Очищеніе Китайской стѣнки 18-го декабря 1904 г. Допросъ свидѣтелей: полк. Гандурина и ген.-м. Мехмандарова.-- Оборона и паденіе Большого Орлинаго Гнѣзда 19-го декабря 1904 г. Допросъ свидѣтелей: подполк. Галицинскаго и подпоруч. Гринцевича.
Послѣ недѣльнаго перерыва засѣданіе возобновляется подъ предсѣдательствомъ ген.-отъ-инф. Бодара.
Ген.-отъ-инф. Дукмасовъ, по болѣзни, выбылъ изъ состава суда. Численность послѣдняго опредѣляется теперь въ 8 человѣкъ.
Засѣданіе открывается не въ 11 часовъ утра, а въ 2 часа дня, и начинается изслѣдованіемъ событій 18-го декабря, когда была очищена Китайская стѣнка, самый надежный оплотъ Портъ-Артура.
Даетъ показанія защитникъ ея -- полков. Гандуринъ.
Полковникъ Гандуринъ.
По его разсказу дѣло происходило такъ:
-- 18-го декабря съ утра -- канонада. Около 11 ч. утра японцы повели наступленіе на примыкающій къ стѣнкѣ Скалистый кряжъ со стороны очищеннаго нами 15-го декабря ІІІ-го форта. Первое нападеніе ихъ на образуемый тутъ Китайскою стѣною уголъ было отбито легко, несмотря на то, что оно было нѣсколько неожиданно. Люди 5-й роты 13-го полка, занимавшіе этотъ участокъ, обѣдали... Ротный командиръ, кап. Краевскій, съ нѣсколькими стрѣлками кинулся на японцевъ въ штыки и отбросилъ ихъ. Затѣмъ атаки стали повторяться одна за другою и длились цѣлый день. Резервовъ у меня было немного, и я посылалъ подкрѣпленія небольшими пачками. Около 4 час. дня пришло изъ 3-й роты 13-го полка извѣстіе, что держаться нельзя, что японцы все лѣзутъ и лѣзутъ на Скалистый кряжъ. Въ это время у меня въ резервѣ было только 60 чел. моряковъ съ боцманматомъ. Моряки -- отличный народъ, молодцами дерутся, но они плохо оріентируются въ обстановкѣ. Пришлось самому лично обрекогносцировать мѣстность. Дѣло было трудное... Японцы, одѣтые въ хаки, отлично примѣнялись къ мѣстности. Я долго присматривался, а въ это время меня откуда-то обдали струей изъ пулемета,-- должно быть, съ укрѣпленія 3-го,-- и я былъ раненъ 3 пулями въ голову. Когда штабъ-трубачъ велъ меня въ блиндажъ, я былъ еще раненъ пулями въ ноги. Велѣлъ нести себя на перевязочный пунктъ... Пока выжидали момента, чтобы вынести меня изъ сферы огня, я назначилъ себѣ замѣстителя,-- того, кто былъ изъ старшихъ подъ рукою, и послалъ съ 5-ю охотниками объявить людямъ, что я раненъ и что я завѣщаю людямъ держаться до ночи, ночью же начальство скажетъ, что дальше надо дѣлать. Затѣмъ меня понесли. Около штаба восточнаго отряда я просилъ носильщиковъ остановиться и сказалъ генералу Горбатовскому, что положеніе на Китайской стѣнкѣ скверное, но что за сегодняшній день на своемъ отдѣлѣ я ручаюсь... Я просилъ Горбатовскаго принять мѣры или для дальнѣйшей обороны стѣнки, или же сдѣлать какія-либо другія распоряженія... Затѣмъ я уже дальнѣйшаго участія въ боевыхъ дѣйствіяхъ не принималъ. Въ послѣднее время артиллерія очень слабо помогала оборонѣ. Она была несостоятельна по недостатку снарядовъ и прислуги. Былъ случай, что на 4 орудія былъ одинъ только артиллеристъ. Очевидно, что это все равно, какъ бы у меня этихъ орудій и вовсе не было. Мнѣ извѣстно, что Заредутная батарея получила приказаніе не тратить болѣе 20 снарядовъ въ день. Я сказалъ командиру, что можетъ не стрѣлять и вовсе. Отъ 20 снарядовъ пользы мало...
-- Не отразилась ли дѣятельность ген. Фока на ускореніи конца Артура?-- спрашиваетъ его прокуроръ.
