Дама съ голубымъ перомъ.
Разговаривая такимъ образомъ, трое товарищей проѣхали чуть не половину Франціи и нигдѣ не встрѣтили ничего особеннаго, хотя дороги въ то время были далеко не то, что теперь. Должно быть, видъ трехъ молодцовъ, крѣпкихъ и исправно вооруженныхъ, внушалъ особенное почтеніе всѣмъ ворамъ, какіе попадались на дорогѣ, а щедрость при расплатѣ располагала въ ихъ пользу всѣхъ хозяевъ въ гостинницахъ.
Переѣхавши Луару въ окрестностяхъ Блуа, они услышали въ ближнемъ лѣсу громкіе звуки рога и догадались, что благородное дворянство забавляется тутъ охотой.
-- Чортъ возьми! вскричалъ Гуго, мнѣ сильно хочется взглянуть, какъ понимаютъ они охоту въ этой сторонѣ.
Погода бѣла ясная и веселая, мѣстность живописная и богатая; вблизи лѣниво протекала широкая Луара, вокругъ шли темные лѣса вплоть до самаго горизонта. Гуго, недолго думая, поскакалъ прямо къ густой дубравѣ, откуда слышался рогъ.
Черезъ нѣсколько минутъ лай собакъ привелъ его въ самую середину блестящаго общества; охота шла на оленя.
Свора была отличная, впереди неслись большія ищейки. Охотники были всѣ въ зеленыхъ суконныхъ казакинахъ, въ желтыхъ кожаныхъ штанахъ, спущенныхъ въ широкіе сапоги; за ними были доѣзжачіе со свѣжими собаками на смычкахъ. Человѣкъ двадцать господъ, разукрашенныхъ шнурками и лентами, въ шляпахъ съ перьями, разъѣзжали по зеленымъ аллеямъ. Впереди скакала на бѣлой лошади, отливавшей чистымъ серебромъ, молоденькая дама. На сѣрой шляпѣ ея колыхалось голубое перо, по шеѣ вились кольцами бѣлокурые волосы съ золотымъ отливомъ. Голубой бархатный корсажъ плотно обтягивалъ ея легкій станъ. На ноги спускалась широкими складками длинная амазонка. Лицо было гордое; разгоряченная охотой рука то и дѣло разсѣкала воздухъ хлыстикомъ.
-- Э! э! сказалъ себѣ Гуго, окинувъ ее быстрымъ взглядомъ, какъ славно я надумалъ, свернувши въ эту сторону!
Рядомъ съ незнакомкой -- и Гуго вовсе не удивился бы, еслибъ узналъ, что у ней течетъ въ жилахъ королевская кровь -- красовался всадникъ важнаго вида и, гордо подпершись рукой, ухаживалъ за дамой, нашептывая ей любезности, на которыя она отвѣчала улыбкой. Эта улыбка освѣщала веселое личико, которому могла бы позавидовать любая богиня. Красота незнакомки была ослѣпительная, красота кавалера -- какая-то надмѣнная. Ей, казалось, нѣтъ еще и двадцати лѣтъ, ему -- не больше двадцати пяти. Какое-то необъяснимое чувство съ оттѣнкомъ ревности схватило Гуго за самое сердце.
Дама съ охотникомъ скрылись въ чащѣ густыхъ деревьевъ. Они его едва замѣтили.
Но ни изумленіе при видѣ прелестной незнакомки, ни бросаемые со всѣхъ сторонъ любопытные взгляды не отвлекали ни на одну минуту вниманія Гуго отъ всѣхъ подробностей охоты, и онъ не чувствовалъ ни малѣйшаго замѣшательства, какъ будто бы находился въ окрестностяхъ Тестеры, у своего друга, маркиза де Сент-Эллиса. Собаки бѣгали туда и сюда по широкой полянѣ, искали по слѣду, обнюхивали траву, тянули воздухъ, возвращались опять назадъ; ясно было, что слѣдъ звѣря потерянъ. Гуго сошелъ съ коня середи охотниковъ, которые не рѣшались сознаться, что дали маху.
-- Вы гоните по десятироговому оленю, господа! сказалъ Гуго смотрѣвшимъ на него дворянамъ,
Красивый жеребецъ, нетерпѣливо бившій копытомъ землю, расположилъ уже нѣкоторыхъ въ его пользу: такого коня не могло быть у перваго встрѣчнаго.
-- Да, великолѣпный звѣрь, отвѣчали ему; мы ужь совсѣмъ было нагнали его, какъ вдругъ онъ пропалъ.
