Столовая. Столъ накрытъ къ прощальному завтраку. Прямо -- дверь въ переднюю, гдѣ Сидоренко увязываетъ чемоданы. Звонокъ. Сидоренко открываетъ дверь и впускаеть Асю и Семенова. Ася снимаетъ шляпу, Семеновъ вѣшаетъ пальто и оба входятъ въ столовую.
Ася. Никого нѣтъ... Знаете, Сеня, мы лучше здѣсь подождемъ: имъ теперь не до насъ!
Семеновъ. Что жъ, можно и подождать (Садится въ сторонѣ у окна и закуриваетъ папиросу).
Ася. Опять вы курите, Сеня! Вѣдь вамъ же вредно!
Семеновъ. А, все равно!.. И курить умереть, и не курить умереть!.. Все едино: недолго осталось!
(Ася, нервничая, ходитъ по комнатѣ, поправляетъ загнувшійся уголъ скатерти, смотритъ въ окно).
Семеновъ. Да вы-то чего нервничаете, Ася?
Ася. Такъ... не могу я!.. Какъ это все неожиданно!
Семеновъ. Ну, положимъ! Этого давно надо было ожидать!.. Что вы думаете, нѣмцы сорокъ лѣтъ къ войнѣ готовились для собственнаго удовольствія, что ли?..
Ася. Нѣтъ, я не о томъ!.. Это вы можете разсуждать, а для меня это всегда было бы неожиданно... Я не могу себѣ представить, какъ это люди могутъ рѣшаться на такой ужасъ!.. Сколько теперь горя и слезъ вездѣ!.. Во всемъ городѣ нѣтъ человѣка, который кого-нибудь не провожалъ бы!.. Солдаты идутъ весело, съ пѣснями... офицеры даже какъ-будто бы рады, а у меня сердце сжимается, когда я подумаю, сколько среди нихъ обреченныхъ на смерть и страданія!.. И знаете, Сеня, мнѣ все-таки не такъ жаль тѣхъ, кто самъ идетъ, какъ тѣхъ, кто провожаетъ!.. Вѣдь это же ужасъ -- провожать близкаго человѣка на войну!.. Сколько ихъ не вернется назадъ!.. А вѣдь у каждаго -- мать, жена, дѣти... Что они чувствуютъ теперь... что будутъ думать все время, сколько слезъ прольютъ... Нѣтъ, ужасно это, ужасно!.. Самому умирать легче...
Семеновъ. Какъ кому, Ася!..
(Молчаніе).
Ася. Бѣдная Нина Петровна!.. И Владимиръ Александровичъ!.. А какъ онъ мечталъ, что осенью поѣдетъ въ академію, переѣдетъ въ Петербургъ, устроитъ новую жизнь... Нина Петровна плачетъ, не переставая!..
Семеновъ. Да, тяжелая штука!.. А вотъ, смотрите, какъ бы и вамъ плакать не пришлось!..
Ася (испуганно останавливаясь). Мнѣ?.. Почему?..
Семеновъ. Вотъ уѣдетъ вашъ Володя на войну, и останетесь вы соломенной вдовой!..
Ася. Володя не военный.
Семеновъ. Добровольцемъ пойдетъ. Онъ парень здоровый, чего ему... Всѣ идутъ.
Ася. Однако, вы не идете?
Семеновъ. Ну, я... и я бы пошелъ, да бѣда въ томъ, что все равно дальше перваго госпиталя не уйду!.. А это скучно. Да. вы чего такъ всполошились?
Ася (растерянно). Этого не можетъ быть! Вы меня нарочно пугаете!
Семеновъ. Ничуть. Онъ мнѣ самъ вчера говорилъ. А, по-моему, и прекрасно сдѣлаетъ!.. Вонъ, даже Дауэ и тотъ идетъ!
Ася (не слушая). Какое мнѣ дѣло до Дауэ!..
Семеновъ (ехидно). Вотъ, вотъ... то-то и оно!.. Всѣ вы герои, пока до васъ дѣло не дошлю!.. А мнѣ только Дауэ и жаль. Онъ одинъ стоитъ больше, чѣмъ всѣ ваши Володи вмѣстѣ взятые!.. Вотъ, если Дауэ убьютъ, это будетъ обидно!..
