Заключительныя пренія: рѣчь защитника подсудимаго ген.-лейт. Фока,-- отст. ген.-лейт. Домбровскаго.
Рѣчь этого защитника начинается pro domo sua:
-- Два съ половиной года назадъ,-- говоритъ онъ,-- я прочелъ въ газетахъ, что мой старый другъ, мой товарищъ дѣтства, Фокъ преданъ суду по обвиненію въ измѣнѣ. Я былъ пораженъ., Я зналъ, я понималъ его душу. Я зналъ и понималъ ген. Фока до турецкой войны, въ турецкую войну и послѣ нея, когда его имя стало принадлежать всей Россіи.
Ген. Домбровскій увѣренъ, что причиной обвиненія Фока является или интрига, или ложный доносъ и потому онъ -безъ колебанія принялъ на себя защиту стараго друга, увѣренный, что искреннее убѣжденіе замѣнитъ талантъ.
Затѣмъ защитникъ даетъ характеристику ген. Фока.-- "Привлеченъ лучшій русскій генералъ, честнѣйшій генералъ русской арміи"!-- восклицаетъ генералъ Домбровскій. Ал. Викъ Фокъ -- человѣкъ не шаблонный; одни называютъ его эксцентричнымъ, другіе оригиналомъ, третьи чудакомъ, нѣкоторые даже психически больнымъ. Это рѣзкость объясняется его прямолинейностью; но она проявляется лишь тогда, когда ген. Фокъ подозрѣваетъ въ комъ-либо корысть или индифферентизмъ въ исполненіи своего служебнаго долга; внѣ служебныхъ обязанностей ген. Фокъ -- человѣкъ чрезвычайной скромности и деликатности. Фокъ, дѣйствительно, эксцентриченъ, но эксцентричны были Суворовъ, гр. Евдокимовъ, Драгомировъ; Фокъ не подражалъ Суворову, а лишь поклонялся ему; стремленіе же къ чудачеству было замѣтно въ ген. Фокѣ съ дѣтства. Внѣ сомнѣнія его храбрость и фанатическая любовь къ военному дѣлу. Съ нимъ нельзя говорить ни о чемъ, кромѣ военной исторіи; онъ даже теперь часто забываетъ и о процессѣ, и о разстрѣляніи, которымъ грозитъ ему прокуроръ. Война -- стихія ген. Фока; и немыслимо, чтобы такой человѣкъ могъ хотѣть скорѣе сдать Артуръ! Наконецъ, ген. Фокъ -- патріотъ въ лучшемъ смыслѣ этого слова: онъ не говорилъ на торжественныхъ обѣдахъ громкихъ рѣчей, но онъ участвовалъ въ четырехъ кампаніяхъ. И въ "Замѣткахъ" ген. Фока ничего кромѣ патріотизма видѣть нельзя.
Защитникъ заканчиваетъ характеристику ген. Фока указаніемъ на его правдивость и заявляетъ, что ему необходимо реабилитировать нравственную личность ген. Фока передъ общественнымъ мнѣніемъ, введеннымъ въ заблужденіе докладомъ ген. Смирнова, обвинительнымъ актомъ и печатью.
Первый пунктъ обвиненія касается цзиньчжоускаго боя. Ген. Домбровскій читаетъ рядъ донесеній, телеграммъ и записокъ изъ "полевыхъ книжекъ", подробно разбираетъ географическое положеніе позиціи и обстановку боя, и приходитъ къ убѣжденію, что обвиненіе, предъявленное геи, Фоку въ томъ, что онъ неупорно оборонялъ позицію, неосновательно. Защитникъ упрекаетъ слѣдственную комиссію ген. Роопа въ томъ, что она не допросила непосредственныхъ бойцовъ, младшихъ офицеровъ, которые были на позиціяхъ; тогда, по мнѣнію защитника, "обвинительный актъ былъ бы другой".
