Яркій солнечный день. Весна, и деревья въ цвѣту. Старый барскій домъ, съ колоннами и террасой, широкими ступенями спускающейся въ садъ. На террасѣ большое плетеное кресло, въ сторонѣ подъ большимъ деревомъ садовая скамья. Передъ домомъ круглая куртина первыхъ весеннихъ цвѣтовъ. За деревьями видна ограда и калитка на улицу уѣзднаго города. У куртины возится Ольга Петровна. Петръ Ивановичъ безъ фуражки и въ бѣломъ кителѣ, стоитъ, куритъ и смотритъ на ея работу.
Ольга Петровна. Ты бы хоть фуражку надѣлъ, Петръ Ивановичъ. Простудишься, вѣдь!
Петръ Ивановичъ. Мнѣ тепло!
Ольга Петровна. Да, тепло!.. Это только такъ кажется, что тепло, а въ такую-то погоду больше всего и простуживаются. Я скажу Катѣ, чтобы она тебѣ фуражку принесла.
Петръ Ивановичъ. Совершенно лишнее.
Ольга Петровна (не слушая, кричитъ). Катя!.. Катя!..
Катя (появляясь на террасѣ). Чего?
Ольга Петровна. Принеси барину фуражку, да скажи Аксиньѣ, чтобы плиту разводила...
Катя. Сейчасъ!.. (Исчезаетъ).
Петръ Ивановичъ (глядя на часы). Собственно говоря, пора бы уже и кофе пить! Ты скоро тутъ?
Ольга Петровна. А который часъ?
Петръ Ивановичъ. Половина перваго. Давно пора!
Ольга Петровна. Я сейчасъ. Надо сказать Сидоренкѣ, чтобы онъ каждый вечеръ цвѣты поливалъ, а то онъ только за Катькой бѣгаетъ, а дѣлать ничего не дѣлаетъ!
Катя (сбѣгая съ террасы). Извольте, баринъ. (Подаетъ фуражку).
Ольга Петровна. Владимиръ Петровичъ встали?
Катя. Встали, умываются... Кофе готовить, барыня?
Ольга Петровна. Да, да... Возьми чистую скатерть изъ буфета... Да не заляпай, по своему обыкновенію! На тебя не напасешься!..
Катя. Слушаю... (Уходитъ въ домъ).
Петръ Ивановичъ (степенно и прямо водрузивъ фуражку на голову). Давно я не запомню такой весны!.. Въ прошломъ году въ это время было еще совсѣмъ холодно.
Ольга Петровна. И вѣчно ты выдумываешь, Петръ Ивановичъ!.. И въ прошломъ году было тепло... Слава Богу, май мѣсяцъ!
Петръ Ивановичъ. Отлично помню, что десятаго мая я выходилъ еще въ пальто!..
Ольга Петровна. И никуда ты не выходилъ, и все ты выдумываешь, ей-Богу!..
Петръ Ивановичъ (горячась). Но я отлично помню!.. (Помолчавъ). Но никогда я не видѣлъ такой весны, какъ въ семьдесятъ седьмомъ году, когда мы переходили границу...
Ольга Петровна (не слушая). А резеды я въ этомъ году не сѣяла...
Петръ Ивановичъ. Когда мы подошли къ Дунаю...
Ольга Петровна. А, вотъ и Ниночка!.. Ты что это такъ легко одѣлась, Ниночка?.. Вотъ я Владимиру Александровичу пожалуюсь!..
Нина (въ свѣтломъ совсѣмъ лѣтнемъ платьѣ выходитъ на террасу и садится на верхней ступени). Жалуйтесь, мама!.. О чемъ вы тутъ такъ горячо разсказываете, папа?..
Петръ Ивановичъ. Да, вотъ, разсказываю, какъ въ семьдесятъ седьмомъ году, когда мы перешли границу...
Ольга Петровна (досадливо). Да ужъ слышали мы это, Петръ Ивановичъ!..
Петръ Ивановичъ (горячась). Странно!.. Нина спрашиваетъ, я ей отвѣчаю...
Нина (тихо улыбаясь). Папа, а вамъ не пора кофе пить?
Петръ Ивановичъ (мгновенно забывая начатый споръ). И очень даже пора! Да развѣ Ольгу Петровну отъ цвѣтовъ оторвешь!
Ольга Петровна. Сейчасъ, сейчасъ!..
Петръ Ивановичъ. Знаю я это "сейчасъ"!.. Нина, а Владимиръ Александровичъ еще не пришелъ?
Нина. Онъ скоро придетъ.
Петръ Ивановичъ. Ну, Ольга Петровна!..
Ольга Петровна (съ досадой). Да ты иди, иди!.. Я сейчасъ...
Петръ Ивановичъ (добродушно машетъ рукой и идетъ къ дому). Поторопи ты ее, Нина, а то она и до вечера будетъ копаться! (Уходитъ въ домъ).
(Молчаніе. Ольга Петровна продолжаетъ возиться съ цвѣтами, переходя съ одной куртины на другую. Нина сидитъ на крыльцѣ, задумчиво и свѣтло глядя кругомъ).
