V.

Не осмотрѣвшись, однако, впутываюсь въ кляузу и покидаю Демьяновское.

Такимъ-то образомъ завелъ я знакомство съ начальственными особами; теперь, по моему мнѣнію, оставалось заняться дѣломъ, т.-е. знакомиться съ сельскимъ людомъ, наблюдать и изучать его жизнь и быть ему полезнымъ, по мѣрѣ силъ своихъ, словомъ и дѣломъ. Но, странная вещь, хотя я и жилъ въ клѣтешкѣ у заправскаго мужика, обѣдалъ и ужиналъ вмѣстѣ съ его семьей, за что платилъ ему три рубля въ мѣсяцъ, хотя я служилъ въ мужицкомъ присутствіи, занимаясь исключительно мужицкими дѣлами,-- но самъ мужикъ былъ ко мнѣ не ближе, чѣмъ былъ въ Петербургѣ, и волна народной жизни не касалась меня въ своемъ бѣгѣ. Мужикъ кормилъ меня, но постоянно давалъ чувствовать, что общеніе наше съ нимъ случайно и безрезультатно: я былъ для него чиновникомъ чужого вѣдомства, до него никакого касанія не имѣющаго. На мои вопросы онъ отвѣчалъ лѣниво, неохотно, считая ихъ къ своему дѣлу не идущими, и поддерживалъ со мной разговоръ все больше на благородныя, по его мнѣнію, темы: разсказывалъ о сосѣднемъ приказчикѣ, о бывшемъ старшинѣ, о свадьбѣ, недавно состоявшейся у мѣстнаго попа, о писаряхъ и прочу онъ дѣлалъ это совершенно естественно, изъ любезности, желая мнѣ доставить удовольствіе и рѣшительно не допуская мысли, чтобы я, писарь, горожанинъ, вообще -- не мужикъ -- могъ безкорыстно и безхитростно интересоваться мужицкими дѣлами, и это обстоятельство, что онъ -- мужикъ, а я -- не мужикъ, давало себя постоянно чувствовать и воздвигало между нами непроницаемую стѣну, раздѣлявшую весь міръ, все человѣчество, всѣ интересы, всѣ вопросы и злобы дня на двѣ группы,-- мужичью и не мужичью. Такое міровоззрѣніе заслуживаетъ да и заслужило уже, до извѣстной степени, подробнаго изученія, но и я надѣюсь вернуться когда-нибудь къ этой оригинальной страницѣ изъ исторіи стремленія интеллигенціи къ общенію съ народомъ, теперь же упомяну только, что я чувствовалъ себя очень скверно нѣкоторое время, покуда не постарался утѣшить себя мыслью, что въ положеніи младшаго помощника писаря нельзя свободно дѣйствовать, и что я необходимо обреченъ на глупую канцелярскую работу безъ всякаго живого дѣла, впредь до полученія мѣста волостного писаря; тогда, думалось мнѣ, дѣло будетъ другого рода: тогда у меня развяжутся руки, вырастутъ крылья, и мнѣ представится полный просторъ для моей честной и плодотворной дѣятельности... Наивныя мечты!

