III.

Стычка въ чистомъ полѣ.

Графъ Гедеонъ поднялся по великолѣнной каменной лѣстницѣ съ желѣзными перилами превосходной работы, прошелъ длинную анфиладу комнатъ и въ большомъ парадномъ салонѣ нашелъ герцога де Мирпуа, который встрѣтилъ его безъ шляпы.

-- Графъ, сказалъ онъ вѣжливо, такой ранній визитъ доказываетъ, что у васъ есть ко мнѣ важное дѣло. Я желалъ бы имѣть возможность и удовольствіе оказать вамъ въ чемъ-нибудь услугу.

-- Благодарю васъ за любезность, герцогъ, отвѣчалъ графъ де Монтестрюкъ; дѣло идетъ обо мнѣ, но объ васъ еще больше.

-- Обо мнѣ?

-- Вы сейчасъ это узнаете. Простите мнѣ прежде всего, что я вызову у васъ тяжелое воспоминаніе: у васъ была дочь, герцогъ?

Герцогъ де Мирпуа поблѣднѣлъ и, опершись на спинку кресла, отвѣчалъ:

-- Ея ужъ нѣтъ больше, графъ; она не умерла, а посвятила себя Богу, и каждый день я ее оплакиваю, потому что каждый день я знаю, что она жива и что ужъ я никогда больше ея не увижу.

-- Я знаю, какой ударъ обрушился на вашъ домъ... я знаю имя мерзавца, который совершилъ преступленіе! Меня удивляетъ одно только -- что онъ еще живъ.

-- У меня нѣтъ сына... я гнался за человѣкомъ, о которомъ вы говорите, догналъ его! Рука моя его вызвала... Вы знаете исторію дон-Діего, графъ; со мною было тоже... Онъ сломалъ мою шпагу и оставилъ мнѣ жизнь, а у меня нѣтъ Сида, чтобъ отмстить за меня.

-- Ну, а еслибъ кто-нибудь вамъ сказалъ: я убью барона де-Саккаро или самъ погибну, чтобы вы ему дали?

-- Что самъ бы онъ захотѣлъ... Этотъ домъ, мои замки, мои имѣнія... все, все! Съ меня довольно было-бы угла, гдѣ бы я могъ умереть.

-- Всего этого слишкомъ много. Оставьте себѣ имѣнія и замки, оставьте себѣ этотъ домъ и ваши дома въ Ошѣ и въ Ковдомѣ. Я берусь убить барона де-Саккаро, немножко за себя, больше за васъ, но мнѣ не нужно ничего изъ всѣхъ вашихъ богатствъ... я прошу только вашего покровительства для женщины и для ребенка.

-- Мой домъ имъ будетъ открытъ, даю вамъ въ томъ слово. А какъ зовутъ эту женщину?

-- Графиня де Монтестрюкъ, которая сегодня же вечеромъ, можетъ быть, овдовѣетъ и приведетъ къ вамъ моего сына.

Герцогъ съ удивленіемъ взглянулъ на графа и спросилъ его:

-- Значитъ, все, что разсказываютъ, правда?

-- Да, герцогъ, я раззорился; мои послѣднія деньги исчезли сегодня ночью въ игорномъ притонѣ... Мнѣ стыдно и страшно подумать объ этомъ, но именно потому, что я такъ дурно жилъ, я хочу хорошо умереть... Кровь, говорятъ, омываетъ всякую грязь, а моя кровь прольется сегодня навѣрное до послѣдней капли.

Герцогъ де Мирпуа сдѣлалъ движеніе; графъ остановилъ его жестомъ.

-- Я твердо рѣшился... вы мнѣ дали слово.... Остальное касается только одного меня...

-- Но этотъ баронъ де Саккаро, вы развѣ знаете, гдѣ онъ теперь?

-- Я, знаю, покрайней мѣрѣ, какъ напасть на его слѣды... и стану его искать, какъ ищейка слѣдитъ за дикимъ кабаномъ... раньше вечера я навѣрное настигну его... клянусь вамъ... А если я вернусь... тогда посмотримъ!..