Ася. А другихъ вамъ не жаль?
Семеновъ. Какъ кого!.. Володю, напримѣръ, вашего ей-Богу не жаль!..
Ася (съ негодованіемъ). И вамъ не стыдно, Сеня!
Семеновъ. Чего же мнѣ стыдиться?.. Вѣдь это для васъ онъ такой неоцѣненный, а для человѣчества, ей-Богу, не велика потеря, если однимъ Володей меньше станетъ!..
Ася. Но вѣдь это же вашъ другъ!..
Семеновъ (мрачно). У меня друзей нѣтъ!..
Ася. Тѣмъ хуже для васъ!
Семеновъ. Можетъ быть.. А все-таки, взгляните хладнокровно: ну, хорошо, останется вашъ Володя дома, кончитъ университетъ, станетъ учителемъ математики, женится на васъ, нарожаетъ дѣтей... вѣдь это же тоска! Неужели для этого стоитъ родиться на свѣтъ?..
Ася. А для того, чтобы быть убитымъ или искалѣченнымъ на войнѣ, стоитъ?
Семеновъ. Ну, и подъ трамвай попасть можно... А тамъ, по крайней мѣрѣ, жизнь, борьба!.. Нѣтъ, я ему искренно совѣтовалъ бы поѣхать.
Ася (дрожа всѣмъ тѣломъ и съ ненавистью глядя на него въ упоръ). Ну, да, я знаю... это вы ему посовѣтовали!.. Но это гадко, подло!..
Семеновъ. Что подло?.. Совѣтовать итти защищать свою родину?..
Ася (растерянно). Я не то хотѣла сказать... А вы... (Вдругъ закрываетъ лицо руками и идетъ изъ столовой).
Семеновъ. Ася, постойте!.. (Ася уходитъ). Ну, какъ хотите!.. (Пожимаетъ плечами и разсѣянно тыкаетъ потухшей папиросой въ пепельницу). Н-да... такія-то дѣла!.. Сидоренко, а ты тоже идешь?
Сидоренко. Такъ точно.
Семеновъ. И не страшно тебѣ?
Сидоренко (ухмыляясь). Извѣстно, страшно... дѣло такое!.. Только мнѣ, ваше благородіе, больше по домашеству жалко.
Семеновъ. По какому домашеству?..
Сидоренко. А которые, значитъ, домашніе. У меня, ваше благородіе, жена въ деревнѣ... ну, извѣстно, баба глупая... реветъ теперь, чай!.. Конешно, жалко!.. А между прочимъ, ничаво!.. Дастъ Богъ, вернемся... ничаво!.. Оно, можетъ, только издали такъ страшно показываетъ, ваше благородіе!.. (Хлопаетъ рукой по увязанному чемодану и оттаскиваетъ его къ сторонкѣ). Тамъ увидимъ, значитъ.
(Звонокъ. Сидоренко отпираетъ. Входитъ Дауэ, въ походной формѣ, но со скрипичнымъ футляромъ въ рукахъ. Вмѣстѣ съ футляромъ онъ входитъ и въ столовую).
Дауэ. А, здравствуйте, Семенъ Николаевичъ!.. И вы пришли проводить? (Здоровается). Ну, вотъ и хорошо, а то я уже думалъ, что мнѣ съ вами таясь и не удастся проститься!..
Семеновъ. Значитъ, ѣдете?
Дауэ (ставя футляръ къ уголку на стулъ и слегка разводя руками). Что жъ дѣлать! Приходится...
Семеновъ. Да, вѣдь, вы же хотѣли изъ полка выходить?
Дауэ. Нѣтъ, что жъ!.. Теперь ужъ поздно... Такая, видно, судьба! (Смѣется). На роду написано!.. Да и стыдно было бы: всѣ идутъ, а я тутъ буду на скрипкѣ пиликать!.. Нѣтъ, что жъ... умирать такъ умирать вмѣстѣ!..
Семеновъ. А какъ же ваша музыка?
Дауэ (вздохнувъ). Да, музыку придется оставить!.. Вотъ, принесъ скрипку, хочу Нину Петровну попросить спрятать пока... Это хорошая скрипка, дорогая... А, можетъ, еще и не убьютъ...
