Артиллерійскія средства обороны. Объясненія генераловъ Смирнова и Стесселя. Допросъ свидѣтелей: ген. Бѣлаго, полковниковъ Бжозовскаго и Романовскаго, подполк. Блохина, кап. Ясенскаго, г. Азарова, кап. 2-го ранга Лепко, шт.-кап. Дебогорія-Мокріевича и Васильева, лейт. Подгурскаго.-- Заключеніе капитуляціи. Объясненіе ген.-м. Рейса. Показаніе г.-л. Никитина.
Предметомъ судебнаго засѣданія является прежде всего тотъ же вопросъ объ артиллерійскихъ средствахъ обороны.
Начинается оно оглашеніемъ, по просьбѣ защитника ген. Стесселя, телеграммы ген. Смирнова на имя главнокомандующаго, генер.-адъютанта Куропаткина, отъ 19-го ноября 1904 года.
-- Изъ этой телеграммы судъ усмотритъ,-- говоритъ защитникъ ген. Стесселя, подполк. Вельяминовъ,-- что еще въ ноябрѣ самъ ген. Смирновъ признавалъ недостатокъ въ снарядахъ и доносилъ о томъ по начальству. Теперь же онъ стремится доказать, что снаряды были, и въ большомъ количествѣ...
Въ телеграммѣ, между тѣмъ, сказано было вотъ что: "...Чтобы поддержать жизнь артиллеріи, отливаемъ снаряды, подбираемъ и переснаряжаемъ непріятельскіе...".
Предсѣдатель суда предлагаетъ подсудимому, ген. Смирнову, дать объясненія по содержанію этой телеграммы.
Генер.-лейтен. Смирновъ.
Смирновъ разъясняетъ, что сообщеніемъ объ отливкѣ снарядовъ и переснаряженіи непріятельскихъ онъ хотѣлъ лишь показать, что избытка снарядовъ въ крѣпости нѣтъ и что крѣпостнымъ начальствомъ принимаются мѣры къ пополненію расходуемыхъ средствъ обороны. Это должно было побудить Куропаткина, въ свою очередь, поспѣшитъ доставкою въ крѣпость тѣмъ или инымъ путемъ снарядовъ, о чемъ онъ неоднократно увѣдомлялъ защитниковъ Артура, сообщая, между прочимъ, объ отправкѣ особаго парохода со снарядами.
Прокуроръ, въ свою очередь, обращаетъ вниманіе суда, что въ телеграммѣ рѣчи нѣтъ о недостаткѣ снарядовъ; доносится о недостаткѣ въ перевязочныхъ и лечебныхъ средствахъ.
Защита ген. Стесселя послѣ этого заявляетъ, что о недостаткѣ въ снарядахъ говорилъ теперь... самъ ген. Смирновъ, въ своихъ объясненіяхъ... Очевидно-де, что онъ самъ такъ именно и понималъ выраженіе своей телеграммы -- "чтобы поддержать жизнь артиллеріи...".
Оглашается затѣмъ часть протокола, составленнаго слѣдственной комиссіей на основаніи данныхъ артиллерійскаго отдѣла штаба крѣпости, изъ котораго видно, что на батареяхъ Портъ-Артура, вооруженныхъ морскими орудіями, т. е. снятыми съ судовъ эскадры, къ 11-му декабря состояло орудій 276, а снарядовъ къ нимъ -- 139,793; собственно же крѣпостныхъ орудій было -- къ 18-му декабря -- 312 (въ томъ числѣ 55 пулеметовъ и 29 китайскихъ пушекъ), а снарядовъ къ нимъ -- 31,845.
Прокуроръ обращаетъ вниманіе суда на то, что цифры эти выведены комиссіей самостоятельно еще въ іюнѣ 1905 г., почти одновременно съ тѣмъ, какъ въ Нагоѣ, въ Японіи, составлялъ свой отчетъ ген. Бѣлый. И, тѣмъ не менѣе, данныя обоихъ этихъ документовъ между собою совпадаютъ.
-- Почему же вы, генералъ Стессель, доносили Государю Императору, что снарядовъ почти нѣтъ?-- спрашиваетъ послѣ этого подсудимаго прокуроръ.
Генералъ Стессель.
