Объ отозваніи Стесселя изъ Портъ-Артура. Допросъ свидѣтелей: ген.-адъют. Куропаткина, поруч. кн. Гантимурова, кап. Аноева, подполковниковъ Голованя, Степанова, Одинцова и Гурко.

Настоящее засѣданіе представляло выдающійся интересъ, какъ по обширному показанію генерала Куропаткина, чрезвычайно интересному и характерному для личности самого свидѣтеля и для всего строя нашего военнаго управленія, такъ и по сенсаціоннымъ разоблаченіямъ, которыя сдѣлалъ свидѣтель, ген. штаба подполковникъ Головань.

Судомъ изслѣдовался фактъ неудавшагося отозванія генерала Стесселя изъ Портъ-Артура.

Свидѣтельствовать о томъ, въ силу какихъ причинъ отзывался ген. Стессель изъ осажденнаго Портъ-Артура, почему онъ тамъ остался, какъ къ этому факту отнеслось высшее на Дальнемъ Востокѣ начальство, какъ оно послѣ того смотрѣло на генерала Стесселя и какъ опредѣляло его положеніе въ крѣпости, гдѣ былъ свой комендантъ, назначенный Высочайшимъ приказомъ и не смѣщенный,-- и призванъ былъ бывшій командующій манчжурской арміей.

Генер.-адъют. Куропаткинъ.

Онъ началъ издалека.

-- Вопросъ о назначеніи коменданта въ Портъ-Артуръ возникъ въ 1903 году. Намѣстникъ предполагалъ назначить Стесселя. Онъ отзывался о немъ съ самой лучшей стороны. Ни о какихъ недоразумѣніяхъ по китайскому походу, о которыхъ стали говорить позднѣе, тогда и рѣчи не было. И я самъ, признается свидѣтель, будучи въ Артурѣ и произведя тамъ маневры, былъ удивленъ знакомствомъ Стесселя съ мѣстностью и укрѣпленіями, хотя въ то время Стессель былъ только начальникомъ 3-й стр. бригады.

-- 1-го іюня 1903 года въ Таліенванѣ, гдѣ былъ я и Алексѣевъ, происходило обсужденіе вопроса о состояніи Портъ-Артура. Крѣпости еще не было, коменданта не было назначено. Нужно было опредѣлить прежде всего размѣръ крѣпости и классъ ея. Положили считать ее крѣпостью 2-го класса. Тогда же было предположено, что на Квантунѣ будетъ образованъ особый корпусъ. Стессель предназначенъ былъ быть комендантомъ Портъ-Артура, но съ правами и содержаніемъ коменданта крѣпости 1-го класса. Въ октябрѣ или ноябрѣ того же года неожиданно для меня послѣдовало вдругъ представленіе намѣстника о назначеніи Стесселя командиромъ 3-го сиб. арм. корпуса, а 27-го января 1904года -- о назначеніи генерала Смирнова комендантомъ Портъ-Артура. Я былъ тогда военнымъ министромъ и потребовалъ отъ начальника главнаго штаба, ген. Сахарова справку о Смирновѣ. Аттестованъ онъ былъ отлично; у него были всѣ данныя занять этотъ постъ,-- кромѣ боевого опыта. Но аттестація гласила, что ген. Смирновъ обладаетъ чрезвычайно твердымъ характеромъ. Сообщивъ адм. Алексѣеву, что докладъ о назначеніи Смирнова составленъ, я вмѣстѣ съ тѣмъ спрашивалъ его, не выберетъ ли онъ кого другого на это мѣсто. Если бы я зналъ о высокихъ душевныхъ качествахъ Кондратенко, я бы его и назвалъ Алексѣеву. Но Кондратенко мы всѣ не знали,-- онъ былъ скроменъ. Намѣстникъ настаивалъ на Смирновѣ. И Смирновъ былъ назначенъ. Я принялъ только мѣры къ тому, чтобы онъ возможно скорѣе выѣхалъ въ Артуръ. И дѣйствительно, 4 марта онъ туда прибылъ. А 12-го марта Стессель оставленъ былъ въ цзиньчжоускомъ раіонѣ, при чемъ права коменданта, ген. Смирнова, вопреки закона, были умалены въ пользу начальника раіона, и онъ былъ подчиненъ послѣднему. Я полагалъ, что это временно, что съ уничтоженіемъ раіона все войдетъ въ норму... И назначенный Высочайшимъ приказомъ ген. Смирновъ могъ добиваться осуществленія своихъ правъ...

-- Послѣ Цзиньчжоу, у меня стали являться сомнѣнія въ соотвѣтствіи Стесселя... Донесенія его указывали на упадокъ въ немъ духа. Онъ только и писалъ, что "нужна немедленная помощь,-- не менѣе 3--4 дивизій, что "снарядовъ осталось самое малое количество..." Это еще въ самомъ началѣ войны! Своими сомнѣніями я подѣлился съ Алексѣевымъ. Онъ согласился на отозваніе Стесселя, но я просилъ его запросить депешею мнѣніе о Стесселѣ представителя другого вѣдомства въ Артурѣ,-- морского. Спрошенъ былъ Витгефтъ и онъ далъ о Стесселѣ неблагопріятный отзывъ... Тогда мною три раза были посланы депеши Стесселю объ отъѣздѣ его изъ Артура и въ копіяхъ сообщено о томъ же Смирнову...

Генералъ Куропаткинъ читаетъ текстъ этихъ депешъ.

"5-го іюня. Генералу Стесселю. Такъ какъ ваше командованіе укрѣпленнымъ раіономъ окончилось и вы вошли въ крѣпость, то, согласно съ мнѣніемъ намѣстника, предлагаю вамъ сдать, на основаніи положенія объ управленіи крѣпостями, особенно ст. 57-й, командованіе въ крѣпости коменданту ея и прибыть выбраннымъ вами путемъ, напримѣръ, на миноносцѣ, въ манчжурскую армію, гдѣ, при первой возможности, вы займете положеніе командира корпуса. Генералъ-адъютантъ Куропаткинъ. No 759".

-- Содержаніе этой депеши было повторено мною потомъ 17-го и 19-го іюня. Послѣдняя была шифрованная.

Въ отвѣтъ на нихъ въ концѣ іюня я получилъ отъ ген. Стесселя письмо отъ 26-го іюня, No 56, въ которомъ онъ писалъ;

"Секретное предписаніе отъ 19-го іюня No 814-й я получилъ вчера поздно вечеромъ, находясь на передовой артиллерійской позиціи батареи капитана Пузанова, здѣсь мы уже второй день деремся за обладаніе высотами, прилегающими къ горѣ Куинсань. Предписаніе это, по правдѣ сказать, меня очень поразило, и я рѣшаюсь высказать все то, что, по моему глубокому убѣжденію, сопряжено съ немедленнымъ его выполненіемъ. Меня хорошо знаютъ всѣ войска и вѣрятъ мнѣ; меня хорошо знаетъ какъ европейское, такъ и, главное, китайское населеніе, и хотя, можетъ быть, мѣры мои кому-нибудь и кажутся строгими, но всѣ сознаютъ, что только этими мѣрами въ такое время держится порядокъ. Мой отъѣздъ породитъ общее уныніе, что теперь самое опасное, и упадокъ духа, который я всемѣрно поддерживаю. Я неоднократно просилъ намѣстника разрѣшить мнѣ выѣхать къ корпусу, просилъ и въ день послѣдняго его отъѣзда, но онъ всякій разъ категорически мнѣ отказывалъ въ этомъ. Тогда, при обстоятельствахъ сравнительно спокойныхъ, мнѣ можно было выѣхать, теперь,-- въ такой острый періодъ блокады и когда на мнѣ все держится,-- нельзя. Генералы Фокъ, Кондратенко и Никитинъ дружно и отъ души работаютъ со мной и вѣрятъ въ меня. Зная и высоко уважая Фока и зная его взгляды, я не завѣренъ, что все будетъ идти такъ гладко, какъ при мнѣ, а это будетъ во вредъ дѣла. Положеніе мое здѣсь, разумѣется, гораздо труднѣе командованія въ полѣ; повторяю, я неоднократно просился заѣхать, когда возможно было безъ ущерба для дѣла, теперь же, докладываю, будетъ большой вредъ. Теперь, послѣ славныхъ двухдневныхъ боевъ, раіонъ моихъ дѣйствій вновь расширился. Докладывая обо всемъ вышеизложенномъ по долгу и совѣсти, я твердо увѣренъ, что ваше высокопревосходительство примете все это во вниманіе. Прошу принять во вниманіе и взглядъ мой на ген. Смирнова; онъ, можетъ быть, и прекрасный человѣкъ, но скорѣй -- профессоръ; если бы Кондратенко -- дѣло бы другое. Если же все-таки признаете мое прибытіе необходимымъ, то докладываю, что я сочту долгомъ принять всѣ мѣры къ выполненію, хотя въ настоящее время сообщеніе все затрудняется по усиленію надзора за всѣми выходящими судами. Стессель".

-- Получали ли вы,-- спрашиваетъ прокуроръ свидѣтеля,-- донесенія генерала Смирнова о треніяхъ между нимъ и Стесселемъ?

-- Устно докладывалъ мнѣ объ этомъ кап. Одинцовъ, но письменнаго донесенія отъ Смирнова я не получалъ. Мы, свидѣтели,-- заявляетъ Куропаткинъ,-- въ тяжеломъ положеніи. Намъ трудно помнить все, что случилось 3--4 года назадъ... Вотъ, если бы намъ показали документы...

-- Какимъ путемъ доставлялись вамъ депеши изъ Артура?

-- Владѣя Инкоу, мы могли сравнительно легко и удобно съ нимъ сноситься. Изъ Артура прорывались туда миноносцы, и я помню, что начальникъ штаба намѣстника, генералъ Жилинскій, мнѣ телеграфировалъ именно по этому поводу; "Вели вы не раздумали отозвать Стесселя, то не воспользуетесь ли миноносцемъ, который доставитъ ему вашу депешу?". Съ потерей Инкоу пришлось депеши посылать съ китайцами, офицерами, на шаландахъ, черезъ Инфу и даже кружнымъ путемъ, черезъ Петербургъ.

-- Какъ же вы распорядились, получивъ объясненія Стесселя?