Въ частности, защитникъ опровергаетъ обвиненіе ген. Фока въ томъ, что онъ не послалъ на цзиньчжоускую позицію резервъ и вернулъ 2 баталіона 14-го полка, посланные въ боевую линію ген. Надѣинымъ. По мнѣнію защитника, обвиненіе основано на показаніи ген. Надѣина, явно спутавшаго факты. Ген. Надѣинъ никакихъ двухъ баталіоновъ на позицію не посылалъ, и Фокъ вернулъ одинъ изъ двухъ I баталіоновъ 13-го полка, посланныхъ Надѣинымъ, чтобы помѣшать ожидавшейся высадкѣ японцевъ. Ген. Домбровскій подробно излагаетъ расположеніе частей на цзиньчжоуской позиціи и доказываетъ, что ген. Фокъ принялъ всѣ мѣры къ удержанію ея. И хотя адмиралъ Алексѣевъ предписывалъ сохранить 4-го дивизію для Портъ-Артура, но Фокъ не давалъ приказа объ отступленіи: 5-й полкъ отступилъ самъ, подъ натискомъ непріятельскихъ силъ.
Второй пунктъ обвинительнаго акта, гласящій о неисполненіи ген. Фокомъ приказа ген. Смирнова относительно высылки резерва во время августовскихъ штурмовъ,-- защитникъ считаетъ мелкимъ и послѣ нѣсколькихъ возраженій переходитъ къ слѣдующему пункту,-- о "замѣткахъ" ген. Фока... Онъ отрицаетъ ихъ деморализующее значеніе потому, что "замѣтки" издавались въ количествѣ 2--3 и не болѣе 5-ти экземпляровъ и разсылались только старшимъ начальникамъ въ крѣпости. Ген. Смирновъ, называющій "замѣтки" "подпольной литературой", самъ одобрялъ эту "подпольную литературу", такъ какъ съ "замѣткой" отъ 27-го августа онъ вполнѣ согласился. О полезности "замѣтокъ говорили на судѣ многіе свидѣтели. Съ негодованіемъ отвергаетъ защитникъ обвиненіе ген. Фока въ малодушіи.
Затѣмъ ген. Домбровскій переходитъ къ обвиненію ген. Фока въ сдачѣ форта No II, форта No III, очищеніи Китайской стѣнки и батареи Б.
Защитникъ не отрицаетъ моральнаго значенія отъ паденія форта II, но напоминаетъ о блестящей оборонѣ его. Что же касается очищенія батареи Б, то она была очищена по приказанію ген. Стесселя; если же она, дѣйствительно, имѣла рѣшающее значеніе для обороны въ глазахъ ген. Смирнова, то послѣднему надлежало запросить ген. Горбатовскаго объ очищеніи ея. Удержать ее зависѣло всецѣло отъ коменданта; но дѣло въ томъ, что удерживать-то ее было и невозможно, и безцѣльно. Защитникъ приходитъ къ выводу, что литера Б была сдана не съ измѣннической цѣлью, иначе поведеніе ген. Смирнова и адмираловъ необъяснимо.
Касаясь обстоятельствъ, при которыхъ ген. Фокъ былъ назначенъ начальникомъ сухопутной обороны, защитникъ полагаетъ, что ген. Стессель руководился въ этомъ случаѣ не личными своими симпатіями, а исключительно интересами обороны, предпочтя ген. Смирнову, не имѣвшему боевого опыта и неизвѣстнаго гарнизону, ген. Фока, котораго солдаты любили и которому они вѣрили. Правда, у ген. Фока было много враговъ. Причина этого -- въ интригѣ и въ рѣзкомъ, вспыльчивомъ темпераментѣ ген. Фока. "Надо его знать и понимать, надо съ нимъ жить, чтобы относиться къ нему иначе".
Обращаясь къ дѣятельности ген. Фока, какъ начальника сухопутной обороны, защитникъ указываетъ, что ген. Фокъ посѣщалъ позиціи ежедневно, иногда по нѣскольку разъ.
-- Исторія обороны П.-Артура съ 5-го декабря, -- говоритъ защитникъ,-- показываетъ, что черты характера ген. Фока остались тѣ же: безпримѣрная храбрость, безпримѣрное исполненіе долга, умѣніе вести въ бой солдатъ. Послѣ смерти ген. Кондратенко оборона крѣпости сохранила тотъ, же характеръ, хотя обстоятельства измѣнились къ худшему. Но это былъ естественный результатъ долгой борьбы съ неравными силами. Можно ли связать съ этой дѣятельностью обвиненіе въ измѣнѣ?-- спрашиваетъ защитникъ.-- Для того ли, чтобы сдать крѣпость, принималъ ген. Фокъ такъ близко къ сердцу ея интересы?!