Такъ или иначе, а послѣдняя мысль утѣшила меня и вдохнула мнѣ бодрость переносить мое глупое положеніе. А глупаго въ моемъ положеніи было предостаточно: я прибылъ дѣлать живое дѣло, а мнѣ давалось переписывать донесеніе о пропавшей у крестьянина Митина кобылѣ, поручалось нарѣзать конвертовъ, задѣлать почту, подшить бумаги къ дѣламъ, составить описи къ нимъ,-- словомъ, на меня возложена была самая неинтересная канцелярская черная работа, которой, кстати сказать, была цѣлая бездна. Связи и смысла въ моихъ работахъ не было никакихъ, и почему одно дѣлается такъ, а другое -- иначе, я совершенно понять не могъ; механизмъ крестьянскаго самоуправленія оставался для меня такъ же скрытымъ, какъ и въ то время, когда я былъ въ Петербургѣ, а денежныхъ приходо-расходныхъ книгъ Ястребовъ мнѣ и въ глаза не показывалъ. Я очень хорошо понималъ, что все это онъ дѣлаетъ мнѣ на зло, что нарочно меня держитъ на черной работѣ, въ надеждѣ, что я не вытерплю и удалюсь подобру-поздорову; но я рѣшился все это претерпѣть и добиться таки своего, т.-е. познакомиться съ дѣлопроизводствомъ въ правленіи; поэтому, во время отлучекъ самого Ястребова, я бралъ изъ шкафа дѣла и разсматривалъ бумаги, слѣдя, какое исполненіе производилось по тѣмъ или другимъ требованіямъ или предписаніямъ различныхъ вѣдомствъ и лицъ. И какая же масса разношерстнѣйшихъ вѣдомствъ и начальствующихъ лицъ обращается въ волостное правленіе съ требованіемъ немедленнѣйшаго исполненія своихъ приказаній! Уѣздное по крестьянскимъ дѣламъ присутствіе, уѣздная и губернская земскія управы, воинское присутствіе, училищный совѣтъ, дворянская опека, полицейское управленіе, казенная палата, губернское правленіе, палата государственныхъ имуществъ, казначейство, мировой съѣздъ и мировые судьи, исправникъ, непремѣнный членъ, становой, судебный слѣдователь, судебный приставъ, губернскій статистическій комитетъ, агентъ земскаго страхованія, и проч. и проч.-- все это и всѣ эти пишутъ: "немедленно доставить", "безотлагательно распорядиться", "съ нарочнымъ донесть", "лично явиться", разыскать, составить, оцѣнить, выслать, описать, изслѣдовать, "имѣть наблюденіе", и т. д., до безконечности... У меня, въ началѣ, въ глазахъ зарябило, и я отчаявался когда-либо понять всю эту премудрость; съ укоромъ глядѣлъ я на 90 и 91 ст. Общаго Положенія, въ которомъ говорится о четырехъ книгахъ, имѣющихъ быть въ волостномъ правленіи, и сравнивалъ эту ничтожную цифру съ тѣми 38 книгами, которыя велись въ нашемъ правленіи, и въ числѣ коихъ однихъ денежныхъ было шесть!.. Меня, однако, утѣшалъ Палъ Палычъ, говорившій, что "не такъ страшенъ чортъ, какъ его малюютъ", и что единственныя вещи, которыя надо хорошо знать -- это веденіе денежныхъ книгъ, земское страхованіе отъ огня и составленіе призывныхъ списковъ на военную службу. Но я продолжалъ унывать, какъ вдругъ мой патронъ Ястребовъ самъ, противъ своей воли, улучшилъ мое положеніе.

Однажды, вернувшись скорѣе, чѣмъ предполагалось, съ одной изъ своихъ поѣздокъ по волости, онъ засталъ меня на мѣстѣ преступленія, т.-е. разбирающимъ бумаги, подлежавшія исполненію. Съ сердцемъ взялъ онъ ихъ у меня и, бормоча какія-то ругательства, заперъ въ шкапъ, а потомъ напустился на бѣднаго Палъ Палыча, грозя, что онъ прогонитъ его, если онъ дозволитъ мнѣ еще разъ рыться въ бумагахъ. "Тутъ можетъ пропасть что-нибудь, а я отвѣчай за всякаго"... Я рѣшилъ написать Столбикову, что не имѣю никакой возможности научиться чему-нибудь у Ястребова, что онъ мнѣ ничего не показываетъ, заставляя только дѣлать конверты. Послѣдствіемъ моего письма было приказаніе Ястребову -- познакомить меня со всѣми дѣлами и съ веденіемъ денежныхъ книгъ, послѣ этого распоряженія Ястребовъ сильно упалъ духомъ, пересталъ ломаться надо мной и хотя ничего не разъяснялъ, но позволялъ, сколько-угодно, рыться въ книгахъ и дѣлахъ.

-- Нажаловались на меня,-- говорилъ онъ,-- что я заставляю васъ одни конверты дѣлать...

-- И конверты умѣть дѣлать не мѣшаетъ,-- отвѣчалъ я ему въ тонъ,-- но странно было бы, еслибъ я забрался къ вамъ за тысячу верстъ съ одною цѣлью -- научиться дѣлать конверты!..

