Бездѣйствіе.
Дѣятельность есть важнѣйшее изъ всѣхъ достоинствъ воинскихъ.
(Суворовъ).
"...Бездѣйствіе въ Средней Азіи всегда невыгодно и опасно..."
(Изъ письма Скобелева Куропаткину отъ 2 іюня 1880 г.).
Не выработанное заблаговременно, а наскоро, ad hoc импровизированное зимнее обмундированіе арміи не отвѣчало, конечно, требованію походнаго снаряженія -- было неуклюже, мало практично, увеличивало и безъ того не малый вѣсъ походной ноши солдата и потому немудрено, что нѣкоторые войсковые начальники просто на просто тяготились имъ. Такъ, въ половинѣ октября начальникъ 5-ой вост. сиб. стр. дивизіи ген.-лейт. Алексѣевъ сообщилъ дежурному генералу "для доклада кому угодно, что въ случаѣ перехода въ наступленіе, онъ броситъ на мѣстѣ всѣ теплыя вещи"...
Войска все еще вѣрили въ идею наступленія и ждали приказа о немъ со дня на день.
Помню бодрое, приподнятое настроеніе, которое царило въ отрядѣ геи. Мищенко, стоявшемъ въ деревнѣ Кіулундзиндзы, близь Хуаншаня, и получившемъ предложеніе готовиться въ набѣгъ.
Я пріѣхалъ туда 20-го октября 1904 г., чтобы повидать старыхъ знакомыхъ по Сахотанскимъ боямъ, чтобы повидать самого ген. Мищенко и на другой день присутствовать на церковномъ парадѣ и на церемоніи раздачи генераломъ знаковъ отличія военнаго ордена своимъ молодцамъ-казакамъ. Застаю выводку лошадей. Офицерство толпой ходитъ за генераломъ отъ одной сотни къ другой. Всѣ настроены весело и бодро. Нѣтъ и слѣдовъ хандры отъ томительнаго бездѣйствія послѣ боевъ на Шахэ, монотонной жизни въ неуютныхъ, грязныхъ, холодныхъ китайскихъ фанзахъ, подъ сѣрымъ пологомъ осенняго маньчжурскаго неба, среди сѣрой, безжизненной и безлѣсной равнины.
-- Дней черезъ пять или шесть идемъ въ набѣгъ, въ тылъ японцевъ,-- конфиденціально объявилъ мнѣ генералъ, отбирая лошадей, что покрѣпче, повыносливѣе.
Послѣ, за ужиномъ, подъ шумъ общей веселой товарищеской бесѣды мнѣ удалось поговорить съ генераломъ о томъ, какъ онъ предполагаетъ организовать набѣгъ.
-- Прежде всего я хочу, чтобы меня не стѣсняли строго ни направленіемъ. ни срокомъ. Если мнѣ скажутъ, что я долженъ выполнить набѣгъ въ шесть дней,-- я откажусь; если мнѣ начертятъ путь -- тоже самое. Мало ли куда потянетъ и какой крюкъ придется сдѣлать! Все зависитъ отъ того, кого я встрѣчу и какъ японцы будутъ меня ловить. Хотятъ, чтобы я ввязывался въ бой... А по моему, цѣль набѣга въ томъ, чтобы своимъ появленіемъ въ тылу нагнать панику, уничтожать запасы, захватывать транспорты, разрушать пути, захватывать отдѣльныя команды, а попутно -- и развѣдывать... Все дѣло въ быстротѣ. Поэтому я думаю взять съ собой артиллеріи самое малое количество -- свою Забайкальскую, да конно-горную батареи... Обозъ только вьючный.
Отъ офицеровъ я узналъ затѣмъ, что Мищенко предупредилъ ихъ, что раненые и больные, въ отступленіе отъ обычнаго правила, будутъ брошены, дабы не обременять отрядъ и не замедлять скорость его движенія. И потому всѣ должны были быть готовы попасть въ руки японцевъ или китайцевъ.
И уже одно это предупрежденіе, кстати сказать, принятое въ отрядѣ спокойно и просто, освѣщаетъ намъ тотъ характеръ набѣга, какимъ онъ долженъ былъ быть по мысли самого генерала Мищенко,-- лихимъ кавалерійскимъ рейдомъ.
Когда черезъ день я уѣзжалъ изъ отряда, меня обѣщали увѣдомить о днѣ выступленія въ набѣгъ, дабы и я могъ принять въ немъ участіе.
Но прошло пять дней, шесть, прошла недѣля, прошелъ мѣсяцъ,-- а о набѣгѣ отряда генерала Мищенко все только говорили... И вѣроятно, не въ одной нашей арміи...
Считая набѣгъ не состоявшимся, я уѣхалъ въ Харбинъ и здѣсь, въ самомъ концѣ декабря, узналъ, что наканунѣ Рождества отрядъ отправили таки въ набѣгъ.
И такъ, два мѣсяца колебался Куропаткинъ и наконецъ, рѣшился. Рѣшился послѣ того, когда эта операція лишилась самой существенной своей черты -- внезапности, когда обстановка для нея кореннымъ образомъ измѣнилась въ сторону для насъ неблагопріятную и когда она, пожалуй, утратила и самый свои смыслъ.
Портъ-Артуръ уже палъ, и это обстоятельство не могло не измѣнить нашъ общій планъ военныхъ дѣйствій, мѣняя цѣли и задачи. До сихъ поръ предъ всѣми стояла ясная, конкретная цѣль -- освободить Портъ-Артуръ. Теперь она исчезла и намъ предстояло просто на просто разбить врага, сильнаго сознаніемъ одержанныхъ до сихъ поръ крупныхъ успѣховъ и опиравшагося на цѣлый рядъ сильно укрѣпленныхъ линій: Шахэ, Тайцзыхэ -- Ляоянъ, Дашичао -- Инкоу, а далѣе опять Фынхуанченъ, Гайчжоу, Ігинчжоу, Нангалинъ, Волчьи горы, Артуръ.
