Когда въ Санъ-Стефано заключенъ былъ миръ, Скобелевъ, стоявшій во главѣ авангарда нашей арміи подъ Константинополемъ, возмущенно говорилъ В. II. Немировичу-Данченко:
-- Какой это миръ!.. Развѣ такого мы въ правѣ были ждать? Вы увидите, что цѣною нашей крови мы дадимъ все врагамъ Россіи и ничего не получимъ сами. Я предчувствую, что все выиграетъ Австрія и враги славянства... Нужно еще нѣсколько столѣтій ждать, чтобы обстоятельства сложились такъ выгодно, какъ теперь...
Скобелеву казалось, что насталъ часъ рѣшенія славянскаго вопроса.
-- Я рисую себѣ въ будущемъ, говорилъ онъ тогда же,, въ Санъ-Стефано, тому же своему собесѣднику,-- вольный союзъ; славянскихъ племенъ. Полнѣйшая автономія у каждаго; одно; только общее -- войска, монета и таможенная система. Въ остальномъ -- живи, какъ хочешь, и управляйся внутри у себя, какъ можешь... А что касается до свободы, то, вѣдь, я говорю не о завтрашнемъ днѣ... Къ тому-же времени, пожалуй, Россія будетъ еще свободнѣе ихъ... Уже и теперь вольный воздухъ широко льется въ нее, погодите... Разумѣется, мы все потеряемъ, если останемся въ прежнихъ условіяхъ... Племена и народы не знаютъ платонической любви... Этакъ они сгруппируются вокругъ Австріи и вмѣстѣ съ нею оснуютъ южно-славянскую монархію... Тогда мы пропадемъ, потому что при помощи Австріи католичество широко разольется у нихъ... Оно захватитъ все и всѣхъ, и въ первомъ спорномъ вопросѣ славяне южные пойдутъ противъ сѣверныхъ, и будетъ эта братоубійственная война торжествомъ всякой нѣмецкой челяди... Но это невозможно и невозможно... Если мы запремся, да отъ всѣхъ принциповъ новой государственной жизни стѣной заслонимся -- дѣло плохо... На это хватитъ у насъ государственной Мудрости... А пока наше призваніе охранять ихъ, именно ихъ... Безъ этого -- мы сами уйдемъ въ животы, въ непосредственность, потеряемъ свой историческій raison d'être !
-- Мой символъ кратокъ: любовь къ отечеству, свобода, наука и славянство!. На этихъ четырехъ китахъ мы построимъ такую политическую силу, что намъ не будутъ страшны ни враги, ни друзья. И нечего думать о брюхѣ; ради этихъ великихъ цѣлей -- принесемъ всѣ жертвы... Если намъ плохо живется, потомкамъ лучше будетъ, гораздо лучше!
-- Вы же не думаете,-- спрашивали Скобелева,-- чтобы Константинополь сдѣлался русскимъ городомъ?
-- Я не дипломатъ, отвѣчалъ онъ,-- но я не знаю, почему бы ему не быть вольнымъ городомъ съ русскимъ гарнизономъ...
Тотъ фактъ, что русская армія была остановлена въ своемъ побѣдоносномъ маршѣ у Царьграда, особенно волновалъ Скобелева.
-- Дипломатія сдѣлала большой промахъ, говорилъ онъ драгоману русскаго посольства въ Константинополѣ, г-ну Ону,-- что не настояла на томъ, чтобы русскія войска хотя прошли черезъ Константинополь, не занимая даже его. Этимъ наши труженики-герои получили бы хотя нѣкоторое удовлетвореніе за свои побѣды, лишенія, жертвы... А то у насъ вышло какое-то недоконченное торжество, полу-побѣда. Войска все чего-то ждутъ, все еще надѣются, что ихъ пустятъ сюда... Черезчуръ ужъ мы гуманничаемъ и прямо во вредъ себѣ. Вотъ нѣмцы не поцеремонились, вѣдь, съ французами, съ этою гуманною, образованною націею!... Они еще разъ доказали Европѣ, что смѣлостью, энергіей, даже нахальствомъ всегда можно больше выиграть! Вообще, если бы пришлось, то въ отношеніи нѣмцевъ я придерживался бы ихъ же тактики: дѣйствовалъ бы безъ жалости, безъ состраданія... Вотъ теперь мы видимъ результаты этой двуличной политики, эту благодарность за нашъ честный, благородный образъ дѣйствій въ 70-хъ годахъ. Нѣтъ, господа, какъ хотите, а я не вѣрю въ эту вѣроломную, заигрывающую политику нѣмцевъ! И намъ давно слѣдовало бы держаться такой же мудрой, рѣшительной, хотя и эгоистической нѣмецкой политики! Тогда у насъ не было бы такихъ преградъ, недоразумѣній.
Берлинскій конгрессъ нанесъ жестокій ударъ мечтамъ Скобелева. Но онъ не палъ духомъ.
