Два мѣсяца спустя.
Та же столовая. Вечеръ. Горитъ лампа. Самоваръ на столѣ. Ольга Петровна сидитъ за самоваромъ. На другомъ концѣ стола -- Петръ Ивановичъ; передъ нимъ особливая большая чашка и газета. Ася поитъ чаемъ мальчика и дѣвочку, дѣтей убитаго офицера. Семеновъ сидитъ въ сторонѣ за маленькимъ столикомъ и куритъ. На стѣнѣ большая карта военныхъ дѣйствій, утыканная разноцвѣтными флажками.
Ася. Соня, хочешь еще?..
Соня (тихо). Мерси...
Ася. Коля, не надо болтать ложечкой! Пей какъ слѣдуетъ!.. Тебѣ налить на блюдечко?.. Такъ ты такъ и скажи.
Ольга Петровна. А что, Соня, мама здорова?
Соня. Мерси... здорова...
Коля (весело). Мама все плацитъ... У нея гл а зи класные-класные... какъ у лака!
Ася (слабо улыбаясь). Развѣ у рака глаза красные?
Коля. А какіе?
Ася. Черные.
Коля. Церные?.. Поцему церные?
Ася. Потому, что такіе ему Богъ далъ.
Коля. А поцему Богъ далъ?
Ася (терпѣливо). Такъ, значитъ, Ему нужно было.
Коля. Нузно?
Ася. Да, нужно.
Коля. А у на-сего Зуцка гл а зи зелтые, какъ у коски!
Ася. Пей, пей!.. Сонечка, можетъ, тебѣ варенья положить?..
Соня. Мерси...
(Молчаніе).
Ольга Петровна. Вотъ сегодня уже мѣсяцъ, какъ уѣхалъ нашъ Володя!.. Гдѣ-то онъ теперь, бѣдный?..
(Молчаніе).
(Звонокъ. Семеновъ молча выходитъ въ переднюю и отворяетъ дверь. Входитъ князь, снимаетъ пальто и проходитъ въ столовую).
Петръ Ивановичъ. А, князь!..
Князь (обходя столъ и здороваясь со всѣми, при чемъ Сонечка вскакиваетъ и дѣлаетъ ему реверансъ). Такая тоска, знаете, что просто не знаешь, куда себя дѣвать!.. Я вамъ еще не надоѣлъ, Ольга Петровна?
Ольга Петровна. Господь съ вами! Какъ же вы можете надоѣсть?.. Мы вамъ всегда рады!.. И Ниночкѣ съ вами веселѣй... Скучаетъ она, бѣдная...
Князь. Здорова Нина Петровна?
Ольга Петровна. Какое тамъ здоровье, когда она не ѣстъ ничего!.. Все думаетъ, думаетъ!.. Хотите чаю, князь?..
Князь. Съ удовольствіемъ... (Принимаетъ стаканъ). На дворѣ холодно и туманъ... Городъ какъ вымеръ весь... Ну, что... извѣстій никакихъ нѣтъ?
Ольга Петровна. Отъ Владимира Александровича позавчера было письмо, а отъ Володи вотъ уже цѣлую недѣлю ничего!.. То писалъ каждый день, а тутъ и нѣтъ ничего!.. Ужъ и Ася извелась совсѣмъ!.. Безпокоюсь я страшно: ну, не дай Богъ, случится что-нибудь... долго ли простудиться!.. Петръ Ивановичъ каждый день газеты читаетъ, а я и читать боюсь!.. Какъ увижу газету... все убитые да раненые, да безъ вѣсти пропавшіе... такъ мнѣ въ голову и ударитъ!..
Князь. Ну, я думаю, что если бы что-нибудь случилось, дали бы знать... А что писемъ нѣтъ, въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго...
Петръ Ивановичъ. Нечего писать, вотъ и не пишетъ. Это намъ тутъ дѣлать нечего, а тамъ некогда пустяками заниматься, надо дѣло дѣлать!..
Ольга Петровна. Я знаю, Петръ Ивановичъ, а все-таки... Вотъ и Асенька извелась совсѣмъ!.. Я ужъ про себя не говорю, князь, мнѣ ихъ жалко!.. Вы не смотрите, что Петръ Ивановичъ храбрится... Я вѣдь знаю, какъ онъ по ночамъ не спитъ... все ходитъ, ходитъ, какъ маятникъ!..