-- Ну, господа, вы совсѣмъ не на настоящемъ слѣдѣ: это вотъ -- слѣдъ лани, а это -- годовика... надо хорошенько поискать по лѣсу и поправить ошибку.
Онъ вошелъ въ чащу, а за нимъ охотникъ съ ищейкой на смычкѣ и, поискавъ нѣсколько времени, онъ указалъ пальцемъ, на мху у корней дуба, совсѣмъ еще свѣжій слѣдъ.
-- Вотъ онъ, слѣдъ, сказалъ онъ.
Въ туже минуту ищейка, обнюхавъ траву, натянула туго свору.
-- Пускай собаку и маршъ за ней! крикнулъ Гуго и мигомъ вскочилъ на коня.
Десять минутъ спустя, совсѣмъ овладѣвъ слѣдомъ, Гуго выхватилъ рогъ у охотника и затрубилъ по зрячему.
-- Э! да это, видно, охотникъ! сказалъ одинъ изъ дворянъ.
Вся охота прискакала и кинулась за звѣремъ, который уходилъ въ долину. Цѣлый часъ онъ не давался, вскочилъ-было въ воду, потомъ бросился назадъ въ лѣсъ. Гуго велъ охоту и затрубилъ, чтобы дать знать, что звѣрь уходитъ на логово; конь его леталъ птицей. Общество немного разсѣялось: добрая половина осталась назади, другіе потеряли опять слѣдъ.
Охота скакала въ это время по такой трущобѣ въ лѣсу, что легко было сломать себѣ шею. Красавца, недавно ѣхавшаго возлѣ дамы съ голубымъ перомъ, уже не было при ней. Гуго благословилъ судьбу. Онъ замѣтилъ, что незнакомка забралась въ глубокую рытвину между двумя крутыми откосами, густо поросшими кустарникомъ. Какъ ни горячо онъ гналъ оленя, но тутъ онъ кинулся вслѣдъ за дамой. Не успѣлъ проскакать и ста шаговъ, какъ увидѣлъ, что бѣлая лошадь закусила удила. Отъ безумныхъ скачковъ даму такъ подбрасывало на сѣдлѣ, что нельзя было терять ни минуты.
Гуго пришпорилъ коня и нагналъ ее; но, бросивъ взглядъ впередъ, увидѣлъ, что глубокая рытвина ведетъ прямо къ страшному крутому обрыву, зіявшему между каменьями. И шагомъ-то спуститься туда трудно и опасно: не всякій конь рѣшился бы на такой спускъ; а на взбѣсившейся лошади дама съ голубымъ перомъ летѣла на вѣрную погибель, если только не удержать ее, во что бы то ни стало.
Вырвать ее отъ опасности было дѣло нелегкое. Дорога такъ подъ конецъ съузилась, что не было никакой возможности кинуться рядомъ и остановить бѣшеную лошадь за узду. Взобраться кверху, чтобъ обскакать, нечего было и думать: оба откоса были почти отвѣсные и заросли сплошнымъ кустарникомъ. Гуго измѣрилъ глазомъ разстояніе, остававшееся до обрыва и видя, что оно уменьшается со страшной быстротой, досталъ было пистолетъ изъ кубуръ. Но пуля могла попасть въ даму, а не въ лошадь: на полномъ скаку нельзя было ручаться за вѣрность руки. Что дѣлать? а терять нельзя было ни минуты.
Вдругъ свѣтлая мысль осѣнила Гуго. Онъ выхватилъ изъ ноженъ шпагу и, пригнувшись на шею коня, пустился во весъ опоръ; въ четыре скачка онъ догналъ бѣлую лошадь и нагнувшись, изо всей силы хватилъ ее шпагой по задней ногѣ; лошадь сразу упала на колѣна, но прежде чѣмъ она успѣла опять вскочить на ноги, Гуго соскочилъ съ коня, и держа шляпу въ одной рукѣ, подалъ другую амазонкѣ. Но та сама уже спрыгнула съ сѣдла, между тѣмъ какъ ея лошадь билась, въ предсмертныхъ судорогахъ, оставляя за собой кровавый слѣдъ.
Обрывъ былъ всего въ десяти шагахъ. Еще одна секунда -- и дама погибла бы на вѣрное.
Незнакомка, выпрямившись во весь ростъ, съ лицемъ оживленнымъ скорѣй гнѣвомъ, нежели волненьемъ отъ недавной опасности, окинула Гуго надменнымъ взглядомъ и сказала:
-- Кажется, вы искалѣчили мнѣ Пенелопу!