Нина. Сегодня я проснулась и вспомнила, что уже скоро три года, какъ я замужемъ!.. Какъ странно!.. Ольга Петровна. Почему -- странно?
Нина. Такъ... Когда я въ первый разъ увидѣла Владимира Александровича, онъ мнѣ совсѣмъ не понравился, и если бы кто-нибудь тогда сказалъ, что я буду его женой, я просто разсмѣялась бы!
Ольга Петровна. Такъ оно всегда и бываетъ!..
Нина (помолчавъ). Я, вѣдь, тогда только что кончила гимназію, и у меня голова закружилась отъ ожиданія чего-то необыкновеннаго. За мной тогда ухаживалъ князь Воронецкій, и чуть-чуть я не влюбилась въ него!.. Даже и была немножко влюблена!.. А Владимиръ Александровичъ казался мнѣ такимъ простымъ, обыкновеннымъ... И вдругъ какъ-то такъ случилось, что князь совсѣмъ пересталъ мнѣ нравиться, и я почувствовала, что Владимиръ Александровичъ -- самый лучшій, самый милый!.. А какая я тогда глупая была!.. Какъ я боялась, чтобы вы не узнали, что я цѣловалась съ Владимиромъ Александровичемъ!.. Мнѣ казалось, что если объ этомъ кто-нибудь узнаетъ, то это будетъ ужасно! А потомъ все открылось, и оказалось, что ничего ужаснаго нѣтъ и всѣ этому рады!.. (Помолчавъ). А все-таки, хорошее было время!.. (Грустно). Мнѣ кажется, что уже никогда въ моей жизни не будетъ ничего подобнаго!..
Ольга Петровна (философскимъ тономъ). Было хорошо, еще лучше будетъ!
Нина. Нѣтъ, такого ужъ не будетъ!.. Это было что-то такое... какъ сказка, какъ сонъ!.. Мнѣ кажется, что даже и ночей лунныхъ такихъ уже не будетъ и быть не можетъ!.. Я счастлива, но все-таки грустно, что самое лучшее уже позади и никогда не повторится!
Ольга Петровна. Почемъ знать, Ниночка!..
Нина (удивленно). Не могу же я опять сдѣлаться невѣстой Владимира Александровича!..
Ольга Петровна (лукаво). Почему же непремѣнно -- Владимира Александровича?
Нина (съ изумленіемъ смотритъ на нее и вдругъ возмущается). Мама!.. Какія вы, ей-Богу, гадости говорите!.. Вы меня нарочно дразните!
Ольга Петровна (забавляясь ея возмущеніемъ). Почему же -- гадости? Мало ли что въ жизни можетъ случиться!.. Ну, вдругъ объявятъ войну, и Владимира Александровича, не дай Богъ, убьютъ!.. Вотъ ты и опять выйдешь за кого-нибудь!
Нина. Этого никогда не будетъ!.. Даже если бы Владимира и убили, я все равно никогда бы не вышла опять замужъ!
Ольга Петровна. Всѣ такъ говорятъ, Ниночка, а потомъ прекрасно выходятъ замужъ и дѣтей рожаютъ!..
Нина. А по-моему это отвратительно! Развѣ можно забыть то, что было, да еще, если любимаго человѣка убили!.. Вѣдь это же ужасно!
Ольга Петровна. Конечно, ужасно! Но не въ монастырь же итти?.. Поплачутъ, поплачутъ, да и забудутъ. Какъ-нибудь жить же надо!..
Нина. Не знаю, почему это непремѣнно надо! И потомъ, все равно, если бы я и вышла замужъ, мнѣ было бы уже только скучно, неловко и противно.
Ольга Петровна. Это тебѣ теперь такъ кажется, Ниночка!
Нина. Нѣтъ, не кажется!.. Развѣ можно во второй разъ пережить то же самое? Какъ бы я ни полюбила новаго мужа, а все-таки постоянно вспоминала бы и сравнивала... Нѣтъ, это гадко!..
Ольга Петровна. Ничего гадкаго нѣтъ.
Нина. Нѣтъ, гадко!.. И, вообще, по-моему, было бы гораздо лучше, если бы, полюбивъ, мы умирали!.. А то все становится такимъ будничнымъ, обыкновеннымъ, скучнымъ!..
Ольга Петровна. Ну, если такъ разсуждать, такъ и жить не стоитъ!
Нина. Можетъ быть, и не стоитъ!..
Ольга Петровна. А вотъ мы съ Петромъ Ивановичемъ живемъ себѣ да живемъ, и оба уже старенькіе, а умирать все-таки не хочется!
Нина. Ну, вы! Вы совсѣмъ другое дѣло!..
Ольга Петровна. Просто, все ты это выдумываешь, Ниночка!
Нина. Какъ -- выдумываю?
Ольга Петровна. Такъ, ходишь и выдумываешь себѣ!.. Это оттого, что у тебя дѣтей нѣтъ, а будутъ дѣти, сразу успокоишься!..
Нина (покраснѣвъ). У меня никогда дѣтей но будетъ!
Ольга Петровна. Это еще почему?
Нина. Такъ... я не люблю дѣтей!