-- Содержаніе его письма я передалъ намѣстнику. По взаимному соглашенію, мы признали, что къ объясненіямъ Стесселя можно отнестись съ довѣріемъ, и оно было выражено хотя, быть можетъ, и не въ той формѣ, въ которой слѣдовало. Мы не послали ему ничего: ни "оставайтесь", ни "уѣзжайте", такъ какъ изъ объясненій его можно было понять, что время для отъѣзда не назрѣло. Я начиналъ свое предписаніе словами: "Такъ какъ ваше командованіе укрѣпленнымъ раіономъ окончилось, и вы вошли въ крѣпость" то.... и т. д. А, между тѣмъ, Стессель мнѣ доносилъ:-- "Мой раіонъ расширился..." Стало быть, я ошибся, не зналъ хорошо обстановки... И Стессель могъ разсуждать: "буду ждать отвѣта". И ждалъ. Съ формальной стороны, можетъ быть, онъ былъ и неправъ въ этомъ, но съ нравственной стороны, какъ мнѣ кажется, имѣлъ на то основаніе... И я позволю себѣ сказать, что довѣріе, оказанное нами, мною и Алексѣевымъ, Стесселю, было блистательно оправдано имъ вплоть до 2-го декабря, до дня смерти Кондратенко. До этого времени крѣпость пережила геройски долгій и трудный періодъ. Надо вспомнить, что крѣпость Портъ-Артуръ и нами признавалась совершенно неоконченной. Въ три года нельзя было создать крѣпость... Достаточно прочесть прекрасный трудъ подполковника фонъ-Шварца, чтобы понять это, понять, какимъ условіямъ должна удовлетворять современная крѣпость и въ частности -- всю трудность созданія Артура. Шварцъ говоритъ, что по размѣрамъ Артура гарнизонъ его долженъ былъ состоять изъ 129 тысячъ. Это, конечно, много, но и пяти полковъ, о которыхъ говорилось здѣсь, мало. Надо было имѣть двѣ дивизіи. Большую роль сыграло отсутствіе серьезной артиллеріи. Дать настоящую артиллерію мы не могли, приходилось брать ее, откуда можно,-- ослабляя себя на Западѣ, беря старыя орудія. Заказы артиллеріи за границей не разрѣшались. Поощрялась отечественная промышленность, а свои заводы работали слабо. Но самая главная бѣда была въ созданіи города Дальняго безъ нашего вѣдома, моего и намѣстника. Дальній являлся базою для противника, и я тогда же указывалъ, что при наличности его намъ слѣдуетъ Артуръ отдать китайцамъ, Дальній -- продать и утвердиться въ Манчжуріи. Но мы преувеличивали свои силы, непобѣдимость своего флота -- и это рѣшило вопросъ вопреки моего и заявленія. А выводъ

3-й вост.-сиб. стр. дивизіи изъ Артура и послѣдовавшее послѣ атаки 27 января ослабленіе нашего флота увеличили еще болѣе трудность задачи обороны Артура... Но я долженъ свидѣтельствовать, что въ теченіе пяти мѣсяцевъ она выполнялась блистательно. Телеграммы Стесселя объ отбитыхъ штурмахъ въ дни ляоянскаго сраженія и позже поднимали духъ манчжурской арміи. Войска, выслушивая ихъ, кричали "ура"...

-- Только 17 іюля прекратилось существованіе раіона и совмѣщеніе Стесселемъ въ своемъ лицѣ двухъ должностей... Но и тогда донесенія Стесселя показывали мнѣ, что духъ гарнизона бодръ и ждать такого конца обороны нельзя. А ген. Смирновъ еще за двѣ недѣли до начала конца -- смерти Кондратенко -- телеграфируя о нуждахъ Артура, доносилъ о готовности защитниковъ его умереть на развалинахъ крѣпости. Даже 27 ноября, т. е. только за пять дней до смерти Кондратенко, Стессель мнѣ телеграфировалъ; "Люди утомлены, но духъ прекрасный"... И намъ нечего было сожалѣть объ оставленіи тамъ Стесселя. Мы получали въ то же время сообщенія, что и рознь съ флотомъ исчезла и что флотъ ведетъ себя, какъ въ Севастополѣ, отдавъ войскамъ свои орудія, снаряды, команды и офицеровъ. Но то, что случилось послѣ 2-го декабря было для насъ совершенной неожиданностью, и протестъ ген. Смирнова, послѣ очищенія форта No II, отъ 7 декабря, былъ уже запоздалымъ. Телеграмма же его отъ 19 декабря о томъ, что Стессель, безъ вѣдома его и адмираловъ, вступилъ съ Ноги въ переговоры, совпала съ извѣстіемъ о сдачѣ. Такъ конецъ геройской обороны былъ совершенно не связанъ съ началомъ.

-- Скажу еще, что если бы ген. Стессель, нарушившій приказаніе, довелъ до конца геройскую оборону Артура, то мое глубокое убѣжденіе, что и вопроса о неповиновеніи не возникало бы, а всѣ признали бы, что онъ дѣйствовалъ во славу русскаго оружія и къ чести героевъ-защитниковъ.

Генералъ Куропаткинъ окончилъ свою рѣчь громко, съ воодушевленіемъ.

Но защитникъ ген. Стесселя проситъ его дать еще свидѣтельство о достоинствахъ своего кліента.

-- Генерала Стесселя я зналъ еще со школьной-скамьи. Онъ мнѣ всегда казался хорошимъ солдатомъ, немного грубоватымъ, но любившимъ военное дѣло. И все въ немъ импонировало солдатамъ -- внѣшность, громкій голосъ, грубоватость манеръ... На турецкую войну онъ пошелъ изъ Ростовскаго полка охотникомъ и въ болгарскихъ дружинахъ велъ себя геройски. Кампанія 1900 года подтвердила его боевую репутацію, особенно дѣло у Тяньцзиня. Адм. Алексѣевъ называлъ его мнѣ "надеждою Артура". И то отличное состояніе, въ которомъ я видѣлъ 3-го стрѣлковую бригаду Стесселя, убѣждало меня въ томъ, что адмиралъ не ошибается...

-- А какъ состоялось пожалованіе Стесселя званіемъ генералъ-адъютанта?

-- Когда родился Наслѣдникъ Цесаревичъ мнѣ предложено было указать лицъ, достойныхъ зачисленія въ Государеву свиту. Я назвалъ нѣсколько лицъ, помѣстивъ ихъ въ спискѣ по старшинству: первымъ -- генерала Бильдерлинга, вторымъ -- Зарубаева, третьимъ -- Стесселя... Избранъ и пожалованъ былъ Стессель.

-- Послѣ 17 іюля сносились ли вы непосредственно съ Стесселемъ, а вашъ штабъ -- съ его штабомъ?

-- Да, доносилъ Стессель -- мы ему отвѣчали, доносилъ Смирновъ -- ему...

-- Получали ли вы донесенія Стесселя съ просьбою о поддержкѣ и что емз^ отвѣчали?

-- Ошибки вождей,-- отвѣчаетъ на это ген. Куропаткинъ съ понятною намъ скромностью,-- играютъ, конечно, какъ всегда, огромную роль; но не могли же мы въ отвѣтъ на радостныя намъ донесенія Стесселя отвѣчать ему: "еще разъ отступили...",-- "еще разъ отошли..." Правда, подъ Ляояномъ мы потеряли 50 тыс., многіе полки вели себя геройски, но обстановка сложилась такъ, что мы должны были очистить Ляоянъ... Но и японцы не сумѣли сбить насъ.

-- Скажите, ваше высокопревосходительство,-- спрашиваетъ Куропаткина ген. Домбровскій,-- какого мнѣнія вы были о генералѣ Фокѣ.

-- Впервые,-- отвѣчаетъ онъ,-- я узналъ о Фокѣ въ турецкую войну, послѣ переправы черезъ Дунай, гдѣ онъ заслужилъ георгіевскій крестъ. Его имя стало тогда извѣстно всей арміи. Потомъ онъ попалъ ко мнѣ подъ команду, когда я управлялъ Закаспійской областью. Онъ командовалъ тамъ 5-мъ стрѣл. б-номъ въ Серахсѣ, и его начальникъ бригады, генералъ Линевичъ, потомъ главнокомандующій манчжурскими арміями, былъ о немъ самаго высокаго мнѣнія. Поэтому я съ радостью привѣтствовалъ назначеніе ген. Фока на Дальній Востокъ. Но уже въ 1900 году до меня стали доходить извѣстія, что, по болѣзнямъ и возрасту, Фокъ уже не тотъ, что былъ въ турецкую войну, но все-таки еще въ 1903 году я и намѣстникъ полагали его въ числѣ генераловъ, могущихъ доблестно послужить....

Допросъ ген.-адъют. Куропаткина продолжается. Онъ отвѣчаетъ на вопросы защиты рѣзко, отрывисто, съ плохо скрываемымъ раздраженіемъ -- то и дѣло спрашивая судъ, долженъ ли онъ отвѣчать на предлагаемый ему вопросъ. Особенно онъ рѣзокъ съ защитникомъ генерала Смирнова, капитаномъ 2-го ранга фонъ-Шульцемъ, хотя вопросы его, долженствующіе выяснить постепенно дѣйствія свидѣтеля относительно отозванія Стесселя, предлагаются имъ въ очень деликатной формѣ.

На вопросъ кап. фонъ-Шульца: какъ были посланы телеграммы Стесселю и Смирнову, вмѣстѣ или порознь, въ одномъ пакетѣ или въ разныхъ,-- ген. Куропаткинъ, понимая всю важность этого обстоятельства, отвѣчаетъ рѣзко:

-- Не знаю. Командующіе арміями сами пакетовъ не запечатываютъ. Это дѣло штаба. Нѣтъ сомнѣнія въ одномъ: телеграммы посланы одновременно, но въ одномъ конвертѣ или нѣтъ,-- не знаю, да и знать не долженъ.

Свидѣтель обращаетъ затѣмъ вниманіе суда на то, что въ его депешѣ Стесселю, подлежавшей сообщенію и Смирнову, важно было указаніе на 57 ст. полож. объ управленіи крѣпостями, возлагающую отвѣтственность за крѣпость на коменданта.

-- О полученіи вами отвѣтнаго письма Стесселя, былъ ли вами кто-нибудь увѣдомленъ: Стессель или Смирновъ?-- спрашиваетъ далѣе фонъ-Шульцъ.

-- Я уже сказалъ, что не отвѣчалъ на это письмо.

-- Почему?

-- Я не могъ написать Стесселю письмо и не высказать въ немъ своего мнѣнія по содержанію его отвѣта.

-- Какое же, въ такомъ случаѣ создавалось, по вашему мнѣнію, положеніе въ крѣпости?-- вмѣшивается въ допросъ членъ суда, баронъ Остенъ-Сакенъ.

-- Послѣ отхода войскъ въ крѣпость раіонъ уничтожался, и ген. Смирновъ могъ тогда же выяснить свое положеніе, требовать его выясненія, но онъ это сдѣлалъ только

7-го декабря. До этого дня имъ ничего сдѣлано не было. Если бы такая депеша была получена въ іюлѣ, я доложилъ бы ее адм. Алексѣеву.