-- Почти... отвѣчалъ Гуго. Кажется, въ самомъ дѣлѣ, ей трудно будетъ оправиться.
-- А кто васъ просилъ?
-- Я самъ!
-- Что? спросила она, нахмуривъ брови.
-- Надо было выбирать. Васъ или ее. Взгляните сами... Еще одинъ скачокъ -- и Пенелопа, которая не слишкомъ-то объ васъ, кажется, думала, увлекла бы васъ на дно пропасти. Она бы тоже убилась, но это вѣдь васъ не воскресило бы. Я подумалъ, что герцогиня все-таки будетъ получше лошади...
-- А! герцогиня?... Вы первый разъ меня видите... почему-жь вы думаете?..
-- Помилуйте, да могла ли судьба быть на столько дерзкой, чтобъ не прикрыть по крайней мѣрѣ хоть герцогской короной такое чело, которое создано, очевидно, чтобъ носить вѣнецъ королевы!
Дама успокоилась и, бросивъ взглядъ на обрывъ, на днѣ котораго виднѣлся настоящій хаосъ каменьевъ и деревьевъ, сказала:
-- Можетъ быть, вы и правы.
-- Я увѣренъ въ этомъ. Если-бъ вы убились, я остался бы безутѣшнымъ на вѣки.
-- А какъ васъ зовутъ?.. надо же мнѣ узнать имя любезнаго кавалера, которому я обязана жизнью.
-- Поль-Гуго де Ментестрюкъ, графъ де Шаржполь.
-- Имя -- совсѣмъ неизвѣстное при дворѣ.
-- Современемъ оно станетъ извѣстнымъ.
Ихъ взоры встрѣтились, одинъ -- полный гордости, другой -- твердой и веселой увѣренности.
-- Дѣлать нечего, продолжала дама, приходится сдаться и поблагодарить васъ за поданную помощь...
Въ это время общество охотниковъ подскакало къ нимъ съ большимъ шумомъ. Впереди всѣхъ несся красавецъ, ѣхавшій въ началѣ охоты подлѣ амазонки съ голубымъ перомъ. Она махнула имъ платкомъ и попросила всѣхъ отъѣхать назадъ, чтобъ дать ей мѣсто выбраться изъ узкой рытвины, куда занесла ее Пенелопа. Всѣ повиновались. Черезъ минуту она появилась на гладкой полянѣ, а за ней -- бѣлая лошадь, страшно хромавшая. Всѣ окружили ее. Что это значитъ и что съ ней случилось? Почему ея не было у затравленнаго наконецъ оленя?
-- Я былъ тамъ однимъ изъ первыхъ, сказалъ красивый молодой человѣкъ, и очень жалѣлъ, что васъ тамъ не видѣлъ.
-- Не безпокойтесь... Просто -- случай, отъ котораго избавилъ меня вотъ кто... Была минута, когда я могла вообразить себѣ, что я -- въ лѣсу Броселіанды и самъ дон-Галаоръ явился собственной своей особой, чтобъ вывести меня изъ затрудненія.
И, перемѣнивъ тонъ, она представила Гуго красавцу:
-- Графъ де Шаржполь, любезный кузенъ. Графъ Цезарь де Шиври.
Молодые люди холодно поклонились другъ другу, не сказавъ ни слова.
Незнакомка повернулась къ Гуго и, склоняя тонкій станъ свой, какъ настоящая королева, произнесла:
-- Орфиза де Монлюсонъ, герцогиня д'Авраншъ, проситъ графа де Монтестрюка проводить ее въ ея замокъ.
Графъ де Шиври нахмурилъ брови, Гуго низко поклонился.
Почти въ ту же минуту на окруженной высокими деревьями полянѣ, гдѣ собралось все общество, а охотники трубили сборъ, появилась еще амазонка, на встрѣчу которой герцогиня д'Авраншъ поспѣшила съ внимательной предупредительностью. Съ перваго же взгляда Гуго узналъ принцессу Леонору Маміани. Она тоже его замѣтила и между тѣмъ какъ всѣ почтительно сторонились передъ ней, она направилась прямо къ нему и, наклоняясь къ сѣдлу, сказала:
-- Помните, какъ я вамъ крикнула: до свиданья? съ тѣхъ поръ прошло не мало времени, но внутренній голосъ говорилъ мнѣ, что я не ошиблась и что мы съ вами опять увидимся.
-- Ваше пророчество я принялъ за приказаніе, отвѣчалъ любезно Гуго, касаясь губами обтянутой въ перчатку ручки принцессы.
-- А! вотъ нашъ провинціалъ встрѣтилъ и знакомыхъ! проворчалъ графъ де-Шиври.