-- Я всегда вѣрно доносилъ своему Государю,-- отвѣчаетъ Стессель.-- Я и теперь говорю, что снарядовъ не было. Когда 15-го декабря я приказалъ ген. Бѣлому бить по ІІІ-му форту, не жалѣя снарядовъ, онъ долженъ былъ, исполнить мое требованіе, но онъ мнѣ отвѣтилъ, что снарядовъ у насъ почти нѣтъ. И всѣ батарейные командиры покажутъ, что снарядовъ имъ не давали. Если они и были, то мнѣ неизвѣстно, гдѣ они хранились. Когда получены были морскіе снаряды, мнѣ также неизвѣстно. 2-го или 3-го августа ко мнѣ пришелъ к.-адмиралъ Лащинскій и сказалъ, что моряки намѣрены принять участіе всѣми своими артиллерійскими средствами въ сухопутной оборонѣ. Я отвѣтилъ адмиралу, что флотъ не имѣетъ права разоружаться, что онъ всегда. долженъ быть готовъ выйти въ море -- и тогда, когда подойдетъ эскадра Рожественскаго, и тогда, когда Куропаткинъ будетъ атаковывать цзиньчжоускую позицію, чтобы пробиться къ Артуру... Однако, 6-го августа состоялся совѣтъ флагмановъ и капитановъ, на которомъ рѣшено было, что флоту нельзя болѣе выходить въ море и что онъ долженъ всѣми своими силами и средствами помогать крѣпости. По объ этомъ мнѣ стало извѣстно только 26-го ноября... Я никогда бы не позволилъ себѣ ложно донести моему Государю, хоть бы мнѣ голову отрѣзали!-- кончаетъ свое объясненіе Стессель.
-- А повѣрили ли вы заявленію ген. Бѣлаго на совѣтѣ 16-го декабря, что снарядовъ хватитъ на два штурма?-- спрашиваетъ его снова прокуроръ.
-- Нѣтъ, не повѣрилъ, да Бѣлый и не говорилъ этого. Онъ сказалъ только, что снаряды у него еще есть.
-- Но если вы не повѣрили ему, то почему же непровѣрили его словъ?
-- Какъ же я сталъ бы провѣрять,-- возражаетъ Стессель.-- Это значило бы оказать явное недовѣріе генералу!
Генер.-маіоръ Бѣлый.
Генералъ Бѣлый энергично отстаиваетъ точность своего отчета.
-- Защита все время не желаетъ придавать значенія документа моему отчету, но я долженъ еще разъ заявить суду, что все, въ немъ изложенное, основано на документахъ, и противъ опорочиванія моего отчета я протестую. Я ясно сказалъ на военномъ совѣтѣ, что снарядовъ хватитъ у меня, на два штурма. Это всѣ слышали и всѣ подтвердятъ. Относительно приказа обстрѣливать и день, и ночь фортъ III-й, я сказалъ, что нѣтъ снарядовъ, въ томъ смыслѣ, что для такого обстрѣливанія цѣлыми сутками у насъ не хватитъ запасовъ. Но и я, и мой помощникъ, ген. Мехмандаровъ, тогда же поручились въ томъ, что не позволимъ непріятелю поставить орудія на этомъ форту, и это обѣщаніе сдержали. Утвержденіе же ген. Стесселя, что наша артиллерія вовсе не стрѣляла по ІІІ-му форту, невѣрно. Могу представить документы, рапорты командировъ батарей, въ томъ, что стрѣльба велась.
Предсѣдатель суда предлагаетъ затѣмъ ген. Рейсу дать объясненія, какія инструкціи полупилъ онъ отъ Стесселя для веденія переговоровъ о капитуляціи.
Ген.-маіоръ Рейсъ.
-- Ген. Стессель,-- отвѣчаетъ подсудимый,-- сказалъ мнѣ, что я долженъ требовать выпуска всего гарнизона съ оружіемъ, а если японцы на это не согласятся, то можно принять и менѣе выгодныя условія.
-- Вамъ не было точно указано, что надо разумѣть подъ этими послѣдними словами?
-- Нѣтъ, мнѣ только было прибавлено -- "разъ они, эти условія, не будутъ унизительны".
-- А почему вы ничего не сообщили о полученныхъ инструкціяхъ представителю флота?
-- Онъ меня объ этомъ не спрашивалъ...
Затѣмъ ген. Рейсъ подробно разсказываетъ о ходѣ переговоровъ въ Шуйшуинѣ и о томъ, что побудило его принять предложенныя японцами условія.