Такъ шли мои канцелярскія занятія; ну, а знакомство съ народомъ, изслѣдованіе его быта, и проч.? Это, какъ я уже говорилъ, вполнѣ отсутствовало. Я, дѣйствительно, сблизился съ моими хозяевами настолько, что они перестали стѣсняться въ моемъ присутствіи, но въ послѣднее время моего пребыванія въ Демьяновскомъ я ихъ вовсе мало и видѣлъ, потому что наступила уборка хлѣба, и они по цѣлымъ недѣлямъ, отъ воскресенья до воскресенья, проживали на полѣ, а если и пріѣзжали домой, то только чтобы поужинать, лечь спать и на завтра встать часа въ два ночи и опять ѣхать на поле; съ другими же крестьянами я вовсе не могъ сходиться, потому что для этого не представлялось никакихъ удобныхъ случаевъ. Въ волость всякій приходилъ за своимъ дѣломъ, крестился на образа, кланялся всѣмъ присутствовавшимъ и начиналъ говорить объ интересующемъ его предметѣ: чаще всего это была жалоба на кого-нибудь. Въ такомъ случаѣ слѣдовало подробное изложеніе обиды съ безчисленными отступленіями, прерываемыми нетерпѣливыми окриками писаря: "короче, говори толкомъ,-- въ чемъ же дѣло?" Изъ словъ жалобщика всегда оказывалось, что обидчикъ его кругомъ виноватъ, что онъ воръ, мошенникъ и разбойникъ. Конечно, легко было замѣтить, что. нѣкоторыя обвиненія черезчуръ преувеличены и даже противорѣчатъ одно другому, такъ что весь разсказъ иногда казался сомнительнымъ, и приходилось съ горечью сознаваться, что эти "разсказы изъ народнаго быта" правильнаго понятія о самомъ бытѣ не дадутъ. Еще приходили брать паспорта, получать и взносить деньги, свидѣтельствовать расписки и проч.; словомъ, въ волости мы, служащіе, были заняты совершенно сухо оффиціальнымъ дѣломъ, дававшимъ очень мало пищи для наблюденій. Когда же случалось, очень впрочемъ рѣдко, разговориться съ кѣмъ-нибудь, то лишь рѣчь заходила о народномъ бытѣ, разсказчикъ начиналъ обыкновенно говорить такъ: "извѣстно,-- какъ лучше! Еще бы, какъ можно!.. А и такъ сказать, гдѣ-жъ намъ: мы народъ темный, а вы ученые... По маленьку, слава Богу",-- и проч. въ такомъ же отрывочно-непонятномъ родѣ. Сначала я думалъ, что именно моя личность и именно мое неумѣніе разговоры разговаривать производятъ такое отталкивающее впечатлѣніе на мужиковъ, но впослѣдствіи я убѣдился, что сюртучникъ и лапотникъ -- два взаимноотталкивающіеся элемента, и никакихъ общихъ интересовъ, по мнѣнію лапотника, въ данное время не имѣютъ, если же сюртучникъ представляетъ изъ себя хотя бы самое микроскопическое начальство, въ родѣ волостного писаря или письмоводителя станового, то всякій трезвый крестьянинъ старается по возможности укрыть все свое нутро, свои помыслы, желанія и надежды отъ взоровъ этого представителя ненавистнаго крапивнаго племени, не умѣя въ представленіи своемъ отдѣлять личность отъ занимаемой ею должности, и думая обо мнѣ, наприм., не какъ о человѣкѣ, Н--ѣ М--чѣ, его кумѣ и пр., а непремѣнно какъ о писарѣ, пьяный же мужикъ нерѣдко ругается и придирается, вымещая на попавшемся ему поперекъ дороги сюртучникѣ старинныя обиды, когда-нибудь нанесенныя ему другими сюртучниками и "стрюцкими". Эта любопытная особенность народной жизни, это многовѣковое убѣжденіе народное, что сословіе стрюцкихъ -- особь статья, а "хрестьянскій народъ" -- тоже особь статья,-- этотъ камень преткновенія для интеллигенціи въ ея стремленіи къ сближенію съ лапотнымъ міромъ будетъ еще долго служить темой для изслѣдованія и изученія, и я ограничиваюсь здѣсь только бѣглымъ указаніемъ на существующую испоконъ вѣка странную, на первый взглядъ, но совершенно понятную, съ народной точки зрѣнія, вѣковую сословную рознь.