Тылъ японской арміи, куда теперь направленъ былъ отрядъ ген. Мищенко, оживленъ былъ передвиженіемъ арміи Ноги изъ подъ Артура на Шахэ, а двухмѣсячные толки о набѣгѣ, о которомъ говорили даже въ далекомъ Петербургѣ, должны были держать здѣсь всѣхъ наготовѣ.
Въ октябрѣ, когда впервые родилась мысль о набѣгѣ, было еще сравнительно тепло; не только въ деревняхъ, но даже и въ поляхъ можно было найти запасы чумизы и гаоляна. Теперь все это было поприпрятано, попріѣдено самими китайцами и отобрано нами и японцами, что заставляло отрядъ брать съ собою продовольствіе въ большомъ размѣрѣ и тѣмъ увеличивало размѣръ обоза. Было холодно; въ поляхъ лежалъ уже снѣгъ, и ночлеги подъ открытымъ небомъ стали тяжелѣе для людей и лошадей; гололедица и ледъ на рѣчкахъ затрудняли движеніе -- и тѣмъ не менѣе отрядъ былъ отправленъ въ набѣгъ.
И организованъ онъ былъ иначе, чѣмъ думалъ Мищенко. Единство отряда нарушено было прежде всего включеніемъ въ его составъ частей, дотолѣ мало знавшихъ другъ друга; затѣмъ онъ былъ раздѣленъ на три колонны и обремененъ огромнымъ количествомъ артиллеріи и обоза. Вмѣсто пролета черезъ тылъ противника задачею отряду поставленъ бой -- овладѣніе Инкоу и уничтоженіе тамъ огромныхъ продовольственныхъ складовъ.
Результаты набѣга извѣстны: Инкоу взять не удалось, и самый набѣгъ прозванъ "черепашьимъ". Во всемъ этомъ винили, конечно, Мищенко, тѣмъ болѣе охотно, что у его популярности и общей любви въ арміи было много завистниковъ. Въ Мукденѣ и въ Чансямутуни, куда я вернулся ненадолго въ началѣ января, не безъ злорадства говорили, что "Мищенко не оправдалъ надеждъ -- не сумѣлъ взять Инкоу и вообще прокопался::. Пришелъ, стало быть, и его чередъ быть козломъ отпущенія за чужіе промахи и неумѣнье. Виноватъ же опять былъ Куропаткинъ -- и прежде всего своею медлительностью и нерѣшительностью, изъ за которыхъ было упущено время. Затѣмъ этотъ глубоко пѣхотный генералъ въ организаціи отряда и набѣга не смогъ подняться на высоты кавалерійскаго духа и затормозилъ движеніе, лишивъ лихого генерала Мищенко простора въ иниціативѣ и организовавъ кавалерійскій набѣгъ по образцу движенія пѣхотной части. Наконецъ, какъ главнокомандующій, онъ ничѣмъ не облегчилъ дѣйствій брошеннаго въ тылъ отряда -- ни демонстраціями на фронтѣ, ни даже усиленіемъ огня.
Если въ чемъ и можно было винить ген. Мищенко, такъ это въ томъ, что онъ не осуществилъ своего намѣренія отказаться отъ руководства набѣгомъ, если его будутъ стѣснять въ организаціи, въ выборѣ цѣлей и въ планѣ дѣйствій. Но вѣдь это, конечно, легче сказать, чѣмъ сдѣлать, въ особенности такому генералу, какъ Мищенко. Едва ли былъ на театрѣ войны другой генералъ, который воевалъ бы съ такой охотой и удовольствіемъ, переносилъ бы всѣ тяжести и лишенія войны такъ легко и просто, какъ онъ.
Онъ не смогъ отказаться и пошелъ. Думаю, что если бы на его мѣстѣ былъ ген. Ренненкамифъ, или кто либо другой,-- результатъ набѣга, его характеръ были бы тѣ-же. Можетъ быть, только отходъ отряда назадъ совершился бы менѣе благополучно, ибо рѣдко кто умѣлъ выходить въ эту войну съ такою честью изъ тѣхъ критическихъ положеній, въ какія ставила судьба генерала Мищенко съ его отрядомъ, какъ на переправѣ черезъ Ялу или подъ Сюянемъ. Въ такія минуты боевой жизни отряда спокойствіе ген. Мищенко, его личное мужество, быстрое пониманіе обстановки и рѣшимость были поразительны и подчиняли себѣ всѣхъ.
-- Мищенко заведетъ, но и выведетъ, говорили про него въ отрядѣ и вѣрили въ него беззавѣтно.
А онъ пользовался всякимъ случаемъ чтобы покорить себѣ людей и создать въ нихъ готовность идти за нимъ куда угодно.
Разскажу здѣсь одинъ эпизодъ, случившійся какъ разъ въ эти мѣсяцы зимовки арміи на Шахэ и имѣющій отношеніе не только къ генералу Куропаткину.
Дѣло въ томъ, что въ началѣ октября, но донесенію генерала Куропаткина -- "болѣе 100 всадниковъ Терско-Кубанскаго коннаго полка", а болѣе точно -- двѣ сотни этого полка отказались долѣе нести службу и просили уволить ихъ по домамъ. Отказъ этотъ они мотивировали тѣмъ, что срокъ свой, на который ихъ нанимали, шесть мѣсяцевъ -- они отслужили и долѣе служить не желаютъ, такъ какъ Маньчжурія очень холодная страна, японцы очень сильный врагъ, крестовъ и медалей даютъ имъ очень мало, добычи же никакой вообще нѣтъ. Тщетно, почти въ теченіи двухъ недѣль, полковое начальство убѣждало ихъ подчиниться отданному приказанію -- посѣдлать лошадей и перейти на бивакъ въ указанную деревню. Всадники отказывались и спокойно, но твердо просили отпустить ихъ на Кавказъ.