Семеновъ. Не убьютъ!..
Дауэ. Тамъ видно будетъ... Поживемъ -- увидимъ. А и убьютъ... что жъ... однимъ плохимъ скрипачомъ меньше будетъ... Все равно, когда-нибудь умирать надо?.. Мнѣ бы вотъ только скрипку пристроить. Все-таки жаль будетъ, если пропадетъ!..
Семеновъ. За скрипку можете быть спокойны, сохранимъ въ цѣлости!..
Дауэ. Вотъ и спасибо!.. Я на Нину Петровну надѣюсь: она и сама музыку любитъ и ко мнѣ всегда хорошо относилась.
(Входитъ Владимиръ Александровичъ, тоже въ походной формѣ. Лицо у него грустное и озабоченное. Забывая, что еще не видѣлъ Семенова, онъ здоровается съ однимъ Дауэ).
Владимиръ Александровичъ. Здравствуйте, Дауэ. Ну, какъ?.. Я за вами посылалъ, да васъ дома не было...
Дауэ. Да, я съ утра по всему городу бѣгаю, все вещи свои устраиваю... Теперь, слава Богу, все пристроилъ. Вы знаете, Кохановскій мое піанино купилъ!.. Вотъ только скрипка и осталась.
Владимиръ Александровичъ (разсѣянно). А, скрипка?.. Да... (Дотрогивается до футляра и сейчасъ же забываетъ). Какая масса народу была сегодня на молебнѣ!..
Семеновъ. Здравствуйте, Владимиръ Александровичъ!
Владимиръ Александровичъ. Ахъ, простите, пожалуйста!.. Совсѣмъ не замѣтилъ!.. Очень радъ васъ видѣть. Большое спасибо, что пришли. (Спохватившись). Да чего жъ вы тутъ сидите, господа?.. Идемте въ гостиную... Тамъ всѣ наши... князь здѣсь.
Дауэ. А, и князь пришелъ?..
Владимиръ Александровичъ (какъ-то черезчуръ вскользь). Да, тоже пришелъ проводить насъ... Идемте, господа!.. (Слабо улыбаясь). А вы все-таки со скрипкой, Дауэ.
Дауэ. Да, вотъ хочу Нину Петровну попросить спрятать пока... Очень хорошая, дорогая скрипка, знаете, жаль...
Владимиръ Александровичъ (не слушая). Да, жаль... Такъ идемте туда... (Не дожидаясь, быстро поворачивается и уходитъ. Дауэ и Семеновъ идутъ за нимъ).
(Пауза. Катя вноситъ и разставляетъ на столѣ пиво и вино. Быстро входитъ Ася, за нею идетъ Володя. При видѣ Кати они останавливаются).
Володя. Катя, уйдите отсюда на минутку!..
Катя. Сейчасъ... (Уходитъ черезъ переднюю, что-то сказавъ по дорогѣ Сидоренко. Сидоренко идетъ за нею).
Володя (проводивъ ихъ глазами). Видите ли, Ася... я уже давно хотѣлъ поговорить съ вами... Конечно, вы, какъ женщина, не понимаете этого чувства, но ей-Богу, какъ-то стыдно оставаться, когда идутъ всѣ...
Ася (сдерживая слезы). Но вѣдь не всѣ же идутъ!.. Вонъ Сеня же остается, князь...
Володя. Сеня!.. Сеня больной человѣкъ, а князь... князь сытое животное, которому его любовныя трагедіи дороже всего на свѣтѣ!.. Неужели вы, Ася, будете удерживать меня?..
Ася (сквозь слезы). Развѣ я могу васъ удержать!..
Володя (съ испугомъ). Ну, вотъ!.. Чего же вы плачете, Ася?.. Ахъ, какая вы, ей-Богу!.. Вѣдь, это еще совсѣмъ не рѣшено!.. Можетъ быть, я никогда и не поѣду!.. Это все только одни предположенія...
Ася (недовѣрчиво). Это вы говорите, чтобы меня утѣшить, а я чувствую... (Плачетъ).
Володя. Ася!.. Ну, какъ вамъ не стыдно!.. Я вамъ даю честное слово, что я еще и самъ не рѣшилъ!..