Итакъ, приходилось довольствоваться тѣмъ матеріаломъ для наблюденія, какой представляли изъ себя волостные заправители и близко стоявшій къ нимъ людъ. Писарь Ястребовъ былъ пришлый, хотя уже обжившійся въ Демьяновскомъ человѣкъ, происходилъ онъ изъ кантонистовъ и въ молодости былъ спеціально подготовляемъ къ писарской карьерѣ, затѣмъ служилъ двѣнадцать лѣтъ военнымъ писаремъ въ полковой канцеляріи и, наконецъ, получивъ, по случаю бѣльма на глазу, чистую отставку, при помощи какого-то покровительствовавшаго ему начальства водворился въ Демьяновскомъ, гдѣ, къ началу моего разсказа, благополучно доживалъ девятый годъ. Характеристиченъ анекдотъ, который мнѣ о немъ разсказывали.

Когда онъ служилъ старшимъ писаремъ въ полковой канцеляріи, то на его, конечно, обязанности лежало писаніе отпусковъ, отставокъ и проч. Ни одинъ увольняемый не могъ миновать острыхъ когтей Ястребова, всегда умѣвшаго подъ тѣмъ или другимъ предлогомъ -- въ случаѣ непокорности солдатика -- затянуть выдачу билета на недѣлю и больше, понятно, что всякій, желая поскорѣе вырваться изъ душныхъ казармъ на милую родину, отдавалъ послѣднее, лишь бы развязаться со "старшимъ".-- "Прихожу это я,-- повѣствуетъ одинъ солдатикъ,-- въ канцелярію за билетомъ. Не готовъ, говоритъ, приходи завтра. Прихожу назавтра -- не подписанъ, говоритъ. Что ты будешь тутъ дѣлать?.. Ажъ затосковалъ я; ну, товарищъ мой одинъ,-- дай Богъ ему добраго здоровья,-- и научилъ: "ты, говоритъ, поклонись старшому писарю, да и отблагодари его, а то недѣлю цѣлую промаешься". А чѣмъ я его буду благодарить, когда у меня два двугривенныхъ всего и капиталу?.. Ну, всежъ-таки я не сробѣлъ, подхожу къ нему и говорю: такъ и такъ, Григорій Ѳедорычъ, ужъ вы меня не задержите!.. А онъ-то и спрашиваетъ: что дашь? Ничего у меня нѣтъ, говорю, вотъ два двугривенныхъ на дорогу есть, да и всѣ тутъ. Покачалъ это онъ головой, посмотрѣлъ мнѣ на ноги,-- и говоритъ: или за мной. Пошелъ я. Приводитъ онъ меня къ себѣ на фатеру и говоритъ: скидай сапоги. Взяло меня тутъ сумлѣніе.-- Господи ты Боже мой, чтожъ это будетъ?-- Одначе снялъ.-- Выбирай, говоритъ, изъ этихъ, какіе тебѣ по ногѣ... И показываетъ мнѣ -- вдоль стѣнки паръ двадцать сапоговъ стоятъ, и все худые, должно на рынкѣ, самые, что ни на есть дешевые выбиралъ.-- Батюшка, говорю, да мнѣ триста верстъ идти, не выдержатъ эти-то!-- Какъ хочешь, говоритъ, я не принуждаю. А самъ смѣется... Подумалъ я, подумалъ, была не была, отдалъ ему свои сапоги -- четыре съ полтиной по тогдашнимъ цѣнамъ стоили,-- новые какъ есть, и взялъ себѣ пару изъ его магазея: красная цѣна сапогамъ три четвертака!.. Ну, врать не хочу, благородно опосля этого онъ обошелся, въ тотъ же день и билетъ выдалъ, значитъ -- ступай на всѣ четыре стороны"...