-- Но могъ ли ген. Смирновъ просить объ этомъ въ виду Высочайшаго повелѣнія, которымъ комендантъ былъ подчиненъ ген. Стесселю?-- спрашиваетъ прокуроръ.

-- Да, положеніе его было трудное,-- признается Куропаткинъ и высказываетъ сужденіе, странно звучащее въ устахъ бывшаго командующаго арміей:-- Но онъ могъ арестовать Стесселя, если бы увидѣлъ, что дѣйствія его клонятся во вредъ дѣлу {Однако самъ ген. Куропаткинъ признавалъ, что до 2 декабря дѣла у Стесселя шли отлично, и только назначеніе Фока и очищеніе 5-го декабря форта ІІ-го раскрыли ему, какъ и ген. Смирнову, глаза на грозящій доблестной оборонѣ позорный конецъ.}.

-- Но вѣдь вамъ объ этомъ докладывали и Одинцовъ и Гурко?-- продолжаетъ свой допросъ прокуроръ.

-- Если бы ген. Смирновъ смотрѣлъ на это дѣло серьезно, надо было коротко и ясно мнѣ объ этомъ написать вмѣсто длинныхъ объясненій Одинцова. Нельзя было путать въ такое дѣло капитана, хотя бы и генеральнаго штаба. Мы были тогда въ очень тяжеломъ положеніи: одни пріѣзжаютъ говорятъ одно; другіе -- другое. Мы не знали, кому вѣрить... {Можно было бы, казалось, послать для выясненія этого важнаго вопроса въ Портъ-Артуръ довѣренное лицо изъ штаба манчжур. арміи.}

-- Какую же степень довѣрія оказываетъ ген. Куропаткинъ словеснымъ докладамъ сравнительно съ письменными?-- поднимается со своего мѣста и спрашиваетъ Смирновъ.

-- Письменный или словесный докладъ -- для меня безразлично,-- отвѣчаетъ ему Куропаткинъ.-- Но я разумѣю, что съ вашей стороны это было некорректно поручать такой докладъ капитану... Таково мое мнѣніе, мнѣніе стараго солдата,-- добавляетъ онъ.

-- Получали ли вы депеши отъ Куропаткина?-- спрашиваетъ Смирнова предсѣдатель.

-- Ни одной объ отозваніи Стесселя. Непосредственно я получилъ отъ него только телеграмму о рожденіи Наслѣдника Цесаревича. Затѣмъ -- черезъ Стесселя тѣ, которыя помѣчены были: "копія -- коменданту".

-- Помните ли вы о полученіи депеши отъ командующаго арміей объ отозваніи Стесселя?-- задается вопросъ ген. Рейсу.

-- Помшо только одну,-- во второй половинѣ іюня, позднѣе или одновременно съ письмомъ ген. Стесселя Куропаткину. Я ее лично дешифрировалъ. Я всегда это лично дѣлалъ при помощи подчиненныхъ мнѣ офицеровъ ген. штаба.

Вопросъ снова возвращается къ тому, чѣмъ же былъ въ крѣпости Стессель послѣ уничтоженія раіона.

-- Полагаю, говоритъ Куропаткинъ,-- что онъ долженъ былъ чувствовать все-таки, что онъ не исполнилъ приказанія. Вѣдь письмо его ко мнѣ могло и не дойти. По существу, онъ могъ остаться въ крѣпости и командовать, могъ не исполнить приказанія и дважды, и трижды, но и взять при этомъ на себя всю отвѣтственность... {Казалось бы, съ точки зрѣнія командующаго арміей, вопросъ не въ чьей-либо отвѣтственности, но въ результатахъ дѣла, въ его пользѣ.}.

Снова выясняется, когда возникъ вопросъ объ отозваніи Стесселя и какъ онъ проводился. Ген. Куропаткинъ пользуется этимъ, чтобы объяснить причины Вафангоуской неудачи. Онъ говоритъ:

-- Приказаніе о спѣшномъ движеніи къ Вафангоу было дано вопреки сложившейся обстановкѣ. И я тогда же указывалъ на необходимость отозвать Стесселя и полагалъ, что сдѣлать это нужно самому намѣстнику. Но адм. Алексѣевъ указалъ мнѣ на статью положенія объ управленіи арміями,-- какую, не помню -- и предложилъ мнѣ это сдѣлать самому.

Послѣ перерыва засѣданій судъ предоставляетъ сторонамъ право допрашивать ген. Куропаткина по всѣмъ обстоятельствамъ дѣла, дабы затѣмъ освободить этого свидѣтеля отъ явки въ судъ.

Генералъ Куропаткинъ пользуется этимъ и даетъ въ своихъ отвѣтахъ рядъ общихъ соображеній, касающихся всей кампаніи.

-- Получали ли вы донесенія о недостаткѣ снарядовъ?-- спрашиваетъ защитникъ ген. Рейса, пом. прис. пов. Нечаевъ.

-- Объ этомъ говорилось почти въ каждомъ донесеніи,

-- Просилось ли о пополненіи ихъ?

-- Высказывались пожеланія, но, конечно, это было условно. Дѣлали, что могли... Совершился фактъ невѣроятный: геройское поведеніе подполковника Спиридонова позволило, уже послѣ высадки японцевъ на Квантунъ, доставить въ отрѣзанную крѣпость поѣздъ со снарядами, трубками и порохомъ. Послѣ этого снарядовъ доставить намъ уже не удалось.

-- Были ли донесенія о критическомъ положеніи Артура?

-- Онѣ начались съ мая мѣсяца. Особенно тревожныя депеши стали получаться послѣ паденія Высокой горы и послѣ смерти Кондратенко. Но помощи мы не могли подать. Если бы мы и разбили японцевъ, то, владѣя моремъ, они могли бы, съ помощью флота, оборонять Цзиньчжоу и задержать насъ на немъ нѣсколько мѣсяцевъ. Мы полагали, что если въ сердцахъ вождей сохранится готовность умереть на развалинахъ крѣпости, если будутъ патроны, а, главное -- провіантъ, то прорывъ на одномъ форту, при владѣніи другими и при наличности 2-й и 3-ей линій обороны, не опасенъ... Паденія форта ІІ-го можно было ждать, но позднѣе мы узнали, что фортъ этотъ былъ очищенъ безъ боя -- и это было неожиданностью для насъ.

-- Докладывали ли вамъ Одинцовъ и Гурко о срокѣ, въ теченіе котораго Артуръ можетъ держаться, если оборона его будетъ вручена Смирнову?

-- Да, говорили, что до октября.

-- Какъ вы отнеслись къ этому?

-- Мы стояли тогда такъ близко къ японцамъ и такъ еще надѣялись на желѣзную дорогу, что полагали возможнымъ выручить Артуръ.

Послѣ жаркаго спора съ предсѣдателемъ, защитнику ген. Рейса пом. прис. пов. Нечаеву удается спросить у свидѣтеля мнѣніе его объ обороноспособности Артура.

И вотъ что онъ отвѣтилъ:

-- Мы не знали, какая обороноспособность можетъ быть развита крѣпостью, и выполнитъ ли флотъ свои задачи. Странно, но даже я, командующій арміей, не зналъ, обезпечена ли крѣпость полуторагодовымъ запасомъ провіанта. Всѣмъ этимъ вѣдалъ штабъ намѣстника...

Дѣйствительно странно, если вспомнить, что ген. Куропаткинъ былъ до войны военнымъ министромъ, а собираніе полуторагодового запаса началось не съ началомъ же войны.

-- Мы должны были помочь Артуру,-- продолжалъ Куропаткинъ,-- если не матеріально, то морально... Вѣдь это была "крѣпость -- не крѣпость", какъ отозвался мнѣ о ней Алексѣевъ. И когда мы получили приказаніе помочь Артуру, то патъ восточный фронтъ на манчжурскомъ театрѣ войны "былъ протяженіемъ въ 100 верстъ, а охранялся всего лишь 14-го батальонами. Пойми это Куроки,-- Ляоянъ былъ бы захваченъ у насъ ранѣе...

-- Какова была роль Артура для сосредоточенія армія?

-- Лично отвѣтить не могу. Это было дѣло намѣстника, а мое личное мнѣніе, какъ я уже сказалъ, было такое: лучше всего отдать его японцамъ.

-- Какъ снабженъ былъ Артуръ продовольствіемъ?

-- Отвѣтъ на этотъ вопросъ судъ найдетъ въ отчетѣ полевого интенданта, ген. Губера. Отъ себя могу прибавить, что когда онъ хотѣлъ вмѣшаться въ это дѣло, то ему не позволили, а когда высадка японцевъ уже произошла, ему велѣли. Но онъ отказался. Было уже поздно. Я въ это дѣло не мѣшался... Изъ отчета Губера видны тренія между штабомъ намѣстника и интендантомъ {Въ виду того, что полевой интендантъ ген. Губеръ составлялъ часть штаба манчжурской арміи, а не штаба главнокомандующаго, казалось бы, ген. Куропаткину было основаніе вмѣшаться въ это дѣло!...}.

-- Послѣ телеграммы объ отозваніи Стесселя сносились ли вы непосредственно съ ген. Смирновымъ?-- спрашиваютъ Куропаткина.

И послѣдній, въ противорѣчіе съ тѣмъ, что показывалъ ранѣе, отвѣтилъ:

-- Нѣтъ, не посылалъ, да и считалъ себя не въ правѣ это дѣлать, пока тамъ сидѣлъ Стессель, назначенный по Высочайшему повелѣнію, и пока онъ не увѣдомилъ меня о выѣздѣ.

Кончаетъ онъ свои объясненія слѣдующимъ признаніемъ:

-- Крѣпость держалась шесть мѣсяцевъ. Для крѣпости слабой это очень большой срокъ. Выведя изъ рядовъ японцевъ 80 тыс. и задержавъ передъ собою армію, самую сильную, наилучше укомплектованную, съ самымъ энергичнымъ начальникомъ, гарнизонъ Портъ-Артура оказалъ манчжурской арміи могущественную поддержку -- и, съ этой стороны, я ничего не могу сказать противъ гарнизона и его вождей {

По поводу нѣкоторыхъ заявленій ген. Куропаткина на судѣ, графъ С. ІО. Витте обратился съ письмомъ къ предсѣдателю суда, въ которомъ заявилъ, что показанія ген.-адъют. Куропаткина относительно заказовъ орудій за границею, возникновенія Дальняго и мысли о продазкѣ южной вѣтви вост. кит. жел. д. вмѣстѣ съ Дальнимъ и Артуромъ "не соотвѣтствуютъ дѣйствительности". Вмѣстѣ съ тѣмъ графъ Витте, въ качествѣ лица, бывшаго до войны въ теченіе 10 лѣтъ министромъ финансовъ, подъ высшимъ надзоромъ котораго строились кит. вост. ж. д. и портъ Дальній, и посѣтившаго Портъ-Артуръ и Дальній за 1 1/2 года до войны,-- выразилъ готовность дать суду свои объясненія, если это будетъ признано судомъ полезнымъ. Предсѣдатель суда отвѣтилъ гр. Витте, что такъ какъ тѣ части показаній ген. Куропаткина, на которыя онъ указываетъ, носятъ случайный характеръ, не вызваны ни судомъ, ни сторонами и для существа настоящаго дѣла значенія не имѣютъ, то въ вызовѣ и допросѣ его, гр. Витте, въ качествѣ свидѣтеля, судомъ не представляется надобности.