Герцогъ де Мирпуа открылъ ему объятія; графъ бросился ему на грудь. Черезъ минуту графъ де Монтестрюкъ пошелъ къ двери, съ высоко поднятой головой.

-- Да сохранитъ васъ Богъ! воскликнулъ герцогъ. Очутившись снова на улицѣ и сѣвъ на коня, графъ де Монтестрюкъ вздохнулъ полной грудью: совѣсть говорила ему, что онъ поступилъ благородно. Проѣзжая мимо собора, на верху котораго блестѣлъ крестъ въ лучахъ утренняго солнца, онъ сошелъ съ коня и, бросивъ поводья Францу, вошелъ на паперть и преклонилъ колѣна. Джузеппе вошелъ вслѣдъ за мимъ и сдѣлалъ тоже.

-- Баронъ де Саккаро -- человѣкъ суровый, сказалъ себѣ графъ Гедеонъ; если онъ убьетъ меня, я хочу, насколько возможно, спасти душу свою отъ когтей дьявола.

Помолившись, онъ всталъ. Джузеппе вышелъ за нимъ, опустилъ пальцы въ кропильницу со святой водой и перекрестился

-- Нельзя знать, что случится, сказалъ онъ, въ свою очередь, а все-таки это пойдетъ въ зачетъ за добрыя дѣла и повредить не можетъ.

Выѣхавъ за ворота Лектура, три всадника очутились въ полѣ и пустились рысью по дорогѣ. Они ѣхали въ ту сторону, гдѣ видѣли наканунѣ зарево отъ пожара. Путь имъ лежалъ мимо Монтестрюка, башни котораго виднѣлись за деревьями, на верху холма. Графъ замедлилъ шагъ лошади и долго всматривался въ эти башни, въ холмъ, по которому тянулся тяжелый поясъ стѣнъ, въ большія деревья кругомъ, въ долину, которая отлого спускалась къ Жеру, въ эти мѣста, гдѣ онъ впервые увидѣлъ свѣтъ, въ это голубое небо, улыбавшееся ему съ дѣтства, во всѣ эти окрестности, полныя воспоминаній, въ эти лѣса, бывшіе свидѣтелями его первыхъ охотъ, въ лугахъ, гдѣ онъ скакалъ на молодыхъ лошадяхъ, въ рѣку, обсаженную вербами, гдѣ онъ удилъ рыбу, въ этотъ золотистый горизонтъ, гдѣ онъ такъ легко могъ-бы найдти свое счастье, если бъ его не толкалъ демонъ. Неодолимое волненье пробиралось въ его твердую душу. Удивленный симъ непривычнымъ ощущеніемъ, онъ провелъ рукой по глазамъ. Слеза повисла у него на рѣсницахъ.

-- Да вѣдь у меня есть жена! сказалъ онъ себѣ: есть ребенокъ!.. Кровь моя течетъ въ его жилахъ!

Не поддаваясь осаждавшимъ его мыслямъ, онъ пришпорилъ коня, который ужъ собирался свернуть въ Монтестрюкъ, и пустилъ его въ галопъ къ Ошу.

-- Ты знаешь, куда господинъ ѣдетъ съ нами? спросилъ Францъ потихоньку у Джузеппе.

-- Нѣтъ, но навѣрное на какую-нибудь чертовщину.

Встрѣчая но дорогѣ крестьянъ, ускорявшихъ шаги, графъ де Монтестрюкъ спрашивалъ у нихъ, не знаютъ-ли они, гдѣ можно встрѣтить барона де Саккарро? При этомъ страшномъ имени, нѣкоторые блѣднѣли. Его видѣли въ окрестностяхъ Сент-Кристи, гдѣ онъ для забавы сжегъ прошлой ночью четыре или пять домовъ.

-- Правда, сказала одна старуха, что одинъ тѣлежникъ чуть не убилъ его молоткомъ за то, что онъ обижалъ его дочь.

-- А что-жъ сдѣлалъ баронъ?

-- Онъ бросилъ его въ ровъ, раскроивъ ему голову, а дочку увелъ съ собой.

-- Все тотъ-же! проворчалъ графъ.