-- Дѣло шло къ концу,-- былъ бы ген. Кондратенко или нѣтъ,-- все равно. Правда, смерть его была для всѣхъ насъ огромной моральной утратой. Это былъ истинный начальникъ, котораго всѣ мы любили, уважали, слушались, у котораго всегда находили поддержку, совѣтъ, утѣшеніе... Онъ былъ всѣмъ намъ родной человѣкъ... Помню, однажды я получилъ приказаніе, исполнить котораго не могъ. Считая, что, не будучи въ состояніи исполнить требованіе начальника, я не могу продолжать быть начальникомъ отдѣла на позиціи, я рѣшилъ просить о смѣнѣ меня и поѣхалъ въ Артуръ съ этою цѣлью. По дорогѣ встрѣчаю Кондратенко. Онъ обласкалъ меня, завезъ къ себѣ и въ дружеской бесѣдѣ разсказалъ, какъ ему самому тяжело. И мнѣ стало совѣстно своего малодушія. Я ничего не сказалъ и вернулся на свой участокъ. Ген. Фокъ, быть можетъ, черезчуръ былъ пылокъ, но ничѣмъ не повредилъ дѣлу обороны. По тому количеству матеріаловъ, которое намъ отпускали для ремонта Китайской стѣны, и по тому количеству снарядовъ, которое намъ давали, чтобы подъ прикрытіемъ артиллерійскаго огня можно было вести ея исправленія,-- держаться долѣе на Китайской стѣнкѣ было нельзя.
Въ противовѣсъ показанію Гандурина, генералы Смирновъ и Горбатовскій повторяютъ данное уже ими ранѣе объясненіе, какъ, помимо ихъ, по чьему-то донесенію въ штабъ раіона, было приказано очистить Китайскую стѣнку.
-- Вопросъ, могли ли мы долѣе держать Китайскую стѣнку, долженъ былъ рѣшить бой, а не донесенія, что оттуда стрѣляютъ или отсюда стрѣляютъ,-- говоритъ генералъ Смирновъ.-- Мы могли потерять Китайскую стѣнку въ бою, подъ натискомъ штыковъ, но не очищать ее отъ свистанія пуль.
Ген. Стессель произноситъ рѣчь въ честь Гандурина, называетъ его "храбрѣйшимъ" и говоритъ, что вѣсть о ранѣ Гандурина такъ же потрясла гарнизонъ, какъ и смерть ген. Кондратенко.
Генер.-маіоръ Мехмандаровъ.
Очищенію Китайской стѣнки свидѣтель придаетъ роковое значеніе.
-- Въ теченіе 4 1/2 мѣсяцевъ,-- говоритъ онъ,-- японцы вели безпрерывные, постоянные штурмы на Китайскую стѣнку, но каждый разъ мы ихъ отбивали и ни одинъ аршинъ ея не былъ взятъ японцами. Мы отдали ее сами -- и вотъ черезъ 14 часовъ Артура не стало. Мы должны были оборонять ее, во что бы то ни стало. Мы должны были знать, что съ очищеніемъ ея, мы лишаемся не только артиллерійской, но и ружейной обороны слѣва. Было ясно, что безъ нея нельзя держать и Большого Орлинаго Гнѣзда... Но когда и оно пало,-- еще болѣе уягасною ошибкою было очищеніе батареи Б. Съ нея видны были и Старый, и Новый городъ, и, отдавая ее японцамъ безъ боя, мы подвергли риску городъ...
Свидѣтель, бывшій начальникъ артиллеріи восточнаго фронта, на которомъ и разыгралась наиболѣе упорная борьба, удостовѣряетъ, что за все время обороны онъ не помнитъ случая, чтобы ему отказывали въ требованіи снарядовъ. Съ ними только экономили, т. е. присылали ихъ нѣсколько менѣе того, что просилось. Но и просилось-то вѣдь болѣе, чѣмъ требовалось.
Интересъ засѣданія сосредоточивается затѣмъ на потрясающихъ картинахъ обороны горстью людей Большого Орлинаго Гнѣзда.
Два человѣка вышли живыми изъ этого ада -- и они передъ нами. Прежде всего, это комендантъ горы -- полк. Галицинскій.
Полковникъ Галицинскій.
-- Я жилъ на Большомъ Орлиномъ Гнѣздѣ,-- говоритъ онъ,-- съ 18 августа. На вершинѣ его стояли на платформѣ двѣ подбитыя канэтовскія пушки. Потомъ поставили туда морское 47-мм. орудіе, но изъ него стрѣлять не пришлось. Оно было подбито первымъ же выстрѣломъ японцевъ. Мы устраивали свои пушечки-мортирки. Брали пустую гильзу отъ 6-дюйм. снаряда Канэ, начиняли ее порохомъ, камнями и осколками, придѣлывали бикфордовъ шнуръ и во время штурма его зажигали. На одинъ выстрѣлъ, дальностью шаговъ на 100, такой "пушки" хватало. Никакихъ укрѣпленій на Большомъ Орлиномъ Гнѣздѣ не было; мы сами уже смастерили впереди платформы окопъ, въ которомъ могло помѣститься человѣкъ 15, впереди еще небольшой оконецъ, и два хода сообщеній... Помню, что послѣ паденія Высокой горы ко мнѣ на гору пришелъ инж.-подполк. Рашевскій и сказалъ, что начальство рѣшило укрѣплять Большое Орлиное Гнѣздо, такъ какъ на него теперь, вѣроятно, японцы поведутъ свои атаки; безъ Орлинаго Гнѣзда же нельзя защищать и Артуръ. Однако это такъ и осталось только добрымъ намѣреніемъ. Укрѣплять гору начали не съ рытья окоповъ, а съ устройства пещеры... Ночью съ 18-го на 19-е декабря я получилъ отъ Горбатовскаго по телефону приказаніе быть комендантомъ Большого Орлинаго Гнѣзда.