Ольга Петровна. Потому не любишь, что у тебя ихъ нѣтъ. Когда я была молодой, мнѣ тоже казалось, что я не люблю дѣтей, а когда умеръ мой Сашенька, такъ я чуть съ ума не сошла!..
(Молчаніе).
Нина. А все-таки, грустно все это!..
Ольга Петровна. Грустно, грустно!.. А ты бы лучше надѣла что-нибудь, а то простудишься еще!
Нина. Богъ съ вами, мама!.. Развѣ можно простудиться въ такую погоду!..
Ольга Петровна (наставительно). Вотъ въ такую-то погоду и простужаются!
Катя (появляясь на крыльцѣ). Барыня, васъ баринъ зовутъ.
Ольга Петровна. Иду, иду!.. (Выпрямляется, отряхиваетъ руки, поправляетъ сѣдые волосы и торопливо идетъ въ домъ). Право, надѣла бы ты что-нибудь, Ниночка! Хочешь, я тебѣ съ Катей кофточку пришлю?
Нина. Да ну, мама, ей-Богу!..
Ольга Петровна. Да, ей-Богу!.. А потомъ простудишься и будешь кашлять, какъ Сеня Семеновъ!.. (Уходитъ въ сопровожденіи Кати).
Нина (одна, вся залитая солнцемъ, сидитъ на крыльцѣ и чему-то тихо и свѣтло улыбается). Боже мой, какъ хорошо!.. (Закидываетъ руки за голову, гибко и томно потягивается всѣмъ тѣломъ, потомъ медленно встаетъ, еще разъ оглядываетъ цвѣтущій садъ и медленно уходитъ въ домъ).
(Тишина. Свѣтитъ солнце. Гдѣ-то въ саду воровато чирикаютъ воробьи. За калиткой показываются Ася Качалова и Семеновъ. Ася въ свѣтломъ платьѣ и съ свѣтлымъ зонтикомъ въ рукѣ. Семеновъ, несмотря на теплую погоду, въ наглухо застегнутомъ студенческомъ пальто, за пуговицу котораго зацѣплена толстая крючковатая палка. Въ рукахъ у него Асины книги).
Семеновъ. Володька навѣрное еще дрыхнетъ!
Ася. Да уже первый часъ!
Семеновъ. А ему не все равно?.. Вы пойдите, узнайте, а я здѣсь подожду, а то Петръ Ивановичъ опять мнѣ про войну семьдесятъ седьмого года разсказывать будетъ!..
Ася (смѣясь). Ну, посидите... Я сейчасъ!.. (Легко и быстро подымается на крыльцо и уходитъ въ комнаты).
Семеновъ (некрасивый, худой и сморщенный отъ болѣзни, садится на скамью подъ деревомъ и глухо покашливаетъ). Н-да! такъ-то, милый другъ мой!.. (Тихо постукиваетъ палкой по носку сапога). А въ сущности, все это одно свинство и больше ничего!.. (Тихо насвистываетъ, постукивая палкой и понурившись).
(Съ улицы входитъ Владимиръ Александровичъ, только что вернувшійся съ ученія).
Владимиръ Александровичъ. А, Семенъ Николаевичъ!.. Что это вы тутъ сидите?
Семеновъ. Такъ. Здравствуйте.
Владимиръ Александровичъ. Здравствуйте... А гдѣ же наши?
Семеновъ. Не знаю. Мы только что пришли.
Владимиръ Александровичъ. Что же вы не идете въ комнаты? У насъ навѣрное кофе пьютъ.
Семеновъ. Нѣтъ, ужъ я лучше тутъ посижу... Мнѣ исторія войны семьдесятъ седьмого года и такъ ужъ до-смерти надоѣла!
Владимиръ Александровичъ (смѣясь). Ну, какъ хотите!.. А развѣ Петръ Ивановичъ и васъ уже доѣхалъ?
Семеновъ (съ комическимъ ужасомъ). Ухъ!.. Это, я вамъ доложу, марка!..
Владимиръ Александровичъ. Чудакъ этотъ Петръ Ивановичъ!.. Ну, ладно, посидите тутъ, я вамъ Володю вышлю. (Уходитъ въ домъ). Сидоренко!..
Семеновъ (тихо насвистываетъ, постукивая палкой).
Ася (появляясь на террасѣ, вся радостная и сіяющая). А вѣдь Володя и въ самомъ дѣлѣ только что всталъ!.. Вотъ лѣнтяй!..
Семеновъ (желчно). Восхитительный!..
Ася (быстро взглянувъ на него). А вы злой, Сеня!..
Семеновъ. Нисколько!.. Просто меня возмущаетъ, что вы такъ влюблены!..
Ася (вспыхнувъ). Изъ чего это видно?..
Семеновъ. Да ужъ если женщина начинаетъ приходить въ восторгъ даже отъ того, что мужчина спитъ до полудня, значитъ, дѣло плохо!.. А, по-моему, это распущенность и больше ничего!...
Ася (немного надувшись сходитъ въ садъ). Просто вамъ завидно, что человѣкъ здоровъ и...
Семеновъ (горько). Это жестоко, Александра Ивановна!..
Ася (спохватившись кидается къ нему). Сеня!.. Простите!.. Я не хотѣла васъ обидѣть!.. Не сердитесь!..
