XXII.

Кто сильнѣе?

Гуго не видѣлся съ маркизомъ де Сент-Эллисъ съ того вечера, какъ онъ подалъ ему такъ неожиданно помощь въ улицѣ дез-Арси.

На слѣдующій же день послѣ встрѣчи съ дамой въ черной маскѣ въ окрестностяхъ Люксамбура, онъ пошелъ отъискивать маркиза по адрессу, сообщенному имъ при разставаньи.

Выпутался-ли онъ, по крайней мѣрѣ, изъ бѣды? Когда Гуго вошелъ, маркизъ мѣрялъ комнату взадъ и впередъ и такъ и сыпалъ восклицаніями, изъ которыхъ можно было заключить, что онъ здоровъ, но въ самомъ скверномъ расположеніи духа.

-- Что тебя такъ сильно злитъ? спросилъ Гуго: самъ чортъ не шумитъ такъ, попавши въ святую воду!... Вѣдь не раненъ, надѣюсь?

-- Что значитъ такой вздоръ въ сравненіи съ тѣмъ, что со мной случилось? Всякая рана показалась бы мнѣ счастьемъ, блаженствомъ раздушенной ванны! Знаешь ли, что со мной было послѣ твоего отъѣзда изъ Арманьяка?

-- Никакого понятія не имѣю.

-- Такъ слушай же. Какъ то разъ, помнишь, злая судьба привела меня въ Тулузу; тамъ я встрѣтился съ одной принцессой... Что сказать тебѣ объ ней? Фея, сирена... Калипссо! Цирцея! Мелюзина!... Однимъ словомъ -- чудо! Но къ чему рисовать тебѣ ея портретъ?... Ты зналъ ее въ Сен-Сави, куда она пріѣзжала по моей убѣдительнѣйшей просьбѣ.

-- Короче, принцесса Леонора Маміани?

-- Она самая. Само собой разумѣется, какъ только я увидѣлъ ее, я влюбился безумно; у меня вѣдь сердце такое нѣжное, это ужь у насъ въ породѣ... Чтобы понравиться ей, я пустилъ въ ходъ всѣ тайны самой утонченной любезности. Но у нея, видно, камень въ груди: ничто не помогло! Въ одно утро она меня покинула безъ малѣйшаго состраданія къ моему отчаянію, но позволила однакожь пріѣхать въ Парижъ, куда она направлялась не спѣша, съ роздыхами.

-- Короче, мой другъ, пожалуйста покороче! Я помню, что разъ утромъ я встрѣтилъ тебя, какъ ты отправлялся на поиски, точно римлянинъ за сабинкой. Помню также, что ловкій ударъ шпагой положилъ конецъ твоей одиссеѣ въ окрестностяхъ Ажана, и ты былъ принужденъ искать убѣжища подъ крышей родоваго замка, гдѣ, помнится, я тебя оставилъ. Потомъ?

-- Говоритъ какъ по книгѣ, разбойникъ! Потомъ, спрашиваетъ ты? Ахъ, мой милый Гуго! только что я выздоровѣлъ и сталъ-было готовиться къ отъѣзду къ моей прекрасной принцессѣ, какъ явилась въ нашихъ мѣстахъ одна танцовщица, совсѣмъ околдовала меня и я поскакалъ за ней въ Мадридъ... Навѣрное, ее подослалъ самъ дьяволъ!

-- Не сомнѣваюсь. А потомъ?

-- Замѣть, что танцовщица была прехорошенькая, и потому я поѣхалъ вслѣдъ за ней изъ Мадрида въ Севилью, изъ Севильи въ Кордову, а изъ Кордова -- въ Барселону, гдѣ наконецъ одинъ флорентійскій дворянинъ уговорилъ ее ѣхать съ нимъ въ Неаполь. Моя цѣпь разорвалась и у меня не было другой мысли, какъ увидѣть снова мою несравненную Леозору, и вотъ я прискакалъ въ Парижъ чуть не во весь опоръ.

-- Видѣлъ самъ, видѣлъ! Ты еще былъ верхомъ, какъ появился ко мнѣ на выручку!

-- Бѣгу къ ней, вхожу, бросаюсь къ ея ногамъ и разражаюсь страстью! Скала, мой другъ, вѣчно скала!... А что ужаснѣй всего -- она явилась передо мной еще прелестнѣй, чѣмъ прежде... Я умру, навѣрное умру. Неправда-ли, какъ она прекрасна?

-- Очень красива!

-- И такая милая! Станъ богини, грація нимфы, молодость гебы, поступь королевы, ножки ребенка, глаза -- какъ брильанты... ручки...

-- Да перестань, ради Бога! а то, право, переберешь весь словарь миѳологическихъ сравненій. Да и къ чему? вѣдь я знаю и тоже поклоняюсь ей.

-- И ты не сошелъ съума отъ любви, какъ я?

-- Но, отвѣчалъ Гуго, запинаясь, признайся самъ, что твой примѣръ не слишкомъ-то можетъ ободрить меня!

