Низовья реки Улики представляют из себя те же пески и ил, покрытые торфом и мхами, что и низовья реки Тумнин. Во многих местах процесс осыхания болот ещё не окончился вполне: среди мохового покрова кое-где виднеются лужи стоячей воды.
Выше было говорено о малой питательности почвы. Обилие влаги, сильные ветры и густые туманы с моря гораздо более губительно действуют на растительность, чем недостаток питания. Прибрежные леса, состоящие исключительно из ели, лиственницы и пихты, по меткому выражению г-на Иванова, действительно напоминают "мшистую корковую щётку", которая, наподобие густой щетины, густо одевает все горы и опускается по склонам их до самых берегов обрывов1. Особенно деформированы и даже обезображены деревья, растущие по опушкам леса и, следовательно, наиболее подверженные действию ветра. Ветви их загнуты в одну сторону (большею частью к северо-западу и к западу), так что всё деревцо производит впечатление "колоса-метёлки" луговых злаков.
Ledum palustre [багульник] (31) не достигает здесь такого роскошного развития, как это наблюдается вдали от моря на более высоких горизонтах и в особенности в горах хребта Сихотэ-Алиня. Около моря он не более одного фута, тогда как там он достигает пяти-шести футов. Даже самый запах его не так ароматичен и силён. Очень часто на горных вершинах в местах, защищенных от ветра, во время жарких летних дней запах этих Ericaceae [вересковых] бывает настолько силён, что у непривычного человека способен вызвать головокружение.
Кусты Rosa daurica имеют также жалкий вид; Rosa rugosa [шиповника], которого так много вообще растёт на берегу моря, здесь нет совершенно. Орочи говорили, что этот шиповник есть около реки Ботчи и южнее её, к северу же от упомянутой реки его не встречается вовсе.
Особенно интересна поросль Pirus aucuparia [рябина]; это даже не куст, это -- тонкий прутик вышиною не более двух-трёх футов; две-три веточки с листьями и несколько совершенно безвкусных водянистых ягод составляют всё растение, похожее скорее на траву, чем на дерево, каким его можно видеть в горах на высоте 900-1,100 метров над уровнем моря.
Был конец лета, и приближалась осень. Южные и юго-восточные муссоны кончились, и их место сменяли тихие ветры, слабо дующие с материка на море. Это было как раз переменное время, когда атмосфера на море и суше находится в сравнительном равновесии. Несколько позже, а именно в конце сентября и в октябре месяце, наступает период равноденственных бурь и крайне переменная неустойчивая погода. То же самое, только в обратном порядке, происходит и весной: те же сильные ветры и бури, что и осенью, имеют место в марте и апреле, та же тишина и продолжительный штиль наблюдаются в мае и июне.
Вопрос о муссонах, дующих с моря со стороны юга и юго-востока к берегам Уссурийского края в течение весны и лета и противоположных им северных и северо-западных ветров, дующих поздней осенью и зимой со стороны суши, -- явление вполне естественное. Если мы обратимся к картам изобар, указывающим положение барометрического "maximum"-a (770-780) и "minimum"-a (740-748) по полугодиям на материке и в море, и если примем ещё во внимание и неравномерное нагревание (летом) и остывание (зимой) огромного азиатского материка и обширного водного пространства Великого океана, то вопрос об упомянутых ветрах разрешается вполне определённо. Зимой вся Восточная Азия лежит по левую сторону "депрессии" и по правую сторону области высокого давления, находящейся около Якутска, а так как по закону Бейс-Балло2 движение ветров должно быть циклонического характера, то есть обратно движению часовой стрелки, то направление ветра должно быть от севера и северо-запада к югу и юго-востоку, что и на самом деле наблюдается.
Кроме этих господствующих ветров, по всему побережью Уссурийского края, как и везде, дуют бризы. При слове "бризы" почему-то всегда является представление о небольших прохладных ветрах, дующих то с моря на сушу, то с суши на море. На самом деле проявление их более разнообразно, чем кажется это с первого взгляда. Иногда бризы бывают так слабы, что совершенно незаметны и не ощутительны: море покойно, волнения нет, и только слабая рябь свидетельствует о том, что ветер дует. Иногда они бывают настолько сильны и порывисты, что становятся похожими на бурю. В это время море сильно бушует и неистово бьётся о берег; ветер гнёт и треплет деревья, ломает их мелкие сучья, срывает листву и вместе с обрывками пены далеко несет их от берега в горы. Осенью, при безоблачном небе, местная суточная амплитуда температуры наибольшая. Ночи делаются довольно холодными, и земля через лучеиспускание быстро теряет теплоту свою. Днем же инсоляция солнца ещё настолько велика, что земля снова достаточно (32) нагревается (средняя температура на поверхности земли +10,8 С). Вследствие таких резких колебаний температуры и деятельность бризов проявляется сильнее. Вот почему в августе бризы начинают дуть с моря около 11 часов утра, в сентябре -- после полудня, а в октябре уже в 2-3 часа дня. Эти-то последние и бывают наиболее сильными.
