-- Неужели ты уезжаешь завтра? -- спрашивала Таня. -- Ты подумай, сколько лет мы не виделись... Останься, голубчик.

Молодые голоса закричали: "останься, останься".

-- Не могу, родная. Понимаешь, какой ужас: со дня на день жена должна родить. Жду телеграммы, и боюсь, боюсь...

Капа, потягиваясь и подымая свою богатую грудь, лениво бросила:

-- Уезжайте, дядя. Вам здесь скучно...

Опять все замолчали. И Красинский не понимал, из-за чего...

А Таня умоляла:

-- Ты подумай, ведь это просто страшно. Брат, которого я не видала десятки лет... и вдруг... только на один вечер... И поговорить-то не удастся...

Поговорить... Красинскому это слово показалось самым скверным в мире. Как раз он не хотел говорить... Не нужно ему этих родственных разговоров. Все они -- одни и те же... Беда, несчастие, безденежье, проклятое пьянство...

Шампанское было приторно-теплым. Но все пили его с удовольствием. И опять на мгновенье зазвучал смех, защебетали детские голоса, Таня начала улыбаться, а веселая Аня, до сих пор молчавшая, стала рассказывать анекдоты из малорусского быта, -- не анекдоты, а целые бытовые сцены.

Все хохотали, но когда она окончила, она присела к Красинскому и тоже, как и все, начала рассказывать про свою жизнь...

В ужасе хотел бежать Красинский. Но внимательно слушал. Улыбался, когда можно и нужно было, качал головой... И вдруг вздрогнул.

-- Помнишь, -- говорила Аня, -- в газетах были заметки и статьи о молодом художнике Красильникове?..

Красильников... Его хорошо помнит Красинский. Его картины имели в прошлом году большой успех... И он купил одну из них. А к концу выставки пришла телеграмма о смерти этого Красильникова...

-- Это был псевдоним моего Шуры. Он боялся даже подписать свою фамилию.

Красинский оживился.

-- Это был большой и многообещающий талант. Мы все его приветствовали. Его картины привлекли внимание прессы. Ему улыбалось будущее.

И, повторяя эти шаблонные фразы, Красинский увидел, что лицо Ани меняется и бледнеет.

-- Но ведь это был мой сын, твой племянник Шура...

И Аня начала рассказывать новую тяжкую повесть о своем сыне, талантливом художнике, умершем как раз накануне выставки картин, которая должна была принести ему славу.

И еще более грустную повесть о своем муже, который в бешенстве своих алкогольных припадков преследовал Шуру, отравлял ему жизнь, не давал работать спокойно и радостно для искусства...

Шура умер от разрыва сердца. Долго боролся он со своей болезнью. Пред смертью опух весь. Ноги были точно налитые водой. И говорил он пред смертью только об отце. И проклинал его...

Капа и Веруша опять затеяли какую-то игру, и смех оборвал тягостный рассказ Ани...