-- Правда, отвѣчалъ маркизъ, вздыхая; но я хочу забыть эту гордую принцессу. Я заплачу ей равнодушіемъ за неблагодарность. Я соединю свою судьбу съ твоей, я не разлучусь уже съ тобой ни когда. Мы вмѣстѣ станемъ гоняться за приключеніями. Мы добьемся, что о нашихъ подвигахъ затрубятъ всѣ сто трубъ Славы, я я хочу, чтобы, ослѣпленная блескомъ моихъ геройскихъ дѣлъ, когда-нибудь она сама, съ глазами полными слезъ, упала передо мной на колѣна, умоляя располагать ею... Ѣдемъ же!

-- Куда это?

-- Право, не знаю, но все-таки ѣдемъ скорѣй!

-- Согласенъ, но съ условіемъ, что ты пойдешь прежде со мной къ графу де-Колиньи, у котораго я поселился послѣ той ночной схватки.

-- Да, кстати! правда! что съ тобой сдѣлалось послѣ этого наглаго нападенія, которое подоспѣло такъ во время, чтобы разсѣять мои черныя мысли?

-- Я встрѣтилъ домъ, гдѣ одна добрая душа пріютила меня.

-- А хорошенькая эта добрая душа? спросилъ маркизъ.

-- У христіанской любви не бываетъ пола, отвѣчалъ Гуго, а про себя подумалъ:

-- Положительно, этому бѣдному маркизу не везетъ со мной!

Когда оба друга вышли на улицу, маркизъ взялъ Гуго подъ руку и, возвращаясь опять къ предмету, отъ котораго не могли отстать его мысли, продолжалъ:

-- Я всегда думалъ, что если самъ дьяволъ зажжетъ свой фонарь прямо на адскомъ огнѣ, -- и тотъ не разберетъ, что копошится въ сердцѣ женщины! Чтожь послѣ этого можетъ разобрать тамъ бѣдный, простой смертный. какъ я? Принцесса была вся въ черномъ, приняла меня въ молельнѣ, -- она, дышавшая прежде только радостью и весельемъ... а изъ словъ ея я догадываюсь, что она поражена прямо въ сердце какимъ-то большимъ горемъ, похожимъ на обманутую надежду, на исчезнувшій сонъ, въ которомъ было все счастье ея жизни... Не знаешь-ли, что это такое?

-- Нѣтъ, отвѣчалъ Гуго, не взглянувъ на маркиза.

-- Вѣдь не можетъ же это быть любовное горе! Какой же грубіянъ, замѣченный принцессой, не упалъ бы къ ея ногамъ, цѣлуя складки ея платья? Еслибы я могъ подумать, что подобное животное существуетъ гдѣ-нибудь на свѣтѣ, я бы отправился искать его повсюду и, какъ бы только нашелъ, вонзилъ бы ему шпагу въ сердце!

-- Надо однако и пожалѣть бѣдныхъ людей: довольно ужь, кажется, быть слѣпому; умирать тутъ не зачѣмъ!

-- Пожалѣть такого бездѣльника! что за басни! Она хочетъ удалиться отъ свѣта, эта милая, очаровательная принцесса, украшеніе вселенной, запереться съ своемъ замкѣ, тамъ гдѣ-то за горами, и даже намекнула мнѣ, что втайнѣ питаетъ страшную мысль -- похоронить свои прелести во мракѣ монастыря. Вотъ до какой крайности довело ее несчастье! Клянусь тебѣ, другъ мой, я не переживу отъѣзда моего идола...

-- Что это? Какъ только ты не убиваешь ближняго, то приносишь самаго себя въ жертву; не лучше-ли было бы заставить твое милое Божество перемѣнить мысли, не лучше-ли внушить ей другіе планы?

-- Ты говоришь, какъ Златоустъ, и я пріймусь думать, какъ бы въ самомъ дѣлѣ этого добиться... Могу я разсчитывать на твою помощь при случаѣ?

-- Разумѣется!

Все время разговаривая, Гуго и другъ его пришли наконецъ къ г рафу де Колиньи и застали его сидящимъ, съ опущенной на руки головой, передъ тѣмъ же самымъ столомъ съ картами и планами, за которымъ нашелъ его Монтестрюкъ въ первый разъ.

Гуго представилъ маркиза де Сент-Эллиса и графъ принялъ его, какъ стараго знакомаго; онъ сдѣлалъ знакъ обоимъ, чтобъ сѣли возлѣ него, и сказалъ:

-- Ахъ! вы находите меня въ очень затруднительномъ положеніи. Вы вѣрно слышали оба, что императоръ Леопольдъ обратился недавно къ королю съ прозьбой о помощи?

-- Противъ турокъ, отвѣчалъ маркизъ, которые снова угрожаютъ Вѣнѣ, Германіи и всему христіанскому міру? Да, слышалъ.

-- Только объ этомъ всѣ и говорятъ, добавилъ Гуго.

-- Вы знаете также, можетъ быть, что въ совѣтѣ короля рѣшено послать какъ можно скорѣй войско въ Венгрію, чтобъ отразить это вторженіе?

-- Я что-то слышалъ объ объ этомъ, отвѣчалъ маркизъ, но долженъ признаться, что одна принцесса съ коралловыми губками...

-- Вотъ дались ему эти сравненія! проворчалъ Гуго.