В августе и в сентябре лучше всего наблюдать бризы. Обыкновенно в это время стоит хорошая тихая погода. Цвет неба густой, синий; большие округлённые массы снежно-белых кучевых облаков толпятся на крайнем западном горизонте. Прохладный ветер дует с моря. К вечеру небо становится чистым, бледным и совершенно безоблачным. На востоке из-за моря тёмною полосою подымается теневой сегмент земли с нежною пурпуровою окраской по наружному его краю. С заходом солнца первое время звезды видны ясно, отчетливо, позже последние (33) отблески вечерней зари исчезнут за горизонтом, и длинные сумерки сменяются ночным мраком, небо постепенно начинает заволакиваться какою-то мглой: звёзды становятся видны неясно; скоро остаются заметными только звёзды первой величины, наконец и те исчезают совершенно. Кажется, будто собираются тучи и назавтра надо ждать ненастья. Если внимательно всмотреться в движение этого тумана, то видно, что он идет от моря. На рассвете следующего дня небо кажется серым, пасмурным, дождливым. Туман неподвижно держится над землей и густою завесою окутывает вершины гор. Часов около 10 он приходит в движение, начинает клубиться и снова ползёт обратно к морю: сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Небо очищается, яркие лучи солнца быстро согревают землю, и через какие-нибудь полчаса от этого тумана нет и помину, как будто бы его и не было вовсе. Объяснить это явление возможно таким образом. Ночью, когда сухой и более прохладный ветер дует на море, тёплый морской воздух подымается кверху и идёт к материку, чтобы восстановить равновесие. Этот последний, будучи влажным, несёт с собою пары, которые, охлаждаясь над землею, сгущаются, превращаются в туман и перед утренней зарей опускаются в горы. Вот почему вечерами (наблюдается очень часто на берегу моря) на вершинах гор теплее, чем внизу в долинах. Так как бризы имеют место в сравнительно узкой полосе прибрежной, то туманы эти далеко на материк не проникают. Поэтому лишь только взошедшее солнце станет пригревать землю и прохладный ветер начинает тянуть с моря, теплый воздух подымается от земли кверху и идёт к нему навстречу, уносит с собою ночные туманы и очищает небо.
Характерной особенностью Японского моря и в особенности Татарского пролива является то обстоятельство, что вода морская в массе не имеет того красивого изумрудного цвета, какой наблюдается на юге. Должно быть, это происходит потому, что здешнее небо постоянно покрыто облаками, тучами и туманом. Даже в такие дни, когда небо безоблачно, оно всё-таки не бывает совершенно чистым: в воздухе содержится много паров, подымающихся и от моря, и от земли в изобилии. От этих испарений атмосфера становится мутной, линия горизонта видна неясно, как бы в дыму, дальние мысы тонут во мгле (haze {Дымка, лёгкий туман (англ.).}), складки гор и контуры их расплывчаты, неопределённы. Иногда эти испарения бывают так велики, что кажется, будто где-то происходит лесной пожар и воздух наполнен дымом. В это время на солнце можно смотреть невооружённым глазом; цвет его становится желтоватый, вокруг диска замечается оранжевая "корона", даже тени, бросаемые на землю всеми предметами, принимают красноватый оттенок. Орочи говорят, что такое явление -- верный признак дождя. Действительно, мгла эта каждый раз является предвестником непогоды. Коль скоро испарения эти начинают подыматься кверху, они быстро конденсируются в тучи и разряжаются или грозой, или сильными дождями3.
На всём побережье Татарского пролива район реки Тумнин и Императорской Гавани является местом, где береговая линия наиболее сильно развита. Некоторые мысы (Лессепс-Дата и Св. Николая) далеко выдвигаются в море. Между мысами образовались более или менее значительные бухты и заливы: Труженик (по-орочски Ако-онгони), Японская (Уккэ), Фальшивая (Бязача), Императорская Гавань (Хади), Кошка (Вайя), далее следует бухта, не имеющая русского названия и именуемая орочами Суума, потом бухта Ванина (Уй), Мучка (Мочко), затем опять четыре бухты только с орочскими названиями: Онектоичи-Туггами, Джунко, Аггэ и Тумниен-Дата. Из этих заливов Императорская Гавань и Ванина наиболее глубоко вдаются в сушу и похожи на фиорды.
Здесь высоких гор с резко очерченными вершинами нет. Берега слагаются исключительно из базальтов и туфа. Последний преимущественно залегает в виде отдельного пласта в четыре метра толщиною между двумя лавовыми потоками, причём один поток является подстилающим туф, другой -- кроющим его. Верхний слой лавы достигает местами мощности до 20 метров. Впрочем, утёсистый мыс около селения Дата состоит из одних только туфов. Берега эти круто обрываются в море: намывная полоса прибоя отсутствует. Разрушение лавы глыбное -- полиэдрическое (34), со слабым намёком на столбчатую отдельность4. Подстилающей породой всего лавового покрова, вероятно, будет серый гранит, обнажения которого можно видеть на мысе Св. Николая.
Местами базальтовые туфы под влиянием атмосферных агентов и главным образом под влиянием всеразрушающей деятельности моря подверглись сильной метаморфизации и превратились в рыхлую глинистую массу красноватого цвета. Вода, просачивающаяся сквозь эти туфы, так сильно окрашивается, что становится похожей на разведённый сурик. Лучшие места, где можно видеть эту метаморфизацию базальтовых туфов, находятся в бухте Труженик с северной её стороны и в середине Императорской Гавани, близ того места, где построен склад для маяка и начинается ведущая к нему колесная дорога.