Капу куда-то вызвали. Принесли письмо. И она исчезла, улыбаясь своими манящими глазами и красиво волнуя свои полные бедра.
И сделалось скучно. Надоели разговоры. Красинский пробовал шутить и смеяться, но смех не клеился. Упорно отказавшиеся идти домой, подростки все заснули.
Веруша села у окна и погрузилась глазами в тьму и точно говорила с ней, так были выразительны ее глаза.
А сестры продолжали говорить про свою жизнь.
Красинский засыпал. На глаза легла тяжесть. Кто-то пришел и сомкнул их.
-- Милый, ты хочешь спать? -- звучит голос Тани.
-- Прости, нет... Я поеду сейчас домой... Завтра утром мне надо в опеку, а потом сейчас же на поезд...
-- И мы тебя больше не увидим?!.
Веруша повернула свою голову. Иронически смотрит на всех и говорит:
-- Ну, так попросите дядю Волю остаться до утра. А утром мы его проводим на вокзал...
И все приходят в восторг от этой мысли. Дядя Воля должен остаться до утра. Может делать все, что хочет. А главное -- спать. Спать тут же. Но, по крайней мере, он останется со всеми, а не уйдет. А утром поедет в опеку, а потом на вокзал, где соберемся все мы...
Красинскому в данный момент все равно. Он кивает головой, улыбается и, перейдя на диван, усаживается в нем плотно и покойно. И тотчас засыпает.
Но сон через мгновенье прерывается. Красинский открывает глаза, ласково улыбается тем, кого он видит пред собой. И снова закрывает глаза в сладком соблазне крепкого сна.
А сестры, -- чувствует он, -- сидят пред ним и смотрят на него. Любовно, ласково. Быть может, в последний раз. Ведь все так стары. И снам его посылают свои молитвы за него...