Доложили Куропаткину.
-- Я хотѣлъ бы четырехъ или пять человѣкъ разстрѣлять. Могу я это сдѣлать?-- спросилъ онъ.
Ему отвѣтили: никакъ нѣтъ.
-- Почему?
-- Потому, что въ законѣ за это смертной казни не положено.
-- А что же положено?
-- По ст. 111 Воинск. Уст. о наказ. за всякаго рода соглашенія въ числѣ двухъ или болѣе лицъ съ цѣлью противодѣйствовать начальству или его распоряженіямъ, а также за составленіе прошеній, заявленій и тому подобныхъ бумагъ въ военное время полагается ссылка въ каторжную работу отъ 4 до 8 лѣтъ.
-- Ну, такъ я хочу предать суду двѣнадцать всадниковъ.
-- Надо, по крайней мѣрѣ, дознаніе произвести..
-- Сколько же на это времени надо?
-- Около недѣли.
-- Это много. Мнѣ справедливости не надо. Мнѣ нуженъ примѣрный, строгій судъ...
И, помолчавъ немного, онъ отдалъ приказаніе произвести въ два дня судъ надъ двѣнадцатью всадниками Терско-Кубанскаго полка.
Предали ихъ суду уже не по 111 ст., а по 110 того же Воинскаго Устава о наказ.-- "за явное возстаніе въ числѣ восьми или болѣе человѣкъ съ намѣреніемъ воспротивиться начальству или нарушитъ долгъ службы", что подвергало виновныхъ уже не каторжнымъ работамъ, а смертной казни.
Лучшею защитительною рѣчью былъ оглашенный на судѣ рапортъ начальника Кавказской конной бригады, въ которомъ очень обстоятельно изложены были обстоятельства формированія полка и условія службы въ немъ. Въ этомъ рапортѣ разсказывалось, какъ горскому населенію Кавказа, остававшемуся въ сторонѣ отъ движенія, вызваннаго войною, такъ какъ не всѣ племена его обязаны воинской повинностью, предложено было сформировать два конныхъ полка для участія въ военныхъ дѣйствіяхъ противъ японцевъ.
Условія службы были объявлены довольно неопредѣленно и потому запись охотниковъ шла довольно медленно. Но такъ какъ не сформировать эти полки было уже нельзя, то употреблены были всѣ мѣры административнаго воздѣйствія и въ концѣ концовъ полкъ сформировался, главнымъ образомъ, не изъ охотниковъ, а изъ наемниковъ и людей, сданныхъ сельскими горскими обществами, сбывавшими отъ себя неблагонадежные и опасные элементы. Имъ выдали оружіе и жалованье, 120 р., впередъ за тесть мѣсяцевъ. Это послѣднее обстоятельство и дало теперь, по истеченіи полугода, всадникамъ основаніе заявлять, что срокъ, на который ихъ нанимали, они отбыли и больше служить не желаютъ. Истиннаго же положенія вещей, дѣйствительныхъ обязанностей всадниковъ и долга службы имъ разъяснено и внушено не было, такъ какъ -- и это прямо говорилось въ рапортѣ князя Орбеліани -- командиръ полка полковникъ П--ипъ не сумѣлъ установить въ полку строгаго внутренняго порядка, дисциплины и спаять полкъ въ одно цѣлое. Да правду сказать, это было и мудрено: и самъ командиръ полка, и огромное большинство офицеровъ, были совершенно чужды подчиненнымъ имъ всадникамъ. Русскіе по происхожденію, гвардейцы по службѣ, они не знали ни души горцевъ, ни ихъ языка, ни обычаевъ, ни нравовъ. То и другое въ простотѣ не вѣдѣнія часто, хотя и неумышленно, попиралось и оскорблялось. Немудрено поэтому, что офицеры въ этомъ полку не пользовались должнымъ уваженіемъ, а командиръ полка полк. П--инъ былъ прямо даже не любимъ {Былъ случай отказа въ одномъ бою, со стороны ординарца-всадника подать коня полк. П--ину.}. Полкъ держался на вліяніи вахмистровъ и отдѣльныхъ всадниковъ, пользовавшихся почему либо у своихъ земляковъ почетомъ и уваженіемъ. Въ заключеніе, командиръ бригады свидѣтельствовалъ, что, несмотря на всѣ неблагопріятныя условія своего комплектованія и внутренней организаціи, полкъ дрался всегда хорошо...
5-го ноября 1904 года состоялся судъ. Двое,-- вахмистръ и всадникъ Керефовъ, бывшій учитель горской школы въ Нальчикѣ, пользовавшійся въ полку особымъ авторитетомъ,-- были приговорены къ разстрѣлянію, а остальные десять -- къ ссылкѣ въ каторжныя работы на различные сроки, до 15 лѣта.
9-го ноября приговоръ этотъ былъ утвержденъ главнокомандующимъ и привести его въ исполненіе было предписано генералу Мищенко, которому, въ виду набѣга, подчинена была Кавказская конная бригада.
Казнь была назначена на 10-ое ноября. Разсказывали, что наканунѣ вечеромъ Мищенко пріѣзжалъ къ Куропаткину и очень долго убѣждалъ его помиловать осужденныхъ къ смерти, указывая, что эта милость очень благотворно повліяетъ на войска, которымъ предстоитъ идти въ опасный набѣгъ. Но Куропаткинъ былъ неумолимо твердъ.
Утромъ 10-го числа осужденные къ смерти были отправлены въ расположеніе отряда ген. Мищенко, и часа въ три казнь должна была состояться. Но тутъ произошло что-то странное. Докладъ ли о прибытіи осужденныхъ не былъ сдѣланъ своевременно, не обратили ли на него вниманія, но только вечеромъ того же дня Мищенко былъ вновь у главнокомандующаго и, докладывая, что казнь не состоялась за неприбытіемъ осужденныхъ, снова просилъ его помиловать ихъ.