Скоро все общество двинулось въ путь, принцесса и герцогиня впереди, подлѣ Орфизы -- графъ де-Шиври, подлѣ Леоноры -- графъ де-Монтестрюкъ.
Его взоръ переходилъ съ одной на другую: у одной глаза были зеленые, у другой -- черные; у обѣихъ станъ былъ тонкій и гибкій; обѣ были ослѣпительной красоты, но у Орфизы -- было больше молодости, а у принцессы -- больше величія. Между ними всякій бы задумался, а за Леонору говорило у Гуго уже то, что она первая смутила его мысли и разбудила мечты. Отчего же онъ былъ внимательнѣй къ граціозной герцогинѣ, и при взглядѣ на графа де Шиври въ немъ шевелилось чувство ревности, котораго онъ вовсе не испытывалъ передъ маркизомъ де Сент-Эллисъ?
Въ эту минуту Гуго замѣтилъ. что красное перо, бывшее у него на шляпѣ съ самаго отъѣзда изъ Тестеры, исчезло. Онъ потерялъ его, должно быть, на узкой дорогѣ, по которой скакалъ сломя голову за герцогиней д' Авраншъ.
Не была ли предвѣщеніемъ эта внезапная потеря подарка принцессы?
-- Время и обстоятельства покажутъ, подумалъ онъ и пересталъ объ этомъ заботиться.
Коклико бродилъ долго по лѣсу и наконецъ нашелъ Гуго въ замкѣ герцогини д'Авраншъ. Никогда онъ еще не видѣлъ такого великолѣпнаго дворца, такихъ обширныхъ службъ, широкихъ дворовъ, пылающихъ кухонныхъ очаговъ, столько праздной прислуги.
-- Ахъ! графъ, говорилъ онъ, вся Тестера помѣстилась бы въ одной галлереѣ здѣшняго дворца! Представьте себѣ...
Вдругъ Гуго прервалъ его:
-- Скачи сейчась же въ Блуа, куда я ужь послалъ Кадура, сказавши, чтобъ онъ тамъ дожидался меня; попроси его отъ меня перерыть всѣ лавки въ городѣ и прислать мнѣ, что только найдетъ лучшаго изъ кружевъ, изъ платья, лентъ и перьевъ. Я одѣтъ какъ какой нибудь бродяга, а здѣсь всѣ похожи на принцевъ: это мнѣ унизительно. Хоть загони лошадь, а привези мнѣ все сегодня же вечеромъ; смотри только, не торгуйся и высыпай все изъ кошелька, если нужно. У тебя есть золото, не правда-ли?
-- У меня кошелекъ, данный г. Агриппой...
-- И прекрасно! Но вотъ что еще! чего добраго, ничего не найдешь порядочнаго въ Блуа: вѣдь это -- провинція! Если такъ, то скажи Кадуру, чтобъ ѣхалъ тотчасъ же въ Парижъ. Онъ тамъ былъ какъ-то съ маркизомъ де Сент-Эллисъ. Пусть приготовитъ намъ тамъ квартиру и пришлетъ все, что нужно, чтобъ одѣться по модѣ.
-- И все-таки не считая денегъ?
-- Разумѣется!
-- Значитъ, мы здѣсь у самого короля?
-- Гораздо лучше, бѣдный мой Коклико! мы -- у герцогини д'Авраншъ... у герцогини, которая больше похожа на богиню, чѣмъ на простую смертную!..
-- A! такъ тутъ женщина! А я такой ужь болванъ, что и не догадался. Сейчасъ же скачу, графъ, не жалѣя лошади, прямо въ Блуа и вернусь такъ скоро, что самъ вѣтеръ покраснѣетъ отъ зависти и злости.
Коклико вернулся въ самомъ дѣлѣ вечеромъ съ огромнымъ выборомъ чудеснаго платья, надушевныхъ перчатокъ, самыхъ модныхъ плащей, шелковыхъ чулковъ и бантовъ изъ лентъ. Съ жалостной миной онъ встряхнулъ кошелекъ Агриппы, совсѣмъ отощавшій. Гуго бросилъ его черезъ всю комнату. Въ эту минуту онъ былъ готовъ продать всю Тестеру за одинъ нарядъ, который могъ бы привлечь взоры Орфизы. Цѣлый вечеръ онъ любовался ею и ухаживалъ за ней; всю ночь она грезилась ему во снѣ. Никогда не могъ онъ представить себѣ кого нибудь прекраснѣй ея. Ему казалось просто невозможнымъ, чтобъ она была простой смертною. Вся она была -- грація и обаяніе, богиня, сходящая съ облаковъ. Каждый взглядъ на нее открывалъ новыя прелести, улыбка ея придавала умъ каждому ея слову. Онъ понималъ, что для нея можно совершить чудо.