Въ Сентъ-Кристи онъ увидѣлъ еще тлѣющія развалины четырехъ или пяти домиковъ, вокругъ которыхъ горевали и плакали бѣдныя женщины съ маленькими дѣтьми. Ни пріюта, ни одежды, ни хлѣба; а зима приближается

-- А я проигралъ въ эту ночь шесть тысячъ пистолей! сказалъ онъ съ негодованіемъ на самого себя; потомъ, успокоивъ свою совѣсть мыслью о томъ, что онъ затѣялъ, онъ крикнулъ имъ:

-- У меня нѣтъ для васъ денегъ, но если только это можетъ васъ утѣшить, я клянусь вамъ, что проклятый баронъ не будетъ уже больше дѣлать вамъ зла! А пока, ступайте къ герцогу де Мирпуа, въ его домъ въ Лектурѣ, и онъ, навѣрное, поможетъ вамъ въ память обо мнѣ.

Сказавъ это, графъ Гедеонъ пустился къ Рамберъ Преньену. Толпа цыганъ, тащившихъ за собой вереницу растрепанныхъ лошадей и облѣзлыхъ ословъ съ десяткомъ полунагихъ ребятишекъ, шлепавшихъ по грязи, сказала ему, что баронъ со своей шайкой поѣхалъ въ Сен-Жанъ -- ле-Конталю, гдѣ онъ хотѣлъ провести день въ трактирѣ, хозяинъ котораго славится умѣньемъ жарить гусей.

-- Кто тебѣ сказалъ это? спросилъ графъ у цыганки, которая отвѣчала ему за всѣхъ прочихъ.

-- Да онъ самъ. Я ему ворожила.

-- А что жь ты ему предсказала?

-- Что онъ проживетъ до ста лѣтъ, если только дотянетъ до конца недѣли.

-- А какой день сегодня?

-- Суббота.

-- Ну, ну! можетъ статься, что онъ долго и не протянетъ! А что онъ далъ тебѣ?

-- Два раза стегнулъ кнутомъ. За то я жъ ему плюнула вслѣдъ, да еще перекрестилась лѣвой рукой.

Графъ ужъ было -- отъѣхалъ, но вернулся и спросилъ еще:

-- А сколько мошенниковъ у него въ шайкѣ?

-- Да человѣкъ двадцать и всѣ вооружены съ ногъ до головы.

-- Э! а насъ всего только трое! сказалъ графъ.

Потомъ, выпрямляясь на сѣдлѣ, прибавилъ:

-- Да, трое; но одинъ пойдетъ за четверыхъ, вотъ ужь двѣнадцать, а двѣнадцать душъ со мною пойдутъ и за двадцать; выходитъ счетъ ровный.

Онъ снялъ съ шеи золотую цѣпь и отдалъ цыганкѣ:

-- Карманъ пустъ, но все-таки бери, и спасибо за извѣстія.

Цыганка протянула руку къ графу, который уже поскакалъ дальше, и крикнула ему вслѣдъ:

-- Пошли тебѣ, Господи, удачу!

Услышавъ это, графъ снова остановился и, повернувъ къ ней, сказалъ:

-- Чоргъ возьми! да кто-жъ лучше тебя можетъ это знать? Вотъ моя рука, посмотри.

Цыганка схватила руку графа и внимательно на нее посмотрѣла. На лицѣ ея, подъ смуглой кожей, показалась дрожь. Францъ смотрѣлъ на нее съ презрѣньемъ, Джузеппе -- со страхомъ.

-- Вотъ странная штука! сказала наконецъ цыганка: на рукѣ у дворянина тѣ же самые знаки, что я сейчасъ видѣла на рукѣ у разбойника.

-- А что они предвѣщаютъ?

-- Что ты проживешь долго, если доживешь до завтра.

-- Значитъ, всего одинъ день пережить, только одинъ?

-- Да, но вѣдь довольно одной минуты, чтобы молнія сразила дубъ.

-- Воля Божья!

Графъ кивнулъ цыганкѣ и, не дрогнувъ ни однимъ мускуломъ, поѣхалъ дальше.