-- Ну, такъ и быть, дарю вамъ одного,-- вахмистра,-- сказалъ ему Куропаткинъ.
Но другой день, 11-го числа, осужденные, конечно, нашлись, ихъ вывели передъ полки Отдѣльной Забайкальской казачьей бригады, стоявшіе въ конномъ строю съ оружіемъ и готовностью дѣйствовать,-- и передъ полки Кавказской конной бригады, бывшіе въ пѣшемъ строю, безъ оружія, такъ какъ опасались ихъ возмущенія. Вахмистру было объявлено, что смертная казнь замѣняется ему каторжными работами, а всадникъ-учитель, принявъ напутствіе муллы, былъ разстрѣлянъ -взводомъ 1-го Читинскаго казачьяго полка.
Онъ умеръ мужественно, убѣжденный въ томъ, что сталъ жертвой обмана. Стоя у столба и кланяясь своимъ сородичамъ, онъ просилъ ихъ передать его привѣтъ Кавказу и выражалъ сожалѣніе, что будетъ зарытъ въ маньчжурской землѣ.
-- ..Меня обманули,-- говорилъ онъ,-- обѣщали черезъ шесть мѣсяцевъ отпустить и не отпустили. Я же что обѣщалъ, то и сдѣлалъ: я дрался съ японцами, какъ храбрый воинъ, и меня представили къ наградѣ. Я въ бою не боялся смерти и теперь не боюсь... Но меня обманули.
Всадники угрюмо молчали. "Примѣрный судъ" былъ исполненъ.
О ходатайствѣ Мищенко за жизнь осужденныхъ скоро стало извѣстно въ полкахъ Кавказской бригады и, благодарные за него, они шли за своимъ новымъ вождемъ въ огонь и въ воду.
* * *
Бездѣйствіе, въ которомъ пребывала наша армія послѣ неудачныхъ боевъ на Шахэ и которому конца не предвидѣлось, томило все больше и больше.
Судьба Артура занимала и волновала всѣхъ. Борющійся безпрерывно, онъ стоялъ въ душѣ каждаго мучительной укоризной.
Въ самомъ штабѣ главнокомандующаго значительная часть офицеровъ генеральнаго штаба сознавала необходимость и даже возможность послѣ прибытія части подкрѣпленій, атаковать японцевъ въ ноябрѣ или въ первыхъ числахъ декабря. Однимъ изъ нихъ былъ составленъ даже особый докладъ о политическихъ и военныхъ планахъ японцевъ, представленный одновременно главнокомандующему, его начальнику штаба, вр. и. д. генералъ-квартирмейстера и въ главный штабъ.
Указывая, что японцы овладѣли въ Артурѣ важными позиціями, съ которыхъ будетъ разстрѣляна наша эскадра, и что гибель ея и неувѣренность въ прибытіи помощи извнѣ дурно отзовутся на состояніи духа, защитниковъ крѣпости и ускорять печальную развязку, авторъ доклада разбиралъ существующее мнѣніе, будто паденіе Артура не можетъ оказать особо важнаго вліянія на исходъ войны и что мы будемъ считаться въ данномъ случаѣ только съ моральными послѣдствіями этой новой неудачи. Соглашаясь съ этимъ, онъ высказывалъ совершенно правильную мысль, что съ потерей Артура армія наша потеряетъ одинъ изъ крупнѣйшихъ факторовъ успѣха, такъ какъ она уже не будетъ видѣть ясной цѣли для быстрыхъ операцій.
Онъ доказывалъ, что пріостановка военныхъ дѣйствій выгодна только японцамъ, такъ какъ главная цѣль ихъ задержать нашу армію до паденія Артура, когда они непремѣнно притянутъ къ маршалу Оямѣ армію Ноги и, такимъ образомъ, усилятся еще тысячъ на 50--60. Онъ говорилъ, наконецъ, что, не имѣя ни политическихъ, ни стратегическихъ причинъ для наступательной зимней кампаніи, японцы останутся въ выжидательно-оборонителы-іомъ положеніи до паденія Артура или до весны. Пока силы японцевъ раздѣлены, заключалъ онъ, пока духъ ихъ подавленъ нескончаемой осадой Аргура, они не могутъ разсчитывать на рѣшительный успѣхъ на сѣверѣ -- и въ этомъ наша временная выгода.
Записка эта удостоилась резолюціи Куропаткина: "хорошій докладъ",-- и только.
Всѣ ея доводы, неоднократно потомъ повторенные, не могли сломить инертности однихъ, поглощенныхъ личными дѣлами, боязливыхъ колебаній другихъ,-- и наступленіе все откладывалось.
Признавая положеніе крѣпости серьезнымъ, вслѣдствіе малаго запаса патроновъ къ скорострѣльнымъ орудіямъ, и вѣроятности овладѣнія японцами почти разрушенными фортами No 2 и No 3, генералъ Куропаткина., въ одномъ изъ своихъ донесеній въ Петербургъ въ половинѣ ноября 1904 г., все-таки пытался утѣшить безпокоющихся за участь Артура тѣмъ соображеніемъ, что и послѣ овладѣнія японцами этими двумя фортами, оборона можетъ продолжаться съ большимъ упорствомъ на промежуточныхъ позиціяхъ между главною (Центральною) оградою, и линіею фортовъ. Онъ увѣрялъ, что ружейныхъ патроновъ достаточно, продовольственныхъ запасовъ хватитъ еще на пять мѣсяцевъ.
Совершенно забывая, что Артуръ пережилъ всѣ тѣ сроки своего существованія, которые ему назначались ранѣе -- ждали конца его сперва въ. іюлѣ, потомъ въ августѣ, потомъ въ октябрѣ,-- что всему бываетъ предѣлъ и что судьба Артура возложена всецѣло на его отвѣтственность, генералъ Куропаткинъ продолжалъ утверждать, что участь Портъ-Артура и впредь будетъ во многомъ зависѣть отъ степени упорства войскъ. Эту мысль онъ иллюстрировалъ соображеніемъ, что утомленныхъ стрѣлковъ скоро будутъ смѣнять моряки, подобно тому, какъ это было въ Севастополѣ.