Петръ Ивановичъ (сердито). Безсонница у меня, вотъ и не сплю... Ты прекрасно знаешь, что въ это время года у меня всегда безсонница...
Ольга Петровна. Не выдумывай ты, ей-Богу, Петръ Ивановичъ!.. Какая тамъ безсонница!..
(Молчаніе).
Князь. А вы все съ дѣтьми возитесь, Александра Ивановна?..
Ася (тихо). Да... такъ...
Ольга Петровна. Да, возится!.. Ей бы теперь со своими возиться бы!.. Не понимаю я васъ всѣхъ, ей*Богу!.. Какіе-то вы всѣ сумасшедшіе! Развѣ это на что похоже: повѣнчались, да и разъѣхались!.. Ни жена, ни вдова... И чего выдумываютъ, ей-Богу!..
Ася (тихо). Я сама этого захотѣла, Ольга Петровна!..
(Молчаніе).
Коля (звонко). А папу на войнѣ убили... нѣмцы!.. Князь (вздрогнувъ отъ неожиданное т и). Какъ?
Ася (торопливо). Пей, пей чай, Коля!.. Остынетъ!..
Коля. Я пью.
Ася. Пей, пей!..
(Молчаніе).
Нина (тихо выходитъ въ столовую). Князь!.. А я и не знала, что вы здѣсь!.. Что же вы мнѣ не сказали, мама?
Князь. Я только что пришелъ.
Нина (тихо подсаживаясь къ столу, противъ князя). Какой сегодня длинный, томительный день!..
Ольга Петровна. А ты поменьше думай, вотъ и не будетъ длинный!..
Нина (слабо улыбаясь). Я бы рада не думать, мама... само думается!..
(Молчаніе).
Князь. Да, я долженъ вамъ сообщить печальную новость: сегодня на станцію привезли тѣло Дауэ!..
(Всѣ подымаютъ головы. Ольга Петровна кончикомъ полотенца вытираетъ глаза. Петръ Ивановичъ сердито опускаетъ глаза въ газету. Молчаніе).
Нина. Бѣдный Дауэ!.. Кончилась его музыка... А помните, какъ онъ мечталъ выйти изъ полка и ѣхать въ Петроградъ учиться!..
Князь. Видно, не судьба была!..
Семеновъ (сердито). Какая тутъ судьба!.. Вопіющая, ужасная безсмыслица, а не судьба!..
Князь. Да... конечно...
(Молчаніе).
Ольга Петровна. А помнишь, Ася, какъ онъ въ послѣдній разъ хотѣлъ на свою скрипку посмотрѣть!.. Убьютъ, говоритъ, сама не заиграетъ!.. (Плачетъ). Господи, Господи!.. И что только дѣлается на свѣтѣ!..
Семеновъ. Много глупостей и зла дѣлается!..
(Молчаніе).
Нина. Мы еще на прошлой недѣлѣ узнали, что Дауэ убитъ... Но это такое непонятное слово "убитъ"!.. И только теперь, когда я знаю, что его привезли, что гдѣ-то на станціи стоитъ вагонъ, и тамъ въ гробу лежитъ Дауэ... лежитъ и не знаетъ и никогда не узнаетъ, что мы вотъ тутъ вспоминаемъ его... такъ больно... Какая ужасная вещь -- война!..
Князь. Да, ужасная... А все-таки въ ней много трагической красоты!.. Не знаю, но... я все-таки рвусь на войну!..
Семеновъ (негромко). Довольно-таки тихо рветесь!..
Ася (съ упрекомъ). Сеня!..
Князь (не разслышавъ). Вы что-то сказали?
Семеновъ. Нѣтъ, ничего... я такъ...
Князь. Что наша жизнь?.. Даже и не игра, а такъ, какая-то длительная агонія!.. Развѣ мы живемъ здѣсь?.. Мы только существуемъ!.. Всѣ наши интересы, несчастія и хлопоты такъ мелки и ничтожны!.. Наши поступки банальны... А тамъ, лицомъ къ лицу со смертью, спадаетъ вся эта повседневная шелуха, и человѣкъ становится тѣмъ, чѣмъ онъ долженъ былъ бы быть всегда: трагическимъ носителемъ героической идеи!..
Семеновъ (про себя). Крѣпко завинчено!..
(Ася укоризненно качаетъ головой).
Князь (задумчиво). Это звучитъ странно, быть можетъ... но я искренно завидую тѣмъ, кто теперь тамъ... Тамъ движеніе, тамъ борьба, тамъ настоящая жизнь!..
