Первое изданіе этой книги разошлось въ полгода. Выпуская въ свѣтъ это, второе, я ничего не беру въ немъ назадъ изъ того, что сказалъ ранѣе о Куропаткинѣ,-- я только дополняю его. Матеріалами для дополненія послужили мнѣ прежде всего мои же записныя книжки, не вполнѣ использованныя ранѣе,-- не вполнѣ использованныя и теперь, такъ какъ до сихъ поръ у меня не поднимается рука предать огласкѣ нѣкоторые факты, въ достовѣрности которыхъ я тѣмъ не менѣе убѣжденъ; затѣмъ -- сообщенія моихъ читателей. Принося послѣднимъ свою признательность, оговариваюсь, что, желая сохранить своему труду, характеръ личныхъ воспоминаній о пережитомъ, видѣнномъ и слышанномъ,-- характеръ личнаго, хотя и субъективнаго, но вполнѣ безпристрастнаго взгляда на личность Куропаткина, какъ полководца,-- а только о ней я и говорю,-- я счелъ возможнымъ воспользоваться изъ присланнаго мнѣ только документами, удостовѣрявшими то, что ранѣе казалось мнѣ недостовѣрнымъ, основаннымъ лишь на слухахъ.
Сохраняя моей книгѣ попрежнему характеръ личныхъ воспоминаній, я оставляю, конечно, повода. новымъ рецензентамъ ея обвинять меня въ "субъективности". Но я прошу ихъ не смѣшивать ея съ пристрастіемъ, что сдѣлали нѣкоторые. Субъективность составляетъ природу воспріятія каждымъ человѣкомъ каждаго впечатлѣнія и наблюденія, для пристрастія же -- у меня нѣтъ иной почвы, кромѣ той, которая должна быть у каждаго изъ насъ, русскихъ,-- это чувства обиды и возмущенія противъ того, кого полковникъ Гедке, извѣстный нѣмецкій военный писатель и очевидецъ событій минувшей войны (онъ былъ военнымъ корреспондентомъ при нашей арміи отъ берлинской газеты "Berliner Tageblatt"), противополагая Ип. Карно, мѣтко назвалъ организаторомъ не побѣдъ, а пораженій. Этимъ чувствомъ, признаюсь, окрашены мои воспоминанія, а стало быть и многія страницы моей книги.
Законно ли оно, справедливо ли оно, отвѣчаетъ ли оно фактической сторонѣ дѣла,-- пусть судятъ сомнѣвающіеся въ томъ по тѣмъ эпиграфамъ, которые я взялъ для многихъ главъ моей книги изъ завѣтовъ великихъ учителей войны и созидателей нашей славы -- Суворова и Скобелева, и сужденій о Куропаткинѣ стороннихъ и авторитетныхъ наблюдателей его дѣятельности.
Я же не сомнѣваюсь, что доброе имя нашей арміи намъ всѣмъ, конечно, дороже репутаціи одного человѣка, въ особенности когда ее хотятъ спасти за счетъ многострадальныхъ, доблестныхъ войскъ.
В. А.
25 іюня-1907 г.
С.-Петербургъ.