Ася (съ проблескомъ надежды). Правда?..
Володя. Конечно, правда! Ей-Богу, Ася, не плачьте!.. И такъ тяжело.
Ася. Я не буду больше!.. (Улыбаясь сквозь слезы). Это Сеня виноватъ!.. Онъ меня напугалъ!.. Я сама знаю, что это глупо... Вы только не сердитесь на меня!
Володя. Развѣ я могу на васъ сердиться!
Ася. Нѣтъ?.. Ну и слава Богу!.. Это пройдетъ!.. Видите, я уже совсѣмъ успокоилась!.. (Смѣется сквозь слезы). Глупая я!..
Володя. Милая, а не глупая!.. (Беретъ ее за обѣ руки и кладетъ ихъ себѣ на плечи). Ася... а если бы я, въ самомъ дѣлѣ, пошелъ на войну... вы бы согласились тогда... ну... быть моей женой?..
(Ася въ дверяхъ сталкивается съ смотритъ на него, потомъ вдругъ цѣлуетъ и бѣжитъ прочь).
Володя. Ася!..
(Ася въ дверяхъ сталкивается съ Ольгой Петровной).
Ольга Петровна (растерянная и заплаканная). Куда же вы, Ася?.. Сейчасъ завтракать будемъ... не уходите. Уѣзжаютъ наши, Ася!.. Жалко? Правда?
Ася (еще не опомнившись отъ поцѣлуя). Да... я сейчасъ!.. (Ускользаетъ въ дверь).
(Володя садится у окна и закуриваетъ папиросу. Ольга Петровна подходитъ къ нему и нѣжно гладитъ его по волосамъ).
Ольга Петровна. Ахъ, Володя, Володя!.. И скажи ты мнѣ, пожалуйста, зачѣмъ эта война. Не пойму я!.. Жили себѣ жили, и вдругъ!.. Очень Ниночку жалко, Володя!..
(Володя молча беретъ ея руку и цѣлуетъ).
Ольга Петровна. А, можетъ, ничего еще и не будетъ, Володя?
Володя. Какъ же не будетъ?.. Война уже началась, мама!
Ольга Петровна. Знаю я, что началась!.. А, можетъ быть, они тамъ какъ-нибудь устроются... Посмотрятъ другъ на друга и скажутъ: дураки мы, дураки!.. Возьмутъ да и разойдутся въ разныя стороны...
Володя (невольно смѣясь). Такъ не бываетъ, мама!..
Ольга Петровна. Да вѣдь жалко же, Володя!.. На дворѣ дождь, сыро... еще попростужаются тамъ всѣ, не дай Богъ!.. А, по-моему, плюнули бы, да и разошлись!.. Володя. Не такъ это все просто, мама!..
Ольга Петровна. А оно и лучше, когда просто!.. Володя. Мало ли что лучше!.. А меня, мама, вы бы отпустили?
Ольга Петровна. Куда?
Володя. Да туда, на войну.
Ольга Петровна (съ досадой). Этого только недоставало!.. И что ты, ей-Богу, выдумываешь все!.. Кто жъ тебя пуститъ туда?
Володя. Самъ пойду!
Ольга Петровна (съ сердцемъ махая рукой). А ты мнѣ, пожалуйста, и не говори этихъ глупостей!.. У меня и такъ сердце не на мѣстѣ!.. И всегда ты выдумаешь такое!.. Вотъ я Асѣ скажу! Пусть она тебѣ хорошенько задастъ, чтобы не говорилъ глупостей!..
(Володя смѣется).
Ольга Петровна. Еще и смѣется!.. Скажетъ такое, да еще и смѣется!.. И Петръ Ивановичъ говоритъ, что, если бы былъ помоложе, пошелъ бы... И Богъ васъ знаетъ, какіе-то вы всѣ сумасшедшіе!.. (Разсерженная отходитъ къ столу). Пойди лучше позови ихъ завтракать, а то скоро Владимиру Александровичу уже и ѣхать... такъ и поѣдетъ голодный!..
(Володя уходитъ и сейчасъ же возвращается съ Петромъ Ивановичемъ, княземъ, Дауэ и Семеновымъ).