Уже соборъ Ошскій показался на горѣ съ двумя своими квадратными башнями, какъ графъ Гедеонъ подозвалъ знакомъ обоихъ товарищей. Въ одну минуту они подъѣхали къ нему, Францъ слѣва, а Джузеппе справа.

-- А что, молодцы, очень вы оба дорожите жизнью? спросилъ графъ.

Францъ пожалъ плечами и отвѣчалъ:

-- Въ пятьдесятъ-то лѣтъ! а мнѣ они стукнули два года съ мѣсяцемъ тому назадъ! Есть чѣмъ дорожить! Съ трудомъ могу я одолѣть пять или шесть кружекъ... я совсѣмъ разрушаюсь... Съѣмъ трехъ каплуновъ -- и совсѣмъ отяжелѣю, а если не просплю потомъ часовъ восемь или десять, то голова послѣ трещитъ... Надоѣло!

-- А ты, Джузеппе?

-- О! я, сказалъ итальянецъ, да также, какъ и онъ! Къ чему жить въ мои года? Вотъ недавно проскакалъ однимъ духомъ тридцать миль -- и схватилъ лихорадку... Правда, что лошадь совсѣмъ пала; но вѣдь то -- животное неразумное, оно и понятно... Вотъ на ночлегѣ хорошенькая дѣвочка наливала мнѣ стаканъ... Она улыбнулась; зубки у ней блестѣли, какъ у котенка. Покойной ночи! я заснулъ, положивъ локти на столъ... Совсѣмъ не стало во мнѣ человѣка!

-- Значитъ, вамъ все равно -- отправиться въ путь, откуда не возвращаются назадъ?

-- Вотъ еще! когда вы ѣдете, то и мы не отстанемъ. Правда, Францъ?

-- Еще бы!

-- Когда такъ, то будьте готовы оба. Когда графъ де Монтестрюкъ указываетъ на такое мѣсто, гдѣ умираютъ, то онъ скачетъ всегда впереди.

-- Значитъ, мы ѣдемъ?... спросилъ Джузеппе.

-- Захватить барона де Саккаро въ трактирѣ, гдѣ онъ пируетъ съ своими разбойниками.

-- Ихъ двадцать, кажется, а съ нимъ, выходитъ, двадцать одинъ, сказалъ Францъ.

-- Что-жь, развѣ боишься?

-- Нѣтъ, я только подвожу итогъ.

-- Или мы его убьемъ, или онъ насъ спровадитъ на тотъ свѣтъ.

-- А что я тебѣ говорилъ? проворчалъ Джузеппе на ухо товарищу.

Три всадника, оставивъ Ошъ направо, въѣхали въ долину, которая ведетъ въ Сен-Жанъ-ле-Конталь, когда графъ де Монтестрюкъ, остановясь у группы полуобнаженныхъ деревьевъ, вынулъ шпагу и, согнувъ ее на лукѣ сѣдла, сказалъ:

-- Теперь, товарищи, осмотримъ наше оружіе! Не слѣдуетъ, чтобы проклятый баронъ захватилъ насъ въ расплохъ!

Всѣ трое вынули свои шпаги и кинжалы изъ ноженъ, чтобъ увѣриться, что они свободно входятъ и выходятъ, что концы у нихъ остры и лезвія отточены. Осмотрѣли заряды въ пистолетахъ, перемѣнили затравку и, успокоившись на этотъ счетъ, пустились дальше.

-- Видите, молодцы, сказалъ графъ, шесть зарядовъ -- это шесть убитыхъ. Останется четырнадцать, пустяки для насъ съ вами... Притомъ же цыгане вѣчно прибавляютъ. Однакожъ, нужно держать ухо востро и не тратить пороху по воробьямъ.

Скоро они доѣхали до того мѣста долины, гдѣ начинались дома Сен-Жанъ-ле-Конталя. Женщины и дѣвушки съ крикомъ бѣжали во всѣ стороны по полямъ; дѣти плакали, догоняя ихъ и падая на каждомъ шагу. Сильный шумъ раздавался изъ деревни.