Нина. Вы говорите, завидую... А у меня за нихъ сердце разрывается!.. Голодные, холодные, грязные, вѣчно лицомъ къ лицу со смертью и страданіями... Какая же это жизнь! Это одно сплошное мученіе, а не жизнь!.. Сколько убитыхъ, сколько калѣкъ, сколько вдовъ и сиротъ, сколько горя... и все это по капризу одного человѣка!.. Какое возмутительное, несправедливое дѣло!.. Нѣтъ, все мое существо возмущается противъ этой бойни!..
(Молчаніе).
Нина (съ тоской). Какъ тяжело!.. Боже мой, какъ тяжело!.. Я не знаю, можетъ быть, я дурная женщина, но вотъ принялась я было шить для раненыхъ бѣлье, работала до изнеможенія... и вдругъ почувствовала, что это все же не захватываетъ меня цѣликомъ, не заставляетъ забыть личныя переживанія!.. Думаю работать въ госпиталѣ -- скоро и у насъ откроется госпиталь -- попробую, но не знаю, выдержатъ ли мои нервы!.. Вотъ такъ и мечусь изъ стороны въ сторону, выбитая изъ колеи... никому не нужная, ни на что не годная!.. Самое ужасное, что почти не получается писемъ, и при этомъ они такъ долго идутъ, что теряютъ всякое значеніе!.. Читаешь, видишь знакомый почеркъ и думаешь, но вѣдь это письмо написано двѣнадцать дней тому назадъ!.. Можетъ быть... (Голосъ Нины дрожитъ).
Петръ Ивановичъ. А, по-моему,-- это малодушіе и больше ничего!.. Противно слушать!.. Жена русскаго офицера должна была бы разсуждать иначе!..
Нина (съ печальной, покорной улыбкой). Ахъ, папа!.. Какая я жена офицера! Я просто -- жена!.. Ничтожная, обыкновенная женщина, для которой любимый человѣкъ -- все!..
Петръ Ивановичъ (пожимая плечами). Вотъ, вотъ!.. Вотъ!.. А, по-моему...
Ольга Петровна. Петръ Ивановичъ!..
Петръ Ивановичъ. Но если я не могу слышать этого вѣчнаго нытья!.. (Высоко подымаетъ плечи). Какъ, человѣкъ защищаетъ свою родину, человѣкъ исполняетъ свой священный долгъ, а его жена только и думаетъ о томъ, чтобы лишить его бодрости и чести... чтобы онъ сидѣлъ въ дѣтской да въ спальнѣ...
Ольга Петровна. Петръ Ивановичъ!..
Нина. Развѣ я этого хочу, папа!..
Петръ Ивановичъ (не слушая, встаетъ, ни на кого не глядя и размахивая газетой). Воображаю только, какія эта госпожа ему письма пишетъ!.. Я прямо скажу, что если бы у меня въ свое время была такая жена, я просто выгналъ бы ее вонъ!.. Да, выгналъ бы!.. Выгналъ!.. (На Ольгу Петровну). Ахъ, да оставь ты меня въ покоѣ!.. Я говорю то, что чувствую!.. Возмутительно!.. (Пожимая плечами и размахивая газетой, выходитъ изъ комнаты).
(Молчаніе. Нина тихо плачетъ. Дѣти съ испугомъ смотрятъ на всѣхъ.
Князь сидитъ, потупивъ голову. Семеновъ усиленно куритъ).
Ольга Петровна. Вотъ, и всегда такъ!.. Не плачь ты, Ниночка!.. Развѣ ты папу нашего не знаешь?.. Вѣдь онъ самъ же больше всѣхъ и страдаетъ, а это все онъ только такъ, выдумываетъ, чтобы самого себя утѣшить!..
Нина. Я знаю, мамочка!..
Ася. Ну, дѣти, напились?..
Соня. Да, мерси...
Ася. Ну, и хорошо... а теперь я отведу васъ домой; спать пора!.. Да и мама, вѣрно, безпокоится... Сеня, вы насъ проводите?..
Семеновъ (вставая). Конечно, провожу...
Ася. Ну, дѣти... прощайтесь и идемъ!..
(Соня и Коля обходятъ всѣхъ. Соня церемонно присѣдаетъ, Коля неуклюже шаркаетъ. Ольга Петровна цѣлуетъ дѣтей. Ася одѣваетъ ихъ въ прихожей и уводитъ. Семеновъ идетъ провожать).
