Сборы Пугачева жениться.-- Красавица Устинья -- невѣста Пугачева.-- Затрудненіе по поводу нерасторгнутаго брака съ Екатериною II.-- Свадьба.-- Поминовеніе Устиньи на эктеніяхъ.-- Саранскій архимандритъ и его услужливость.-- Недолгое царствованіе Устиньи.
Пугачевъ задумалъ жениться, чтобы, вѣроятно, не грустить по убитой Харловой, вслѣдствіе каковой грусти обладавшій сильнымъ темпераментомъ Пугачевъ началъ безчинствовать: увезъ изъ Яицкаго городка трехъ дѣвокъ въ Берду и жилъ съ ними безчинно въ одной кибиткѣ. Старшины, "чтобы впредь такого-похищенія онъ не могъ сдѣлать и притомъ видя его "наклонности" -- рѣшили согласиться на желаніе своего государя, хотя полагали, что жениться ему еще рано, ибо онъ не устроилъ еще порядочно своего царства".
-- Въ томъ есть моя польза! отрѣзалъ Пугачевъ на увѣщанія старшинъ,-- и дѣло сладилось. Рѣшили, однако, женить его на яицкой казачкѣ, чтобы бракомъ этимъ скрѣпить еще болѣе узы симпатіи и сочувствія, какія питали къ Пугачеву яицкіе казаки.
Въ Яицкомъ городкѣ жила въ это время красавица-дѣвушка, дочь казака Петра Кузнецова, Устинья, съ отцомъ и снохою въ собственномъ домѣ. Выборъ палъ на нее, какъ на вполнѣ достойную по своей красотѣ и "постоянству" высокой чести быть женою государя Петра Ѳедоровича.
Сватами были Толкачевъ и Почиталинъ; Устинья, по дѣвичьей робости, не хотѣла было и показываться имъ, но дѣло повели круто: самъ Пугачевъ пріѣхалъ посмотрѣть невѣсту, одобрилъ ее, далъ ей нѣсколько серебряныхъ рублей и поцѣловалъ.
-- Чтобы къ вечеру быть сговору, сказалъ строго Пугачевъ,-- а завтра быть свадьбѣ! Вѣнчали его съ торжествомъ въ Яицкомъ городкѣ въ церкви Петра и Павла "соборне", причемъ Устинью поминали "благовѣрною императрицею", а на свадебномъ пирѣ новобрачный самозванецъ раздавалъ подарки.
Безспорно, что Пугачевъ если не питалъ къ своей невѣстѣ любви, то она возбуждала его страсть и нравилась ему красотою, что же касается ея участія въ совершеніи этого брака, то оно было, какъ и по всему видно, довольно пассивное.
Свадьба совершилась по однимъ источникамъ въ январѣ, а по другимъ -- въ февралѣ 1774 года, въ Яицкомъ городкѣ. Для житья "молодымъ" былъ выстроенъ домъ, называвшійся "царскимъ дворцомъ", съ почетнымъ карауломъ и пушками у воротъ.
Устинья Кузнецова стала называться "государыней императрицей", была окружена роскошью и изобиліемъ во всемъ,-- и все это совершалось тогда, когда комендантъ Симоновъ сидѣлъ въ укрѣпленіи осажденный, терпѣлъ голодъ, подвергался приступамъ и ждалъ смерти.
Въ царскомъ дворцѣ пошли пиры горой и разливанное море.
На этихъ пирахъ "императрица Устинья Петровна" была украшеніемъ и принимала непривычныя ей почести, и поклоненіе, отъ которыхъ замирало ея сердце и кружилась голова. Ей, не раздѣлявшей ни мыслей, ни плановъ Пугачева, не знавшей -- ложь это или истина, должно было все казаться какимъ-то сказочнымъ сномъ наяву. Мужъ окружилъ ее подругами и сверстницами -- казачками, онѣ назывались "фрейлинами государыни императрицы". Одна изъ нихъ была Прасковья Чапурина, другая Марья Череватая; а главною надзирательницею была назначена Аксинья Толкачева, жена его сподвижника. Прасковья Иванеева играла въ этомъ грубо-маскарадномъ антуражѣ тоже важную роль и душевно была предана и Пугачеву, и Устиньѣ Петровнѣ, по простотѣ души или по разсчету почитая ихъ за истинныхъ царя и царицу. Пугачевъ, чтобы сохранить за этимъ маскараднымъ актомъ все значеніе, отдалъ повелѣніе поминать во время богослуженія на эктеніяхъ Устинью Петровну, рядомъ съ именемъ Петра Ѳедоровича, какъ императрицу, но это не удалось ему почему-то въ Яицкомъ городкѣ: духевенство отказалось отъ этого, ссылаясь на неимѣніе указа отъ синода,-- и Пугачевъ, по непонятной причинѣ, не настаивалъ на этомъ. Этотъ отказъ довольно страненъ: если духовенство не боялось вѣнчать его съ Устиньей, какъ царя, поминать его на эктеніяхъ, какъ царя, то что же духовенству стоило къ этимъ винамъ присоединить и новую? Вѣдь отговорка неимѣніемъ указа отъ синода была смѣшна, если духовенство, хотя наружно, почитало его за царя! И умный Пугачевъ соглашается съ этимъ смѣшнымъ доводомъ, хотя его "царскому достоинству" наносился этимъ нѣкоторый ущербъ..