-- Вотъ лучшее доказательство, что тотъ, кого мы ищемъ, еще не убрался отсюда! сказалъ графъ Гедеонъ.

Онъ остановилъ за руку женщину, бѣжавшую съ узломъ платья на головѣ. Та упала на колѣна, думая, что пришла ея смерть.

-- Встань и разскажи, что тамъ такое?

-- Ахъ, мой Боже! самъ дьяволъ напалъ на нашу сторону!

-- Да, дьяволъ или баронъ -- это одно и тоже. Что же онъ тамъ дѣлаетъ?

-- А все, что не позволено дѣлать, добрый господинъ. Сначала еще шло порядочно; вся ватага казалась усталою и толковала, что пора спать; начальникъ велѣлъ приготовить обѣдъ, когда они проснутся. Трактирщикъ поставилъ кастрюли на огонь, а на дворѣ накрыли большой столъ. Но какъ только они открыли глаза и выпили нѣсколько бутылокъ, то стали прямыми язычниками.

-- Совсѣмъ пьяные, значитъ?

-- Совершенно!

-- Ну, тѣмъ лучше!

-- Что вы говорите? Они собираются разграбить деревню для забавы. Я, пришла-было съ другими, посмотрѣть и едва унесла ноги. Послушайте-ка!

Въ самомъ дѣлѣ, слышался сильный шумъ и выстрѣлы. Перепуганный скотъ бѣжалъ изъ деревни съ отчаяннымъ ревомъ. Старуха бросилась тоже бѣжать. Графъ поѣхалъ къ деревнѣ.

-- Берегитесь, дѣтки, пляска начинается! Смотрите, руку на пистолетъ и, какъ-только я подамъ сигналъ, -- не зѣвать!

-- А какой же будетъ сигналъ?

-- Чортъ возьми! шпага на-голо! Какъ только я ее выну -- стрѣляй въ разбойниковъ и руби ихъ!

Они пріѣхали на главную улицу Сен-Жанъ-ле Конталя, въ концѣ которой стоялъ трактиръ, прославившійся жареными гусями. Повсюду царствовалъ страшный безпорядокъ. На жителей напалъ паническій ужасъ. Чтобъ добраться до трактира Золотаго Карпа, надо было только идти на встрѣчу бѣгущимъ. Адскій шумъ выходилъ оттуда.

Черезъ растворенную дверь видѣнъ былъ баронъ верхомъ, со шляпой на бровяхъ; онъ осушилъ цѣлый жбанъ и смѣялся во все горло, Кругомъ него -- самый шумный безпорядокъ. Ломали мебель, бросали посуду за окошко. Нѣсколько разбойниковъ гонялись за служанками, которыя не знали, куда спрятаться; столъ былъ опрокинутъ, нѣсколько бочекъ разстрѣляно изъ пистолетовъ и вино лилось ручьями на красный полъ. Негодяи, припавъ на колѣна, такъ и пили прямо съ полу. Въ углу плакала дѣвушка съ обнаженными плечами. Тамъ и сямъ солдаты торопливо совали въ мѣшки и чемоданы награбленныя вещи. Другіе стрѣляли въ куръ и утокъ и вѣшали убитыхъ за ноги къ сѣдламъ.

-- Ату его! ату его! кричалъ баронъ, забавлявшійся, какъ король.

Труба протрубила походъ: кто держался еще кое-какъ на ногахъ, сѣли на коней и выровнялись подлѣ барона де Саккаро, краснаго, какъ піонъ. Другіе пошли, качаясь, на конюшни и вышли оттуда, таща лошадей за поводья.

-- Всѣ крѣпки и славно вооружены, сказалъ Францъ, и не двадцать ихъ, а тридцать!

-- Ну, тѣмъ будетъ забавнѣе. На балѣ, ты самъ знаешь, чѣмъ больше танцующихъ, тѣмъ веселѣй, отвѣчалъ Джузеппе.

-- Можно мнѣ выбрать, себѣ одного? Вотъ тотъ въ красномъ плащѣ мнѣ нравится.

-- А меня особенно соблазняетъ толстякъ, съ зеленымъ перомъ на шляпѣ.