Ольга Петровна. Бѣдныя дѣти!.. Остались сиротами... А средствъ никакихъ у матери!.. Только однимъ жалованьемъ и жили... Пенсію дадутъ, а все не то, что при родномъ отцѣ!..
Князь. Почему, собственно, Александра Ивановна съ ними возится?..
Ольга Петровна. Жалко вѣдь!.. Добрая Ася, вотъ и возится!.. Мать-то до сихъ поръ въ себя прійти не можетъ, день-деньской плачетъ, а дѣти сидятъ голодныя... Вотъ, не приведи ихъ Ася, можетъ, такъ безъ ужина и спать бы легли!.. Нѣтъ, Богъ съ ней, съ войной вашей!.. Можетъ, я и не понимаю, а только, по-моему, никакой такой красоты въ ней нѣтъ!.. (Машетъ рукой, кладетъ полотенце и идетъ изъ столовой. Проходя мимо Нины, гладитъ ее по головѣ). А ты, Ниночка, на папу не обижайся: папа у насъ старенькій!.. Жалко ему и тебя и Володю, безпокоится онъ... вотъ и кричитъ, самъ не знаетъ что!.. Ну, посидите, поболтайте тутъ, а я пойду насчетъ ужина похлопочу!.. (Уходитъ).
(Долгое молчаніе. Гдѣ-то часы бьютъ девять).
Нина. Какой глухой, какой страшный вечеръ!.. Изъ моей комнаты слышно, какъ въ саду шумитъ вѣтеръ... У меня сегодня такъ тяжело на душѣ, что кажется, будто даже дышать трудно!.. Отчего мнѣ сегодня такъ страшно, князь?..
Князь. Не знаю. У васъ нервы разстроены, Нина Петровна!..
Нина. Можетъ быть... Но если бы вы знали, какъ тяжело!.. Я ужасно рада, князь, что вы пришли!.. Вѣдь цѣлый день я одна!.. Папу вы знаете, у мамы и Аси свое горе... Такъ и хожу цѣлый день одна, какъ шальная... Хочется высказать все, что на душѣ, и некому!.. Никто не знаетъ, никто не пойметъ!.. (Въ тоскѣ заламываетъ руки на столѣ и опускаетъ на нихъ лицо).
Князь (перегибаясь къ ней черезъ столъ и тихо касаясь ея руки). Вы знаете, что болѣе преданнаго друга, чѣмъ я, у васъ нѣтъ...
Нина (подымая голову и безсознательно отодвигая руки). Я это знаю... Но я не могу говорить объ этомъ съ вами...
Князь. Почему?..
Нина (грустно улыбаясь). Вѣдь я же знаю, что вамъ не можетъ быть пріятно слышать, когда я говорю... о немъ... Вы ничего не скажете, я знаю... но вѣдь я же вижу, что каждое мое слово о немъ больно вамъ...
Князь (печально). Что же дѣлать, Нина... Петровна!.. Конечно, я не стану притворяться и лгать... я все-таки люблю васъ... а теперь, когда вы такъ несчастны и одиноки, люблю еще больше... конечно, мнѣ стоитъ страшныхъ усилій понять ваше чувство, когда вы вспоминаете Владимира Александровича и страдаете за него!.. Но я такъ люблю васъ, что страдаю вашими страданіями, стараюсь забыть и забываю иногда, что вы страдаете изъ-за человѣка, который стоитъ у меня на дорогѣ!.. Я вижу, что вы страдаете, и, видитъ Богъ, если бы можно было, я самъ пошелъ бы туда, чтобы замѣнить его!..
Нина (протягиваетъ черезъ столъ руку). Спасибо вамъ, князь!..
(Князь почтительно цѣлуетъ руку и сейчасъ же отпускаетъ. Молчаніе).
Нина (задумчиво). Кто знаетъ, а можетъ быть и въ самомъ дѣлѣ, если бы... (Обрывается и умолкаетъ).
Князь (быстро). Что?.. Что -- если бы?..
Нина (не глядя). Нѣтъ, ничего!.. (Встаетъ, отходитъ къ окну и, приложивъ лицо къ темному стеклу, смотритъ въ темноту ночи). Какъ темно! Только одинъ огонекъ свѣтится... Можно подумать, что это не вечеръ, а уже настоящая глухая ночь!..