Хищническіе инстинкты Ястребова, конечно, не замерли въ Демьяновкѣ, а только видоизмѣнились. Ни одно хлѣбное дѣло не проходило черезъ его руки безнаказанно: кабатчики и не являлись за засвидѣтельствованіемъ общественнаго приговора безъ большей или меньшей, смотря по доходности кабака, мзды для Григорія Ѳедоровича, торговцы, при предъявленіи документовъ въ началѣ новаго года, также не забывали отблагодарить "нужнаго человѣка"; всякіе приговоры, взысканія по исполнительнымъ листамъ, мало-мальски цѣнные иски въ волостномъ судѣ -- все это оплачивалось извѣстнымъ % въ пользу Ястребова,-- и благосостояніе его замѣтно росло. При тридцати-восьми рублевомъ жалованьи онъ ухитрялся хорошо одѣвать свое семейство изъ шести душъ, воспитывать старшаго сына, въ прогимназіи и жить, вообще, въ достаткѣ. Я его засталъ строющимъ себѣ домъ о четырехъ комнатахъ, среди села Демьяновскаго, на общественной усадьбѣ, отведенной ему обществомъ въ награду за полезную службу -- въ вѣчное пользованіе; нынѣ онъ преблагополучно уже жительствуетъ въ своемъ новомъ домѣ. Но, какъ ясное солнце закрывается иногда тучами, такъ и въ безмятежномъ житьѣ Ястребова былъ ненастный періодъ: предшественникъ настоящаго старшины оказался человѣкомъ алчнымъ, властолюбивымъ и самостоятельнымъ. Съ самаго же начала его служенія, у него пошли "контры" съ писаремъ: онъ пожелалъ перехватить тѣ куши, которые, по привычкѣ, плыли въ руки къ Ястребову. Дѣло въ томъ, что прежніе старшины, смирные и безграмотные, были совершенно въ рукахъ у писаря и довольствовались тѣми лишь крупицами, каторыя онъ находилъ нужнымъ отпускать имъ; этотъ же старшина, Живоглотовъ, понадѣясь на свою грамоту и не умѣя соразмѣрять своего аппетита съ умѣніемъ жить, сталъ вырывать у Ястребова куски прямо изъ-подъ носу; тотъ тщетно старался его урезонить, бранился, ссорился, но все напрасно: наконецъ, послѣ года мученій, онъ рѣшился поддѣть самого старшину на удочку, что не было трудно,-- въ виду разыгравшагося у Живоглотова аппетита. Благодаря стараніямъ Ястребова, выплыло наружу дѣло о подложно составленномъ приговорѣ касательно сдачи кабаковъ въ селѣ Демьяновскомъ племяннику старшины; при другихъ обстоятельствахъ, дѣло могло бы остаться шитымъ-крытымъ,-- пришлось бы только раскошелиться, ведеръ десять поднести обществу, да раздать главнѣйшимъ міроѣдамъ по синенькой. Но вступился Ястребовъ, донесъ куда слѣдуетъ, заварилась каша, и Живоглотовъ угодилъ на полтора года въ арестантскія роты. Ястребовъ торжествовалъ, будучи увѣренъ, что участь Живоглотова послужитъ урокомъ для будущихъ старшинъ, однако ошибся нѣсколько въ расчетѣ.

Дѣльцовъ новѣйшей формаціи можно сравнить съ наступающими полчищами не окрылившейся саранчи: раскладываютъ огни, копаютъ канавы, чтобы задержать ея ходъ -- все напрасно: передовые гибнутъ ужасной смертью, но многочисленные трупы ихъ тушатъ огонь и засыпаютъ канавы, и вторые ряды, не ужасаясь сценами едва ли даже замѣченной ими агоніи, бодро шествуютъ по ихъ тѣламъ туда, куда влечетъ ихъ инстинктъ. Ссылка Митрофаніи, Овсянникова, Юханцева -- не испугала Рыкова, Мельницкаго и Свиридова; участь Живоглотова не устрашила преемника его, Матвѣя Иваныча, который хотя и не обладалъ безмѣрною алчностью Живоглотова, но тоже не любилъ упускать своего и поэтому тоже сталъ въ несовсѣмъ пріязненныя къ Ястребову отношенія. Я скоро замѣтилъ ихъ антагонизмъ, тѣмъ болѣе, что старшина какъ будто заискивалъ немножко у меня, какъ у своего естественнаго союзника, и даже успѣлъ меня затянуть, совершенно для меня незамѣтно, въ интригу противъ писаря, интересы ихъ сталкивались, конечно, и ранѣе, но слѣдующій случай окончательно обострилъ ихъ взаимныя отношенія.

