за что-то запнулся и ничком полетел на землю; закрыл голову руками и замер.
Пыль щекотала в носу; около самой головы звучала беспрерывная дробь десятка барабанов; в ушах звенело от крика чудовищ, но я оставался невредимым. Когда уже все стихло, я все-таки не сразу решился открыть глаза и сперва попробовал повернуться, так как чувствовал, что подо мной очень неудобно лежит что-то вроде бревна; но при первом же моем движении, это бревно так пронзительно завизжало, что у меня от страху судорогой свело ноги.
Переведя дух и обождав еще немного, я, уже не двигаясь, открыл глаза.
Кругом пусто и тихо. Пыль, медленно осаживаясь, висела в беззвучном воздухе; где-то вдали мычала корова. Приподнимаю голову, чтобы посмотреть на лежащее подо мною бревно, и увидал -- то был Крокодил. Он, так же как и я, уткнулся головой в навоз и неподвижно замер, закрыв голову какой-то тряпкой.
Боясь, как бы он опять не завизжал так же страшно, я тихонько позвал:
-- Егорка!
Молчит.
-- Егорка, ты жив?
Он приподнялся и боязливо посмотрел на меня из-под локтя.
-- Это ты, Васька?
-- Я.
-- А зачем ты меня придавил?
-- Гм... я хотел тебя спасти, -- неожиданно для самого себя отвечал я.
-- А все уже кончилось?
-- Кончилось.
-- Так пусти меня, мне тяжело.
Мы оба поднялись и сели.
-- Ты как думаешь, побегут они еще? -- спрашивал Крокодил, боязливо посматривая в сторону деревни.
-- Не знаю. А кто это бежал?
-- Ты тоже не видал разве?
-- Нет.
-- Должно быть, это стадо буйволов или мустангов...
-- Ребята, это вы? -- неожиданно раздалось сзади.
Мы оглянулись.
Из канавы вылезал Кубырь. Он был без шапки и с головы до ног сплошь залеплен густою грязью.
-- Николка, милый Николка, тебя раздавили? -- испуганно спросил Крокодил.
-- Как бы не так, -- хмуро отвечал тот, оскребаясь щепой, -- я упал в грязь, а они прыгали через меня.
-- Кто? мустанги?
-- Какие мустанги? -- удивился Кубырь.
-- Да те, которые через тебя прыгали.
-- Разве это мустанги?
-- Конечно! Кто же больше? -- вмешался в разговор и я, -- стадо этих диких животных, испуганное лесным пожаром, выбежало из тайги, и представляю себе, что они наделали в несчастной Базаихе.
-- А я думал, что это собаки, -- сказал Кубырь, -- они черные и лохматые.
-- Нет, это не собаки, потому что я очень хорошо слышал стук копыт.
-- Конечно, не собаки, -- поддержал меня Крокодил, -- собаки никогда так не ревут.
-- О-о, они ревели, как львы в лунную ночь! -- воскликнул я.
-- Да, кричали здорово, -- согласился Кубырь.
-- Ребята, где же Санька? -- вспомнил Крокодил.
Мы оглянулись. Наш вождь исчез.
-- Должно быть, мустанги умчали его с собой, -- сказал Крокодил.
Мы осмотрели ближайшие закоулки, заглянули в канаву, долго кричали, звали, но все тщетно: Змеиный Зуб исчез бесследно. И мы застыли в томительном молчании. Крокодил втихомолку утирал слезы; я тоже чувствовал некоторый зуд в носу и лишний туман на глазах.
-- Друзья, -- наконец сказал я, -- вы видите: Санька пропал...
Крокодил при этих словах залился горькими слезами; Кубырь растерянно смотрел мне в рот и часто-часто мигал.
-- Друзья... Он был... он был... Змеиный Зуб!..
Тут спазмы сдавили мне горло, а из глаз брызнули слезы.
Я плакал и думал о том, как теперь там, далеко в степи, лежит окровавленный труп нашего вождя, на лице у него раны от копыт мустангов... вороны над ним летают... клевать хотят... а он лежит и уже не пойдет на Столбы, он уже не будет с нами... он умер...
-- Эй вы, карапузы! Чего вы воете тут?
Мы ринулись в сторону, готовые бежать, но было поздно.
Впереди торчал плетень, а сзади базайский мужик с толстой веревкой на плече.
-- Чего, мол, скулите-то? -- спрашивал мужик. -- Aль обидел кто?
-- Дяденька, милый дяденька, -- рыдая бросился к нему Крокодил, -- Санька пропал!
-- Кто пропал?
-- Змеиный Зуб.
-- Змеиный Зуб? -- повторил мужик.
-- Да, дяденька. Его мустанги утащили в степь и там растоптали.
-- Хе! штука какая, -- недоумевал мужик, царапая в затылке, -- а откуда он взялся, энтот зуб-от самый? Чей он значится?
-- Он Покровского дьякона Тыжнова, -- объяснил я.
-- Покровского дьякона?.. хе!.. а вы что, украли его у дьякона?
-- Нет!.. он сам с нами пошел.
-- Сам пошел? Энто зуб-от? Хе!.. я вижу, тут дело не чисто. Вы, я вижу, мне зубы заговариваете. Вы не цыганята ли? Ты-то вот очень схож, -- обратился он ко мне.
-- Нет, дяденька.
-- Ой, цыганята. Кур красть пришли, а? Третьего дня вы петуха украли?
Мужик снял с плеча веревку.
-- Вишь, повадились, рвань нечистая!..
Тяжелая веревка грозно взвилась в воздухе.
В один момент Кубырь оказался на плетне, а мы с Крокодилом во весь дух мчались в деревню.
-- Я вас, фараоново племя! -- гремело сзади.
Трудно сказать, сколько времени продолжалось это постыдное бегство; огороды тянулись бесконечно; я чувствовал, что окончательно задыхаюсь, а тут еще Крокодил все время держался за подол моей рубашки и сильно тормозил бег.
Оглянуться назад? А веревка?
И я, собрав последние силы, бросился в какой-то тесный переулок, открывшийся между двумя огородами.
Но не успел я сделать трех прыжков, как вдруг почувствовал, что куда-то лечу, а перед глазами у меня поразительно ярко блеснул невиданный фейерверк огненных искр.
Раздался какой-то неистовый крик.
-- Мустанги!.. -- и я куда-то опять повалился.