-- Такъ засѣла у меня въ головѣ, что ужь и мѣста нѣтъ для турецкаго султана, докончилъ маркизъ.

-- Ну, продолжалъ Колиньи, улыбнувшись, мнѣ очень хотѣлось бы получить начальство надъ этой экспедиціей, -- и вотъ я изучаю внимательно всѣ эти карты и планы, но не такъ-то легко будетъ мнѣ устранить соперниковъ!

-- Развѣ это не зависитъ вполнѣ отъ самаго короля? спросилъ маркизъ.

-- Разумѣется, да!

-- Ну, что жь? развѣ вы не на самомъ лучшемъ счету у его величества?... Я-то ужь очень хороше знаю это, кажется... продолжалъ Гуго.

-- Согласенъ... но рядомъ съ королемъ есть и постороннія, тайныя вліянія.

-- Да, эти милыя вліянія, которыя назывались Эгеріей -- въ Римѣ, при царѣ Нумѣ, и Габріелью -- въ Парижѣ при королѣ Генрихѣ IV..

-- А теперь называются герцогиней де-ла-Вальеръ или Олимпіей Манчини -- въ Луврѣ, при Лудовикѣ XIV.

-- А герцогиня де-ла-Вальеръ поддерживаетъ, говорятъ, герцога де Лафельяда.

-- А королева даетъ шахъ королю.

-- Не считая, что противъ меня еще -- принцъ Конде со своей партіей.

-- Гм! фаворитка и принцъ крови -- этого ужь слишкомъ много за одинъ разъ!

-- О! принцъ крови не тревожилъ бы меня, еслибъ онъ былъ одинъ... Король его не любитъ... Между ними лежатъ воспоминанія Фронды; но вотъ Олимпію Манчини надо бы привлечь на свою сторону...

-- Почему жь вамъ бы къ ней не поѣхать? почему жь бы не сказать ей: графиня! опасность грозитъ великой имперіи, даже больше -- всему христіанству, а его величество король Франціи -- старшій сынъ церкви. Онъ посылаетъ свое войско, чтобъ отразить невѣрныхъ и обезпечить спокойствіе Европы... Этой арміи нуженъ начальникъ храбрый, рѣшительный, преданный, который посвятилъ бы; всю жизнь торжеству праваго дѣла... Меня хорошо знаютъ, и вся кровь моя принадлежитъ королю. Устройте такъ, графиня, чтобы честь командовать этой арміей была предоставлена мнѣ, и я клянусь вамъ, что употреблю все свое мужество, все усердіе, всю свою бдительность, чтобъ покрыть новою славой королевскую корону его величества.. Я встрѣчу тамъ побѣду или смерть! и въ благодарность за доставленный мнѣ случай къ отличію, я благословлю руку, которая вручитъ мнѣ шпагу.

-- Право, другъ Монтестрюкъ, браво! вскричалъ Колиньи, но чтобъ говорить такъ съ фавориткой, надо имѣть ваше лицо, вашъ пламенный взоръ, восторженный жестъ, звучный, идущій прямо въ сердце, голосъ, вашу увѣренность, вашу молодость, наконецъ... Тогда, можетъ быть, еслибъ у меня было все это, я бы рѣшился попытать счастья и, можетъ быть, получилъ бы успѣхъ, но мой лобъ покрыли морщинами походы, на лицѣ моемъ положили печать заботы и борьба, въ волосахъ моихъ пробилась сѣдина; какъ же я могу надѣяться, чтобы блестящая графиня де Суассонъ приняла во мнѣ участье?

-- Да кой чортъ! вскричалъ Монтестрюкъ, не въ уединенной же башнѣ очарованнаго замка живетъ эта славная графиня, обладающая, какъ говорятъ, граціей ангела и умомъ дьявола! Не прикована же въ пещерѣ, подъ стражей дракона! Она имѣетъ, если не ошибаюсь, должность при дворѣ: есть, значитъ, возможность добраться до нея, познакомиться съ ней, говорить съ ней. Одинъ прелестный ротикъ сказалъ мнѣ недавно, что у меня смѣлость граничитъ съ дерзостью. Я доведу эту дерзость до крайней наглости и, съ помощію своей молодости, дойду до той вѣры, которая двигаетъ горами.

-- Если дѣло только въ томъ, чтобъ тебя представить, сказалъ маркизъ де Сент-Эллисъ, то объ этомъ нечего хлопотать: я къ твоимъ услугамъ.

-- Ты, милый маркизъ?

-- Я самъ. Вѣдь я говорилъ же тебѣ, что пріѣхалъ въ Парижъ именно для того, чтобъ выручать тебя, ночью на улицѣ, а днемъ во дворцѣ! Я помогъ тебѣ вырваться изъ когтей шайки бездѣльниковъ, а теперь я же берусь толкнуть тебя въ когти хорошенькой женщины,

-- Да какъ же ты возмешься за это?

-- Очень просто. Есть какое-то дальнее родство между нами и графомъ де Суассонъ, мужемъ прекрасной Олимпіи: тамъ какіе-то двоюродные или троюродные. Я никогда не пользовался этимъ родствомъ, а теперь отдаю его въ твое полное распоряженіе.