Семеновъ (не глядя). Я не сержусь... Съ какой стати?.. Вы совершенно правы!.. Все это -- зависть и больше ничего!.. Хотя что жъ... конечно, завидно, когда все кругомъ цвѣтетъ, радуется, влюбляется, а ты умираешь!..
Ася. Сеня, не говорите такъ! Не надо!..
Семеновъ. Почему? Это правда!.. Умираю, и все тутъ!..
Ася (не зная что сказать, жалобно смотритъ на него).
Семеновъ (не глядя и попрежнему постукивая палкой). Да... таковъ законъ природы, его же не прейдеши!.. И, въ сущности, все это чрезвычайно разумно и цѣлесообразно. Обидно только, что вся эта цѣлесообразность, чортъ бы ее побралъ, почему-то направлена именно противъ тебя!.. А впрочемъ, надо же кому-нибудь умереть!.. Не я, такъ другой!.. Да и немного бы я выигралъ, если бы прожилъ еще двадцать лѣтъ!..
Ася. Почему вы такъ озлоблены противъ жизни, Сеня?
Семеновъ. А что она мнѣ хорошаго дала, Ася?.. Вотъ если бы я былъ здоровъ, какъ вашъ Володя, да если бы меня любила такая дѣвушка, какъ вы, ну, тогда, пожалуй, и я завопилъ бы Осанну... А такъ, ей-Богу, не стоитъ!.. (Неестественно улыбаясь). Вотъ, влюбитесь въ меня!..
Ася. Какія глупости!.. (Въ замѣшательствѣ начинаетъ очерчивать зонтикомъ круги возлѣ себя).
Семеновъ (тихо). Для васъ -- глупости, а для меня...
Ася. И для васъ -- глупости!..
Семеновъ. Ну, не совсѣмъ!.. Въ ваши отношенія съ Володей я...
Ася (перебиваетъ). Прежде всего, при чемъ тутъ вы?..
Семеновъ (горько усмѣхнувшись). Рѣшительно не при чемъ!..
(Молчаніе).
Семеновъ. А все-таки, все это очень несправедливо!..
Ася. Что?..
Семеновъ. Да все!.. Почему одному дается, а у другого отнимается?.. Вотъ хоть бы я и Володя... У него и здоровье желѣзное, и любовь, и вся жизнь впереди, и жизнерадостность... Какъ всѣ здоровые люди, онъ счастливъ уже тѣмъ, что живетъ!.. А у меня, кромѣ чахотки да перспективы скорой не безболѣзненной и не мирной кончины, ровно ничего!..
Ася. Опять вы, Сеня!..
Семеновъ. Противъ факта не попрешь, Александра Ивановна!.. А по-моему, было бы гораздо справедливѣе, если бы вы полюбили не Володю, а меня!..
Ася (пожимая плечами). Опять!.. И какъ вамъ не надоѣстъ, Сеня!..
Семеновъ. Давно ужъ надоѣло!.. А все-таки... (Неестественно иронически). Право, было бы даже гораздо поэтичнѣе, если бы вмѣсто того, чтобы влюбиться въ Володю, вы украсили бы своей любовью послѣдніе дни моей жизни!.. А то что?.. Ну, выйдете вы замужъ, народите ребятъ!..
Ася. Вы говорите пошлости и дерзости, Семенъ Николаевичъ!..
Семеновъ (грустно). Я самъ знаю это... Простите меня, Ася!.. Мнѣ, право, очень тяжело!..
Ася (мгновенно смягчаясь). Я не сержусь, а только не надо объ этомъ говорить!..
(Молчаніе. Ася наклоняется къ цвѣтамъ и нюхаетъ, не срывая. Семеновъ смотритъ на нее и мало-по-малу, видимо, озлобляется).
Семеновъ (съ нехорошей усмѣшкой). А здорово вы все-таки влюблены, Ася!
Ася (быстро выпрямляясь). Это невыносимо, наконецъ!..
Семеновъ (злобно смѣясь). А я дуракъ!.. Какъ я смѣлъ извиняться передъ вами!.. Съ какой стати?.. Вы живете, вы влюбляетесь, вы счастливы, но почему я долженъ почтительно радоваться вашему счастью? (Встаетъ и размахиваетъ палкой). Наплевать мнѣ и на ваше счастье, и на вашу любовь!.. Я не только имѣю право не уважать вашего счастья, но я имѣю право завидовать вамъ, ненавидѣть, презирать, издѣваться... все, что мнѣ угодно!.. Вы, счастливые люди, должны быть благодарны намъ, несчастнымъ, что мы еще терпимъ ваше счастье!.. Ну и прекрасно... живите, наслаждайтесь, любите другъ друга, воображайте, что весь міръ созданъ для вашего удовольствія, плодитесь и размножайтесь и... будьте вы трижды прокляты!.. Прощайте!.. (Неожиданно круто поворачивается и идетъ изъ сада).
(Ася испуганно и изумленно смотритъ ему вслѣдъ).
Володя (появляясь на террасѣ). Семеновъ, куда ты?.. Здравствуйте, Ася!.. (Сбѣгаетъ къ ней съ террасы и крѣпко пожимаетъ руку). Семеновъ!..