Князь (подходя къ ней). Нина Петровна... Что вы хотѣли сказать?..
Нина (вздрогнувъ и не поворачиваясь). Ничего...
Князь (дрожащимъ голосомъ). Я умоляю васъ!.. Мнѣ показалось... Вы не знаете, что это значитъ для меня!.. Нина Петровна... одно слово!..
(Нина медленно поворачивается, большими странными глаза мы смотритъ на него и молчитъ).
Князь (протягивая къ ней руки). Я прошу васъ!.. Нина... ради Бога!..
(Нина, странно улыбаясь, протягиваетъ руки, беретъ его за плечи, слегка притягиваетъ къ себѣ и долго загадочно и пристально смотритъ ему въ глаза, потомъ медленно отстраняетъ его и закрываетъ лицо руками, опять поворачиваясь спиной къ нему).
Князь. Нина Петровна! Что это?.. Нина...
Нина (не поворачиваясь, глухо). То, что я развратная, гадкая и подлая!..
Князь. Нина Петровна!..
Нина (умоляюще). Оставьте меня!.. Уйдите!.. Ради Бога оставьте!.. Я сама не знаю, что со мной!..
(Молчаніе. Князь пристально смотритъ на Нину, и женщина, точно чувствуя этотъ взглядъ, все ниже и ниже опускаетъ голову, какъ-будто ее давитъ что-то. Князь вдругъ быстро и грубо хватаетъ ее вокругъ плечъ и силой поворачиваетъ къ себѣ, съ бѣшеной страстью глядя въ глаза).
Князь. Нина... вы тоже... любите меня!..
(Нина не сопротивляется и только закрываетъ глаза и слабо отрицательно качаетъ головой).
Князь. Нѣтъ?.. Не любите?.. Такъ что же значитъ все это?..
Нина. Я сказала...
Князь. Что?.. Я васъ не понимаю!..
Нина. Я...
Князь (почти тряся ее). Что?.. Что?.. Не мучьте же меня!.. Вы не любите меня? Нѣтъ?..
Нина (открываетъ глаза, странные, затуманенные). Нѣтъ!.. (Вдругъ почти со злобой отталкиваетъ его. Проходитъ мимо и останавливается у двери, спиной къ нему). Я никого не люблю!.. (Быстро поворачивается лицомъ къ князю. Глаза у нея не то испуганные, не то ненавидящіе). Я вамъ сказала, что я подлая... развратная тварь!.. (Быстро). Знаете ли вы, что... я люблю мужа всей душой, я вся тамъ, съ нимъ... я думаю только о немъ... вы мнѣ не нужны, вы мнѣ противны... но, если бы вы захотѣли, я...
Князь (дѣлая шагъ къ ней). Нина!..
Нина (въ ужасѣ отступая къ двери и вытягивая руки, какъ бы для защиты). Князь! Ради Бога!..
Князь (быстро подходя къ ней). Зачѣмъ вы мучаете и меня, и себя?!..
Нина (прижимаясь спиной къ косяку двери). Это не я... я не хочу этого!..
Князь (съ силой хватаетъ ее за протянутыя для защиты руки и отдергиваетъ отъ двери къ себѣ). Нина!..
Нина (съ злобой выкручивая руки). Оставьте меня!.. Какъ вы смѣете!.. Пустите!.. (Вырывается, злобно оглядываетъ его исподлобья и быстро выскакиваетъ, хлопнувъ за собой дверью).
Князь (долго стоитъ, какъ оглушенный, понуривъ голову. Потомъ поворачивается и видитъ въ дверяхъ незамѣтно вошедшаго Семенова). А!..
Семеновъ (насмѣшливо). Да!.. Это точно!.. Для начала недурно!..
Князь. Что?!..
Семеновъ (тѣмъ же тономъ). Ничего!.. (Спокойно усаживается на свое мѣсто и достаетъ портсигаръ). Въ общемъ, все это достаточно омерзительно!.. А, между прочимъ, что жъ... дѣло житейское... Законъ природы!..
Князь (овладѣвъ собой). Что вы этимъ хотите сказать?..
Семеновъ. То, что говорю!
Князь (высокомѣрно). Что именно?
Семеновъ. Изволите интересоваться? Что жъ, если угодно... Конечно, женщина молодая, здоровая, красивая... мужа угнали на войну... дѣло ясное!.. Но если хотите знать мое мнѣніе, то ваша роль мнѣ совсѣмъ не нравится!..