-- Соглашайтесь, сказалъ Колиньи. Она -- женщина, и хорошо это доказала!... Кто знзаетъ?...

-- Отлично! вскричалъ маркизъ, сейчасъ же бѣгу къ кузинѣ, не знаю съ которой-то степени, и беру съ бою позволеніе представить тебя ей.

-- Не думайте однакожь, чтобъ это было такъ легко.. Войдти къ той, кто была, есть или будетъ фавориткой -- труднѣй, чѣмъ къ самой королевѣ. Въ ея пріемныхъ залахъ всегда цѣлая толпа.

-- Возьму приступомъ, говорю вамъ; но съ условіемъ, чтобы другъ мой Гуго и вашъ покорнѣйшій слуга тоже участвовали въ экспедиціи. Мы оба хотимъ отвѣдать Венгріи, и я надѣюсь покрыть себя тамъ лаврами на счетъ турокъ и отнять у нихъ съ полдюжины султаншъ, которыхъ подарю одной принцессѣ, не имѣющей соперницъ по красотѣ въ цѣломъ мірѣ!

-- Будьте покойны!... хотя бы мнѣ досталось идти до Болгаріи, чтобъ истребить невѣрныхъ, я поведу васъ и туда.

Черезъ два дня послѣ этого разговора, Гуго былъ дежурнымъ въ Фонтенебло. Въ той галлереѣ, которая вела въ комнаты графини де Суассонъ, онъ вдругъ увидѣлъ фигурку, которая шла припрыгивая такъ проворно и такъ весело, что онъ невольно взглянулъ на этотъ вихрь изъ шелку, уносимый парой маленькихъ рѣзвыхъ ножекъ. Женщина, которой принадлежала эта фигурка, это личико, этотъ взглядъ, эта улыбка, въ платьѣ усѣянномъ развѣвающимся бантами и лентами, -- обернулась инстинктивно.

Вдругъ она вскрикнула и бросилась къ гасконцу.

Другой крикъ раздался въ отвѣтъ и Монтестрюкь кинулся къ ней.

-- Но, прости, Господи! это Брискетта, воскликнулъ онъ.

-- Но, это онъ, это Гуго! вскричала она въ то же мгновенье. И, окинувъ его сверкающимъ взглядомъ, продолжала:

-- Мой милый Гуго въ такомъ чудномъ мундирѣ!... Вотъ сюрпризъ!

-- Моя милая Брискетта въ такомъ прелестномъ нарядѣ! возразилъ онъ. Вотъ приключеніе!

Тутъ появились придворные.

-- Мѣсто не совсѣмъ удобно для разговора, сказала она: слишкомъ много глазъ и ушей! но черезъ часъ сойдите внизъ, я буду во дворѣ принцевъ; не останавливайтесь только, а идите за мной, какъ будто вовсе меня не знаете; мы уйдемъ въ садъ, а я знаю одну рощицу рядомъ съ королевской шпалерой, гдѣ можно будетъ объясниться на свободѣ.

И она улетѣла, какъ жаворонокъ, пославъ ему воздушный поцѣлуй.

Гуго ждалъ съ величайшимъ нетерпѣньемъ назначеннаго Брискеттой срока; онъ даже сошелъ во дворъ принцевъ раньше часу. Ея еще не было. Гуго принялся ходить взадъ и впередъ, отъискивая темные углы и дѣлая видъ, что изучаетъ архитектуру, чтобъ не возбудить подозрѣній. Ни на одну минуту онъ не подумалъ, что Брискетта забудетъ обѣщанье.

-- Если она нейдетъ, -- значитъ, ее задержали, говорилъ онъ себѣ; но что и кто?

Это-то именно ему и хотѣлось узнать. Какими судьбами дочь Ошскаго оружейника очутилась во дворцѣ въ Фонтенебло, и притомъ не какъ постороннее лицо, которое встрѣчается случайно мимоходомъ, но какъ живущая тамъ? Впрочемъ, съ такой взбалмочной дѣвочкой не все-ли было вѣроятно и возможно, а особенно сумасбродное?

Такъ размышлялъ Гуго, какъ вдругъ услышалъ шумъ шелковаго платья на ступеняхъ лѣстницы, которая вела во дворъ. Онъ обернулся -- передъ нимъ была Брискетта, немного запыхавшаяся отъ скорой ходьбы. У нея было тоже смѣющееся личико, какъ и въ галлереѣ. Она сдѣлала ему знакъ глазами и вошла въ темный корридоръ, а оттуда проворно выскочила въ садъ; дойдя до королевской. шпалеры, она живо взяла его подъ руку и увела въ скромный пріютъ въ рощицѣ, гдѣ можно было бесѣдовать, не опасаясь постороннихъ взоровъ.

-- У васъ готово тысячу вопросовъ мнѣ. неправда-ли? сказала она ему, и у меня также цѣлая тысяча... Они такъ столпились у меня на губахъ, что я и сама не знато, съ чего начать. Давно-ли вы при дворѣ?... Какъ сюда попали?.. Зачѣмъ?... Чего надѣетесь?... Довольны-ли вы?... Рады-ли, что со мной встрѣтились? Я очень часто объ васъ думала, повѣрьте!... Ну, поцѣлуемся!