Но понимая, что этимъ все таки своихъ обязанностей къ Артуру не устранишь, Куропаткинъ доносилъ, что главная надежда отстоять Портъ-Артуръ заключается въ выручкѣ его гарнизона войсками маньчжурскихъ армій съ суши и дѣйствіями 2-й Тихоокеанской эскадры съ моря.
Но дѣлая это послѣднее указаніе, вѣрилъ-ли самъ генералъ Куропаткинъ въ успѣхъ дѣйствій 2-й Тихоокеанской эскадры и не убаюкивалъ ли -- не себя, конечно, а другихъ -- пустой надеждой?
Адмиралъ Скрыдловъ, только-что передъ этимъ посѣтившій Чансамутунь, не скрывалъ своихъ пессимистическихъ взглядовъ на походъ эскадры Рожественскаго. Онъ сомнѣвался, чтобы она вообще дошла.
-- Да и куда она пойдетъ?-- восклицалъ адмиралъ.-- Портъ-Артуръ можетъ пасть со дня на день. Но всякомъ случаѣ его блокируетъ японская эскадра, съ которою Рожественскому придется выдержать тяжелый и сомнительный въ благополучномъ исходѣ бой. У Владивостока же море замерзаетъ съ ноября по февраль...
Таковъ былъ одинъ факторъ выручки Артура. Перейдемъ теперь къ оцѣнкѣ другого по тому же донесенію Куропаткина.
Признавая выручку Артура настолько необходимой, что важенъ каждый день, онъ понималъ, конечно, что для того, чтобы помочь ему, надо прежде всего разбить три японскія арміи.
До сихъ поръ соотношеніе нашихъ и японскихъ силъ, по мнѣнію ген. Куропаткина, не было таково, чтобы мы могли разбить японскія арміи. По мѣрѣ подхода къ намъ подкрѣпленій усиливались и японцы, какъ новыми формированіями, такъ, въ особенности, весьма быстрою присылкою значительныхъ укомплектованій, дававшихъ возможность поддерживать въ арміи полный боевой составъ. По имѣвшимся въ половинѣ ноября свѣдѣніямъ, предполагалось, что противъ насъ дѣйствуютъ десять японскихъ дивизій, въ составѣ которыхъ многія резервныя бригады постепенно изъ 6-ти батальоннаго состава развернулись въ 12-ти батальонный. "Такимъ образомъ, писалъ ген. Куропаткинъ, японскія дивизіи по своему боевому составу сильнѣе большинства нашихъ корпусовъ, ослабленныхъ боями подъ Ляояномъ и на Шахэ. Мы до сихъ поръ далеко не окончили пополненіе своихъ потерь подъ Ляояномъ, потери же наши на Шахэ можно надѣяться пополнить только въ январѣ. Въ настоящее время мы все еще не имѣемъ достаточнаго превосходства въ силахъ для обезпеченія успѣха при переходѣ въ наступленіе. Съ подходомъ всѣхъ частей 8-го арм. корпуса въ двадцатыхъ числахъ декабря {Курсивъ мой.} получимъ не только превосходство надъ японцами въ числѣ батальоновъ, но и нѣкоторое превосходство въ числѣ штыковъ".
Задавшись первоначально цѣлью довести всѣ роты арміи до состава не менѣе 150 штыковъ, ген. Куропаткинъ считалъ возможнымъ уже въ первыхъ числахъ декабря достигнуть этой цѣли. Къ тому же времени онъ надѣялся снабдить всю армію теплой одеждой. "Несомнѣнно, замѣчалъ онъ, что для нанесенія японцамъ болѣе вѣрнаго пораженія нашей арміи было бы выгоднѣе пополниться почти до полнаго боевого состава и получить еще три стрѣлковыхъ бригады и весь 16-й корпусъ, но эти силы могутъ сосредоточиться къ Мукдену только къ половинѣ января. Поэтому, въ цѣляхъ болѣе быстрой выручки Портъ-Артура, я предполагаю уже въ первыхъ числахъ декабря, не дожидаясь даже стрѣлковъ, перейти въ наступленіе. Рискъ большой, но оправдываемый положеніемъ Портъ-Артура {Курсивъ мой.}".