Семеновъ (на мгновеніе оглянувшись, злобно). Убирайся ты къ чорту!.. (Уходитъ).
(Молчаніе).
Володя. Въ чемъ дѣло?.. Что случилось?..
Ася (смущенно). Не знаю, право... какой-то онъ странный...
Володя. Да, жалкій!.. Очень ужъ озлобила его болѣзнь!.. Ну да ничего, это пройдетъ! На него иногда находитъ такое, а въ сущности онъ славный парень!.. (Беретъ Асю за руку). Какая вы сегодня хорошенькая, Ася!..
Ася (смѣется). Вы мнѣ это каждый день говорите!..
Володя (овладѣвая другой рукой ея). А вамъ это не нравится?.. Не нравится?.. (Снизу заглядываетъ въ ея опущенные глаза). Не нравится, Ася?..
(На террасѣ появляется Катя и вытряхиваетъ скатерть).
Володя (выпуская руки Аси и оглядываясь на Катю, самымъ неестественнымъ тономъ). Вы сегодня были въ библіотекѣ?..
Ася (растерянно). Да... я вамъ взяла... (Испуганно). Онъ мои книги унесъ!
Володя. Кто?
Ася. Сеня!.. Я взяла для васъ Бланко Ибаньеса, а онъ унесъ!..
(Катя уходитъ).
Володя. Ну ничего. Принесетъ. Ася, пойдемте въ садъ!..
Ася (лукаво). Зачѣмъ?
Володя. Какъ зачѣмъ?.. Такъ.
(Ася лукаво и отрицательно качаетъ головой, прикрывъ глаза).
Володя. Почему же вы не хотите?..
Ася (вдругъ потупившись, тихо). Вы опять начнете говорить объ этомъ...
Володя. О чемъ?.. (Беретъ ее за руки).О чемъ, Ася?
Ася (дѣлая слабое усиліе освободить руки). Ну, объ этомъ...
Володя. О чемъ же мнѣ говорить?.. Вѣдь я же люблю васъ, Ася!..
Ася. Развѣ это любовь!..
Володя (страстно). Да, любовь!.. Вѣдь вы же женщина, Ася!.. И почему не говорить? Все равно, рано или поздно, но это будетъ!
Ася (потупившись). Никогда этого не будетъ!..
Володя. Нѣтъ, будетъ!.. Будетъ!.. (Крѣпко хватаетъ ее за руки и притягиваетъкъ себѣ). Ася!..
Ася. Володя! Володя!.. Вы съ ума сошли!..
(Изъ сада, съ лейкой въ рукахъ, идетъ Сидоренко. Володя быстро отодвигается отъ Аси).
Володя (растерянно). Тебѣ чего?..
Сидоренко (оторопѣвъ). Ничего, ваше благородіе... цвѣты полить...
Володя. Потомъ польешь... Тебя Владимиръ Александровичъ звалъ.
Сидоренко. Слушаю... (Ставитъ лейку возлѣ куртины и медленно уходитъ въ домъ).
Ася (тихо). Пойдемте куда-нибудь, Володя...
Володя (лукаво). Куда?..
Ася (краснѣя, улыбаясь и свѣтлыми влюбленными глазами взглядывая на него). Ну, хоть въ садъ... все равно!..
Володя (съ восторгомъ). Милая моя, любимая дѣвушка!..
Ася. Только, пожалуйста, Володя... не надо... какъ вчера...
Володя. Почему -- не надо?
Ася. Потому... вообще не надо!.. Это нехорошо!..
(Володя вдругъ схватываетъ ее въ объятія и цѣлуетъ).
Ася (испуганно бьется). Володя, Володя!.. Вы сумасшедшій!.. Пустите!.. (На мгновеніе замираетъ подъ его поцѣлуемъ, потомъ вырывается, счастливыми, затуманенными глазами взглядываетъ на него и бѣжитъ въ садъ. Володя идетъ за нею).
(Пусто. Изъ дому выходитъ Сидоренко, беретъ лейку, зѣваетъ и идетъ въ противоположную сторону).
(На террасу выходятъ Нина и Владимиръ Александровичъ).
Нина. А гдѣ же наши?
Владимиръ Александровичъ. Не знаю, они только что были здѣсь. Должно быть, пошли въ садъ.
Нина (садясь на верхней ступени). Мнѣ страшно весело сегодня!.. Можетъ быть, это оттого, что солнце такъ ярко свѣтитъ!..
Владимиръ Александровичъ (садится рядомъ на широкихъ каменныхъ перилахъ). А можетъ быть, потому, что я тебя люблю?.. (Беретъ ея руку, цѣлуетъ и кладетъ къ себѣ на колѣеи). Милая, славная моя Нина!..
Нина (смѣется). Всѣ мы славные!..
Владимиръ Александровичъ (помолчавъ и тихо поглаживая ея руку). А все-таки хорошо жить на свѣтѣ!..
Нина (задумчиво). Иногда даже черезчуръ хорошо!..
Владимиръ Александровичъ. Почему -- черезчуръ?
Нина. Такъ... это страшно!..
Владимиръ Александровичъ. Страшно?