-- Ты замѣтилъ, какимъ очаровательнымъ тономъ она говоритъ? говорилъ онъ послѣ Кокдико; какія жемчужины виднѣются изъ-за ея улыбки? Никто не ходитъ какъ она, не садится, никто не танцуетъ какъ она! Она все дѣлаетъ иначе, чѣмъ другія. Ея голосъ -- просто музыка. Я сейчасъ смотрѣлъ на нее, какъ она проходила по террассѣ: божество, спустившееся съ Олимпа! Ужь не Діана-ли это, или сама Венера?
-- Разумѣется, отвѣчалъ Коклико; но вы замѣчаете, графъ, столько необыкновенныхъ вещей, а замѣтили-ль вы, что здѣсь вѣдь не одна, а двѣ дамы?.. Объ которой же вы это говорите, позвольте узнать?..
-- Какъ, разбойникъ, ты не понимаешь, что я говорю о герцогинѣ д'Авраншъ?.. Развѣ можно говорить о комъ нибудь другомъ, рядомъ съ ней?..
-- Но, графъ, и та дама, что мы видѣли въ замкѣ Сен-Сави, тоже, право, стоитъ, чтобъ и на нее посмотрѣть!
-- Согласенъ и даже долженъ сознаться, что когда она показалась въ залѣ, гдѣ мы ожидали тогда маркиза де Сент-Эллиса, то ея величавая красота меня ослѣпила! Но теперь, какъ я могу сравнивать, у меня только и есть глаза, что для другой. Не кажется-ли герцогиня д'Авраншъ, бѣлая какъ лилія и увѣнчанная бѣлокурыми волосами, самою богиней Гебой?
Коклико не изъ-за чего было спорить и онъ призналъ, что герцогиня, какъ прелестное совмѣщеніе всѣхъ совершенствъ, должно быть, дѣйствительно сама богиня Геба. Но этотъ обрывокъ разговора возбудилъ въ умѣ Гуго цѣлый рядъ разсужденій о странной игрѣ случая, отчего это онъ отдавалъ только свое удивленіе принцессѣ, первой по порядку между его видѣніями, а теперь готовъ сложить къ ногамъ герцогини и удивленіе, и любовь свою? Между тѣмъ, красотой онѣ въ самомъ дѣлѣ еще могли поспорить. Зачѣмъ же вторая, а не первая? Въ этомъ невольномъ, безотчетномъ предпочтеніи богини-блондинки богинѣ-брюнеткѣ, можетъ быть, и не столько ослѣпительной, онъ могъ видѣть только указаніе самой судьбы, распоряжавшейся его жизнью.
Въ самомъ пылу этихъ мечтаній и волненій, онъ вспомнилъ вдругъ о графѣ де Шиври. Ясно было, что онъ встрѣчаетъ соперника въ этомъ молодомъ красавцѣ, который живетъ на такой близкой ногѣ у герцогини д'Авраншъ. Правда, онъ ей родня, но самое родство это ужь было непріятно для Гуго. Ужь не помолвлены-ли они другъ съ другомъ? Это надо бы разъяснить хорошенько. Да и самое лицо этого де Шиври ему не нравилось, у него была какая-то дерзкая, нахальная и презрительная улыбка, которая такъ и напрашивалась на ссору.
Судя по всему, что говорилось вокругъ него, графъ де Шиври считался однимъ изъ самыхъ ловкихъ и самыхъ остроумныхъ кавалеровъ при дворѣ. Онъ былъ знатнаго происхожденія и богатъ, хотя этому богатству и нанесены ужь были порядочные удары, о важности которыхъ онъ одинъ могъ впрочемъ судить и которые во всякомъ случаѣ легко было поправить женитьбой. Увѣряли, что онъ въ силахъ добиться всего. Онъ смотрѣлъ вельможей, былъ изъисканъ и изумительно изященъ въ нарядахъ, руки у него были тонкія и бѣлыя, станъ ловкій, движенія свободныя, цвѣтъ лица блѣдный съ тѣмъ неопредѣленнымъ оттѣнкомъ, по которому узнаютъ люди, испытавшіе сильныя страсти и всякія удовольствія, глаза смѣлые и блестящіе или глубокіе и томные, но съ такимъ выраженіемъ, которое никогда не смягчалось отъ взгляда, улыбка насмѣшливая, а въ голосѣ, въ жестѣ, въ позахъ, въ манерѣ говорить или слушать -- что-то особенно высокомѣрное, такъ что ему можно было удивляться, пожалуй, его даже можно было остерегаться, но искать его дружбы -- никогда!