Или ему самому казалось ужъ это черезчуръ смѣшнымъ по отношенію къ Устиньѣ Петровнѣ Кузнецовой -- Пугачевой?
Впрочемъ, такимъ упорствомъ было заражено не все духовенство, и мы имѣемъ свѣдѣніе, что въ нѣкоторыхъ мѣстахъ духовный чинъ былъ сговорчивѣе и покорнѣе велѣніямъ самозванца.
Гораздо позже, по переходѣ Пугачева на эту сторону Волги, 27-го іюля 1774 года, когда онъ. съ торжествомъ вошелъ въ Саранскъ, Пензёнской губерніи, встрѣченный не только простонародьемъ, ждавшимъ его съ нетерпѣніемъ, но и купечествомъ, и духовенствомъ со крестами и хоругвями, на богослуженіи архимандритъ Александръ помянулъ вмѣстѣ съ Петромъ Ѳедоровичемъ и императрицу Устинью Петровну, уже бывшую въ это время въ рукахъ правнѣельства, но саранскому простолюдью и духовенству недолго пришлось торжествовать.
На третій день, 30-го іюля, торжествующій Пугачевъ направилъ свое тріумфальное шествіе въ самой Пензѣ, поставивъ надъ Саранскомъ "своихъ" начальниковъ, а 31-го вошелъ въ Саранскъ слѣдовавшій за Пугачевымъ по пятамъ Меллинъ и началъ перевертывать порядки по-старому: арестовалъ пугачевское "начальство" и "зачинщиковъ" духовныхъ и свѣтскихъ, а усердный архимандритъ Александръ былъ преданъ суду въ Казани, изверженъ сана (причемъ въ церкви были солдаты съ примкнутыми штыками, а на Александрѣ оковы), разстриженъ и сосланъ. Этотъ случай даетъ намъ основаніе предполагать, что въ отказѣ яицкаго духовенства поминать Устинью были особенныя, мѣстныя причины, и ихъ уважилъ Пугачевъ, не хотѣвшій ссориться съ нужными ему людьми.
На самомъ дѣлѣ Устинья была царицей только по своей красотѣ; подругой же Пугачеву, умному и кипѣвшему жизнью, быть не могла. Таковою могла быть Харлова, но ее столкнули съ дороги прежде времени. Неразвитая Устинья могла быть только наложницей, и Пугачевъ первый это увидѣлъ и устроилъ дѣла сообразно этому. Онъ не приблизилъ свою новую жену къ себѣ, какъ это было съ Харловой, а, живя подъ Оренбургомъ въ Бердской слободѣ, за 300 верстъ отъ Яицкаго городка, оставилъ Устинью въ этомъ послѣднемъ забавляться со своими фрейлинами-казачками, и ѣздилъ лишь къ ней каждую недѣлю, проклажаться и нѣжиться съ 17-ти-лѣтней писаной красавицей.
Начальниками осады Яицкаго городка были пугачевскіе предводители Каргинъ, Толкачевъ и Горшковъ, которые вели ее въ отсутствіе. Пугачева, но, кромѣ того, каждый пріѣздъ "самого" ознаменовывался сильнѣйшими атаками на храбро державшихся и изнемогавшихъ уже отъ голода приверженцевъ Екатерины II. Осажденные уже ѣли глину и падаль, но не думали сдаваться; уже Пугачевъ разсвирѣпѣлъ отъ упорства своихъ противниковъ и поклялся перевѣшать не только Симонова и его помощника Крылова, отца нашего баснописца, но и семейство послѣдняго, находившееся въ Оренбургѣ, а въ томъ числѣ и малолѣтняго сына его, Ивана Андреевича Крылова.
Осажденные уже выдержали полугодовую осаду, отрѣзанные со всѣхъ сторонъ отъ остального міра, имѣя врагами своими весь городъ. Замедли избавленіе еще немного, и угроза Пугачева была бы приведена въ исполненіе со всею жестокостью разъяреннаго упорствомъ побѣдителя.
Но освободители пришли 17-го апрѣля 1774 года. Въ этотъ день приблизился и вступилъ въ городъ отрядъ Мансурова, мятежники разбѣжались, начальники осады были выданы, голодные накормлены. Это случилось на страстной недѣлѣ, но день этотъ для осажденныхъ былъ радостнѣе самого Свѣтлаго Воскресенія -- они избавились отъ вѣрной и мучительной смерти.