Нина. Да, страшно!.. Вѣдь мы же знаемъ, что нѣтъ ничего постояннаго, что не можетъ быть вѣчно одно и то же!
Владимиръ Александровичъ (ловя е я мысль). Да... пожалуй...
Нина (хватая его за руки и широко открывъ глаза). И вотъ, когда знаешь, что твое счастье не вѣчно, что за счастьемъ непремѣнно должно быть горе, то становится такъ страшно, страшно!..
Владимиръ Александровичъ. Зачѣмъ объ этомъ думать, Нина!..
Нина. Такъ... думается!.. Я черезчуръ счастлива, Володя!..
Владимиръ Александровичъ (наклоняясь и цѣлуя ея пальцы). Тебѣ скучно, Нинуся!.. Ахъ, право, иногда мнѣ кажется, что, живя съ тобой, я дѣлаю какое-то преступленіе...
Нина. Что ты говоришь?..
Владимиръ Александровичъ. Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ... Я слишкомъ простъ и скученъ для тебя... Тебѣ надо было не такого мужа!
Нина (закрывая ему губы ладонью). Не говори глупостей!..
Владимиръ Александровичъ (цѣлуя ее въ ладонь и тихонько отводя ея руку). Нѣтъ, я не шучу, Нина!.. Что я такое?.. Обыкновенный заурядный армейскій офицеръ и только!.. А ты умная, тонкая, красивая, необыкновенная... Ты должна была бы жить съ человѣкомъ талантливымъ, образованнымъ, богатымъ... жить въ большомъ городѣ, среди людей... Отчего ты не вышла за князя, Нинуся?..
Нина (смѣясь). Оттого, что вышла за тебя!.. Только и всего!..
Владимиръ Александровичъ (немножко ревнуя). А онъ гораздо ближе тебѣ, чѣмъ я!..
Нина. Владимиръ, я разсержусь!..
Владимиръ Александровичъ. Не буду, не буду!..
(Молчаніе).
Владимиръ Александровичъ. Ну, да ничего!.. Вотъ осенью я выдержу экзаменъ въ академію, и мы переѣдемъ въ Петербургъ... Въ сущности, вѣдь у насъ еще вся жизнь впереди, Нинуся!..
Нина. Конечно же, милый!..
Владимиръ Александровичъ (цѣлуя ея руки). Милая моя, славная Нина!.. Мы еще будемъ жить хорошо! Надо только вѣрить и работать! Ты знаешь, когда я смотрю на тебя, мнѣ кажется, что солнце свѣтитъ только потому, что ты здѣсь... (Оглядывается). Кто-то идетъ!..
(Въ калитку входятъ князьВоронецкій и корнетъ Дауэ).
Владимиръ Александровичъ (съ невольнымъ раздраженіемъ). Опять этотъ князь!..
Нина (быстро). Ничего... я скажу, что мнѣ нездоровится!..
Владимиръ Александровичъ (стараясь не выказать раздраженія). Нѣтъ, зачѣмъ же!.. (Встаетъ навстрѣчу гостямъ). Здравствуйте, князь... Здравствуй, Дауэ. Ты по дѣлу или такъ?
Дауэ. Да вотъ изъ канцеляріи. Максимычъ просилъ передать тебѣ... (Подаетъ казенный пакетъ). Добрый день, Нина Петровна... (Цѣлуетъ у Нины руку). А какую я вамъ пьеску разыскалъ!.. Вотъ, сыграемъ... увидите!..
(Князь молча цѣлуетъ руку Нины и здоровается съ Владимиромъ Александровичемъ).
Владимиръ Александровичъ (наскоро пробѣжавъ бумагу). Дауэ, пойдемъ ко мнѣ и поговоримъ... По-моему, Максимычъ правъ!.. Князь, вы ничего не имѣете противъ того, что мы васъ оставимъ на минутку?
Князь. Пожалуйста.
Владимиръ Александровичъ. Мы сейчасъ придемъ, Нина. Идемъ, Дауэ...
(Владимиръ Александровичъ и Дауъ уходятъ въ домъ).
(Молчаніе. Нина сидитъ съ скучающимъ и равнодушнымъ лицомъ, не глядя на князя).
Князь (криво усмѣхаясь). Вы, кажется, сердитесь на меня, Нина Петровна?
Нина (холодно). Я не сержусь, мнѣ просто странно!.. Мнѣ казалось, что это, наконецъ, кончено...
Князь (темнѣя). А если я не могу?
Нина (холодно пожимая плечами). Ну, не знаю!.. Это ваше дѣло!.. Но, если вы меня дѣйствительно любите, какъ говорите, вы должны были бы щадить мое спокойствіе...
Князь (быстро). Значитъ, мое присутствіе волнуетъ васъ?
Нина. Только не въ томъ смыслѣ, какъ вы думаете... Просто, непріятно!
Князь (насмѣшливо). Вамъ или вашему мужу?
Нина (высокомѣрно). Я бы попросила васъ не касаться моего мужа!.. При чемъ тутъ онъ?.. Непріятно мнѣ!..
Князь. Но почему же, наконецъ?
