Пришлось в некотором роде заключительное слово сказать и председателю литературно-театрального комитета, Ф. Д. Батюшкову. Ведь, как мы говорили, недоуменные взоры протестанта-зрителя были обращены в сторону "ковчега завета" и, естественно, следовало ожидать, что он откликнется. Ф. Д. Батюшков это и сделал весьма, по своему обыкновению, корректно. Тщательно он подобрал среди общих литературно-исторических и по существу соображений все положительные моменты пьесы, доказал бесспорную ее литературность, -- против этого никто не возражал, -- хорошо проанализировал связь поколений и правильно отметил, не говоря об этом прямо, что позиция литературно-театрального комитета, при оценке пьесы, -- особенная. Ведь в комитете пьесу читают, а "в чтении многое восполняется воображением и иначе воспринимаешь произведение". Словом, г. Батюшков ясно обрисовывает позицию комитета. С ним можно спорить, не соглашаться, но у него есть аргументы не из той плоскости, в которой оперируют адвокаты г-жи Гиппиус. И с ним находишь общий язык.
Но, -- да простит нам почтенный автор статьи, -- трудно побороть искушение и не процитировать одной его фразы, которая -- увы! -- топит пьесу самым основательным образом. Г. Батюшков говорит:
"В общем, автор, несомненно, много умнее своей пьесы, в которой не выставлено ни одного умного человека".
Оставляя в стороне вопрос о пропорции -- много умнее пьесы, в которой нет ни одного умного, -- невольно затрепещешь за участь г. Батюшкова. Что-то скажут про него, "не понимающего важности вопросов, которые завиты в смене времен и поколений", обнаруживающего "косное невнимание к ищущему, растущему, будущему" (классифицированному г. Батюшковым, как исключительно глупое), и автор, и все ее ближние и дальние апологеты, дифирамбисты и адвокаты?
При наличности столь стремительного шума вокруг пьесы, вызвавшей бурю в стакане воды, -- да и та была поднята в семейном сервизе, -- вряд ли, впрочем, необходимо защищать театрально-литературный комитет. Роль литературно-театрального комитета в одобрении или неодобрении пьес для казенной сцены, в сущности, должна быть, при нормальных условиях, весьма простой в том случае, когда представляется на его просмотр пьеса автора с определенным литературным цензом. Писатель, создавший себе прочное и бесспорное имя, отвечает сам за себя. Окончательным судьей его будет публика -- зрители. Комитету остается только блюсти добрые традиции литературности, этичности и особых условий казенного репертуара. Раз эти данные соблюдены, роль комитета окончилась и дело уже заведующих репертуаром, артистов и режиссуры брать на себя или нет постановку пьесы.
Конечно, речь может идти лишь о произведениях признанных писателей-художников. Писатель с реальным именем отвечает сам за себя. Отвечает, в данном случае, сама за себя г-жа Гиппиус, и весь одиум провала лежит, во всяком случае, не на комитете, а на ней. Было бы странно, если бы комитет пресекал возможность талантливым писателям проектировать свои искания в области драмы, на основании субъективных впечатлений от чтения, которое, по компетентному свидетельству председателя литературно-театрального комитета, дает неверное представление о степени сценичности!..
Мы считаем, таким образом, в инциденте с "утопией" г-жи Гиппиус литературно-театральный комитет ни в какой мере неповинным.