-- Выстрѣлимъ-ка разомъ, будетъ пара.

Выстроивъ кое-какъ свою банду, баронъ огрѣлъ хлыстомъ отсталыхъ и, выпрямившись на стременахъ, крикнулъ:

-- Теперь, мои барашки, на охоту за хорошенькими дѣвочками и за прекрасными денежками! Кто меня любитъ -- за мной!

Въ отвѣтъ раздалось "ура", и въ ту минуту, какъ отрядъ двигался съ мѣста, на дворѣ появился впереди Франца и Джузеппе графъ Гедеонъ въ шляпѣ, надвинутой на самыя брови, крѣпко сидя въ сѣдлѣ и съ откинутымъ на плеча плащемъ. Баронъ уже ѣхавшій къ воротамъ, увидѣлъ его.

-- А! графъ де Монтестрюкъ! вскричалъ онъ.

-- Онъ самый!

-- Тысяча чертей! помоги-же моей памяти!... Вѣдь это тебя я бросилъ на земь какъ-то вечеромъ, на дорогѣ въ Миркиду, въ прошломъ году?

-- Да, напавши на меня сзади и неожиданно.

-- Военная хитрость, мой другъ, военная хитрость! А! да славно-же ты и упалъ тогда!... Какими судьбами ты гуляешь теперь по моей дорогѣ?

-- Гуляю потому, что ищу тебя.

-- Ну! вотъ теперь ты нашелъ меня; чего-же ты отъ меня хочешь?

-- Хочу убить тебя.

Шпага графа блеснула въ правой рукѣ, и въ тоже мгновенье онъ выстрѣлилъ лѣвою изъ пистолета въ бандита, стоявшаго у него на дорогѣ.

Въ ту же минуту раздались еще два выстрѣла, а за ними, съ быстротою молніи, -- еще три. Шесть человѣкъ упало, и въ числѣ ихъ человѣкъ въ красномъ плащѣ и другой -- съ зеленымъ перомъ.

И вдругъ съ крикомъ: бей! руби! стариннымъ военнымъ крикомъ своего рода, графъ де Монтестрюкъ бросился прямо на барона.

Въ то же время, со шпагами на-голо: Францъ и Джузеппе кинулись на прочихъ бандитовъ.

Ударъ былъ страшный. Ошеломленные стремительной аттакой, разстроенные внезапнымъ раденіемъ шестерыхъ товарищей, всадники барона дали прорвать ряды свои, и еще двое свалились съ коней отъ первыхъ же ударовъ. Но какъ только они увидѣли, что противъ нихъ всего трое человѣкъ, они сомкнули ряды и кинулись впередъ въ свою очередь. Тутъ произошла страшная свалка, раздались крики, стоны, проклятія, бѣшеные удары шпагъ и глухой шумъ тяжелаго паденья тѣлъ на землю. Дымъ отъ выстрѣловъ облекъ всю схватку.

Графъ Гедеонъ перескочилъ черезъ солдата, котораго свалилъ первымъ выстрѣломъ, и схватился съ барономъ де-Саккаро. Это былъ крѣпкій рубака, владѣвшій отлично и шпагой, и кинжаломъ; не легко было одолѣть его; но онъ ослабѣлъ отъ попойки, рука его потеряла и гибкость, и твердость; кромѣ того, у графа было еще и то преимущество, что онъ готовъ былъ уыереть, лишь бы только убить врага.

Два тигра не бросаются другъ на друга съ такой яростью, когда схватываются изъ-за добычи; ударъ сыпался за ударомъ; уже кровь лилась ручьями съ обоихъ, но потому уже, какъ графъ вертѣлся около барона, грозя ему и рукой, и шпагой, и кинжаломъ, быстро нападая и такъ же быстро отражая удары, -- можно было отгадать заранѣе, на какой сторонѣ окажется побѣда. Она пришла бы еще скорѣй, еслибы по временамъ одинъ изъ людей барона не отдѣлялся отъ общей схватки, въ которой бились Францъ и Джузеппе, какъ два дикихъ кабана, преслѣдуемые стаей собакъ, -- чтобы броситься на графа, которому приходилось еще и отъ него защищаться, а между тѣмъ баронъ могъ хоть немного вздохнуть; но силы его замѣтно истощались вмѣстѣ съ кровью, лившеюся изъ ранъ, и шпага уже плохо дѣйствовала въ его рукахъ.