Тогда гр. Витте напечаталъ свои объясненія въ видѣ "письма въ редакцію "Нов. Времени" (No 11402),-- и между нимъ и ген. Куропаткинымъ завязалась въ печати обширная полемика, представляющая огромный историческій и общественный интересъ, какъ по личности авторовъ, такъ и по чрезвычайной важности темы ея. Беремъ изъ нея наиболѣе существенныя части.

Вотъ что писалъ гр. Витте въ своемъ первомъ "письмѣ" (No 11402)3

"Въ No 11400 "Нов. Врем." помѣщенъ отчетъ о 7-мъ засѣданіи верх. воен.-угол. суда по дѣлу о сдачѣ П.-Артура. Въ отчетѣ этомъ два мѣста изъ показанія ген.-адъют. А. Н. Куропаткина остановили мое вниманіе явнымъ несоотвѣтствіемъ своимъ съ дѣйствительными обстоятельствами. Ген.-ад. А. Н. Куропаткинъ заявилъ, что "снабженіе Портъ-Артура пгъсколъыши стами орудій встрѣчало огромныя трудности, приходилось, брать орудія изъ существующихъ крѣпостей, въ томъ числѣ и уже устарѣлыхъ образцовъ. Заказъ новыхъ орудій крупныхъ калибровъ за границею признавался нежелательнымъ, а изготовленіе этихъ орудій на. Обуховскомъ заводѣ морского вѣдомства происходило весьма медленно: мы получали въ годъ лишь по нѣскольку орудій". По всей вѣроятности, ген.-адъют. А. Н. Куропаткинъ далъ на судѣ болѣе опредѣлительное показаніе, заявивъ, что заказы орудій за границею признавались имъ, воен. м--ромъ, нежелательными, или же, быть можетъ, онъ заявилъ, что таковые заказы признавали нежелательными, вопреки желаніямъ воен. министра. Дѣйствительное же положеніе вещей было таково: хотя постановленіями Комитета Министровъ вообще заграничные заказы и признаваемы были нежелательными, но о полномъ воспрещеніи таковыхъ заказовъ никогда постановляемо не было.Ивеѣ вѣдомства, по собственной власти, прибѣгали къ заграничнымъ заказамъ, когда по обстоятельствамъ дѣла это оказывалось необходимымъ. Что же касается въ частности потребностей государственной обороны, то для этихъ цѣлей заграничные заказы всегда практиковались въ широкихъ размѣрахъ и осуществлялись они помимо какого-либо вліянія министра финансовъ, которому вообще о заграничныхъ заказахъ сообщалось лишь по совершеніи таковыхъ. Такимъ образомъ, если для обороны Портъ-Артура нужно было заказывать за границею пушки, и таковыя не были заказаны, то это произошло исключительно потому, что военный министръ ген.-ад. А. Н. Куропаткинъ, не считалъ нужнымъ или желательнымъ дѣлать такіе заказы.

"Второе заявленіе ген.-ад. А. Н. Куропаткина, по тексту отчета "Нов. Врем.", гласитъ: "Тяжелый ударъ значенію Портъ-Артура былъ нанесенъ основаніемъ города Дальняго, возникшаго по иниціативѣ министра финансовъ безъ предварительнаго сношенія съ адм. Алексѣевымъ и военнымъ министромъ". Въ такой формѣ показаніе представляется мало вѣроятнымъ уже по явственному нарушенію хронологіи: во время возникновенія гор. Дальняго адм. Алексѣевъ не имѣлъ никакого отношенія къ дальневосточнымъ дѣламъ и служилъ, кажется, въ Черноморскомъ флотѣ. Роль же военнаго министра въ этомъ дѣлѣ явствуетъ изъ слѣдующихъ обстоятельствъ: въ началѣ декабря 1897 года, по иниціативѣ министра иностранныхъ дѣлъ, графа Муравьева, русскимъ судамъ, стоявшимъ въ Нагасаки, приказано было идти въ Портъ-Артуръ. Извѣстіе о занятіи русскою эскадрою китайскихъ портовъ вызвало тревогу въ Англіи, въ виду чего нашимъ посломъ въ Лондонѣ, согласно инструкціи графа Муравьева, было сдѣлано сентъ-джемскому кабинету заявленіе, что, въ случаѣ пріобрѣтенія Россіей въ китайскихъ водахъ порта, таковой будетъ открытъ для коммерческихъ флотовъ всего міра.

"Въ совѣщаніи, происходившемъ 24 февраля 1898 года, по вопросу объ условіяхъ уступки намъ въ арендное пользованіе Портъ-Артура и Да-Лянь-Ваня, управляющимъ воен. м--вомъ ген.-лейт. А. Н. Куропаткинымъ было указано на необходимость, чтобы Портъ-Артуръ считался закрытымъ для иностранныхъ судовъ, какъ военныхъ, такъ и коммерческихъ; что же касается Да-Лянь-Ваня (Дальняго), то ген.-лейт. Куропаткинъ признавалъ возможнымъ открыть этотъ заливъ, за исключеніемъ одной изъ его бухтъ, для торговли. Соотвѣтствующее постановленіе и было затѣмъ включено въ пекинскую конвенцію 15 марта 1898 года.

"Письмомъ отъ 24-го апрѣля 1898 года управляющій воен. м--вомъ А. Н. Куропаткинъ увѣдомилъ м--ра финансовъ о необходимости ускоренія постройки жел. дороги на Гуань-Дунскомъ полуостровѣ по арендованной Россіей территоріи. Для разрѣшенія этого вопроса была образована, подъ предсѣдательствомъ командира тихоокеанской эскадры к.-адм. Дубасова, комиссія, которая пришла къ единогласному заключенію, что наиболѣе удобнымъ мѣстомъ для устройства въ указанной бухтѣ коммерческаго порта (Дальняго) является юго-западная часть ея, носящая названіе "Victoria Вау". Означенное представленіе было заслушано комитетомъ Сибирской жел. дороги въ засѣданіи 9-го февраля 1899 года и въ протоколѣ этого засѣданія не значится ни одного возраженія воен. м--pa А. Н. Куропаткина ни противъ сооруженія коммерческаго порта вообще, ни въ частности противъ произведеннаго комисіей выбора мѣста сооруженія порта. Напротивъ, въ протоколѣ имѣется заявленіе воен. м--ра ген.-лейт. Куропаткина, что по вопросу о постройкѣ и эксплоатаціи коммерческаго порта онъ "не встрѣчаетъ возраженія противъ осуществленія намѣченныхъ въ семъ отношеніи предположеній", а лишь имѣетъ возраженія противъ проектированнаго порядка административнаго управленія портомъ. Потомъ и этотъ послѣдній вопросъ былъ разрѣшенъ съ общаго согласія. Засимъ ни центральными, ни мѣстными органами ни военнаго, ни морского вѣдомства никогда, со времени приступа къ устройству Дальняго, въ теченіе почти пяти лѣтъ до войны, не было заявляемо м--ру финансовъ, ни въ Петербургѣ, ни на мѣстѣ, при посѣщеніи имъ Дальняго Востока, о серьезныхъ опасностяхъ для защиты Портъ-Артура проистекающихъ отъ сосѣдства торговаго порта. Въ частности такого заявленія не заключается и въ особо важной запискѣ военнаго министра А. Н. Куропаткина, представленной имъ въ іюлѣ 1903 года, по возвращеніи съ Дальняго Востока (за полгода до войны). Напротивъ, въ запискѣ этой, разсматривающей наше стратегическое положеніе на Дальнемъ Востокѣ, удостовѣряется, что "мы можемъ быть вполнѣ спокойны за участь Прнамурскаго края, мы нынѣ можемъ бытъ спокойны за судьбу Портъ-Артура и мы вполнѣ надѣемся отстоять сѣверную Манчжурію".

Ген.-адъют. Куропаткинъ отвѣтилъ на это гр. Витте въ томъ же "Нов. Вр." (NoNo 11412 и 11413) обширной статьей ("Отвѣтъ графу С. Ю. Витте"), въ которой, въ свою очередь, утверждалъ, что такія заявленія С. Ю. Витте не отвѣчаютъ вполнѣ дѣйствительности.

"Вопросъ о заграничныхъ заказахъ постоянно составлялъ предметъ самыхъ настойчивыхъ указаній министровъ финансовъ на недопустимость или возможное ограниченіе такихъ заказовъ. По иниціативѣ министровъ финансовъ устанавливался контроль за заграничными заказами всѣхъ вѣдомствъ и опредѣлялся порядокъ сихъ заказовъ, отличный для мелкихъ отъ крупныхъ заказовъ. Въ 1896 году Высочайше утвержденнымъ положеніемъ Комитета Министровъ опредѣлено: "Наиболѣе значительные правительственные заказы производитъ за границею не иначе, какъ по испрошеніи на то всякій разъ Высочайшаго соизволенія". Мелкіе заказы предоставлено разрѣшать министрамъ собственною ихъ властью и за ихъ личною отвѣтственностью.