И не дожидаясь его поцѣлуя, Брискетта бросилась ему на шею.

-- Какъ хорошо здѣсь! прибавила она, прижимаясь. на минуту къ его сердцу... Ахъ! я сильно васъ любила, мой милый Гуго, когда мы были тамъ, далеко!

-- А теперь?

-- Теперь? сказала она, поднимая голову, какъ птичка, пусть только вамъ встрѣтится надобность во мнѣ, -- и вы увидите, что я сберегла для васъ тоже сердце, что билось на Вербовой улицѣ!...

Она улыбнулась, отстранилась немного и продолжала:

-- Вы только болтаете, а не отвѣчаете мнѣ. Разскажите мнѣ все, все.

Гуго разсказалъ ей все подробно, умолчавъ благоразумно о кое-какихъ обстоятельствахъ, которыхъ незачѣмъ было открывать ей. Онъ осторожно обошелъ причину опасности, грозившей ему у церкви св. Іакова, но остановился охотно на своей встрѣчѣ съ маркизомъ де Сент-Эллисъ, на участіи къ нему графа де Колиньи, на представленіи королю и неожиданной развязкѣ, бывшей послѣдствіемъ его перваго появленія при дворѣ. Монтестрюкъ велъ свой разсказы такъ свободно и такъ живо, что Брискетта не могла не похвалить его ораторскія способности.

-- Выходитъ, продолжала она, вы совершенно счастливы?

-- Счастливъ! Да развѣ можно когда-нибудь быть вполнѣ счастливымъ?

-- Значитъ, есть еще что-нибудь, чего вы желаете?

-- Э! мой Боже, да! и мнѣ не останется ничего желать развѣ только тогда, когда я добьюсь отъ графини де- Суассонъ того, что мнѣ отъ нея нужно...

-- Вы въ самомъ дѣлѣ имѣете просьбу къ обергофмейстеринѣ ея величества королевы?. . Вы?

-- О! сущіе пустяки!... Начальство надъ арміей, посылаемой въ. Венгрію, для одного изъ моихъ друзей, которому мнѣ пришла мысль услужить этимъ.

-- Только-то!... Ахъ! видно, вы такъ навсегда и останетесь вѣрнымъ сыномъ своей родины! А какими же путями вы надѣетесь добраться до графини?

-- Одинъ господинъ, котораго вы знаете, тоже изъ Арманьяка, маркизъ де Сент-Эллисъ, обѣщалъ мнѣ открыть двери графини.

Брискетта задумалась на минуту и, погладивъ рукой подбородокъ, спросила:

-- А хотите, я возьму это дѣло на себя, скажите?

-- Вы?

-- Да, я! Бываютъ часто такія обстоятельства, что женщина стоитъ въ нихъ любаго маркиза.

-- Въ самомъ дѣлѣ, какими судьбами вы очутились здѣсь? что дѣлаете?

Цѣлый потокъ вопросовъ сорвался съ языка его. Она остановила наводненіе, положивъ руку на губы поручика.

-- Ахъ! какъ васъ мучитъ любопытство! продолжала она со смѣхомъ; все узнаете, только послѣ... Теперь у насъ одна важная вещь, которой нужно заняться, -- это свиданье ваше съ графиней де Суассонъ... свиданье, отъ котораго вы ожидаете такихъ чудесъ... Если я возьмусь за дѣло, то мнѣ сдается, что это свиданье вамъ будетъ назначено скоро... и при лучшихъ условіяхъ, чѣмъ черезъ вашего маркиза де-Сент-Эллиса... Хотите?

Увѣренность Брискетты поразила Гуго.

-- Хорошо! отвѣчалъ онъ; но какъ же я узнаю, что вамъ удалось?

-- Будьте здѣсь завтра, въ этотъ же часъ.

-- Какъ! ужь и завтра?

-- А зачѣмъ же откладывать?

-- Значитъ, у васъ есть волшебная палочка феи?

-- Почти.

На этомъ послѣднемъ словѣ Брискетта его оставила, а Гуго, разумѣется, ни слова не сказалъ графу де Колиньи о томъ, что произошло между нимъ и хорошенькой дѣвочкой изъ Оша, встрѣченной имъ въ Фонтенебло. Онъ самъ вполнѣ довѣрялъ умѣнью Брискетты, и боялся, чтобъ другіе не осмѣяли этого довѣрія, объяснить которое онъ и самъ не умѣлъ порядочно.

Какъ и наканунѣ, онъ въ нетерпѣньи пошелъ въ садъ немного раньше назначеннаго часа. Скоро онъ завидѣлъ Брискетту издали: она скользила вдоль шпалеръ и лишь только подбѣжала къ нему, какъ поднялась на цыпочки и шепнула ему на ухо:

-- Готово!

-- Какъ! съ перваго же разу! Но это похоже на чудо!

-- А васъ это удивляетъ? Дѣла всегда такъ дѣлаются, когда я въ нихъ вмѣшиваюсь. Но прежде всего, пока я стану разсказывать объ употребленныхъ мной средствахъ, у меня есть къ вамъ просьба... Мнѣ какъ-то неловко говорить тебѣ вы, мой милый Гуго. позвольте мнѣ говорить вамъ ты.