Ольга Петровна. Садитесь, господа!.. Садитесь, Дауэ, голубчикъ!.. Я вамъ ваши любимыя котлетки приготовила... кушайте на здоровье!.. Тамъ вамъ никто котлетокъ готовить не будетъ!.. Тогда вспомните меня!.. Дауэ. Я васъ и безъ котлетокъ не забуду!..
Петръ Ивановичъ. А гдѣ же Нина и Владимиръ Александровичъ?
Семеновъ. Сейчасъ придутъ...
Ольга Петровна. Кушайте, пожалуйста!.. Князь, вы водку пить будете?.. Петръ Ивановичъ!..
(Входятъ Нина и Владимиръ Александровичъ. У Нины заплаканы глаза).
Ольга Петровна. Садись сюда, Ниночка... Владимиръ Александровичъ!..
Петръ Ивановичъ (приподымая графинчикъ). Владимиръ Александровичъ, водки?.. Вы будете пить, Дауэ?
Дауэ. Пожалуй... хотя...
(Тихонько входитъ Ася и садится за край стола, подальше отъ Володи, на котораго старается не взглянуть).
Ольга Петровна. Пейте, пейте! На дорогу надо выпить! А то еще простудитесь, не дай Богъ!.. Ѣхать-то не близко!..
Князь. А вы верхомъ?
Дауэ. Да, до станціи верхомъ.
Князь. А когда идетъ поѣздъ?
Дауэ. Говорятъ, въ шесть, да это только такъ говорится!..
Князь (нарочно стараясь поддержать разговоръ). Странно, все-таки... такой большой городъ, всегда стоятъ войска, а желѣзной дороги нѣтъ. Только у насъ и возможно это!..
Семеновъ. Я знаю губернскій городъ, въ которомъ больше ста тысячъ жителей, а ближайшая станція желѣзной дороги въ восьмидесяти верстахъ!.. Это бываетъ!..
Петръ Ивановичъ. Въ будущемъ году и у насъ начнутъ строить дорогу. Инженеры уже пріѣзжали на изысканія... Да теперь что!.. А вотъ, когда въ семьдесятъ седьмомъ году мы двинулись къ границѣ...
Ольга Петровна. Да ужъ слышали мы, Петръ Ивановичъ!
Петръ Ивановичъ. Странное дѣло!.. Почему я не могу разсказать...
(Нина тихо начинаетъ плакать. Владимиръ Александровичъ быстро взглядываетъ на нее и опускаетъ голову).
Ольга Петровна. Ниночка!.. Да будетъ тебѣ!.. И чего ты, ей-Богу!.. Только Владимира Александровича разстраиваешь!
Нина (торопливо). Я ничего... это такъ!.. Нервы!.. (Нервно и странно смѣется). А все-таки это ужасно смѣшно!.. Право, смѣшно!..
(Всѣ стараются не смотрѣть на нее, притворяясь, что заняты ѣдой. Владимиръ Александровичъ еще ниже опускаетъ голову. Ольга Петровна торопливо переходитъ къ ней).
Ольга Петровна (осторожно). Можетъ, тебѣ капель дать, Ниночка?
Нина (вздрогнувъ). Зачѣмъ?.. Вы, кажется, думаете, мама, что у меня истерика начинается?.. Нѣтъ!.. Просто, мнѣ въ самомъ дѣлѣ вдругъ стало смѣшно!.. Я на Дауэ смотрю... Гдѣ же ваша скрипка, Дауэ?
Дауэ. Я вотъ именно и хотѣлъ васъ просить...
Нина (не слушая). Развѣ вы не видите, какая это ужасная комедія?.. Гдѣ-то тамъ какой-то Вильгельмъ... Германія... Вы не видѣли Германіи, Дауэ?.. Я тоже не видѣла... А мы всѣ плачемъ, прощаемся... разбиваемъ всю свою жизнь!.. Дауэ идетъ на войну... Развѣ это не смѣшно?.. Развѣ вамъ хочется итти на войну, Дауэ?..
Дауэ. Тутъ дѣло не въ моемъ личномъ желаніи, Нина Петровна... всѣ идутъ!..
Нина (съ болѣзненнымъ раздраженіемъ). Всѣ!.. Какое вамъ дѣло до всѣхъ?