Князь (презрительно). Да?..
Семеновъ (совершенно хладнокровно). Да, представьте себѣ!.. И я даже утверждаю, что роль эта весьма не изъ красивыхъ!.. А понеже ваша физіономія сейчасъ совершенно не двусмысленна, то, если угодно, я могу и объясниться...
Князь (коротко). Я этого требую!
Семеновъ (насмѣшливо). Требовать вы, ваше сіятельство, отъ меня ничего не можете, ибо я могу просто послать васъ ко всѣмъ чертямъ...
Князь (дѣлая шагъ). Какъ вы смѣете!..
Семеновъ (хладнокровно). Тише, тише!..
Князь. Но я требую!..
Семеновъ (насмѣшливо). Опять -- требую?.. Ну да все равно!.. (Четко и ровно). Вы прекрасно знаете, что она васъ вовсе не любитъ, а любитъ мужа, и что вы волнуете ее просто какъ мужчина... А посему, если вамъ и удастся улучить подходящій "моментъ", то, по совѣсти говоря, я вамъ не позавидую!.. Положеніе ваше будетъ весьма и весьма унизительное...
Князь (вдругъ пожимаетъ плечами, презрительно смѣется, отходитъ къ столу и садится). Все это очень любопытно, и я надѣюсь въ другое время и въ другомъ мѣстѣ побесѣдовать съ вами.
Семеновъ (сморщившись и наклоняя голову немного на бокъ). Что?.. Дуэль?.. Ну, нѣтъ, вы эти штучки бросьте!.. Хотя теперь время и военное, но я предпочитаю положить животъ свой за что-нибудь болѣе интересное...
Князь (презрительно). Вы отказываетесь?..
Семеновъ. Да-съ, отказываюсь!.. Представьте себѣ!..
Князь. Ну, это мы еще посмотримъ!..
Семеновъ. Нѣтъ, ужъ въ этомъ я васъ могу увѣрить!.. Драться съ вами я не имѣю ни малѣйшаго желанія, а буде вы ко мнѣ начнете приставать со всякими глупостями, то имѣю честь довести до вашего свѣдѣнія, что -- опять-таки, время, сами" знаете, военное -- всегда имѣю при себѣ подходящее вооруженіе!..
Князь (насмѣшливо). Револьверъ?..
Семеновъ. Да-съ, револьверъ, и очень даже не плохой револьверъ... подарокъ нынѣ покойнаго Дауэ... (Мѣняя тонъ). И если вы что-нибудь себѣ позволите, то, смѣю васъ увѣрить, я прострѣлю вамъ голову такъ же спокойно, какъ сейчасъ говорю это.
Князь. Посмотримъ!
Семеновъ. Посмотримъ.
Князь. Во всякомъ случаѣ, я предупреждаю васъ, господинъ Семеновъ...
(Звонокъ. Семеновъ встаетъ и медленно идетъ отворять. Слышно, какъ онъ говоритъ съ кѣмъ-то. Потомъ дверь закрывается, и Семеновъ съ озабоченнымъ видомъ возвращается назадъ. Въ рукѣ у него телеграмма, на которую онъ тревожно смотритъ).
Князь. Я хочу вамъ сказать только слѣдующее... Семеновъ (сильно поморщившись). Слушайте, князь... позвольте этотъ разговоръ закончить въ другой разъ, а теперь... вотъ телеграмма. (Подходитъ къ двери и полуоткрываетъ ее). Петръ Ивановичъ!.. А Петръ Ивановичъ!.. Да что они тамъ, заснули, что ли? (Смотритъ на телеграмму). А знаете, князь, что я вамъ скажу...
Князь (все еще презрительно). Что (вамъ угодно?..
Семеновъ (не обращая вниманія на его тонъ). А то, что телеграмма эта мнѣ не нравится... Князь (тревожно вставая). Что такое?.. Семеновъ. Телеграмма оттуда... на имя Петра Ивановича самого... (Быстро). По-моему, мы должны раньше прочесть ее...
Князь. Но...
Семеновъ (съ досадой). А, какое тамъ "но"!.. Есть такія обстоятельства. Не изъ любопытства же я... А если тамъ случилось что-нибудь? Тогда мы, по крайней мѣрѣ, подготовимъ... И какой дуракъ телеграммами жаритъ!.. (Раскрываетъ телеграмму, читаетъ, потомъ подымаетъ странно серьезное лицо и протягиваетъ телеграмму князю). Дождались!.. (Быстро отходитъ къ стѣнѣ и стоитъ лицомъ къ ней).