-- Говори.

-- Вотъ это называется -- отвѣтъ! Ну, мой другъ, маркизъ де Мент-Эллисъ тебя представилъ очень плохо, все равно, какъ бы и не представлялъ вовсе.

-- Что жь онъ сказалъ такое?

-- Онъ поклялся графинѣ, что она тебя ослѣпила своей красотой, и что ты сейчасъ вотъ испустишь духъ, если она не позволитъ тебѣ обожать ее вблизи.

-- Нашелъ дурака!

-- Глупо, мой бѣдный Гуго, непроходимо глупо! Графинѣ ужь просто надоѣли всѣ эти ослѣпленія: вѣдь она давно знаетъ, что она -- свѣтило и что лучи ея глазъ жгутъ на смерть бѣдныхъ смертныхъ! Всѣ придворные поэты клянутся ей въ этомъ великолѣпными риѳмами и тысячи просителей давно ужь это доказали ей окончательно. Знаешь-ли, что она мнѣ говорила сегодня утромъ?

-- Тебѣ?

-- Мнѣ, Брискеттѣ.

-- Вотъ забавно!

-- Слушай прежде, а удивляться можешь послѣ. Ахъ, моя милая! говорила она мнѣ, какая скука! какой-то кузенъ изъ Арманьяка хочетъ представить мнѣ какого-то провинціала, своего друга... Что тутъ дѣлать?

-- А ты что отвѣчала?

-- Надо прогнать его, графиня, и немедленно... Провинціалъ? у насъ и безъ того ихъ довольно!

-- Что?

-- А потомъ я прибавила равнодушнымъ тономъ: а какъ его зовутъ, этого провинціала, которымъ васъ хотятъ наградить, графиня?

-- Графъ де Монтестрюкъ, кажется, отвѣчала она.

-- Ахъ, графиня! вскричала я, сложивъ руки, избави васъ Богъ когда-нибудь принимать его! Совсѣмъ нехорошій человѣкъ, -- влюбленный, который только дѣлаетъ, что вздыхаетъ и сочиняетъ сонеты для своей красавицы!

-- Ба! произнесла она.

-- А я продолжала все настоятельнѣй: рыцарь Круглаго Стола, графиня, герой вѣрности!

-- Что ты говоришь, Брискетта? вскричала она.

-- Истину, графиня, святую истину; хоть бы всѣ принцессы, хоть бы сами императрицы осаждали его самыми сладкими улыбками, онъ на все будетъ отвѣчать однѣми дерзостями. Да и не знаю, право, даже замѣтитъ-ли онъ еще эти улыбки?

-- Значитъ, просто -- самъ Амадисъ Гальскій?

-- Почти что такъ. Ахъ! не онъ обманетъ когда-нибудь ту, кого любитъ!... Онъ сочтетъ за измѣну обратиться съ самой невинной любезностью къ другой женщинѣ!...

-- А извѣстно, кого онъ любитъ?... спросила она съ легкимъ. оттѣнкомъ неудовольствія.

-- Едва развѣ подозрѣваютъ... глубочайшая тайна!... Герцогиня де Креки, де Сент-Альбанъ, де ла Ферте, де Ледитьеръ, де Шонъ, де Субизъ... и сколько другихъ еще!... самыя хорошенькія герцогини пробовали отвлечь его отъ божества... Все напрасно, всѣ труды ихъ пропали даромъ!..

-- Богъ знаетъ, что ты выдумываешь, Брискетта! сказалъ Гуго.

-- Подожди! ты увидишь, что наши знатныя дамы совсѣмъ не такъ глупы!... Какъ только я кончила эту тираду -- а ужь сколько увлеченія, сколько огня я въ нее положила, еслибъ ты слышалъ!-- графиня де Суассонъ нагнулась къ зеркалу...

-- Послѣ твоихъ разсказовъ, мнѣ почти хочется узнать его... человѣкъ, такъ искренно влюбленный и сохраняющій такую вѣрность той, кого любитъ... вѣдь это большая рѣдкость!... я, пожалуй, прійму этого оригинала...

-- А я именно на это и разсчитывала, Гуго... Развѣ когда-нибудь женщина могла устоять противъ любопытства, да еще когда затронуто ея самолюбіе?

-- А когда жь, ты думаешь, прекрасная графиня дастъ мнѣ аудіенцію? спросилъ Гуго, который не могъ удержаться отъ смѣха.

-- О! навѣрное скоро; завтра, сегодня же вечеромъ, можетъ быть.

-- Ба! ты думаешь?

-- Она попалась на удочку, говорю я тебѣ! Пропади мое имя Брискетты, если ее не мучитъ ужь нетерпѣніе испытать силу своихъ прелестей надъ твоей неприступностью...

Брискетта подвинула свое хорошенькое личико на вершокъ отъ лица Гуго.

-- Сознайся самъ, продолжала она, что для такой неопытной дѣвушки я, право, недурно вела твои дѣла.

-- Сознаюсь охотно.