Откладывая движеніе на выручку Портъ-Артура еще на мѣсяцъ и называя это "болѣе быстрой выручкой", генералъ Куропаткинъ едва ли сознавалъ дѣйствительное положеніе Артура. Указаніе на его положеніе въ связи съ указаніемъ на большой рискъ предстоящей операціи нужно было ему для оправданія заблаговременно новой возможной неудачи. Но вѣдь если бы намъ и удалось сбить японцевъ съ позиціи на Шахэ, то впереди предстояло еще овладѣть цѣлымъ рядомъ другихъ позицій, во время боевъ за которыя японцы несомнѣнно усилили бы свой натискъ на Артуръ, дабы, ускоривъ его взятіе, съ одной стороны -- лишить насъ видимой цѣли дѣйствій, обезцѣнить наше наступленіе и подорвать духъ нашихъ войскъ, а съ другой -- освободить армію Ноги для дѣйствія на сѣверномъ фронтѣ. Какъ бы то ни было, откладывая наступленіе еще на мѣсяцъ, генералъ Куропаткинъ очевидно разсчитывалъ, что крѣпость можетъ еще существовать не одинъ, а два, три мѣсяца. Но если крѣпость могла продержаться два, три мѣсяца, то положеніе ея, стало быть, не было критическимъ, а стало быть нечего было заблаговременно оправдывать рискованность задуманнаго движенія. Все это были только слова. Страшная же дѣйствительность заключалась въ томъ сознаніи, что время для выручки Портъ-Артура уже упущено, что помощь ему не поспѣетъ -- и это сознаніе парализовало волю Куропаткина, заставляло его постоянно колебаться въ выборѣ плаца дѣйствій и оттягивать переходъ въ наступленіе, которое его сомнѣвающемуся уму должно было казаться еще болѣе опасной "авантюрой", чѣмъ движеніе на Вафангоу. Прибавьте къ этому еще невѣрную оцѣнку имъ бездѣйствія противника и своего положенія. Вотъ что писалъ въ томъ же донесеніи по этому поводу генералъ Куропаткинъ:
"Если въ этотъ мѣсячный срокъ японцы сами перейдутъ въ наступленіе, то, отразивъ ихъ, мы перейдемъ въ наступленіе немедленно. Занявъ позиціи на Шахэ, мы получили значительныя выгоды {Курсивъ мой.}, ибо даже, въ случаѣ неудачи, за нами находится сильно укрѣпленная Мукденская позиція, на которой мы можемъ остановить японцевъ до подхода къ намъ всѣхъ подкрѣпленіи. Мы расширили районъ для довольствія нашихъ армій, охранили Мукденъ съ его могилами отъ разрушенія {Подумаешь, какая значительная выгода, отъ которой Куропаткинъ тутъ же однако отказывался, говоря, что въ случаѣ неудачи отступитъ къ Мукдену и такимъ образомъ превратитъ Мукденскія могилы въ поле сраженія.} и -- что тоже весьма важно -- прикрыли Фушунскія каменноугольныя копи, гдѣ собрано до пяти милліоновъ пудовъ угля". Нынѣ, въ теченіе октября и ноября, сообщалъ онъ далѣе, до самыхъ копей проложена вѣтка въ 42 версты и уголь уже поступаетъ на желѣзную дорогу. "Кромѣ того, мы приступили къ прокладкѣ полевой желѣзной дороги отъ Фущунской вѣтки по направленію къ Далинскому перевалу для облегченія довольствія войскъ восточной группы какъ нынѣ, такъ и особенно при наступленіи впередъ".
"Мы дѣятельно готовимся къ переходу въ наступленіе,-- заключаетъ Куропаткинъ свое донесеніе,-- подвигая впередъ всѣ необходимые намъ запасы, организуя перевозочныя средства, подготовляя средства для принятія до 60 тысячъ раненыхъ. Позиціи наши укрѣпляются, проводятся большіе колонные пути"...
И такъ, генералъ Куропаткинъ предполагалъ, что японцы ранѣе овладѣнія ими Портъ-Артура перейдутъ въ наступленіе;-- стало быть, онъ не усматривалъ никакой планомѣрности, никакой логической связи въ дѣйствіяхъ маршаловъ Оямы и Ноги.
Очевидно онъ не оцѣнилъ неоднократныхъ сообщеній наніихъ различныхъ агентовъ, что японцы прежде всего и во что бы то ни стало хотятъ взять Портъ-Артуръ, что овладѣніе имъ (а не Мукденомъ съ его могилами) есть дѣло національнаго самолюбія, національной чести Японіи, иначе онъ понялъ бы, что центръ тяжести войны лежитъ на Квантунѣ, что армія Оямы есть только огромная ширма, прикрывающая осаду Артура, и что борьба съ нимъ, Куропаткинымъ, до паденія Артура -- только грандіозная демонстрація. И въ самообольщеніи своею первенствующею ролью въ ходѣ войны, онъ говорилъ о значительныхъ выгодахъ занятія имъ позиціи на Шахэ не для наступленія съ нихъ, не для успѣха, лежавшаго впереди ихъ, а "въ случаѣ неудачи" и на этихъ позиціяхъ!
Что же однако вѣроятнѣе: неудача или успѣхъ? Единственнымъ критеріемъ шансовъ на побѣду генералъ Куропаткинъ считаетъ соотношеніе силъ сражающихся сторонъ. Исчисляя въ этомъ донесеніи наши силы, могущія принять участіе въ наступленіи, предположенномъ имъ въ первыхъ числахъ декабря,-- въ 320 баталіоновъ или 120 тыс. штыковъ, онъ опредѣляетъ силы трехъ японскихъ армій, расположенныхъ противъ него въ данный моментъ, въ 220--240 баталіоновъ, т. е. въ 170--190 тысячъ штыковъ, и потому съ нѣкоторою вѣроятностью говоритъ о возможности отразить наступленіе японцевъ если бы таковое послѣдовало не въ теченіи этого мѣсяца отсрочки, а также въ первыхъ числахъ декабря.
Но въ данный моментъ наши силы еще не достигали 210 тысячъ и стало быть немногимъ разнились отъ силъ японцевъ. Въ первыхъ же числахъ декабря соотношеніе силъ должно было измѣниться. "Если не увеличится болѣзненность въ арміи, доносилъ Куропаткинъ, это общее число штыковъ (210 тыс.) возрастетъ только укомплектованіями еще отъ 15 до 20 т... Насколько японцы могутъ увеличить свои силы къ началу декабря -- свѣдѣній пока не имѣется". Но не забудемъ, что только въ двадцатыхъ числахъ декабря, съ подходомъ всѣхъ частей 8-го корпуса, генералъ Куропаткинъ разсчитывала. получить превосходство надъ японцами и въ числѣ батальоновъ, и въ числѣ штыковъ. Однако до этого времени много воды могло утечь -- и это донесеніе противорѣчивое, таившее въ себѣ что то недоговоренное, неясное и неопредѣленное, только подтверждало то сознаніе, которое въ эти дни зимовки на Шахэ, проникало въ душу и леденило ее, что компанія нами проиграна.