"10 декабря 1902 года послѣдовало Высочайше утвержденное положеніе Комитета Министровъ, коимъ постановлено: при производствѣ заказовъ за границею всѣ вѣдомства должны руководствоваться составленными министерствомъ финансовъ списками предметовъ, допустимыхъ къ пріобрѣтенію за границей, а при производствѣ заказовъ внутри Россіи въ контракты надлежало включать условіе, чтобы заказы полностью исполнялись на русскихъ заводахъ и изъ матеріаловъ русскаго происхожденія. Изъ изложеннаго видно, что заявленіе министра финансовъ о томъ, что всѣ вѣдомства прибѣгали къ заграничнымъ заказамъ по собственной власти, неправильно. Военное, министерство прибѣгало къ заграничнымъ заказамъ лишь въ случаяхъ крайней необходимости по непроизводимости нѣкоторыхъ предметовъ въ Россіи или по несоотвѣтствію продуктовъ отечественной промышленности предъявляемымъ требованіямъ. Поэтому, при существованіи въ Россіи заводовъ, изготовляющихъ орудія, лафеты, снаряды и прочіе предметы къ нимъ, въ означенный 6-лѣтній періодъ управленія мною военнымъ министерствомъ заказано за границей только пять полевыхъ скорострѣльныхъ орудій, кои были необходимы намъ какъ образцы для сравнительныхъ опытовъ съ таковыми же орудіями, изготовляемыми на нашихъ заводахъ. За границею, кромѣ того, заказывались пулеметы, до пріобрѣтенія нами правъ у изобрѣтателя выдѣлывать эти пулеметы у себя дома. Изъ изложеннаго видно, что заявленіе С. Ю. Витте о томъ, что, если орудія для Портъ-Артура не были заказаны за границей, то это происходило исключительно потому, что военный министръ не считалъ нужнымъ или желательнымъ дѣлать такіе заказы, не вполнѣ правильно. Военное вѣдомство, не дѣлая такихъ заказовъ, руководилось рядомъ правительственныхъ распоряженій, которыя были обязательны для всѣхъ министровъ и, прибавлю, которымъ нельзя было не сочувствовать, въ видахъ поощренія отечественной промышленности.

"По вопросу объ основаніи города Дальняго, въ дѣйствительности, дѣло обстояло не совсѣмъ такъ, какъ изложено въ объясненіяхъ С. Ю. Витте. Территорія Квантунскаго полуострова была получена нами отъ китайскаго правительства въ арендное пользованіе главнымъ образомъ съ цѣлью обезпечить выходъ для Россіи на Дальнемъ Востокѣ къ незамерзаемому морю. Въ извлеченіяхъ изъ доклада министра финансовъ о поѣздкѣ на Дальній Востокъ, печатавшихся въ газетахъ, видно, что съ занятіемъ Квантунскаго полуострова "явилась плодотворная мысль создать на оконечности величайшей въ мірѣ желѣзнодорожной линіи и притомъ на берегу незамерзающаго Желтаго моря первоклассный коммерческій портъ. Предполагалось открыть въ этотъ портъ свободный доступъ судамъ всѣхъ націй и предоставить ему право порто-франко. Очевидно этимъ условіямъ не могъ удовлетворять Портъ-Артуръ, предназначенный для стоянки нашей тихоокеанской эскадры. Военному вѣдомству назначалась задача прикрыть П.-Артуръ, ставшій базою нашей эскадры, съ суши, а морякамъ -- защита этого пункта съ моря. Портовыя сооруженія были недостаточны и тѣсны. Внутренній "Ковшъ" вмѣщалъ лишь нѣсколько судовъ. Небольшое внутреннее озеро годилось при приливѣ лишь для джонокъ. Даже для одной нашей Тихоокеанской эскадры, а не только для торговыхъ судовъ всѣхъ націй П.-Артуръ, какъ портъ, представлялъ большіе недостатки. Нашимъ военнымъ судамъ все время приходилось стоять на совершенно открытомъ рейдѣ. Даже по исполненіи къ 1904 году огромныхъ работъ по устройству внутренняго бассейна значительная часть нашей эскадры была расположена открыто на рейдѣ. Этимъ и воспользовались японцы, напавъ на наши суда ночью, ранѣе объявленія войны, при чемъ нѣсколько наиболѣе сильныхъ судовъ нашихъ были выведены надолго изъ строя.

"Окружающая Портъ-Артуръ мѣстность опредѣляла линію закрѣпленій, относительно близко расположенную къ порту и городу. На этой линіи китайцами уже были возведены довольно сильныя укрѣпленія и стѣна. На этой же линіи и мы построили свои форты. Пространство между фортами и моремъ было совершенно недостаточно, чтобы удовлетворить военнымъ потребностямъ морского и сухопутнаго вѣдомствъ и въ то же время удѣлить достаточную площадь для торговыхъ цѣлей. Предполагалось, согласно съ мнѣніемъ министра финансовъ, необходимымъ образовать "оживленный центръ международной торговли", для чего требовалось: "чтобы въ немъ были установлены такія нормы гражданской, торговой и вообще культурной жизни, которыя, насколько возможно, были бы сходны съ порядками, привычными для населенія въ наиболѣе благоустроенныхъ центрахъ Дальняго Востока, отнюдь не стѣсняли бы торговой и промышленной дѣятельности и возможно менѣе ограничивали бы свободу пребыванія и поселенія какъ иностранныхъ, такъ и русскихъ подданныхъ". Очевидно, что въ военномъ портѣ и крѣпости П.-Артурѣ, независимо естественныхъ неудобствъ морскихъ и сухопутныхъ, эти условія не могли быть выполнены. Въ торговомъ отношеніи П.-Артуръ. расположенный на наиболѣе выдвинутой въ море оконечности Ляодунскаго полуострова, представлялъ невыгоды для транзитныхъ грузовъ, ибо сокращалъ морскую перевозку и увеличивалъ сухопутную по желѣзной дорогѣ. По этимъ соображеніямъ управляющій морскимъ министерствомъ покойный адмиралъ Тыртовъ и воен. м--ръ высказались за то, чтобы П.-Артуръ, какъ то было и у китайцевъ, сохранилъ значеніе только военнаго порта и крѣпости.

"Такимъ образомъ для коммерческаго порта надо было отыскивать другое мѣсто. При желаніи во что бы то ни стало основать торговый портъ на Квантунѣ, Далянь-ваньская бухта, по произведеннымъ изслѣдованіямъ, обладала серьезными, сравнительно съ другими бухтами на Квантунскомъ полуостровѣ, морскими выгодами. Въ военномъ отношеніи, при силѣ нашего флота, Далянь-вань, расположенный всего въ 30 верстахъ отъ Портъ-Артура, признавался находящимся подъ защитою нашей эскадры. Указывалось, но уже послѣ рѣшенія вопроса о Далянь-ванѣ, на удобство для устройства комерческаго порта бухты Голубиной, сосѣдней съ Портъ-Артуромъ. Эта бухта находилась бы не только подъ защитою нашего флота, но и подъ защитою портъ-артурскихъ батарей. С. ІО. Витте остановилъ свой выборъ на Далянь-ваньской бухтѣ.

"Изъ письма С. Ю. Витте представляется возможнымъ сдѣлать заключеніе; что поводомъ къ постройкѣ южной вѣтви вост.-кит. жел. дор. отъ Харбина до Портъ-Артура послужило требованіе военнаго министра, изложенное въ письмѣ его отъ 24 апрѣля 1898 г., и что въ цѣляхъ скорѣйшаго выполненія этого требованія поспѣшили избраніемъ и мѣста для коммерческаго порта. Таковое толкованіе неправильно. Еще до занятія нами Квантунскаго полуострова, какъ значится въ запискѣ министра иностранныхъ дѣлъ отъ 12 ноября 1897 г., уже существовало предположеніе связать Сибирскую магистраль съ Гириномъ и Мукденомъ. Въ представленіи м--ства финансовъ въ Сибирскій комитетъ отъ 18-го декабря 1898 г., на которое ссылается въ своемъ письмѣ С. Ю. Витте, значится, что по пекинской конвенціи, 15-го марта 1898 г., мы получили право соединить магистраль вост.-кит. жел. дор. съ портами Портъ-Артуръ и Далянь-вань. Уже послѣ рѣшенія вопроса о томъ, что такая магистраль будетъ строиться, военный министръ письмомъ отъ 24 апрѣля просилъ м--ра финансовъ ускорить производство желѣзнодорожныхъ работъ собственно по Евантунскому полуострову и продолжить эту дорогу до Инкоу. Никакихъ заявленій о постройкѣ южной вѣтви отъ Харбина въ моемъ письмѣ не дѣлалось. Съ цѣлью ускоренія этихъ работъ мною предлагалось участіе войскъ, въ особенности саперъ. Наша помощь была отклонена. Работы энергично повелись инженеромъ Гиршманомъ, но еще во время посѣщенія мною Портъ-Артура въ 1903 году крѣпость Портъ-Артуръ все еще не была оборудована въ желѣзнодорожномъ отношеніи. Несмотря на важность въ военномъ и морскомъ отношеніяхъ Портъ-Артура, тамъ была назначена лишь станція 5-го класса, многіе поѣзда останавливались и разгружались въ полѣ. Въ то же время въ Дальнемъ, гдѣ въ 1903 г. было очень мало людей и почти не было грузовъ, строилась станція перваго класса.

"Изъ письма С. ІО. Витте можно также предположить, что въ представленіи министра финансовъ, отъ 18 декабря 1898 года, въ Сибирскій комитетъ, испрашивалось утвержденіе предположеній министра финансовъ о постройкѣ коммерческаго порта въ Далянь-ваньской бухтѣ и передачѣ постройки порта обществу вост.-кит. жел. дор. и что военный министръ участвовалъ въ обсужденіи этого вопроса и не сдѣлалъ возраженій противъ осуществленія намѣченныхъ въ представленіи предположеній. Въ дѣйствительности дѣло обстояло не такъ.

"Въ указанномъ представленіи 18-го декабря 1898 года въ комитетъ Сибирской жел. дороги сообщалось, что вопросъ какъ о выборѣ мѣста для порта, такъ и о томъ, кто его будетъ строить, уже былъ рѣшенъ и комитету Сибирской жел. дор. предстояло обсудитъ представленіе министра финансовъ не о постройкѣ, а лишь объ эксплоатаціи порта,

"Телеграммою изъ Портъ-Артура, отъ 23 мая 1898 г., инженеры Кербедзъ и Юговичъ увѣдомили правленіе общества кит.-вост. жел. дор., что дли установленія направленія конечнаго участка Южно-манчжурской вѣтви необходимо избрать мѣсто для будущаго коммерческаго порта. Особая комиссія, подъ предсѣдательствомъ адм. Дубасова, изслѣдовавъ бухту Далянь-вань, нашла, что наиболѣе удобнымъ мѣстомъ для устройства коммерческаго порта является юго-западная ея часть, носящая названіе "Viktoria Вау".