Ольга Петровна. А то выпила бы ты.валерьянки, Ниночка!.. Хочешь, я принесу?
Нина (съ все возрастающимъ неестественнымъ раздраженіемъ). Ахъ, да оставьте вы меня, мама!.. Что вамъ нужно отъ меня?.. Я хочу сказать...
Ольга Петровна (со слезами). Ниночка, милая!..
Нина (отталкивая мать). У меня есть своя жизнь! Я никого не трогаю... Пусть моя жизнь маленькая, ничтожная, но я не хочу, чтобы коверкали и разбивали мою жизнь!.. Не хочу!..
Ольга Петровна (насильно гладя ее по головѣ). Что жъ дѣлать, Ниночка!.. Не ты одна!.. У всѣхъ такое же несчастіе!..
Нина. А я развѣ виновата въ этомъ?.. Это ихъ дѣло!.. А я не хочу, чтобы мою жизнь приносили кому-то въ жертву!..
Петръ Ивановичъ (совершенно неожиданно). Такъ могутъ говорить только люди, у которыхъ нѣтъ родины, Нина!..
Ольга Петровна. Ахъ, оставь ты ее, Петръ Ивановичъ!.. Точно ты не видишь...
Петръ Ивановичъ (не слушая и не понимая). Такъ могутъ говорить только враги Россіи!.. (Стучитъ кулакомъ по столу). Въ такое время мы не имѣемъ права говорить о своей личной жизни!.. Мы не имѣемъ права разсуждать!..
Ольга Петровна. Петръ Ивановичъ! Петръ Ивановичъ!..
Петръ Ивановичъ. Мы всѣ должны итти и умирать, не разсуждая!.. Я старикъ, но если понадобится, то пойду безъ всякихъ разсужденій, потому что моя жизнь нужна для всей Россіи!.. Что такое ты въ сравненіи съ судьбой Россіи?!.. Я не позволю, чтобы въ моемъ домѣ...
Ольга Петровна (кричитъ). Петръ Ивановичъ!..
Нина (упавшимъ голосомъ). Я знаю... я знаю, папочка... (Плачетъ).
Ольга Петровна (съ досадой и со слезами). Ахъ, Петръ Ивановичъ!.. И всегда ты такъ, ей-Богу!..
Петръ Ивановичъ (смутившись). Я что жъ... я только говорю... что въ такое время, какое переживаетъ вся Россія...
Ольга Петровна. Ахъ, да оставь ты, пожалуйста!.. Ниночка! Успокойся... Нельзя же такъ!.. Владимиръ Александровичъ!..
Нина. Я сейчасъ... я только... не обращайте вниманія!.. Это пройдетъ!..
(Долгое тяжелое молчаніе).
Семеновъ (неестественно простымъ тономъ). Хотите пива, Дауэ?..
Дауэ (быстро). Ахъ, да... пожалуйста...
Ольга Петровна. Можетъ, кто-нибудь чаю хочетъ?.. Я нарочно велѣла самоваръ поставить... Князь, хотите чаю?..
Князь. Нѣтъ, благодарю васъ...
(Опять молчаніе. Нина вдругъ встаетъ и выходитъ изъ комнаты. Всѣ молча провожаютъ ее глазами).
Ольга Петровна. Вы бы пошли къ ней, Владимиръ Александровичъ!.. Идите, идите, милый!..
Владимиръ Александровичъ. Да, я пойду... Вы меня извините, господа?..
Семеновъ. Пожалуйста, пожалуйста!..
(Владимиръ Александровичъ быстро уходитъ).
Князь (помолчавъ). Да, тяжело тѣмъ, у кого есть близкіе...
Дауэ (неестественно бравурнымъ тономъ). Вотъ мнѣ хорошо!.. Кромѣ скрипки, никого!.. Убьютъ, сама не заиграетъ!.. (Смѣется).
Семеновъ (криво улыбаясь). Н-да, это точно!..
Сидоренко (появляясь въ дверяхъ). Ваше благородіе, такъ что вахмистръ изъ эскадрону прибѣжалъ... Командеръ пріѣхалъ...
Дауэ. Уже?.. (Быстро встаетъ и смотритъ на часы). Въ самомъ дѣлѣ, пора... опоздали!.. Я побѣгу!..