Нина (въ волненіи дергая платокъ и не глядя). Вы должны понять, князь!.. Я васъ очень уважаю и цѣню, какъ человѣка, но, поймите же, наконецъ, что это неудобно... (Раздражаясь). Всѣ эти объясненія, преслѣдованія... Это скучно и тяжело, наконецъ!..
Князь (сумрачно крутя усы и глядя исподлобья). Вы сами виноваты въ этомъ, Нина... Петровна...
Нина (удивленно). Я?.. Вотъ странно!..
Князь. Да, вы!.. Кто же виноватъ, что другой женщины для меня не существуетъ, что я думаю только о васъ, вижу только васъ?.. Кто сдѣлалъ такъ, что вашъ голосъ, ваша походка, запахъ вашихъ духовъ, даже шелестъ вашего платья меня съ ума сводятъ?
Нина. Я не знаю, но, во всякомъ случаѣ, я вовсе не хотѣла этого!
Князь (злобно). Неправда!
Нина (оскорбленно). Князь!
Князь. Да, неправда!.. Развѣ, на самомъ дѣлѣ, вы такая, какою умѣете казаться?.. Вы самая обыкновенная женщина, но вы добились того, что кажетесь какой-то особенной, что ваши волосы лежатъ, какъ ни у одной женщины, что ваша походка волнуетъ, что ваше платье кажется частью васъ самой, что вся вы кажетесь необыкновенной, прекрасной!.. Будьте искренни: неужели, когда вы часами проводите передъ зеркаломъ, когда вы наряжаете и холите свое тѣло, когда вы двигаетесь, смѣетесь или танцуете, вы дѣлаете все это естественно и безсознательно, безъ всякой цѣли?..
Нина (странно смущаясь). Странный вопросъ!.. Вы съ ума сошли, князь!..
Князь. Можетъ быть. Иногда я самъ такъ думаю!
(Молчаніе).
Нина (волнуясь и не глядя). Ну, хорошо!.. Быть можетъ, вы и правы...
(Князь коротко и странно смѣется).
Нина (быстро, почти испуганно взглянувъ на него). Ну, да... если хотите, я сама виновата отчасти... Я не должна была допускать до этого... Я достаточно умна, чтобы не оскорбляться за правду и имѣть смѣлость сознаться... Когда-то я старалась нравиться вамъ...
Князь (насмѣшливо). Когда-то?..
Нина (въ страшномъ волненіи). Ну, да... я и потомъ не всегда была такою, какою должна была бы быть... Но, вѣдь, я все-таки женщина... самая обыкновенная женщина, какъ вы сказали!.. Я виновата, но теперь все это кончено.
Князь (угрюмо). Это не можетъ такъ кончиться, Нина Петровна.
Нина (съ тоской). Но, поймите же!.. Я не хочу... Вы мучаете меня!.. Я люблю мужа...
Князь (упрямо). Какое мнѣ дѣло!
Нина. Но я прошу васъ! (Вдругъ возмущаясь). Да, и наконецъ, что за насиліе?.. Имѣю же я право требовать, чтобы меня оставили въ покоѣ!
Князь. На это я бы могъ многое сказать вамъ, Нина Петровна, но вотъ идутъ ваши... Въ другой разъ.
(Оба умолкаютъ. Съ террасы сходятъ Владимиръ Александровичъ и Дауэ).
Владимиръ Александровичъ. Значитъ, вы твердо рѣшили?
Дауэ. О, да!.. Въ августѣ я выйду изъ полка, а осенью поѣду въ консерваторію...
Владимиръ Александровичъ. Ну, значитъ, мы встрѣтимся въ Петербургѣ.
Дауэ. А вы въ академію?..
Владимиръ Александровичъ. Надѣюсь!.. (Подходитъ къ Нинѣ и князю). Ну вотъ и мы!..
Дауэ (весело). Нина Петровна, что же, сыграемъ эту вещицу?..
Нина (растерянно, еще не совсѣмъ придя въ себя). Какую?.. А, да... конечно сыграемъ.
Дауэ. Я и ноты принесъ... (Оживленно). Мнѣ страшно хочется именно вамъ сыграть эту вещь... Она такая свѣтлая, солнечная!..
Князь (хмуро). Дауэ, кажется, влюбился въ Нину Петровну!
Дауэ (безмятежно). О, нѣтъ!.. Если я въ кого-нибудь и влюбленъ, то только въ музыку!..
Князь. Ужъ будто бы?
Дауэ. Ей-Богу!.. Вы знаете, я вообще часто думаю и удивляюсь, какъ это можно влюбляться въ женщинъ, страдать и мучиться изъ-за нихъ, когда на свѣтѣ есть музыка?.. По-моему, самая прекрасная женщина не стоитъ одной сонаты Бетховена...
Владимиръ Александровичъ. Мнѣ кажется, что, по-вашему, и все въ мірѣ не стоитъ этой сонаты!.. Скажите мнѣ, Дауэ, чего ради вы очутились въ офицерахъ?..