Ни одинъ фортъ, ни одно укрѣпленіе не были очищены по иниціативѣ ген. Фока; онъ лишь, съ санкціи ген. Стесселя, давалъ согласіе на очищеніе того или иного укрѣпленія. Въ чемъ же въ такомъ случаѣ выразилось содѣйствіе ген. Фока сдачѣ крѣпости? Говорятъ, что ген. Фокъ совѣтовалъ ген. Стесселю написать письмо ген. Ноги;-- это неправда; ген. Фокъ представилъ лишь докладъ ген. Стесселю, въ которомъ описывалъ положеніе крѣпости, правда, въ пессимистическихъ чертахъ, но вѣдь такова была дѣйствительность, доложить о которой составляло долгъ ген. Фока. Но если даже и предположить обратное, что ген. Фокъ совѣтовалъ ген. Стесселю сдать крѣпость, то какой законъ воспрещаетъ давать совѣты начальнику?.. Совѣтовать еще не значитъ склонять, убѣждать, принуждать...
Считая прямыя обвиненія, взведенныя на ген. Фока, опровергнутыми, и обвиненіе его въ измѣнѣ -- оскорбленіемъ всего портъ-артурскаго гарнизона, защитникъ переходитъ къ разбору косвенныхъ уликъ въ соучастіи Фока Стесселю въ сдачѣ.
Во-первыхъ, ген. Фоку ставится въ вину его мнѣніе на военномъ совѣтѣ 16-го декабря. Обвиненіе основано на словахъ свидѣтелей, что "ген. Фокъ выражался неясно, какъ будто хотѣлъ сказать не то, что сказалъ". Дѣйствительно, ген. Фокъ могъ выражаться неясно, такъ какъ насколько прекрасно онъ владѣетъ перомъ, настолько плохо владѣетъ словомъ; но какъ мы можемъ догадаться о томъ, что онъ хотѣлъ сказать?-- спрашиваетъ защитникъ.
Далѣе говорятъ о какой-то бумагѣ, которую держалъ въ рукахъ не то ген. Стессель, не то ген. Фокъ. Если даже она была написана ген. Фокомъ, какъ мы можемъ знать, что въ ней содержалось?
Видятъ, наконецъ, улику въ томъ, что делегаты для переговоровъ съ японцами выѣхали изъ квартиры ген. Фока. Защитникъ объясняетъ это случайностью. Защитникъ говоритъ далѣе о томъ, что показанія ген. Фока въ комиссіи ген. Роопа цѣны не имѣютъ: "онъ былъ возмущенъ, нервничалъ и вслѣдствіе этого противорѣчилъ себѣ на каждомъ словѣ".
Кончая свою рѣчь, ген. Домбровскій говоритъ, что, какъ бывшій судья, онъ проникнутъ къ верховному суду глубочайшимъ уваженіемъ, но не можетъ не тревожиться, за приговоръ такъ какъ все дѣло протекло въ чрезвычайно неблагопріятныхъ условіяхъ для подсудимаго.
-- Я прошу васъ, гг. судьи, отрѣшиться отъ тѣхъ обвинительныхъ тенденцій противъ моего кліента, которыми насыщена общественная атмосфера и наша печать. Противъ вліянія ихъ не могла устоять даже слѣдственная комиссія ген. Роопа... Но вы, я убѣжденъ, вы вынесете доблестному Александру Викторовичу Фоку оправдательный приговоръ. Если же я въ этомъ ошибусь, то все же, зная ген. Фока,-- заканчиваетъ ген. Домбровскій,-- я умру съ убѣжденіемъ, что онъ невиновенъ".
Рѣчь ген. Домбровскаго, занявшая два засѣданія, полна мелкихъ подробностей, цитатъ всевозможныхъ документовъ (даже изъ не оглашеннаго на судебномъ слѣдствіи секретнаго доклада ген. Смирнова) и тщательнаго, кропотливаго сопоставленія ихъ по содержанію и датамъ.