-- Но теперь, не выдай же меня, ради Бога! Постарайся особенно получше разъиграть роль влюбленнаго.

-- Это мнѣ будетъ тѣмъ легче, возразилъ Гуго съ глубокимъ вздохомъ, что ничто не заставитъ меня забыть ту образъ которой наполняетъ мое сердце!

-- Что такое?

-- Я говорю, что мнѣ стоитъ только говорить просто, непринужденно, чтобъ оставаться вѣрнымъ своей роли... Да! твоя рекомендація очень облегчаетъ мнѣ эту роль!

-- Ты, влюбленъ -- искренно?

-- Увы! да.

-- А! измѣнникъ! И ты ничего не говорилъ объ этомъ?

-- Но судя по тому, какъ ты объ этомъ говорила, я думалъ, что ты и сама знаешь..

-- А кого это, позвольте узнать, вы такъ пламенно обожаете?

-- Графиню де Монлюсонъ.

-- Крестницу короля! Чортъ возьми! графъ де Монтестрюкъ, вы таки высоко цѣлите!

-- Я только послушался твоего совѣта, Брискетта.

-- Въ самомъ дѣлѣ, такъ, продолжала она, разсмѣявшись; прости мнѣ минуту неудовольствія при вѣсти, что у тебя въ сердцѣ ужь не я! Но теперь, когда ея сіятельство обергофмейстерина королевы въ такомъ именно расположеніи духа, въ какое мнѣ хотѣлось принести ее, смотри -- не поддавайся, ради Бога! стой крѣпко!

-- Противъ чего?

-- Какъ! такъ молодъ еще, а еще при дворѣ!... Но, дружокъ мой, вѣдь ты запретный плодъ для Олимпіи!... понимаешь? Что ты такое, въ эту минуту, какъ не яблоко о двухъ ногахъ и безъ перьевъ. Зазѣвайся только... и тебя съѣдятъ живымъ.

-- Ты меня пугаешь -- и для этого-то ты такъ проворно взялась пронести меня въ рай?

-- Иди теперь и да руководитъ тобой самъ дьяволъ!

Брискетта хотѣла уйдти; Гуго удержалъ ее и спросилъ:

-- Ты забыла мнѣ сказать, что ты здѣсь дѣлаешь и чѣмъ ты считаешься при графинѣ де Суассонъ?

Брискетта встала и отвѣчала важнымъ тономъ:

-- Я состою при особѣ ея сіятельства... Ты имѣешь честь видить гередъ собой ея первую горничную... ея довѣренную горничную...

И, присѣвши низко, продолжала:

-- Къ вашимъ услугамъ, графъ!

Все устроилось, какъ говорила Брискетта.

Она передала Гуго записку, которой его извѣщали, что онъ будетъ принятъ въ тотъ тотъ же вечеръ на игрѣ у королевы, гдѣ онъ будетъ имѣть честь представиться обергофмейстеринѣ ея величества. Маркизъ де Сент-Эллисъ долженъ былъ только позвать его. Остальное пойдетъ само собой.

Въ назначенный часъ Монтестрюкъ явился на пріемъ у королевы. Сперва онъ преклонился по всѣмъ правиламъ придворнаго этикета передъ ея королевскимъ величествомъ, а вслѣдъ затѣмъ маркизъ де Сент-Эллисъ подвелъ его къ обергофмейстеринѣ.

-- Графъ де Шаржполь желаетъ имѣть честь быть вамъ представленнымъ, графиня, сказалъ онъ.

Графиня де Суассонъ подняла глаза, между тѣмъ какъ Гуго кланялся ей. На ея лицѣ отразилось удивленіе. На минуту она было смѣшалась, но тотчасъ же оправилась и сказала ему:

-- Очень рада вашему появленію при дворѣ и надѣюсь, что вы встрѣтите здѣсь достойный вамъ пріемъ...

-- Я ужь встрѣтилъ его, потому что графиня де Суассонъ такъ снисходительно дозволила мнѣ имѣть имѣть честь быть ей представленнымъ.

-- Это онъ! подумала она... А, грубіянъ, однако ничего не теряетъ при огнѣ!... Важный видъ, прекрасныя манеры и прехорошенькое лицо!

Сначала Олимпія не обратила на него, казалось, особеннаго вниманія; ноГyro скоро замѣтилъ, что она довольно часто бросаетъ взглядъ въ его сторону.

Скоро за этимъ взглядомъ показалась привѣтливая улыбка.

-- Держись! сказалъ онъ себѣ, вспомнивъ кстати совѣты Брискетты; берегись крушенія въ самой гавани!... У этой графини де Суассонъ лицо такъ и дышетъ умомъ и хитростью.

Утвердившись въ своемъ рѣшеніи, Гуго притворялся равнодушнымъ, принялся бродить взадъ и впередъ, и прятаться по темнымъ угламъ, какъ человѣкъ, поглощенный одной мыслью. Раза два или три Олимпія постукивала отъ досады вѣеромъ по ручкѣ кресла; онъ дѣлалъ видъ, что ничего на замѣчаетъ.