-- Когда мы пріѣхали въ Шуйшуинъ, ген. Идитти передалъ мнѣ уже заготовленныя имъ условія капитуляціи, при чемъ на обсужденіе ихъ предоставилъ 50 минутъ. Я согласился на этотъ срокъ потому, что текстъ этихъ условій не былъ обширенъ. Мы, дѣйствительно, успѣли ихъ перевести съ англійскаго языка на русскій и даже составить наши контръ-предложенія. Среди послѣднихъ первое мѣсто занимало требованіе о выпускѣ всего гарнизона съ оружіемъ. очевидно, стало быть, что мною приняты были при этомъ во вниманіе мнѣнія другихъ лицъ, высказывавшихся за это условіе. Но ген. Идитти заявилъ мнѣ, что основныя условія капитуляціи продиктованы изъ Токіо и что измѣнять ихъ онъ не можетъ. Мнѣ оставалось одно: или прервать переговоры, или согласиться на эти условія. Не вѣрить слонамъ японскихъ делегатовъ, что эти условія продиктованы изъ Токіо, я не имѣлъ основаній... Объ унизительности подписанныхъ мною условій я ни отъ кого тогда не слыхалъ ни слова. Условія эти стали извѣстны въ Россіи на другой же день, но и здѣсь не говорили объ ихъ унизительности до тѣхъ поръ, пока это слово не появилось въ докладѣ генерала Смирнова. Но съ его взглядами трудно считаться, разъ въ томъ же докладѣ онъ призналъ оборону форта ІІ-го позорною, а очищеніе Большого Орлинаго Гнѣзда слѣдствіемъ минутной слабости. Для опредѣленія характера, условій капитуляціи, мнѣ приходилось руководствоваться только примѣрами военной исторіи, и я помнилъ, что болѣе тяжелыя условія, на которыхъ сдался Османъ-паша подъ Плевною, не считались позорными. Также и условія сдачи нашихъ крѣпостей -- Кинбурна и Бомарзунда. Капитанъ Голованъ говорилъ здѣсь о тяжеломъ впечатлѣніи, которое произвело различіе условій для офицеровъ и нижнихъ чиновъ. Я полагаю, что оставленіемъ оружія офицерамъ и разрѣшеніемъ имъ подъ честнымъ словомъ вернуться въ Россію дана милость всему гарнизону за его доблесть. Что же касается ссылки здѣсь на слова маіора Ямаоки, что мы мало торговались и что, вѣроятно, весь гарнизонъ былъ бы выпущенъ съ оружіемъ, то я разсматриваю это только какъ личное его мнѣніе. Полагаю, что японцы на это никогда бы не согласились. Стоитъ только вспомнить тѣ трудности, съ которыми былъ бы сопряженъ для нихъ возвратъ всего гарнизона въ Россію: расходы, продолжительность этой операціи, необходимость содержать въ Артурѣ, для надзора за гарнизономъ весьма значительныя силы и. т. п. Наконецъ, я считаю нужнымъ добавить, что я принялъ, вмѣняемое мнѣ въ вину рѣшеніе не единолично. Я сообщилъ ген. Стесселю о несогласіи японцевъ на предложенныя имъ условія, и онъ выразилъ мнѣ свое согласіе на принятіе японскихъ условій. Я обязанъ былъ это сдѣлать...
-- Стало быть, вы во что бы то ни стало должны были заключить капитуляцію?-- спрашиваетъ Рейса прокуроръ.
-- Да,-- отвѣчаетъ онъ,-- разъ условія не были унизительными.
-- А были ли эти условія почетны?
-- Я просилъ бы самого г-на прокурора указать мнѣ, есть ли гдѣ-нибудь въ законѣ признаки почетныхъ условій?-- парируетъ вопросъ подсудимый.
-- Я васъ спрашиваю объ этомъ потому,-- возражаетъ ему прокуроръ,-- что въ письмѣ къ Стесселю вы сами употребили, это слово ("условія, предложенныя намъ японцами, вполнѣ почетны"...); стало быть, вы и должны сказать теперь суду, что вы разумѣли подъ почетными условіями...
-- Разъ офицерамъ возвращается оружіе и дается разрѣшеніе уѣхать на родину, то я признаю такія условія почетными,-- заявляетъ ген. Рейсъ.