Въ одинъ прекрасный августовскій вечеръ обыкновенно безлюдная площадка передъ волостнымъ правленіемъ кишѣла народомъ: это собирался обычный въ это время года волостной сходъ для производства полугодового учета денежныхъ суммъ, обращавшихся въ кассѣ правленія (для несовсѣмъ знакомыхъ съ порядками крестьянскаго самоуправленія поясню, что волостной сходъ составляется изъ всѣхъ сельскихъ старостъ по волости и сборщиковъ податей и изъ выборныхъ крестьянъ, по одному отъ каждыхъ десяти дворовъ). Это былъ первый сходъ, на которомъ я присутствовалъ, и меня сильно интересовало имѣющее на немъ происходить. Группы выборныхъ, по три и по пяти человѣкъ, расположились въ тѣни растущихъ возлѣ зданія правленія акацій и лѣниво перекидывались отрывочными словами; у пожарнаго сарая стояли телѣги и лошади пріѣхавшихъ изъ дальнихъ деревень, хозяева задавали лошадямъ корму, не разсчитывая, очевидно, скоро возвратиться во-свояси; день былъ праздничный, нерабочій, и никто, по крайней мѣрѣ, громко не ропталъ на невольный прогулъ. Лѣниво отдыхали измученные на лѣтней работѣ члены мужицкихъ тѣлъ, съ удовольствіемъ лежали владѣльцы ихъ на спинѣ и поглядывали на чистое, голубое небо, сулившее славную уборку проса... Картина была бы идиллическою, если бы не группа въ нѣсколько человѣкъ, очевидно побывавшихъ уже въ бѣлой харчевнѣ, и теперь задорно о чемъ-то переругивавшихся между собою. Старосты, съ значками на груди, толпились въ канцеляріи и нетерпѣливо переминались съ ноги на ногу. Ястребовъ уже нѣсколько разъ спрашивалъ: "ну, всѣ" -- на что слышались отвѣты: "Подтыкинскаго старосты еще нѣтъ... Пѣтуховскій не пріѣзжалъ, кажись"... "Что врешь-то, Пѣтуховскій здѣсь!"' "И то? Ку-быть {"Ку-быть" -- испорченное "какъ будто".} нѣтъ"... "Анъ здѣсь, въ трахтирѣ!" Противникъ умолкалъ, не находя ничего страннымъ въ томъ обстоятельствѣ, что Пѣтуховскій староста одновременно можетъ присутствовать и здѣсь, и въ трактирѣ. Наконецъ, старшина, нѣсколько разъ уже вспотѣвшій въ душной комнатѣ, измученный долгимъ ожиданіемъ Подтыкинскаго старосты, возгласилъ: "ну, выходите, да собирайтесь живѣе!" и всѣ стали выходить наружу. Послѣднимъ вышелъ Ястребовъ съ кучею книгъ подъ мышкою: это были денежныя книги, которыя слѣдовало провѣрить. На крыльцѣ поставлены были столъ и два стула -- для писаря и старшины. Ястребовъ сталъ громко выкликать имена и фамиліи выборныхъ, отмѣчая по списку отсутствующихъ, по окончаніи переклички, сосчитавъ количество явившихся, онъ объявилъ, что сходъ полонъ,-- иначе сказать, что на немъ присутствуетъ болѣе половины всѣхъ лицъ, имѣющихъ право голоса на волостномъ сходѣ.

-- Теперь, господа старички,-- продолжалъ онъ,-- намъ надо провѣрить, т.-е. учесть суммы за полгода, съ 1 января по 1 іюля. Такъ слушайте же!

-- Эй вы! Слушайте всѣ!-- эхомъ повторилъ за нимъ старшина.