"Инженеры Кербедзъ и Юговичъ признали, что при существовавшемъ тогда положеніи бухта Далянь-вань была совершенно открыта и что вслѣдствіе сего для выгрузки строительныхъ матеріаловъ и укрытія рабочаго каравана необходимы временныя приспособленія. Принимая также во вниманіе, что представлялось желательнымъ неотлагательно приступить къ отчужденію земельныхъ участковъ, потребныхъ для коммерческаго порта, инженеры Кербедзъ и Юговичъ находили, что немедленное разрѣшеніе вопроса относительно коммерческаго порта въ бухтѣ Далянь-вань является въ интересахъ скорѣйшей постройки Южно-Манчжурской вѣтви крайне настоятельнымъ С. Ю. Витте призналъ доводы вышеуказанныхъ инженеровъ о необходимости немедленнаго разрѣшенія вопроса настолько доказательными, что черезъ шесть дней по полученіи депеши отъ инженеровъ Кербедза и Юговича, уже 29-го мая 1898 года, испросилъ: 1) разрѣшеніе строить коммерческій портъ, названный позже городомъ и портомъ Дальнимъ, въ бухтѣ Далянь-вань; 2) предоставленіе постройки порта обществу Китайской восточной дороги; 3) предоставленіе ему, С. Ю. Витте, лично права распорядиться постройкою порта, не упуская времени.

"Докладъ по этимъ вопросамъ былъ сдѣланъ С. Ю. Витте безъ предварительныхъ сношеній съ министрами: военнымъ и морскимъ, и рѣшеніе этихъ вопросовъ послѣдовало по иниціативѣ С. Ю. Витте, безъ обсужденія ихъ въ высшихъ правительственныхъ учрежденіяхъ: Государственномъ Совѣтѣ, Комитетѣ Министровъ или комитетѣ Сибирской дороги.

"О такомъ рѣшеніи вопроса военный министръ получилъ для свѣдѣнія письмо министра финансовъ отъ 30 мая 1898 года. Разъ рѣшеніе вопроса о коммерческомъ портѣ послѣдовало безъ предварительнаго запроса заключенія военнаго министра, не могло быть сдѣлано и заявленія объ опасностяхъ для защиты Портъ-Артура, проистекающихъ отъ сосѣдства торговаго порта. Строить рядомъ съ Портъ-Артуромъ новую крѣпость-портъ представлялось вполнѣ нежелательнымъ, да было и не по нашимъ силамъ: мы не могли достаточно успѣшно подвигать работы даже по укрѣпленію Портъ-Артура. Нашъ представитель на вост.-кит. жел. дор. инженеръ-полковникъ Шевалье заказывалъ въ 1901 г. на необходимость закрѣпить и Дальній, но это мнѣніе не могло быть принято. Вмѣсто закрѣпленія Дальняго было рѣшено значительно усилить войска Квантунскаго полуострова. Въ этихъ видахъ и былъ сформированъ корпусъ войскъ для защиты Квантунска-то полуострова отъ Портъ-Артура до Киньчжозскаго перешейка и защиты Дальняго. Въ то же время былъ выработанъ проектъ минированія подступовъ къ Дальнему, намѣчены и частью укрѣплены позиціи, съ коихъ можно было защищать эти минныя загражденія.

"Но и независимо заботъ по военной части, представители военнаго министерства дѣлали заявленія съ цѣлью, дабы расходы по устройству порта и города Дальняго производились въ мѣрѣ дѣйствительной надобности. Указаніе С. ІО. Витте, что въ моей запискѣ, представленной въ іюлѣ 1903 г., по возвращеніи съ Дальняго Востока, не было упомянуто объ опасности для Портъ-Артура отъ сосѣдства съ Дальнимъ, тоже неправильно. Въ означенной запискѣ были помѣщены слѣдующія строки: "Нынѣ на Квантунѣ, съ благоустройствомъ города Дальняго, явился для противника важный и выгодный предметъ для дѣйствій. Поэтому ограничиваться обороною только Портъ-Артура нельзя. Придется защищать и Дальній". Выше уже указано было, какъ предполагалось организовать эту оборону. Въ заключеніе своего письма С. Ю. Витте приводитъ нѣсколько словъ изъ той же записки (24-го іюля 1903 г.) о томъ, что мы можемъ быть спокойны за судьбу Портъ-Артура. Эта судьба главнымъ образомъ зависѣла отъ дѣйствій нашего флота, а сила нашего флота въ то время признавалась достаточною, чтобы съ успѣхомъ вести борьбу противъ японскаго флота. Расчеты нашихъ моряковъ подтвердились бы и на дѣлѣ, если бы мы не потеряли въ Портъ-Артурѣ наши лучшія суда: "Ретвизанъ", "Цесаревичъ", "Палладу", еще ранѣе объявленія войны. Такое недостаточное соотвѣтствіе объясненій С. Ю. Витте, изложенныхъ въ его письмѣ отъ 8 декабря въ "Новомъ Времени", съ фактами я объясняю лишь поспѣшностью отвѣта на мое заявленіе, сдѣланное въ судѣ о городѣ и портѣ Дальнемъ. Это заявленіе, какъ не относящееся прямо къ заданному мнѣ въ судѣ вопросу, не слѣдовало бы и дѣлать, что я нынѣ вполнѣ и сознаю".

Графъ Витте не оставилъ этихъ объясненій безъ возраженія и въ новомъ письмѣ въ редакцію "Нов. Времени" (No 11415) высказалъ:

"Вся исторія о заграничныхъ заказахъ (приводить которую было бы слишкомъ длинно) съ полною очевидностью показываетъ, что цѣль правительственной политики въ этомъ дѣлѣ, начиная съ 60-хъ годовъ прошлаго столѣтія, заключалась въ томъ, чтобы сосредоточить казенные "заказы внутри страны, поскольку внутреннее производство оказывалось приспособленнымъ для удовлетворенія казенныхъ потребностей. Но никогда не было да и не могло быть такой безумной политики, при которой государственныя нужды объявлялись бы не подлежащими удовлетворенію только потому, что отечественное производство не въ состояніи доставить необходимыя казнѣ издѣлія въ потребномъ количествѣ, потребнаго качества или въ потребные сроки. Всего менѣе, конечно, возможенъ былъ подобный уголъ зрѣнія въ отношеніи нуждъ государственной обороны. Въ дѣйствительности, всѣ вѣдомства и производили при необходимости заграничные заказы,-- какъ я настаиваю,-- по собственному усмотрѣнію, т. е. внѣ какой-либо зависимости отъ постороннихъ вѣдомствъ и въ частности отъ министерства финансовъ. Совершенно ошибочно указываетъ ген.-ад. А. Н. Куропаткинъ, будто вѣдомства должны были руководствоваться составленными министерствомъ финансовъ списками предметовъ, допускаемыхъ къ пріобрѣтенію за границею. Списки эти составлялись не министерствомъ финансовъ, а организованною при этомъ министерствѣ междувѣдомственною комиссіею, которая составляла списки на основаніи требованій, предъявлявшихся каждымъ вѣдомствомъ, при чемъ порядокъ этотъ былъ введенъ, и то весьма непрочно, только съ 1903 года. Чтобы поставить возникшее между ген.-ад. А. Н. Куропаткинымъ и мною разногласіе о фактическихъ обстоятельствахъ на практическую почву, я позволю себѣ предложить вопросъ, на который могли бы отвѣтить бывшіе государственные дѣятели, а равно и члены междувѣдомственной комиссіи. Я спрашиваю: если бы военный министръ ген.-ад. А. Н. Куропаткинъ до войны поручилъ своему представителю въ междувѣдомственной комиссіи заявить то, что нынѣ, послѣ войны, онъ счелъ возможнымъ заявить на судѣ по дѣлу о сдачѣ Портъ-Артура, а именно:-- "для защиты Портъ-Артура необходимо нѣсколько сотъ орудій, коломенскіе же заводы въ состояніи доставить лишь нѣсколько орудій въ годъ,-- то спрашивается, могла ли комиссія воспротивиться заграничному заказу пушекъ для этой крѣпости, могли ли другія вѣдомства и члены комитета министровъ что-либо возразить противъ такого способа удовлетворенія потребности государственной обороны, и самое важное: могъ ли всеподданнѣйшій докладъ военнаго министра въ этомъ смыслѣ не получить Высочайшаго одобренія? Не ясно ли, что суть дѣла совсѣмъ не въ обстоятельствахъ, якобы препятствовавшихъ надлежащей постановкѣ вопроса объ оборонѣ Портъ-Артура, а въ томъ, что таковой постановки сдѣлано не было.

"Что касается вопроса о сооруженіи порта Дальняго, то я ограничусь лишь выясненіемъ вопроса, дѣйствительно ли сооруженіе порта Дальняго явилось для военнаго министра грозной неожиданностью, создавшеюся по иниціативѣ министра финансовъ. Для этой цѣли вполнѣ достаточно привести краткій перечень событій въ хронологическомъ ихъ порядкѣ. Я особенно настаиваю на хронологическомъ порядкѣ, ибо все возраженіе ген.-ад. А. Н. Куропаткина построено на смѣшеніи хронологіи, каковымъ способомъ можно доказывать самыя невѣроятныя вощи. Дѣйствительно теченіе событій было таково:

"Въ началѣ декабря 1897 года, по иниціативѣ м--ра иностр. дѣлъ

Муравьева, наша эскадра вошла въ П.-Артуръ. Отношеніе министра финансовъ къ дальне-восточной политикѣ графа Муравьева явствуетъ уже изъ того, что съ этого момента министръ финансовъ прекратилъ съ нимъ всякія внѣслужебныя отношенія, не возобновившіяся до смерти графа Муравьева въ іюнѣ 1900 года. Таково было отношеніе министра финансовъ къ созданію какихъ бы то ни было военныхъ или торговыхъ портовъ на китайской территоріи.

"14 января 1898 года, вслѣдствіе политической тревоги, вызванной занятіемъ П.-Артура, графъ Муравьевъ телеграфировалъ нашему послу въ Лондонѣ, чтобы онъ заявилъ Сентъ-Джемскому кабинету, что, въ случаѣ пріобрѣтенія нами порта въ Тихомъ океанѣ, "таковой портъ, конечно, былъ бы открытымъ для коммерческихъ флотовъ всего свѣта, а слѣдовательно Англія, обладающая громаднымъ торговымъ флотомъ, первая извлекла бы наибольшую отсюда пользу". Такимъ путемъ возникъ вопросъ о томъ, что Россіи придется имѣть на Дальнемъ Востокѣ открытый торговый портъ.

"23 февраля 1898 года, въ письмѣ за No21, оставшемся, повидимому, неизвѣстнымъ автору его, воен. м--ръ А. Н. Куропаткинъ сообщилъ м--ру иностр. дѣлъ "въ отношеніи къ нашимъ воен.-сухопут. потребностямъ условія, которыя намъ предстоитъ предъявить китайскому правительству". Въ числѣ этихъ условій воен. м--ръ выставилъ слѣдующее: "П.-Артуръ долженъ считаться закрытымъ для иностранныхъ судовъ, какъ военныхъ, такъ и коммерческихъ. Тальяванъ же можетъ быть открытъ для торговли, за исключеніемъ одной изъ его бухтъ, которая, по выбору морского вѣдомства, будетъ предназначена для нашихъ военныхъ судовъ". Такъ рѣшены были -- и никѣмъ инымъ, какъ самимъ же военнымъ министромъ А. Н. Куропаткинымъ -- два коренные вопроса, а именно, что П.-Артуръ долженъ быть исключительно военнымъ портомъ, а Тальявань можетъ быть сдѣланъ торговымъ портомъ.