Дауэ. Мнѣ самому это всегда казалось страннымъ... Видите, я никогда не смѣлъ думать, что могу быть настоящимъ музыкантомъ... Мнѣ казалось, что настоящій музыкантъ -- это что-то совсѣмъ особенное!.. Ну, я и думалъ, что мнѣ надо заняться какимъ-нибудь обыкновеннымъ дѣломъ... Отецъ мой былъ военный, ну, сталъ военнымъ и я. Но теперь я непремѣнно выйду изъ полка и займусь одной музыкой... Мнѣ кажется, что все-таки изъ меня кое-что можетъ выйти... (Конфузливо улыбается, глядя на всѣхъ).
Владимиръ Александровичъ. Я въ этомъ и не сомнѣваюсь!..
Дауэ. Такъ какъ же, Нина Петровна?.. (Видимо, волнуется отъ нетерпѣнія).
Нина. Ну, что жъ... пойдемте... А вы посидите здѣсь и послушайте...
Владимиръ Александровичъ. Великолѣпно!.. Хотите курить, князь?..
(Нина и Дауэ уходятъ въ домъ).
Владимиръ Александровичъ (закуривая папиросу). Удивительный человѣкъ этотъ Дауэ!.. Для него ничего не существуетъ, кромѣ музыки!
Князь (машинально, думая о чемъ-то другомъ). Да... онъ талантливый человѣкъ!..
Владимиръ Александровичъ. Когда въ прошломъ году заговорили о войнѣ, Дауэ былъ въ такомъ отчаяніи, что на него жалко было смотрѣть! И это не отъ трусости, а потому, что покинуть свою скрипку для него все равно, что умереть!.. (Задумчиво). Впрочемъ, у каждаго изъ насъ есть что-нибудь свое...
(Пауза. Въ домѣ раздаются звуки настраиваемой скрипки и аккорды піанино).
Владимиръ Александровичъ. Да, у каждаго есть свое!.. И такъ, знаете, даже странно иногда подумать, что вдругъ гдѣ-то тамъ что-то такое случится, а всѣ мы бросимъ все свое и пойдемъ умирать и убивать... А вѣдь пойдемъ!.. Первый тотъ же Дауэ броситъ свою скрипку и пойдетъ со всѣми...
Князь (машинально). Да, это такъ, конечно.
(На балконъ выходятъ Ольга Петровна и Петръ Ивановичъ).
Ольга Петровна. А, и князь здѣсь!.. Здравствуйте. Сейчасъ Ниночка и Дауэ играть будутъ. Вотъ и послушаемъ.
Петръ Ивановичъ (съ видомъ живѣйшаго удовольствія). Очень люблю слушать, когда они играютъ; съ удовольствіемъ всегда слушаю... Этотъ Дауэ -- настоящій музыкантъ... Вотъ, у насъ въ полку былъ одинъ офицеръ, который...
Ольга Петровна (усѣвшаяся на ступенькѣ). Тише, Петръ Ивановичъ!.. Слушай!..
(Подъ аккомпаниментъ Нины Дауэ играетъ на скрипкѣ какую-то радостную и свѣтлую мелодію. Всѣ слушаютъ. Ольга Петровна тихо въ тактъ покачиваетъ головой. Владимиръ Александровичъ улыбается отъ удовольствія. Одинъ князь слушаетъ съ такимъ видомъ, точно радостная музыка причиняетъ ему боль. На звуки музыки изъ сада показываются Ася и Володя. Они издали здороваются съ княземъ и останавливаются слушать).
Петръ Ивановичъ. Превосходно играетъ!.. А что это такое?..
Ольга Петровна (съ досадой машетъ на него рукой). Тише, Петръ Ивановичъ!.. Не мѣшай!..
(Музыка смолкаетъ на высокой радостной нотѣ).
Всѣ. Браво!.. Браво, Дауэ!.. Бисъ!..
(Общее оживленіе. Ася и Володя подходятъ).
Ася. Ахъ, какая прелестная вещь!.. Что это такое?.. Я даже не знаю... какъ чудесно!.. Еще, еще разъ!.. (Бѣжитъ въ домъ). Нина Петровна, милая, еще!..
Ольга Петровна (укоризненно). А ты опять безъ фуражки, Петръ Ивановичъ?
Петръ Ивановичъ. Ахъ, ты, Боже мой!.. Да оставь ты меня въ покоѣ, пожалуйста!.. Сдѣлай такое одолженіе...
Ольга Петровна. Да, пожалуйста!.. А когда простудишься, кто за тобой ходить будетъ?
Петръ Ивановичъ (безнадежно машетъ рукой. Всѣ смѣются).
Владимиръ Александровичъ. А я не зналъ, что Ася у насъ... Милая дѣвушка!.. Нина ее тоже очень любитъ. Ольга Петровна. Всѣ ее любятъ...
Владимиръ Александровичъ (подмигивая). А Володя больше всѣхъ!..
Ольга Петровна. Ну, и слава Богу!.. Вотъ поженимъ ихъ и еще лучше заживемъ всѣ вмѣстѣ!.. Надо и князя женить!.. Нашли бы вы себѣ, князь, невѣсту хорошую да женились бы, да ходили бы къ намъ съ женой чай пить, по-хорошему!.. Такъ славно бы было!..
Князь (съ почти неуловимой ироніей). Боюсь, какъ бы черезчуръ славно не вышло...
(Дауэ опять играетъ. Всѣ умолкаютъ).
ЗАНАВѢСЪ.