Тѣ изъ дворянъ, которые были въ свѣтѣ французскаго посольства въ Римѣ, находили въ немъ любопытное сходство съ знаменитымъ портретомъ Цезаря Борджіа, что въ галлереѣ Воргезе, работы Рафаэля. Онъ такъ же точно носилъ голову, такъ же точно держался и даже звали его Цезаремъ.
-- Я буду очень удивленъ, говорилъ себѣ Гуго, если не столкнусь когда-нибудь съ этимъ графомъ де Шиври.
Гуго узналъ -- мы всегда узнаемъ, сами не зная какъ, что насъ особенно интересуетъ -- что Орфизу де Монлюсонъ крестилъ самъ король Людовикъ XIV, очень уважавшій покойнаго герцога д'Авраншъ и теперь оказывавшій особенное покровительство его единственной дочери-сиротѣ. Говорили даже, но это только такъ говорили, что король самъ позаботится выбрать ей и мужа. Орфиза была очень богата и притомъ такая красавица, что легко могла обойдтись въ этомъ дѣлѣ и безъ чужихъ заботъ. Кромѣ того увѣряли, что король, въ память постоянной вѣрности и услугъ, оказанныхъ ему въ смутныя времена Фронды, хочетъ предоставить своей крестницѣ право принести въ приданое мужу титулъ герцога д'Авраншъ. Вслѣдствіе этого, цѣлая толпа вздыхателей вертѣлась безпрестанно предъ наслѣдницей знатнаго имени; но большая часть изъ нихъ давно уже отказалась отъ всякой надежды одержать верхъ надъ графомъ де Шиври.
Орфизѣ недавно исполнилось осьмнадцать лѣтъ, всего нѣсколько мѣсяцевъ назадъ, она вышла изъ монастыря и жила теперь подъ покровительствомъ почтенной тетки, вдовствующей маркизы д'Юрсель, пользовавшейся правомъ сидѣть на табуретѣ при дворцѣ.
Все это сильно смущало графа де Монтестрюка, у потораго только и было за душей, что плащъ да шпага, да полторы тысячи ливровъ доходу отъ Тестеры, а съ этимъ трудно было завоевать герцогскій титулъ и безчисленныя владѣнія Монлюсоновъ. Но гасконецъ готовъ быль на все изъ любви къ такой красавицѣ. Только огромное богатство было тутъ въ самомъ дѣлѣ большимъ несчастьемъ.
Но развѣ изъ-за этого несчастья онъ долженъ отъ нея отказаться?
-- О! этому-то не бывать! воскликнулъ онъ.
Волненье не давало ему спать; онъ ворочался въ постели съ боку на бокъ и вздыхалъ глубоко; вставалъ, ходилъ, открывалъ окно, смотрѣлъ на звѣзды и опять ложился. Бѣдному Коклико сильно хотѣлось спать, и онъ отъ всей души посылалъ къ чорту всѣ эти глупыя волненья. Вдругъ Гуго вспомнилъ слова Брискетты.
-- Ахъ, бѣдная Брискетта! сказалъ онъ, какъ она вѣрно отгадала, предсказывая мнѣ всѣ эти мученья страсти! Это совсѣмъ не похоже на то, что я къ ней чувствовалъ... То просто сердце мое пробуждалось, даже скорѣй молодая кровь, чѣмъ сердце, и я бѣжалъ къ молодой дѣвочкѣ, какъ бѣлка къ свѣжимъ орѣхамъ!
Теперь онъ любилъ истинно, и одна мысль, что Орфиза де Монлюсонъ можетъ принадлежать другому, а не ему, отзывалась дрожью въ его сердцѣ. Лучше умереть тысячу разъ, чѣмъ видѣть подобное несчастье! Но какъ добраться до нея, какими путями, какими подвигами? Какъ бороться съ графомъ де Шиври, за котораго было все -- и состояніе, и родство, и положеніе въ обществѣ и связи?
Такъ мечталъ и разсуждалъ онъ по цѣлымъ днямъ. Вдругъ ему пришелъ на память прощальный разсказъ матери о Золотомъ Рунѣ и какъ она толковала ему эту легенду. Онъ вздрогнулъ и задумался.