-- "Вы тамъ совсѣмъ растерялись, писалъ онъ В. И. Немировичу-Данченко изъ Болгаріи, гдѣ оставался со своимъ корпусомъ въ составѣ оккупаціонныхъ войскъ,-- до того запутались, что и разобраться не можете, а мы тутъ не теряемъ времени и замазываемъ бреши, пробитыя берлинскимъ конгрессомъ... Если мы и оставляемъ имъ Болгарію расчлененной, четвертованной, то зато оставляемъ въ болгарахъ такое глубокое сознаніе своего сродства, такое убѣжденіе въ необходимости рано или поздно слиться, что всѣ эти господа скоро восчувствуютъ, сколь ихъ усилія были недостаточны. А вдобавокъ къ этому оставимъ мы въ такъ называемой Румеліи еще тысячъ тридцать хорошо обученныхъ народныхъ войскъ.. Эти къ оружію привыкли и научатъ при случаѣ остальныхъ. Всѣ эти гимнастическіе дружества и союзы, разумѣется, могутъ быть разогнаны, но они свое дѣло сдѣлаютъ и при первой необходимости всплывутъ наверхъ..."
И онъ со всѣмъ пыломъ окрыленной мечтами души отдался дѣлу организаціи гимнастическихъ союзовъ, вольныхъ дружинъ и стрѣлковыхъ обществъ. Онъ самъ училъ ихъ ратному дѣлу, переѣзжая изъ одного города въ другой, назначая имъ въ качествѣ инструкторовъ офицеровъ и унтеръ-офицеровъ изъ частей своего корпуса, производилъ смотры и маневры, на которыхъ приказывалъ строить полевыя укрѣпленія и то примѣрно оборонялъ ихъ съ болгарами противъ атакъ русскихъ войскъ, то штурмовалъ ихъ съ ними же, заставляя части своего корпуса ихъ защищать. Въ промежуткахъ между этими занятіями онъ мирилъ сербовъ съ болгарами, внушая имъ убѣжденіе въ кровномъ славянскомъ родствѣ, и говорилъ рѣчи румелійцамъ, поднимая духъ ихъ...
Дѣятельность Скобелева въ Болгаріи оставила глубокій слѣдъ, и пророчество его скоро сбылось: въ 1885 г. Сѣверная и Южная Болгаріи возсоединились, но, увы, при обстоятельствахъ, которыя Скобелевъ предвидѣлъ, когда въ особой запискѣ писалъ гр. Э. И. Тотлебену {Тотлебенъ, Эдуардъ Ивановичъ, графъ, инженеръ-генералъ, генералъ-адъютантъ (1818--1884 г.), герой обороны Севастополя. Послѣ августовскихъ неудачъ подъ Плевною, Тотлебенъ былъ вызванъ на театръ войны для руководства блокадою Плевны. По окончаніи войны онъ смѣнилъ вел. кн. Николая Николаевича (Старшаго) на посту главнокомандующаго нашей арміей, во главѣ которой и оставался до вывода ея изъ Турціи.}, наканунѣ Берлинскаго конгресса: -- "Если Россія допуститъ разъединеніе Болгаріи, то рано или поздно Австрія и Англія объединятъ Болгарію, но уже объединятъ ее противъ Россіи..." Такъ именно, какъ предсказывалъ Скобелевъ, и случилось. Румелійскій переворотъ былъ осуществленъ Александромъ Баггенбергскимъ, съ вѣдома британскаго правительства, державшагося тогда иной точки зрѣнія, чѣмъ нынѣ, на ближневосточный вопросъ, и съ согласія Австріи {Александръ Баттенбергскій (1857--1893 г.), первый князь освобожденной отъ турецкаго ига Болгаріи. Свергнутый въ 1886 г. съ престола, онъ кончилъ жизнь командиромъ пѣхотной бригады австрійской арміи.}.
Другому близкому лицу Скобелевъ писалъ изъ Болгаріи же:
-- "Пора забыть все пережитое въ послѣдній годъ въ Турціи, судьба сильнѣе насъ и цѣлыя поколѣнія преклоняются предъ ея рѣшеніями. Неизгладимо впечатлѣніе, оставленное восьмимѣсячнымъ стояніемъ въ виду святой Софіи и Босфора въ сердцахъ всего мыслящаго любящаго славу родины. Вы, конечно, помните, что послѣ сраженія при Лепанто донъ-Хуанъ {Донъ-Хуанъ или Донъ-Жуанъ Австрійскій (1545--1578), извѣстный испанскій флотоводецъ, былъ побочнымъ сыномъ ими. Карла V и братомъ короля Испаніи Филиппа ІІ-го, въ службѣ котораго состоялъ. Командуя соединеннымъ флотомъ Испаніи, Италіи, Венеціи и Франціи, онъ разбилъ на голову турецкій флотъ въ битвѣ при Лепанто въ 1571 г. Лепанто -- небольшой городъ на сѣверномъ берегу Коринѳскаго залива.} тоже владѣлъ Царьградомъ; своими колебаніями онъ далъ время, говоря словами современнаго османскаго историка, "волосамъ бороды падишаха вновь отрасти..." Неизгладимы были послѣдствія "великаго разочарованія послѣ Лепанто". Это разочарованіе цѣлаго народа создало Сервантеса {Сервантесъ, Мигуэль (1547--1616), знаменитый испанскій писатель, авторъ "Донъ-Кихота", участвовалъ въ битвѣ при Лепанто, въ которой былъ раненъ.}. Сервантесъ нанесъ самый тяжелый ударъ героической эпопеѣ на всемъ Западѣ. Не рано ли это для Россіи? Намъ еще слѣдуетъ, помня наше историческое общеславянское призваніе, работать восторженно, съ глубокою вѣрою въ свой народъ и въ свою исторію. Между тѣмъ не легко будетъ намъ заставить себя полюбить вновь свои мечты! А надо -- непремѣнно надо!.."