"25 февраля 1898 года состоялось особое совѣщаніе для выработки условій аренды кит. территоріи. Въ совѣщаніи этомъ было постановлено выговорить право постройки соединительной вѣтви отъ Сибирской магистрали къ П.-Артуру или къ другому порту на Квантунскомъ полуостровѣ. Участвовавшій въ этомъ совѣщаніи воен. м--ръ А. Н. Куропаткинъ не высказывалъ въ немъ теперешнихъ его соображеній о желательности устроить торговый портъ внѣ Квантуна. Такъ разрѣшенъ былъ вопросъ о томъ, что торговый портъ будетъ устроенъ на Евантунѣ.

"15 марта 1898 года состоялось подписаніе конвенціи съ Китаемъ объ арендѣ Квантуна на условіяхъ, выработанныхъ указаннымъ совѣщаніемъ. 17 марта 1898 года м--вомъ иностр. дѣлъ было помѣщено въ "Правит. Вѣсти." торжественное сообщеніе, въ которомъ объявлялось объ "открытіи коммерческимъ флотамъ всѣхъ иностранныхъ державъ порта Талянваня", который "создаетъ въ Тихомъ океанѣ новый обширный центръ для торговыхъ и промышленныхъ предпріятій при посредствѣ великаго сибирскаго сооруженія, призваннаго нынѣ соединить крайніе предѣлы двухъ материковъ Стараго Свѣта". Такъ состоялось оповѣщеніе всего міра (кромѣ, какъ оказывается, военнаго министра А. Н. Куропаткина) о томъ, что торговый портъ будетъ сооруженъ въ Талянванѣ.

"24-го апрѣля 1898 года воен. м--ръ А. Н. Куропаткинъ увѣдомилъ м--ра финансовъ о необходимости ускоренія постройки жел. дороги на Квантунскомъ полуостровѣ. Для установленія конечнаго пункта дороги въ Талянваньской бухтѣ была об)эазована на мѣстѣ комиссія, въ которую вошли представители мѣстныхъ военныхъ властей. Комиссія единогласно избрала для сооруженія порта (Дальняго) юго-запад. часть бухты, носящую названіе "Victoria Вау". Надо полагать, что о состоявшемся постановленіи комиссіи военные представители донесли воен. м--ру, и отъ воен. м--ра никакихъ протестовъ противъ этого рѣшенія не послѣдовало. Такъ состоялся?" выборъ мѣста для порта въ предѣлахъ Талянванской бухты.

"Теперь остается только провѣрить, признавало ли воен. вѣдомство до войны, что "тяжелый ударъ значенію Портъ-Артура нанесенъ основаніемъ города Дальняго", какъ это утверждаетъ нынѣ, послѣ войны, ген.-ад. А. Н. Куропаткинъ. Вопросъ этотъ опять-таки разрѣшается простымъ перечнемъ фактовъ въ ихъ хронологической послѣдовательности.

"29 мая 1898 года м--ру финансовъ повелѣно было "распорядиться, устройствомъ порта въ Далянванѣ распоряженіемъ правленіемъ вост.кит. дороги. О распоряженіи семъ сообщить м--ру иностр. дѣлъ и упра- вляющему воен. м--вомъ". На увѣдомленіе это никакого отзыва отъ воен. м--ра не послѣдовало. 18 декабря 1898 года было внесено, а въ засѣданіи 9 февраля 1899 года заслушано представленіе въ комитетъ Сибирской желѣзной дороги о сооруженіи желѣзнодорожной вѣтви и порта въ Талянванѣ. Въ протоколѣ этого засѣданія не значится ни одного возраженія военнаго министра ни противъ сооруженія коммерческаго порта нообще, ни въ частности противъ произведеннаго комиссіей выбора мѣста сооруженія порта. Нынѣ дѣлаемая ген.-ад. А. Н. Куропаткинымъ ссылка на то, что къ этому времени вопросъ о сооруженіи порта въ Талянванѣ былъ уже предрѣшенъ, конечно, не имѣетъ никакого значенія, ибо нѣтъ и не можетъ быть такого положенія вопроса, при которомъ указаніе военнаго министра на возникающую стратегическую опасность не служило бы вполнѣ достаточнымъ основаніемъ для пересмотра вопроса, хотя бы уже и рѣшеннаго. Но дѣло именно въ томъ, что такого вопроса военнымъ министромъ возбуждаемо не было. За время сооруженія порта Дальняго въ комитетъ Сибирской желѣзной дороги былъ вносимъ цѣлый рядъ представленій о ходѣ этого сооруженія, равнымъ образомъ учреждаемъ былъ цѣлый рядъ особыхъ совѣщаній по вопросамъ, связаннымъ съ устройствомъ Квантуна, и какъ въ сибирскомъ комитетѣ, такъ и въ особыхъ совѣщаніяхъ присутствовалъ военный министръ или его представители, но никѣмъ изъ нихъ не было указываемо на опасности, угрожающія оборонѣ Портъ-Артура отъ сосѣдства торговаго порта Дальняго. Съ октября 1900 года въ составъ правленія вост.-кит. жел. дороги вошелъ, спеціально въ военныхъ интересахъ, избранный военнымъ министромъ А. Н. Куропаткинымъ, представитель военнаго вѣдомства ген.-лейт. Сологубъ, однако и имъ никогда не было дѣлаемо указаній на возникающую для Портъ-Артура опасность отъ сооруженія порта Дальняго. Вообще я вновь подтверждаю, что ни центральными, ни мѣстными органами, ни военнаго, ни морского вѣдомствъ, никогда, со времени приступа къ устройству Дальняго въ теченіе пяти лѣтъ до войны, министру финансовъ не было заявляемо ни въ Петербургѣ, ни на мѣстѣ, при посѣщеніи имъ Дальняго Востока и осмотрѣ Дальняго и Портъ-Артура, о серьезныхъ опасностяхъ для защиты Портъ-Артура, проистекающихъ отъ сосѣдства торговаго порта.

"Такимъ образомъ вполнѣ безспорные факты удостовѣряютъ, что "тяжелаго удара значенію Портъ-Артура" военнымъ министромъ до войны не усматривалось. И это находится въ полномъ соотвѣтствіи съ тою оцѣнкою нашего стратегическаго положенія на Дальнемъ Востокѣ, которая дѣлалась военнымъ министромъ и будущимъ главнокомандующимъ передъ самымъ возникновеніемъ войны. Въ концѣ іюля 1903 года, т. е. за 7 мѣсяцевъ до войны, военный министръ ген.-ад. А. Н. Куропаткинъ, только что вернувшись съ поѣздки на Дальній Востокъ, предпринятой спеціально для провѣрки на мѣстѣ нашего стратегическаго положенія, докладывалъ: "Нынѣ вопросъ объ оборонѣ предѣловъ Россіи на Дальнемъ Востокѣ стоитъ еще прочнѣе. Мы можемъ быть вполнѣ спокойны за участь Приамурскаго края, мы нынѣ можемъ быть спокойны за судьбу Портъ-Артура и мы вполнѣ надѣемся отстоять сѣверную Манчжурію". А въ концѣ ноября того же 1903 года, т. е. за 2 мѣсяца до возникновенія войны, ген.-ад. А. Н. Куропаткинъ докладывалъ: "Укрѣпленія Портъ-Артура приходятъ къ концу и сдѣлаютъ его при достаточномъ гарнизонѣ и запасахъ неприступнымъ съ моря и съ суши. Гарнизонъ Квантуна усилился въ значительной степени. Запасы доведены до годовой порціи. Нынѣ можно не тревожиться, если даже большая часть, напримѣръ, японской арміи обрушится на Портъ-Артуръ. Мы имѣемъ силы и средства отстоять Портъ-Артуръ, даже борясь одинъ противъ 5--10 враговъ. Ко всему этому надо прибавить, что успѣхъ работъ для образованія внутренняго порта полный и часть флота можетъ найти безопасное и надежное закрытіе во внутреннемъ портѣ. Дальнѣйшія работы дадутъ возможность найти безопасное убѣжище всей нашей тихоокеанской эскадрѣ. Уже и нынѣ эта эскадра можетъ смѣло мѣрить свои силы со всѣмъ флотомъ Японіи съ надеждою на полный успѣхъ. Такимъ образомъ Портъ-Артуръ, обезпеченный съ моря и съ суши, снабженный сильнымъ гарнизономъ и поддержанный могущественнымъ флотомъ, представляетъ вполнѣ самостоятельную силу. Запасовъ собрано столько, что наши войска успѣютъ собраться въ Манчжуріи, нанести рѣшительное пораженіе противнику и освободить осажденный или блокированный Портъ-Артуръ. Два года назадъ, даже годъ тому назадъ, мы могли тревожиться оторванностью Портъ-Артура отъ Россіи и Приамурья. Теперь можно и не тревожиться".

"Все вышеизложенное только лишній разъ подтверждаетъ общечеловѣческую истину, что людямъ свойственно ошибаться. Бывшій главнокомандующій А. Н. Куропаткинъ явилъ на судѣ примѣръ благороднаго мужества, сознавшись, что во время войны онъ ошибался; этому благородному примѣру могъ бы послѣдовать и бывшій военный министръ А. Н. Куропаткинъ, сознавшись, что онъ ошибался и до войны. Такое сознаніе не умалило бы издавна извѣстнаго имени генерала Куропаткина, какъ образца высокаго военнаго мужества и самоотверженнаго, кровью запечатлѣннаго, служенія своему Государю и родинѣ".

Къ полемикѣ бывшихъ министровъ интересное воспоминаніе напечаталъ въ газетѣ "Рѣчь" (No 302) и бывшій гражданскій комиссаръ Квантунской области и предсѣдатель портъ-артурскаго городского совѣта, подполковникъ (нынѣ от. ген.-маіоръ) А. Вершининъ. Онъ разсказываетъ, что "при посѣщеніи въ 1903 году Портъ-Артура министръ финансовъ С. Ю. Витте, обозрѣвая съ Золотой горы городъ и портъ съ внутренними водами, перенесъ взглядъ съ раскинутой передъ нимъ карты на мѣстность и громко сказалъ, не обращаясь ни къ кому изъ присутствовавшихъ: -- "Что же мнѣ говорили, что здѣсь нѣтъ площади для созданія города и нѣтъ внутреннихъ бассейновъ для торговаго флота. Здѣсь есть мѣсто и для города, и для большого числа торговыхъ судовъ. Зачѣмъ же въ такомъ случаѣ Дальній?!.. И, помолчавъ немного, прибавилъ: -- "Дальній не моя выдумка... Не я выдумалъ Дальній..."