(Всѣ встаютъ и толпятся, не зная что дѣлать).
Дауэ. Ну-съ... значитъ, поѣхали!.. (Мнется, криво улыбаясь, потомъ рѣшительно встряхиваетъ головой). Да... Ну-съ... прощайте, Ольга Петровна!.. Спасибо вамъ за все!.. (Цѣлуетъ ея руку).
Ольга Петровна (со слезами, цѣлуя его въ голову). Прощайте, голубчикъ! Прощайте!.. Дай вамъ Богъ вернуться живымъ и здоровымъ!..
Дауэ (молодцевато). Дастъ Богъ, вернемся!.. Не всѣхъ же убьютъ!.. Прощайте, Петръ Ивановичъ... позвольте васъ поцѣловать... можетъ, больше не увидимся!.. (Цѣлуетъ).
Петръ Ивановичъ. Ну, чего тамъ!.. Зачѣмъ прощайте!.. До свиданія!..
Дауэ. Ну, до свиданія!.. Все можетъ быть!.. Ну... Володя, вы насъ проводите?.. Вотъ и хорош-о!.. Прощайте, князь!.. Всего вамъ хорошаго! А теперь... Гдѣ же Нина Петровна?.. Ну, впрочемъ, ей теперь не до меня!.. Передайте ей мой привѣтъ и благодарность за все!.. Пусть иногда вспоминаетъ, какъ мы съ ней музицировали!.. Я все хотѣлъ попросить ее сохранить мою скрипку... Это очень хорошая, дорогая скрипка...
Ольга Петровна. О скрипкѣ не безпокойтесь, милый!.. Сохранимъ въ цѣлости! Сами вы возвращайтесь живымъ и здоровымъ!.. Вотъ, еще смотрите, какіе концерты съ Ниночкой задавать будете!..
Дауэ (слабо улыбаясь). Нѣтъ, врядъ ли... Кончилась моя музыка!.. Ну, да все равно!.. (Машетъ рукой). Александра Ивановна, а съ вами-то я и не простился!.. Дай вамъ Богъ счастья...
(Ася молча плачетъ).
Дауэ. Да, что я еще хотѣлъ сказать?.. А, впрочемъ, ничего!.. Прощайте еще разъ и не поминайте лихомъ!.. Всѣ. Прощайте! До свиданія!.. Дай вамъ Богъ!..
Дауэ (неожиданно останавливаясь въ дверяхъ и конфузливо улыбаясь). Я... Вы не будете смѣяться, господа?.. Мнѣ бы хотѣлось еще разъ посмотрѣть... (Открываетъ футляръ скрипки, но сейчасъ же захлопываетъ его и машетъ рукой). А, впрочемъ, глупости!.. Прощайте окончательно!.. Спасибо вамъ всѣмъ!.. (Быстро уходитъ).
(Всѣ идутъ провожать его. Столовая пустѣетъ. На крыльцѣ слышны крики: До свиданья!.. До свиданья!.. Возвращайтесь скорѣе!.. Потомъ дверь захлопывается, и все стихаетъ. Въ передней остается одинъ Сидоренко).
(Пауза. Быстро входитъ Владимиръ Александровичъ и проходитъ прямо въ переднюю. Сидоренко проворно подаетъ ему фуражку и пристегиваетъ шашку. Владимиръ Александровичъ дѣлаетъ шагъ къ двери, останавливается, мгновеніе стоитъ неподвижно, потомъ быстро возвращается въ столовую. Вбѣгаетъ Нина и молча, безъ слезъ, бросается ему на шею).
Владимиръ Александровичъ. Нина! Нина!.. Родная моя!.. (То гладитъ ее по головѣ, то цѣлуетъ волосы, то оглядывается безпомощно кругомъ). Ниночка!..
(Тихо возвращается Ася и бросается къ нимъ).
Владимиръ Александровичъ. Ася, помогите!.. Ниночка!..
(Ася подхватываетъ Нину. Владимиръ Александровичъ вырывается изъ ея объятій и почти бѣгомъ уходитъ. Нина отталкиваетъ Асю, съ пронзительнымъ крикомъ кидается за мужемъ и шатаясь опускается на руки Аси и Сидоренко).
ЗАНАВѢСЪ.