Вдругъ появилась Орфиза де Монлюсонъ. Въ одну минуту все было забыто; Гуго подошелъ къ ней съ такой живостію, которой графиня де Суассонъ не могла не замѣтить. Орфиза съ нимъ -- и для него больше ничего не существовало! Его отвлекло только появленіе принцессы Маміани, къ которой онъ пошелъ на встрѣчу, Она указала ему пустой стулъ подлѣ себя.

-- Такъ вотъ наконецъ здѣсь у королевы я могу поздравить васъ съ перемѣной судьбы! сказала она. На дняхъ еще вы скрывались, смерть висѣла у васъ надъ головой, а теперь вы состоите въ свитѣ короля и попали въ число придворныхъ. Какія же еще ступени вверхъ остаются передъ вами?

Гуго пролепеталъ нѣсколько словъ въ извиненіе: его осадили со всѣхъ сторонъ безчисленныя заботы. Она прервала его:

-- Не извиняйтесь. Разставаясь съ вами въ то утро, когда вы шли искать помощи у графа де Колиньи, я вамъ сказала слова, смыслъ которыхъ вы, кажется, не совсѣмъ поняли: вы любили меня всего одинъ день, а я вамъ буду предана на всю жизнь! Неблагодарность ваша не можетъ измѣнить меня, еще менѣе -- разстояніе, отъѣздъ, разлука. Что со мной будетъ -- не знаю, но какова я теперь, такой и останусь.

Она увидѣла маркиза де Сент Эллиса, который, узнавъ объ ея пріѣздѣ, шелъ къ ней; но прежде чѣмъ онъ могъ услышать ихъ разговоръ съ Гуго, она прибавила грустнымъ голосомъ:

-- Впрочемъ, за что могу я жаловаться на васъ? Вотъ вашъ другъ, маркизъ де Сент-Эллисъ, питаетъ ко мнѣ такое же глубокое чувство, какъ я питаю къ вамъ. А развѣ это меня трогаетъ?... Вы мстите мнѣ за него.

Скоро графиня де Суассонъ ушла вслѣдъ за удалившейся королевой и осталась въ своихъ комнатахъ. Она отослала всѣхъ, кромѣ одной Брискетты.

-- Вашъ графъ де Монтестрюкъ -- просто дерзкій грубіянъ, сказала она съ живостью, сдѣлавъ особенное удареніе на словѣ: вашъ.

-- Графиня изволила употребить мѣстоименіе, дѣлающее мнѣ слишкомъ много чести, но я позволю себѣ замѣтить, что графъ де Шаржполь вовсе не мой...

-- О! я знаю, кто завладѣлъ теперь его сердцемъ!...

-- Въ самомъ дѣлѣ?

-- Онъ даже и не далъ себѣ труда скрыть этого. Она была тамъ, его героиня, его божество!.... Графиня де Монлюсонъ, наконецъ!... Ахъ! ты не обманула меня... онъ обожаетъ ее!

-- Да, совершенное безуміе!

-- А забавнѣй всего то, что пока онъ пожиралъ ее глазами, другая дама, итальянка, принцесса Маміани, выказывала ясно, что пылаетъ страстію къ нему!

-- Да это настоящая эпидемія! И графиня увѣрена?...

-- Меня-то не обманутъ... Мнѣ довольно было взглянуть разъ на нихъ троихъ, и я все разгадала!... А впрочемъ, какое мнѣ дѣло до этого? Это просто неучъ, не замѣтившій даже, что я существую....

-- Вы! когда вы видѣли у ногъ своихъ короля и могли бы увидѣть самого Юпитера, еслибъ Олимпъ существовалъ еще!... Накажите его презрѣньемъ, графиня.

-- Именно такъ; но я хочу прежде узнать, такой-ли у него нѣмой умъ, какъ слѣпы глаза!... Ахъ! еслибъ онъ вздумалъ только замѣтить наконецъ, что я стою его Дульцинеи, какъ бы я его наказала!

-- Безъ пощады!... И какъ вы были бы правы!

-- Не правда-ли?... Такъ ты думаешь, что я должна еще принять его?

-- Разумѣется! если это можетъ доставить вамъ удовольствіе, а для него послужить наказаньемъ.

-- Эти обѣ радости я съумѣю повести рядомъ.

-- Я боюсь только, чтобъ въ послѣднюю минуту ваше доброе сердце не сжалилось.

-- Не бойся... Хоть бы онъ сталъ каяться и сходилъ съ ума отъ любви у ногъ моихъ...

-- Онъ будетъ у ногъ вашихъ, графиня!

-- Я поступлю съ нимъ, какъ онъ того стоитъ... я буду безжалостной.

-- И я тоже не пожалѣю его, когда его оцарапаютъ эти хорошенькіе ногти, сказала Брискетта, цѣлуя пальчики графини. И еслибъ вы даже укусили его побольнѣй, графиня, сколько другихъ позавидовали бы такому счастью!

-- Отчего-жь нѣтъ?... Возьми только на себя передать ему, что я жду его завтра при моемъ маломъ выходѣ.

Брискетта уходила; графиня спохватилась и сказала:

-- А я забывала Морица савойскаго, графа де-Суассона, нашего мужа! Бѣдный Морицъ!

Брискетта едва не расхохоталась и поспѣшила выйдти.