Генер.-лейтен. Никитинъ.
Ген. Никитинъ разсказываетъ, какъ онъ узналъ о началѣ переговоровъ съ японцами.
-- Ночь съ 19-го на 20-е декабря была очень тревожна. Съ разныхъ пунктовъ доносили мнѣ мои артиллеристы, что пѣхота наша покидаетъ укрѣпленія, уходитъ... Утромъ 20-го я самъ поѣхалъ на позицію. Встрѣчаю толпы солдатъ, которыя идутъ въ городъ. Они мнѣ говорили, что "война кончена"... Я вернулся въ крѣпость и отправился къ Стесселю, чтобы узнать, что случилось. Нашелъ его у ген. Фока. Тамъ же былъ полк. Рейсъ. Я спросилъ ихъ, въ чемъ дѣло? Стессель мнѣ отвѣтилъ:-- "Артуръ капитулировалъ".-- "Развѣ есть Высочайшее на то повелѣніе?" -- спросилъ я, такъ какъ не допускалъ мысли, чтобы можно было сдать крѣпость безъ Высочайшаго соизволенія, получить же таковое было невозможно. Стессель сказалъ мнѣ на это, что онъ все принимаетъ на себя. Тогда я потребовалъ, чтобы моя полевая артиллерія была выпущена изъ Артура съ пушками и зарядными ящиками. Стессель сказалъ, что такъ и будетъ... Солдаты приняли извѣстіе о сдачѣ покорно, офицеры же съ возмущеніемъ.
Про генерала Стесселя свидѣтель, по предложенію защиты, сказалъ, что "это человѣкъ властный, съ большимъ команднымъ апломбомъ и былъ въ горячихъ объятьяхъ Кондратенко".-- "И онъ не ошибался",-- добавилъ ген. Никитинъ.
Относительно порядка передачи гарнизона японцамъ свидѣтель, между прочимъ, показалъ, что у укрѣпленія No 5 былъ поставленъ японцами шатеръ съ надписью: "Мѣсто для клятвы". Здѣсь наши офицеры, не желавшіе идти въ плѣнъ, давали подписку въ томъ, что они не будутъ принимать участія въ войнѣ съ Японіей и вообще вредить ей какимъ-либо образомъ. То обстоятельство, что многіе офицеры давали эту подписку, возмутило генерала Никитина, и онъ сталъ рѣзко и громко говорить, что это нехорошо.
-- Тутъ у меня,-- показываетъ свидѣтель,-- вышло разногласіе съ ген. Фокомъ. Послѣдній говорилъ, что разъ Государь разрѣшилъ давать такую подписку, то надо предоставить это дѣло совѣсти каждаго, что форма подписки взята съ англійскаго образца и не слѣдуетъ толковать ее казуистически. Но я полагалъ, что это онъ толкуетъ ее такъ, а я толкую ее по духу; что на насъ, старшихъ начальникахъ, лежитъ обязанность разъяснить молодымъ офицерамъ, что нельзя злоупотреблять милосердіемъ Монарха, что надо, наконецъ, не упускать изъ вида и конца Высочайшей телеграммы, гдѣ говорилось, что предоставляется или вернуться на родину, или раздѣлить участь нижнихъ чиновъ.
Рядъ слѣдующихъ свидѣтелей, вызванныхъ судомъ по ходатайству ген. Стесселя,-- полк. Бжозовскій, г. Азаровъ, шт.-кап. Васильевъ, полк. Романовскій, кап. Ясенскій, подполк. Бло.хинъ, кап. 2-го ранга Лепко, шт.-кап. Дебогорій-Мокріевичъ и лейт. Подгурскій свидѣтельствовали, что генерала Стесселя нижніе чины и молодые офицеры любили, что приказы его поднимали духъ, что онъ посѣщалъ батареи и даже былъ однажды раненъ въ голову, что цынга сильно валила защитниковъ, что надежда попасть на родину и боязнь остаться въ японскомъ Артурѣ заставила больныхъ и раненыхъ идти изъ госпиталей на 19-го версту, что снарядовъ на батареяхъ было мало и что имъ постоянно твердилось генераломъ Бѣлымъ, что снаряды надо беречь и не тратить попусту, и, наконецъ, что генерала Смирнова въ Артурѣ мало знали, а нѣкоторые солдаты и офицеры вовсе не знали его въ лицо.