Ястребовъ сталъ читать заранѣе приготовленный приговоръ, въ которомъ, послѣ обычнаго вступленія, говорилось.... "производили учетъ денежныхъ суммъ, обращавшихся въ нашемъ волостномъ правленіи, при семъ оказалось: къ 1-му января 1881-го года на лицо состояло волостныхъ суммъ 643 р. 23 1/2 к., съ 1-го января по 1-ое іюля поступило на приходъ 1024 р. 89 к., за это время израсходовано 1430 р. 65 к., такъ что къ 1-му іюля и т. д.-" въ томъ же родѣ -- относительно переходящихъ суммъ, мірского капитала, штрафныхъ суммъ и проч. Въ концѣ приговора значилось: "нашли произведенный расходъ правильнымъ, а потому постановили: утвердить его, въ чемъ и подписуемся"-... По прочтеніи этого документа, Ястребовъ громко спросилъ: "согласны? такъ, что ли?" И старшина поддержалъ "согласны?" -- Десятка два голосовъ крикнуло: "согласны!"'

-- Може {"Може" -- испорченное "можетъ быть".}, кто хочетъ книги, али суммы повѣрить?-- спросилъ опять старшина, и на этотъ разъ Ястребовъ его поддержалъ:

-- Подходите, господа, кто желаетъ!

-- Ну, гдѣ тамъ!.. Стоитъ возжаться... Са-агласны!..

-- Такъ подымайте руки,-- крикнулъ старшина, и сотня рукъ, какъ бы принося какую-то клятву, поднялась къ голубому, безоблачному небу.

Такъ происходилъ учетъ, и, какъ послѣ я на личномъ опытѣ узналъ, онъ почти всегда и всюду такъ происходитъ, да это и понятно, гдѣ же выискаться изъ числа совершенно безграмотныхъ крестьянъ охотника повѣрить шесть денежныхъ книгъ съ тысячными приходами и расходами? Это совершенно невозможно, и это отлично извѣстно какъ самому сходу, такъ и волостнымъ, предлагающимъ сходу -- "для формы" -- учесть ихъ. Дѣйствительные же учеты хотя и бываютъ, но, въ большинствѣ случаевъ, лишь при смѣнѣ одного старшины другимъ: тогда затрогиваются интересы вновь поступающаго старшины, и онъ, а не сходъ, съ помощью писаря, а иногда и посторонняго счетчика, которому довѣряетъ, старается точно опредѣлить ту сумму, которую ему слѣдуетъ получить съ рукъ-на-руки; вотъ при этихъ-то не фиктивныхъ учетахъ и раскрываются растраты, влекущія за собою скамью подсудимыхъ и арестантскія роты. Обыкновенные же полугодовые учеты -- одна формальность, и никогда далѣе чтенія заранѣе написаннаго приговора и "дачи на него рукъ" нейдутъ. Конечно, явленіе это довольно печально, такъ какъ указываетъ на отсутствіе сознанія общественной солидарности и на господство начала -- "моя хата съ краю" и "лишь бы мое при мнѣ"; но, чтобы не слишкомъ сурово относиться къ демьяновцамъ, я просилъ бы читателя сгруппировать на мгновеніе въ своей памяти все то, что было имъ читано или слышано объ "учетахъ" въ нашихъ земствахъ, думахъ, акціонерныхъ компаніяхъ и благотворительныхъ учрежденіяхъ... Читатель непремѣнно долженъ припомнить и согласиться, что часто и очень часто учеты производятся въ указанныхъ учрежденіяхъ такъ же, какъ и на крестьянскихъ сходахъ: демьяновцы, не желая (и, замѣтьте,-- почти не умѣя) контролировать своего начальства,-- поднимаютъ руки, изъявляя этимъ согласіе на все, написанное въ приговорѣ; а мы -- пайщики, гласные или члены-благотворители -- тоже не находимъ возможнымъ нанести стоящему во главѣ дѣла Петру Иванычу или Ивану Петровичу личное оскорбленіе -- провѣркой его счетовъ и отчетовъ: подписано -- и съ плечъ долой!.. "Пожалуйте хлѣба-соли откушать!.." А демьяновцамъ говорятъ: "ставлю ведро!.." Вотъ и вся существенная разница между нашими и ихъ сходками...