Пришла наконецъ минута, когда усталая рука не выдержала тяжести шпаги, опустилась и открыла задыхающуюся грудь. Быстрѣй молніи, рука графа Гедеона вытянулась, и баронъ повалился на грудь своей лошади. Ударомъ кинжала графъ распоролъ ему горло, прикололъ еще разъ и бросилъ окровавленнаго на-земь.

-- Мертвъ! крикнулъ онъ.

Видя смерть начальника, еще кое-какъ державшіеся люди барона ударились въ бѣгство и, прискакавши разомъ цѣлой толпой къ воротамъ, валились другъ на друга.

Францъ и Джузеппе не думали гнаться за ними. Кругомъ нихъ валялось съ дюжину безжизненныхъ тѣлъ. Другіе хрипѣли по угламъ или едва таскались тамъ и сямъ. Они изрубили эту сволочь, качавшуюся на коняхъ и извергавшую при каждомъ ударѣ столько же вина, какъ и крови. Но оба они такъ упорно и слѣпо продолжали биться, что въ числѣ ударовъ, направленныхъ противъ нихъ на удачу полупьяными разбойниками, нѣкоторые все-таки попади ловко. Окруженные мертвыми и умирающими, Францъ и Джузеине и сами казались не лучше ихъ. Они протянули другъ другу руку.

-- Ну, каково тебѣ, братъ? спросилъ Францъ у Джузеппе.

-- Да нехорошо, братъ! а тебѣ?

-- Еще немножко хуже, если возможно.... Мнѣ кажется, что стѣны этого двора пляшутъ сарабанду.

Графъ подъѣхалъ къ нимъ, едва держа въ рукѣ мокрую и красную шпагу, вдругъ поблѣднѣлъ и на минуту закрылъ глаза. Онъ открылъ ихъ и, сдѣлавъ послѣднее усиліе, чтобъ не упасть, сказалъ:

-- Кажется, мой счетъ сведенъ.

Францъ и Джузеипе соскочили съ сѣделъ, не думая о своихъ ранахъ, и сняли съ коня графа, который ужъ не могъ держаться на ногахъ; они положили его на солому, покрытую собранными на-скоро плащами. Нѣсколько жителей, увидѣвъ, что побитые разбойники скачутъ сломя голову изъ деревни, подошли къ трактиру. Кто былъ посмѣлѣй, вошли во дворъ, смотрѣли на раненыхъ, считали мертвыхъ, перескакивая черезъ цѣлыя лужи крови. Двое или трое бродили вокругъ барона, удивляясь его огромному росту и еще пугаясь его свирѣпаго лица, которое такъ у него и замерло. Они показывали другъ другу страшную рану у него на шеѣ. Нѣкоторые окружили тѣхъ, кто ихъ избавилъ отъ этихъ разбойниковъ, а одинъ изъ нихъ, еще не совсѣмъ оправившійся отъ страха, спросилъ, указывая пальцемъ на тѣло барона де-Саккаро:

-- Правда-ли, что онъ мертвый?

-- Мертвый, какъ и я самъ сейчасъ же буду, отвѣчалъ графъ Гедеонъ.

Маленькій человѣчекъ въ черномъ плащѣ, вышедшій изъ погреба, подошелъ ближе, согнувъ спину.

-- Я немного лекарь, кое-чему учился въ Испаніи, сказалъ онъ; покойный баронъ де-Саккаро, да пріиметъ Господь его душу! возилъ меня за собой на всякій случай... Когда я увидѣлъ, что начинается битва, я спрятался, чтобъ сохранить отъ ранъ такую личность, помощь которой можетъ быть многимъ полезна...

Джузеппе толкнулъ его къ графу.

-- Вынимай инструментъ, да только поскорѣй, сказалъ ему графъ.