Князь (быстро прочитавъ телеграмму и съ ужасомъ глядя на Семенова). Боже мой!.. Что же дѣлать теперь?.. Что это?..
Семеновъ (не поворачиваясь, глухо). Что!.. Убитъ!.. Убитъ, только и всего!.. (Быстро поворачивается, выхватываетъ телеграмму изъ рукъ князя и прячетъ ее въ карманъ). Ахъ, какъ все это глупо!.. Что же вы стоите?.. Идите къ Нинѣ Петровнѣ, предупредите ее... она лучше насъ справится... А я постараюсь подготовить Асю... Да идите же!..
(Князь покорно идетъ къ двери)
Семеновъ. Вотъ тебѣ и Володя!.. А, чортъ!.. Закусываетъ усъ и стоитъ посреди комнаты, о чемъ-то напряженно думая).
(Изъ дальнихъ комнатъ доносится рѣзкій, острый крикъ. Семеновъ вздрагиваетъ и выпускаетъ усъ, прислушиваясь. Крикъ повторяется. Слышны быстрые шаги, и вбѣгаетъ князь).
Князь. Она услышала... Слышите?.. Какой ужасъ!.. Семеновъ. Кто?.. Ольга Петровна?..
Князь. Да... я сказалъ Нинѣ... она услышала... Я думаю, надо доктора?..
Семеновъ. Какой тутъ, къ чорту, докторъ!.. А сейчасъ вернется Ася!..
(Дикій крикъ приближается. Дверь съ шумомъ отворяется и вбѣгаетъ Ольга Петровна, съ разбившимися сѣдыми волосами, жалкая и страшная. За ней бѣжитъ, уговаривая ее, растерянная, плачущая Нина).
Нина. Мама! Мамочка! Ради Бога!..
Ольга Петровна. Гдѣ она?.. Гдѣ?.. Неправда!.. Неправда!.. Убили!.. Неправда!.. Володю убили!.. Кто сказалъ?.. (Шатается и падаетъ. Нина и князь подхватываютъ ее и сажаютъ на стулъ. Нина обнимаетъ ее, цѣлуетъ, гладитъ по головѣ, плачетъ сама).
Нина. Мама!.. Мамочка!.. Мама!.. Не надо!.. Милая!.. Петръ Ивановичъ (входитъ быстрыми, твердыми шагами и прямо подходитъ къ Ольгѣ Петровнѣ. Лицо унего каменное и серьезно важное). Ольга Петровна!..
Ольга Петровна (кидаясь къ нему и хватая за руки). Петръ Ивановичъ... они выдумали, правда?.. Володю убили!.. Петръ Ивановичъ... (Обхватываетъ его руками, но сейчасъ-же отталкиваетъ, вырывается изъ рукъ Нины). Неправда!.. Этого не можетъ быть!.. Оставьте меня!.. (Срывается съ мѣста, бѣжитъ въ уголъ, становится на колѣни и начинаетъ торопливо, безсмысленно бить поклоны). Господи, Господи, Господи!.. Господи!..
(Петръ Ивановичъ тяжело опускается на стулъ у стола и закрываетъ лицо руками. Въ дверяхъ блѣдная и встревоженная появляется Ася, въ шляпѣ и въ кофточкѣ. При видѣ кланяющейся Ольги Петровны, она останавливается какъ вкопанная, безсильно опустивъ руки).
Ольга Петровна (кланяясь). Володичку убили!.. Володю!.. Господи, Господи, помоги!.. Господи, помоги!.. (Увидѣвъ Асю). Ася!.. Асенька! Нѣтъ нашего Володички!.. Убили Володю!.. (Ползетъ къ ней на колѣняхъ, хватаетъ за обѣ руки и часто-часто цѣлуетъ ихъ). Убили!.. Ася, Асенька!.. Нѣту Володички!.. Господи, Господи, Господи!..
(Ася стоитъ, какъ мертвая, съ широко раскрытыми неподвижными глазами. Нина плачетъ, сидя у стола и положивъ на него голову. Князь и Семеновъ стоятъ въ сторонѣ, опустивъ головы. Петръ Ивановичъ сидитъ за столомъ, закрывъ лицо обѣими руками, не плача).
ЗАНАВѢСЪ.