-- Да, сказалъ онъ наконецъ, вотъ оно -- мое Золотое Руно! Оно блеснуло мнѣ и такъ высоко, какъ будто на самомъ небѣ. Ея волоса такого именно цвѣта, какъ это Руно, и глаза блестятъ точно также! Цѣлую жизнь я буду стремиться къ ней и, быть можетъ, никогда не достигну... но какой-то тайный голосъ говоритъ мнѣ, что никогда ужь мое сердце не оторвется отъ нея!
Если что-то говорило графу де Монтестрюку, что онъ встрѣтитъ на своемъ пути графа де Шиври, то и этотъ тоже сразу почувствовалъ, что въ Гуго онъ встрѣтилъ такого соперника, которымъ пренебрегать не слѣдуетъ.
Не своимъ свѣтскимъ положеніемъ былъ онъ страшенъ, но молодостью, привлекательной наружностью, какой-то лихой смѣлостью: что-то необъяснимое показывало въ немъ, что подъ этой юношеской оболочкой есть сердце, мужество, твердая воля.
Цезарь самъ не понималъ, отчего онъ такъ заботится объ этомъ пришельцѣ: такой чести онъ до сихъ поръ никому еще не оказывалъ. Что же это за предпочтеніе такое въ пользу графа де Монтестрюка? Отчего и почему, съ самой первой встрѣчи на охотѣ, онъ съ каждымъ днемъ больше и больше объ немъ думаетъ? Сердясь на самого себя, графъ де Шиври захотѣлъ узнать на этотъ счетъ мнѣніе одного дворянина, жившаго при немъ и служившаго ему повѣреннымъ, отъ котораго ничего не скрываютъ.
Родословная кавалера де Лудеака была очень темна. Онъ увѣрялъ, что семья его родомъ изъ Перигора, гдѣ у него множество замковъ и нѣсколько помѣстьевъ; но все это были однѣ росказни, а насколько въ нихъ правды -- никто сказать не могъ. Люди догадливые увѣряли напротивъ, что все его родовое наслѣдство заключается только въ безстыдствѣ, хитрости и дерзости. Однимъ словомъ, его больше боялись, чѣмъ уважали.
Лудеакъ не скрылъ отъ графа де Шиври, что, по его мнѣнію, не слѣдуетъ считать Гуго де Монтестрюка за ничтожнаго противника.
-- Но мнѣ говорили, вскричалъ де Шиври, что эти Монтестрюки -- голые бѣдняки и у нашего нѣтъ ровно ничего за душой!
-- Этотъ значитъ только -- аппетитъ у него будетъ посильнѣй! отвѣчалъ Лудеакъ. Притомъ же онъ гасконецъ, т. е. изъ такой породы, которая не боится ничего, не отступаетъ ни передъ чѣмъ, разчитываетъ только на свою смѣлость и на случай, чтобъ добиться всего, и наполнила бы весь міръ искателями приключеній, еслибъ ихъ и безъ того не было довольно повсюду.
-- Ни состоянія, ни семьи, ни протекціи, ни даже почти и имени!
-- Да это-то именно и даетъ ему силу!
-- Какъ, то, что у него ничего нѣтъ?
-- Да! женщины причудливы! Сколько встрѣчалось такихъ, которыя рады были разъигрывать роль благодѣтельныхъ фей въ пользу красавчиковъ, вознаграждая ихъ за всякія несправедливости судьбы... Все, чего нѣтъ у этого Монтестрюка, помогаетъ ему, все идетъ ему въ счетъ... А твоя кузина, герцогиня д'Авраншъ, нрава прихотливаго и, если не ошибаюсь, очень охотно занялась бы разными приключеніями въ родѣ рыцарскихъ романовъ, въ которыхъ бываютъ всегда замѣшаны принцессы... Развѣ ты не замѣтилъ, какъ взглянула на него, когда приглашала къ себѣ въ замокъ, и какъ улыбнулась, услышавъ, что сказала ему принцесса Маміани?
-- Да, да!
-- И это не заставило тебя задуматься? У него есть еще огромное преимущество; у этого проклятаго Монтестрюка, хоть отъ его шляпы и платья такъ и несетъ провинціей, а шпага у него такая, какихъ никто не носитъ со временъ покойнаго короля Лудовика XIII!
-- Преимущество, говоришь ты?
-- А то, какъ онъ познакомился съ твоей кузиной, ты ни во что не считаешь? Онъ гонится за взбѣсившеюся лошадью, ловкимъ ударомъ шпагой по ногѣ останавливаетъ ее, лошадь падаетъ всего въ десяти шагахъ отъ страшной пропасти, герцогиня спасена имъ отъ вѣрной смерти... развѣ все это ничего не значитъ? Вѣдь вотъ онъ -- герой съ перваго же шагу! И она вѣдь вспомнила же, говоря о своемъ спасителѣ, про дон-Галкора, одного изъ рыцарей Круглаго Стола, если не ошибаюсь!