Онъ указалъ мнѣ при этомъ на всю важность этого пункта, но я и самъ зналъ, что это не только важный тактическій, но и отличный оріентировочный пунктъ. У меня въ это время было на немъ всего 22 стрѣлка. Горбатовскій обѣщалъ помочь, чѣмъ могъ. Въ 5 час. утра, дѣйствительно, прибыла охотничья команда моего баталіона съ подпоруч. Гринцевичемъ. Въ это время на передовой линіи, съ которой отступали наши войска, вспыхнулъ пожаръ, освѣтивъ отступленіе, и японцы тотчасъ же полѣзли... Когда посвѣтлѣло, мы замѣтили, что японцы уже покрывали всю Заредутную батарею, укрѣпленіе 3-е и спускались въ лощину за Б. Орлин. Гнѣздомъ. Но стрѣлять въ нихъ было еще нельзя. Гора имѣетъ скатъ въ 45°, а на самой вершинѣ -- еще круче... Когда, наконецъ, можно стало прицѣливаться, я схватилъ винтовку, первый выстрѣлилъ и скомандовалъ огонь пачками. Онъ былъ губителенъ для японцевъ, и они всѣ тутъ полегли. Тогда они начали двигаться со стороны укр. 3-го и форта ІІІ-го. Пока я сообщалъ объ этомъ по телефону въ штабъ генерала Горбатовскаго, началось адское обстрѣливаніе горы снарядами всевозможныхъ калибровъ. Гора такъ разсыпалась отъ нихъ, что дымъ и пыль совершенно насъ окутали, и мы перестали видѣть другъ друга. Подъ покровомъ этой пелены японцы подползли къ окопамъ, но мы бросились на нихъ въ рукопашную со штыками, камнями и бомбочками, сбросили ихъ внизъ и открыли въ догонку имъ по скату безпорядочную стрѣльбу. Тогда обстрѣливаніе горы возобновилось. Мы лежали въ окопахъ, не шевелясь, закутанные другъ отъ друга туманомъ дыма и пыли... Я поползъ было къ телефону, но блиндажъ оказался разрушеннымъ и провода перебитыми. Написалъ двѣ записки, послалъ ихъ съ солдатами, а въ это время японцы снова бросились на штурмъ и снова были сбиты Гринцевичемъ. Но мы удержались уже только въ верхнемъ окопѣ. Въ это время у Гринцевича оставалось только 6 человѣкъ. Смотрю, однако, сзади къ намъ ползутъ въ гору кучками люди моего баталіона -- 9 и 10 ротъ. Съ ихъ помощью были отбиты еще 3-й и 4-й штурмы. Подошла рота 28-го полка съ поручикомъ Рачко. Послѣдній былъ скоро убитъ, а мы уже засѣли отъ снарядовъ въ ямы и подъ платформу. Около III/2 час. утра пришла полурота моряковъ съ лейт. Темировымъ. Съ нею мы отбили 5-й штурмъ. Около 3 часовъ дня снарядъ попалъ въ кучу бомбочекъ и взорвалъ ихъ; отъ взрыва загорѣлась платформа и рухнула. Меня оглушило, забросало камнями, землей... Я лишился чувствъ, но, теряя сознаніе, слышалъ еще крики: "банзай" и "лѣзутъ, лѣзутъ!" Я очнулся подъ Б. Орлинымъ Гнѣздомъ.
Подпоручикъ Гринцевичъ.
-- Это было въ 3 часа 20 мин.,-- дополняетъ показаніе Галицинскаго его боевой товарищъ,-- когда мы потеряли Б. Орлиное Гнѣздо... Послѣ взрыва бомбочекъ у меня осталось только три человѣка (движеніе въ публикѣ). Я рѣшилъ, что дальше не могу держаться и отошелъ съ ними съ горы... Солдаты, которые подходили къ намъ на гору, человѣкъ по 5--6 съ бомбочками, говорили: "Ваше благородіе, пришли умирать на Орлиное"... И умирали героями... Раненыхъ не приказано было выносить; кто могъ, самъ уползалъ. Потомъ одинъ солдатъ сказалъ мнѣ, что часть раненыхъ была задавлена въ блиндажѣ 11-дюйм. снарядомъ, а другая была переколота ворвавшимися на Большое Орлиное Гнѣздо японцами. Очень помогала оборонѣ наша артиллерія: слѣва, съ Митрофаньевской горы -- 2 орудія, и справа -- батарея поручика Грибовскаго.
Оба свидѣтеля утверждаютъ, что съ паденіемъ Б. Орлинаго Гнѣзда дальнѣйшая оборона крѣпости была немыслима.
-- Мы помѣнялись съ японцами ролями; они заняли теперь крѣпость, а мы, осажденные,-- полевые окопы,-- говоритъ Галицинскій.