Въ началѣ марта 1879 года Скобелевъ покинулъ со своими войсками оккупированную ими часть Турціи. Съ грустною думою переѣхалъ онъ въ Мустафѣ-пашѣ (Лозенградѣ) турецкорумелійскую границу.
-- Неужели этою границею достигнуты цѣли войны?!..-- воскликнулъ онъ въ минуту переѣзда.-- Неужели въ этой границѣ спасеніе Болгаръ и слава Россіи?!..
Онъ пришпорилъ коня и поскакалъ карьеромъ, мрачный, какъ туча {Изъ дневника Духонина. "Москов. Вѣдомости", 1882 г., No 204.-- Ген. М. Л. Духонинъ былъ въ то время начальникомъ штаба у Скобелева.}.
Развитіе въ Россіи "крамолы" послѣ русско-турецкой войны понималось Скобелевымъ, какъ слѣдствіе оскорбленнаго результатами ея народнаго достоинства, и какъ таковое по существу не страшило его, а служило лишь предостереженіемъ. Вотъ что писалъ онъ по этому поводу одному изъ друзей, указывая на другую горшую опасность:
-- "Стояніе въ виду Константинополя... дипломатически вынужденное отступленіе къ Адріанополю при громкихъ ликованіяхъ.. враговъ... плачъ оставленныхъ на жертву православныхъ братій, ввѣрившихъ намъ свою судьбу... и, наконецъ, окончательные результаты берлинскаго самобичеванія. Тогда уже для слишкомъ многихъ изъ насъ было очевидно, что Россіи обязательно заболѣть тяжелымъ недугомъ нравственнаго свойства, заразительнымъ, разлагающимъ. Опасеніе высказывалось тогда открыто, патріотическое чувство, увы, не обмануло насъ! Да, еще далеко не миновала опасность, чтобы произвольно недодѣланное подъ Царьградомъ не разрушилось бы завтра громомъ на Вислѣ и Бобрѣ. Въ одно, однако, вѣрую и исповѣдую, что наша "крамола" есть въ весьма значительной степени результатъ того почти безвыходнаго разочарованія, которое навязано было Россіи мирнымъ договоромъ, не заслуженнымъ ни ею, ни ея знаменами... Caveant consules!"
И такъ, на Вислу, на Бобръ былъ устремленъ взоръ Скобелева изъ Болгаріи. Оттуда ждалъ онъ новаго грома надъ Россіей и Славянами. Для него было ясно, что Берлинскимъ конгрессомъ лишь открывалась кампанія нѣмцевъ противъ Славянства и Россіи и что разъ маска дружелюбія сброшена -- надо ждать слѣдующихъ шаговъ.
Объ этомъ ясно говорили тонъ и содержаніе всей тогдашней нѣмецкой печати. Въ ней, особенно -- въ австрійской, въ 70-хъ г.г. опредѣленно обозначилось теченіе въ пользу союза АвстроВенгріи и Германіи; союзу этому ставились задачи: распространить германскую культуру на юго-востокѣ Европы, парализовать вліяніе Россіи на славянскіе народы Балканскаго полуострова и подчинить ихъ своему вліянію. Австрійскіе военные писатели доказывали необходимость отнять у насъ Польшу и Малороссію; германскіе публицисты желали сдѣлать то же въ отношеніи Финляндіи, Прибалтійскаго края, Кавказа и "русской Арменіи", и всѣ вмѣстѣ откровенно мечтали объ уничтоженіи Россіи въ смыслѣ великой европейской державы.
Скобелевъ все это читалъ -- и негодованіе его понятно. Можно ли послѣ этого обвинять Скобелева за проповѣдь борьбы съ нѣмцами въ "шовинизмѣ"? Онъ только поднималъ перчатку, брошенную Россіи нѣмцами.
Въ такомъ-то настроеніи и съ такими мыслями отправился Скобелевъ въ 1879 г., по Высочайшему повелѣнію, въ Германію, чтобы присутствовать на маневрахъ І-го, ІІ-го и XV-го корпусовъ германской арміи.