-- Это была просто насмѣшка!
-- Э, мой другъ! у женщинъ бываетъ часто прехитрый способъ сказать правду подъ видомъ насмѣшки! Воображеніе герцогини затронуто.... Берегись, Шиври, берегись!
-- Поберегусь, Лудеакъ, будь покоенъ, и не дальше какъ завтра же пощупаю, что это за человѣкъ!
Въ то самое время, когда Шиври и Лудеакъ толковали объ Гуго, ему самому приходили въ голову престранныя мысли. Съ самаго утра онъ забрался въ паркъ и цѣлый часъ бродилъ по немъ. Не обязанъ ли онъ честью объявить Орфизѣ де Монлюсонъ, что любитъ ее безумно? Если онъ такъ откровенно поступилъ, когда шло дѣло о какой-нибудь Брискеттѣ, то не такъ-ли же точно долженъ поступить и теперь, передъ герцогиней? Весь вопросъ былъ только въ томъ, чтобы найдти случай къ этому признанію; а это было дѣло нелегкое, такъ какъ Орфизу окружала цѣлая толпа съ утра до вечера. Гуго впрочемъ утѣшился, подумавъ, что если случай и не представится, то онъ самъ его вызоветъ.
Въ тотъ-же самый день встрѣтился случай, самъ по-себѣ неважный, но его довольно было опытному глазу, чтобъ сразу замѣтить искру, отъ которой долженъ былъ вспыхнуть со временемъ цѣлый пожаръ.
Общество гуляло по саду; герцогиня де Авраншъ играла розой и уронила ее на песокъ. Гуго живо ее поднялъ, поднесъ къ губамъ и возвратилъ герцогинѣ. Цезарь покраснѣлъ.
-- Э! да вы могли бы замѣтить, что я ужь наклонялся поднять эту розу, чтобъ отдать ее кузинѣ!
-- И вы тоже могли бы замѣтить, что я поднялъ ее прежде, чѣмъ вы къ ней прикоснулись.
-- Графъ де Монтестрюкъ!
-- Графъ де Шиври!
Они ужь смотрѣли другъ на друга, какъ два молодыхъ сокола.
-- Э, господа! вскричала принцесса Маміани, отъ которой ничто не ускользнуло; что это съ вами? Орфиза уронила розу; я тоже могу уронить платокъ или бантъ. Графъ де Монтестрюкъ былъ проворный сегодня; завтра будетъ проворнѣй графъ де Шиври, и каждый въ свою очередь получитъ право на нашу благодарность. Не такъ-ли, Орфиза?
-- Разумѣется!
-- Хорошо! сказалъ Цезарь дрожащимъ голосомъ и, наклонясь къ уху Лудеака, измѣнившагося въ лицѣ, прошепталъ:
-- Кажется, дѣло добромъ не кончится.
-- Гм! не спѣшите, отвѣчалъ Лудеакъ: Монтестрюкъ не изъ такихъ, что опускаютъ скоро глаза. Притомъ же, я осматривалъ ногу у Пенелопы: онъ чуть не отрубилъ ее съ одного удара. Ну, да и ударъ же! Бѣдная нога едва держится на сухой жилѣ!
Онъ отвелъ графа де Шиври въ сторону и, покручивая усы, продолжалъ:
-- Или и очень ошибаюсь, или твое дѣло станетъ скоро и моимъ. Замѣтилъ ты, съ какой поспѣшностью принцесса Маміани вмѣшаласъ въ разговоръ? Она ужь что-то очень скоро является на помощь этому гасконцу, котораго видѣла тамъ гдѣ-то далеко.... Если на его бѣду она станетъ смотрѣть на него слишкомъ снисходительными глазами, то графъ де Шаржполь узнаетъ, что значитъ имѣть дѣло съ Лудеакомъ.
-- Сказать тебѣ правду, возразилъ Цезарь, радуясь случаю дать почувствовать другу такую же ревность, какая и его самого грызла за сердце; мнѣ давно кажется, что эту снисходительность, которая такъ справедливо тебѣ не нравится, съ перваго же дня выказали глаза прекрасной принцессы, предмета твоего нѣжнаго вниманія. Я повторю тебѣ то же, что ты самъ мнѣ сказалъ недавно. Берегись мой другъ, берегись!