Припоминается разговоръ со стрѣлкомъ охотничьей команды 10-го вост. сиб. полка Черенковымъ, состоявшимъ при мнѣ вѣстовымъ въ дни сентябрскаго. наступленія, и теперь, въ ноябрѣ, навѣстившимъ меня въ Мукденѣ. Это былъ очень добродушный, очень смѣтливый, расторопный и смѣлый солдатъ, поражавшій меня, помимо своей заботливости обо мнѣ, своею постоянною жизнерадостностью
Кто то изъ моихъ сожителей по вагону спросилъ его, былъ ли онъ въ Артурѣ, и на утвердительный. отвѣтъ, замѣтилъ, что вотъ опять скоро тамъ будетъ.
-- Едва ли, ваше в--діе, грустно отвѣтилъ онъ.
-- Почему?
-- Думается, не удержаться намъ на этой позиціи. Отгонятъ насъ японцы къ Байкалу.
-- Что ты, помилуй! Видалъ вѣдь японцевъ? Плюгавый народъ!
-- Какъ бы намъ на кулачки драться, отвѣтилъ Черенковъ, мы бы, конечно, ихъ побѣдили. Я бы человѣкъ пять одинъ уложилъ. А теперь вотъ что то не выходитъ.
И такихъ Черенковыхъ было много. Вѣра въ себя у нихъ была, а вѣры въ своихъ вождей не было.
Деморализація арміи, упадокъ ея духа и дисциплины росли. Одурѣвъ отъ двухмѣсячнаго сидѣнья въ полутемныхъ, дымныхъ землянкахъ-норахъ, истомленные однообразіемъ жизни и тяжелыми земляными работами, солдаты уходили съ позицій въ тылъ, бродили по унылой равнинѣ между Шахэ и Хуньхэ, забирались въ уцѣлѣвшія кое гдѣ китайскія деревни и пробирались даже за Мукденъ къ Харбину.
На этапахъ были сформированы изъ казаковъ особыя команды, прозванныя "гаолянными", которыя должны были осматривать окрестности, задерживать этихъ дезертировъ и мародеровъ и возвращать ихъ въ полки. Поговаривали даже, что цѣлая казачья дивизія будетъ направлена въ тылъ, за Мукденъ, къ Харбину для осмотра всей этой полосы и очищенія ея отъ хунхузовъ и бѣглыхъ солдатъ.
А между тѣмъ еще совсѣмъ недавно тѣ же люди бѣжали изъ Харбина на передовыя позиціи. Бѣжали въ буквальномъ смыслѣ слова, томясь бездѣйствіемъ въ тылу и горя желаніемъ подраться съ японцами. Припоминается, какъ однажды послѣ Ляояна къ дежурному генералу явилось двое солдатъ артиллеристовъ
-- Что вамъ?-- спрашиваетъ добродушно настроенный генералъ Благовѣщенскій.
Взяли подъ козырекъ и мнутся.
-- Мы къ вашей милости, ваше превосходительство.
-- Зачѣмъ? Откуда?
-- Изъ Харбина, въ артиллерійскомъ запасѣ были... Соскучились...
-- Такъ вы, значитъ, бѣглые?
-- Такъ точно, ваше пр--ство. Только мы, значитъ, воевать желаемъ. Явите божескую милость, отправьте куда нибудь на позицію.
Генералъ какъ будто сначала растерялся.
-- Какъ вы смѣли оставить свою часть?! Васъ подъ судъ надо, а не на позицію!..
-- Виноваты, ваше пр--ство! Только, значитъ, послужить, какъ слѣдуетъ, хочется... Кровь свою пролить за отечество... Который мѣсяцъ сидимъ въ запасѣ, словно и на войнѣ не были...
Генералъ разсмѣялся.
-- Ишь вояки какіе!.. Ну ужъ, ступайте въ канцелярію, вонъ въ этомъ домѣ -- и онъ указалъ рукой на домикъ, гдѣ помѣщалось его управленіе -- и скажите тамъ, что дежурный генералъ приказалъ васъ сейчасъ же отправить на позицію въ какую нибудь бригаду.
-- Покорнѣйше благодаримъ, ваше пр--ство.
И все еще мнутся, не идутъ.
-- Ну, чего-жъ вы?
-- Такъ что мы не одни, ваше пр--ство.
-- Сколько же васъ?-- удивленно спросилъ генералъ
-- Семеро, ваше пр--ство.
-- Ахъ, канальи!-- и, подумавъ, прибавилъ -- ну ступайте ужъ всѣ семеро.
Теперь такихъ "бѣглыхъ" уже не было больше. Выли другіе. Бездѣйствіе подтачивало силы всѣхъ. Развилась карточная игра. Участились случаи растратъ казенныхъ денегъ. "Дружескія бесѣды" за стаканомъ вина все чаще стали кончаться ссорами. Въ Мукденѣ, въ грязномъ вокзалѣ, напоминавшемъ скверный провинціальный трактиръ, всегда, однако, биткомъ набитый народомъ, застрѣлился какой то молодой саперный поручикъ, только что прибывшій съ командой изъ Россіи. Книгъ не было. Газеты приносили запоздалыя на мѣсяцъ, полтора, новости -- и новости не веселыя... Письма, единственная наша связь съ далекой родиной и близкими людьми, терялись и засылались Богъ вѣсть куда... Телеграфъ былъ заваленъ работой и отвѣта на свои телеграммы мы ждали недѣлями. Только отъ Омска дѣйствовало еще телеграфное сообщеніе, отъ Манчжуріи же до Омска телеграммы везлись почтой... Жизнь слагалась въ какой то сплошной сѣрый тяжелый кошмаръ.
Чтобы отдохнуть отъ него, я уѣхалъ въ Харбинъ и здѣсь 22-го декабря узналъ о сдачѣ Портъ-Артура.
Потомъ въ главной квартирѣ мнѣ передавали, что когда это извѣстіе было получено Куропаткинымъ, онъ стукнулъ съ досадой кулакомъ по столу и сказалъ: "я такъ и зналъ, что этотъ сдастъ крѣпость".
Ему предлагали отвѣтить на это событіе немедленнымъ энергичнымъ переходомъ въ наступленіе и тѣмъ нарушить ликованіе японцевъ.