"Далѣе министръ финансовъ С. Ю. Витте говорилъ о печальной судьбѣ нашего торговаго флота, который нигдѣ не можетъ найти себѣ прочнаго пристанища. Изъ всѣхъ портовъ его вытѣсняетъ военный флотъ.-- ..Кронштадтъ... Севастополь... и пр. Созданіе же новыхъ коммерческихъ портовъ ложится непосильнымъ бременемъ на наши финансы... Не я выдумалъ Дальній".

Итакъ: кто же его "выдумалъ"?-- спрашиваетъ г-нъ Вершининъ.}.

Поруч. князь Гантимуровъ.

Послѣ ген.-адъют. Куропаткина допрашиваются: бывшій личный адъютантъ ген. Стесселя, поручикъ Гантимуровъ, кн. Гантимуровъ и капитанъ Аноевъ. Оба прорывались въ іюнѣ 1904 года изъ Артура въ манчжурскую армію и возвратились обратно съ депешами изъ штаба арміи. Ихъ показанія интересны сами по себѣ, но они не разъясняютъ суду основного вопроса -- почему депеши Куропаткина, адресованныя Смирнову, не попали въ его руки.

И вдругъ, совершенно неожиданно для суда, для прокурора и подсудимыхъ, все это разъясняется.

Подполковникъ Головань.

Молодой офицеръ генеральнаго штаба, съ геор- гіевскимъ крестомъ, говоритъ громко, спокойно, увѣренно:

-- 13-го іюня пришла джонка изъ Чифу съ китайцами, привезла шифрованныя телеграммы. Въ началѣ осады я дешифрировалъ ихъ одинъ. Сталъ дешифрировать и эти. Одна изъ нихъ оказалась адресованной на имя ген. Смирнова. Голованъ передаетъ содержаніе ея.

-- Въ это время въ комнату вошелъ ген. шт. кап. Степановъ. Я показалъ ее ему. Мы были изумлены. Посовѣтовавшись, я отнесъ ее полк. Рейсу и спросилъ, что дѣлать, нести ли ее Стесселю. Онъ сказалъ, что отнесетъ ее самъ. Черезъ нѣсколько времени Рейсъ пришелъ и сказалъ, что эту телеграмму Стессель велѣлъ считать неполученной...

-- Мнѣ это извѣстно въ первый разъ!-- вскакиваетъ, какъ ужаленный этими словами, Стессель.-- Мнѣ такой депеши Рейсъ не докладывалъ. Рѣшительно не получалъ ничего, кромѣ письма 19-го іюня.

-- Ген. Рейсъ?-- приглашаетъ объясниться предсѣдатель.

Рейсъ поднимается медленно и глухимъ голосомъ говоритъ:

-- Совершенно не помню этого факта.

На эстрадѣ суда и въ публикѣ движеніе.

-- А о повторной телеграммѣ и письмѣ ген. Куропаткина вамъ извѣстно? спрашиваютъ Голованя.

-- Извѣстно. Поручикъ Гантимуровъ привезъ двѣ телеграммы. Ихъ взялъ дешифрировать полк. Рейсъ. Потомъ сказалъ, что это было "разъясненіе первой" -- "разъясненіе положенія Стесселя". Въ тотъ же день прибылъ кап. Аноевъ и привезъ Стесселю письмо генерала Куропаткина.

Ген. Рейсъ вспоминаетъ:

-- Послѣ письма ген. Стесселя Куропаткину,-- говоритъ онъ,-- рѣшено было до отвѣта на него не разглашать въ гарнизонѣ этого факта.

-- Вы не ошибаетесь насчетъ адреса депеши именно Смирнову?-- спрашиваютъ Голованя.

-- Не ошибаюсь,-- говоритъ онъ твердымъ голосомъ.-- Я велъ дневникъ. Тамъ все записано...

Дневникъ передается свидѣтелемъ суду. Защитникъ генерала Стесселя, подполк. Вельяминовъ, пытается подорвать юридическое значеніе этого документа. Но Голованъ даетъ вполнѣ опредѣленныя, убѣдительныя объясненія -- и страница его, съ записью 13-го іюня, оглашается...

Подполковникъ Степановъ.

Вызывается подполк. Степановъ. Также офицеръ генер. штаба и также георгіевскій кавалеръ. Его показаніе не столь опредѣленно. Не онъ дешифрировалъ телеграмму -- и потому не помнитъ точно, кому она была адресована Смирнову или Стесселю. Велѣлъ ли Рейсъ считать депешу недоставленной онъ также не помнитъ... Вопросъ объ отозваніи Стесселя обсуждался въ тѣсномъ кружкѣ, и ген. штаба подполк. Іолшинъ, умершій въ Артурѣ отъ ранъ, высказывалъ, что лучше, если Стессель останется...

Показанія генеральнаго штаба подполковниковъ Одинцова и Гурко касаются данныхъ имъ генераломъ Смирновымъ порученій, доложить командующему арміей въ Ляоянѣ о положеніи дѣлъ въ Артурѣ, о треніяхъ между комендантомъ, и Стесселемъ, и о томъ, что если Стесселю нельзя выѣхать изъ Артура, то надо назначить надъ ними третье лицо, напр., ген. Субботина.

Подполковникъ Одинцовъ.

Первому изъ нихъ ген. Стессель поручилъ 30-го мая доставить Куропаткину донесеніе, оправдывающее его въ обвиненіи въ слабости, высказанное командующимъ арміей въ одной изъ телеграммъ. Отъ Стесселя свидѣтель зашелъ къ Смирнову доложить, что уѣзжаетъ изъ Артура въ армію.

-- Вы знаете все, сказалъ ему Смирновъ, Мнѣ не хотѣлось бы писать; какъ старый кадетъ я не люблю письменныхъ передачъ... Доложите Куропаткину, что я ручаюсь честью своей и своихъ дѣтей, что до 1-го октября удержу Артуръ, если Стессель не будетъ мнѣ мѣшать.

Выслушавъ эти слова, Куропаткинъ сказалъ Одинцову:-- "Ну, если это такъ, то я Артуръ выручу..."

Подполковникъ Гурко.

Свидѣтель, уѣзжая изъ Артура съ донесеніемъ ген. Стесселя, также получилъ порученіе отъ ген. Смирнова доложить командующему арміей о существующихъ между нимъ и Стесселемъ отношеніяхъ.

-- Неслужебныя отношенія наши хороши, говорилъ ему Смирновъ;-- служебныя -- ниже средняго. Мои приказанія отмѣняются, приказанія отдаются непосредственно мнѣ подчиненнымъ лицамъ; въ случаяхъ неудовольствія, тѣ жалуются ген. Стесселю на меня, и онъ ихъ охотно выслушиваетъ... Самъ Стессель хотя и обладаетъ здравымъ смысломъ, но теряетъ его въ минуты опасности... Можно ждать паническихъ распоряженій, а въ такомъ случаѣ я его арестую. Физически храбрымъ генерала Стесселя не считаю...

-- Если я доложу все это отъ себя, сказалъ ему тогда свидѣтель,-- это не будетъ имѣть значенія.

-- Нѣтъ, можете сказать отъ моего имени.

Свидѣтель признается, что хотѣлъ просить письменнаго у Смирнова приказанія на этотъ докладъ, но побоялся, что бумаги могутъ попасть въ руки японцевъ. Когда же ему указали на фотографическій способъ сокрытія доклада, то онъ Смирнова трижды не засталъ дома. Генералъ былъ на позиціи, медлить же отъѣздомъ было нельзя.

На вопросъ Куропаткина послѣ этого доклада свидѣтелю, какого онъ самъ мнѣнія о Стесселѣ, Гурко доложилъ, что такого же, какъ и комендантъ...

-- Я два раза видѣлъ ген. Стесселя подъ огнемъ, и храбрости онъ не проявилъ. Во время поѣздки въ Цзиньчжоу 4 мая, при первомъ же выстрѣлѣ японскаго разъѣзда, ген. Стессель скомандовалъ намъ -- "на 50 шаговъ дистанціи, галопомъ!" -- и поскакалъ къ кумирнѣ. Мы должны были поѣхать на стѣну, но такъ и не поѣхали. Когда же выстрѣлы прекратились, мы вернулись въ Артуръ. Все это произвело нехорошее впечатлѣніе. Доложилъ также Куропаткину, что начальникъ штаба Стесселя, ген. Разнатовскій боленъ прогрессивнымъ параличомъ, что въ Фокѣ сильно всѣ разочаровались, послѣ того, какъ онъ только черезъ четыре дня послѣ высадки непріятеля установилъ съ нимъ связь... На вопросъ ген. Куропаткина, можетъ ли Смирновъ арестовать Стесселя, отвѣтилъ: "едва ли; Стесселя въ Артурѣ всѣ знаютъ, Смирнова -- нѣтъ". Обо всемъ этомъ я докладывалъ и намѣстнику, начальникъ штаба котораго, ген. Жилинскій, мнѣ сказалъ:-- "Я говорю вамъ это частнымъ образомъ: намѣстнику очень непріятно, въ силу личныхъ отношеній, смѣщать Стесселя. Пусть Куропаткинъ самъ возбудитъ объ этомъ ходатайство, онъ поддержитъ его передъ Государемъ... Я и явился Куропаткину, доложилъ, подалъ рапортъ и получилъ распоряженіе никому ничего о Стесселѣ не говорить.

-- Считали ли вы порученіе генер. Смирнова некорректностью?-- спрашиваетъ свидѣтеля защитникъ этого генерала.

-- Нѣтъ; если бы у ген. Смирнова были другіе способы сношенія, то это было бы некорректно... Но другихъ способовъ у него не было... О передачѣ власти въ его руки ген. Смирновъ мнѣ ничего не говорилъ, а лишь о томъ, что Артуръ можетъ быть сданъ, когда будутъ съѣдены всѣ сухари.-- "Я не настаиваю на своихъ правахъ коменданта, говорилъ ген. Смирновъ,-- чтобы не ухудшать отношеній во вредъ дѣлу". Относительно же внутренняго порядка долженъ сказать, заканчиваетъ свидѣтель свое показаніе, что Стессель поддерживалъ его въ отличномъ видѣ. Его всѣ боялись...

То же высказалъ по этому вопросу и подполк. Одинцовъ.

-- Порядокъ въ крѣпости былъ желѣзный...