Это диктовалось и разумомъ, и сердцемъ.
Армія Ноги еще не подошла. Наступленіе должно было поднять духъ войскъ, убитый вѣстью о гибели Артура.
Скорбь, возмущенное чувство не позволяли сидѣть въ эти дни, сложа руки... Надо было отомстить за позоръ капитуляціи, кровью смыть униженіе ..
Но онъ бездѣйствовалъ, колебался и разрѣшилъ свои колебанія только тѣмъ, что отправилъ, наконецъ, отрядъ Мищенко въ давно задуманный набѣгъ.
Очевидно и въ сдачѣ Портъ-Артура виноватъ былъ опять таки одинъ только Стессель, а но тотъ, на отвѣтственность котораго всецѣло была возложена судьба Портъ-Артура; не тотъ, на обязанности котораго лежало наблюденіе, чтобы форты Портъ-Артура не были только вычерчены на планѣ, трассированы на мѣстности и не представляли бы груды мусора; не тотъ, кто пятился отъ осажденной крѣпости, кто создалъ и поддерживалъ въ ней двоевластіе, ее окончательно обезсилѣвшее.
Какъ мало понималъ все это Куропаткинъ, можно судить по тому, что такое же двоевластіе онъ приготовилъ и Владивостоку, назначивъ начальникомъ укрѣпленнаго района крѣпости Владивостокъ помощника командующаго войсками Приамурскаго военнаго округа ген.-лейт. Андреева, только что прибывшаго изъ Россіи, и замѣняя коменданта Владивостокской крѣпости наканунѣ возможной ея осады новымъ лицомъ, генераломъ-Казбекомъ, также выписаннымъ изъ Россіи. И все это только потому, что генералъ Воронецъ, комендантъ Владивостока, послѣ паденія Портъ-Артура напомнилъ генералу Куропаткину, что Владивостоку могутъ теперь понадобиться орудія и снаряды, взятые съ его валовъ на Шахэ.
-- "Комендантъ нервничаетъ. Сообщите на своемъ ли онъ мѣстѣ?" отвѣчалъ на это такимъ примѣрно запросомъ генералу Андрееву генералъ Куропаткинъ.
Хотя тотъ и отвѣтилъ, что комендантъ -- на мѣстѣ и крѣпость держится имъ въ порядкѣ, но самъ генералъ Воронецъ не призналъ умѣстнымъ оставаться болѣе на своемъ посту и просилъ его уволить въ интересахъ объединенія дѣла обороны въ рукахъ одного лица, такъ какъ гибельные результаты двоевластія ген.-адъют. Куропаткинъ въ началѣ кампаніи самъ испыталъ на себѣ.
Генералъ Воронецъ былъ уволенъ, а генералъ Казбекъ былъ назначенъ.
Двоевластіе осталось -- и Владивостоку грозила участь Артура.
* * *
Скажите, чего же можно было ждать въ будущемъ при такой неспособности понимать уроки прошлаго и оцѣнивать настоящее?
Теперь мы знаемъ -- чего: Сандепу, Мукдена и Цусимы.
Стоило ли мнѣ ихъ дожидаться? Мнѣ, обязанному сообщать "только о нашихъ герояхъ,-- генералахъ и солдатахъ"; мнѣ, лишенному права и возможности говорить о томъ, о чемъ кричать хотѣлось, въ чемъ я видѣлъ непосредственную теперь причину нашихъ неудачъ...
Считая свое дальнѣйшее пребываніе въ арміи безполезнымъ, войну, послѣ паденія Артура, проигранною, продолженіе ея подъ руководствомъ генерала Куропаткина гибельнымъ, а въ частности походъ второй Тихоокеанской эскадры безцѣльнымъ, я просилъ у редакціи разрѣшенія покинуть театръ войны. И таковое получилъ.
Въ главной квартирѣ, въ Чансямутунѣ, куда я въ первыхъ числахъ января 1905 г. пріѣхалъ прощаться, мнѣ говорили по поводу возможности заключенія теперь мира, что Куропаткинъ рѣшительно противъ этого, что онъ вѣритъ въ конечную нашу побѣду въ этой тяжелой войнѣ.
Меня старались убѣдить въ его проницательности, утверждая, что, еще будучи военнымъ министромъ, онъ въ одномъ изъ своихъ всеподданнѣйшихъ отчетовъ предсказывалъ неизбѣжность войны, неудачной въ началѣ, какъ почти всѣ войны, веденныя нами въ XVIII и XIX столѣтіяхъ. Но наибольшимъ несчастіемъ онъ считалъ несвоевременное окончаніе борьбы. Нужно, будто бы говорилъ онъ, не смущаться неудачами, огромными потерями, застоемъ въ дѣлахъ, голодомъ и болѣзнями народа -- и во что бы то ни стало продолжать войну до побѣды...
Но для этого нужно, чтобы во главѣ арміи, застигнутой войною врасплохъ, стоялъ человѣкъ рѣшительный, не только на словахъ, но и надѣлѣ, энергичный, дѣятельный въ полѣ, а не въ кабинетѣ, способный не только создавать хорошіе стратегическіе планы, но и осуществлять ихъ; человѣкъ смѣлой иниціативы, способный рисковать безъ оглядки, безъ смущенія, свободный отъ постороннихъ вліяній, вѣрящій не только въ себя, но и въ свою армію. Хорошо подготовившійся къ войнѣ врагъ, расчетливый и осторожно методичный, фанатически проникнутый идеями пользы и славы отечества, требовалъ для борьбы съ собою полководца исключительныхъ дарованій.
И оцѣнивая Куропаткина съ точки зрѣнія этихъ требованій невольно вспоминались заключительныя строки Державинской пѣсни на смерть Суворова:
"Львинаго сердца, крыльевъ орлиныхъ,
"Нѣтъ уже съ нами. Что воевать?