Послѣ учета произошелъ нѣкоторый перерывъ: стали шутки шутить и о своихъ дѣлахъ толковать; Ястребовъ любезничалъ съ десяткомъ выборныхъ, столпившихся около его стола.

-- Вотъ сколько ихъ, книгъ,-- все денежныя.

-- Поди жъ ты! Извѣстно, а мы что знаемъ?

-- Да, большія тысячи берегу; потому что старшина вѣдь мною только и держится. Хоть сумма и у него въ рукахъ, а онъ ее и счесть порядкомъ не можетъ.

-- Куда ужъ!.. Извѣстно, тутъ вѣдь тоже надо съ умомъ, а такъ пойди -- сунься-ка!..

-- Пріѣзжалъ намедни самъ губернаторъ, спрашиваетъ: "книги!" Я ему и выволокъ вотъ эту кучу, говорю "денежныя", потомъ еще и еще кучу,-- онъ смотритъ, а я все таскаю...

-- Хо-хо-хо-хо!.. Такъ-то!.. И смотритъ, говоришь?.. Должно, думалъ, то-ись про себя... а у насъ вѣдь не какъ нибудь: въ аккуратѣ значитъ... Ну, ловко!

-- То-то, въ аккуратѣ! Я стараюсь, ну и вамъ хорошо.

-- Это конечно... Что и говорить!

-- Я всегда ваше добро соблюдаю. Вотъ, теперь скоро зима подойдетъ, опять училище топить надо будетъ,-- а сколько вы соломы въ него пожжете? И напрасно совсѣмъ: въ немъ двѣ комнаты совсѣмъ лишнія, и печка въ нихъ особая,-- ее тоже зиму-то протопить чего нибудь стоитъ? А вотъ пустили бы меня въ эти комнаты жить, пока еще домишко мой строится,-- я бы и печь эту топилъ: и вамъ бы барышъ, и меня бы уважили!..

-- Это что! Это пустое!.. Намъ что,-- убытка нѣтъ. Извѣстно, коли лишнія, отчего же не жить?.. Только ты намъ, Григоръ Федорычъ, поднеси могарычикъ, хоть полведра...

-- Много, старички, не изъ чего: топка тамъ большая будетъ, убытокъ одинъ. Четверочку могу...

-- Ну, что изъ нея дѣлать,-- бороды не обмочишь!.. Ты ужъ не жмись, поднеси старикамъ! Уважь, и мы тебя не забудемъ...

-- Ну чтожъ, такъ -- и такъ. Только какъ общество?..

Одинъ изъ выборныхъ, уже на веселѣ, шепнулъ что-то на ухо Ястребову, а потомъ что есть силы заоралъ:

-- Старички, господа пятидворные! Послухайте сюда!

Шумный говоръ нѣсколько затихъ. Старшина, все время тоже бесѣдовавшій съ другой группой, съ неудовольствіемъ спросилъ кричавшаго:

-- Ты чего глотку дерешь, идолъ? Чего надыть?..

-- Я сейчасъ, Матвѣй Иванычъ. Я одно словечко... Такъ вотъ, старички, что я думаю: училища наша намъ одинъ убытокъ,-- соломы кажинную зиму травимъ копенъ триста, шутъ ее знаетъ, куда идетъ такая прорва!.. А все потому, что хороминъ въ ней много залишнихъ; а на кой ихъ лядъ зря топить? Учительша, извѣстно, рада, что ей простору много,-- ну, а намъ это не антиресъ! Теперь Григорій Федорычъ, писарь, отъ себя желаетъ всю зиму двѣ хоромины отапливать,-- ну чтобы ему и жить тамъ,-- такъ какъ, старички, согласны будете? Полведра жертвуетъ!..-- особенно громко выкрикнулъ въ заключеніе ораторъ.

-- Жалаимъ, жалаимъ!..-- крикнуло съ полсотни человѣкъ и громче прочихъ тѣ избранные, которые передъ этимъ торговались съ Ястребовымъ.

Но тутъ внезапно вмѣшался въ дѣло старшина, онъ мгновенно стряхнулъ съ себя свою апатію и азартно сталъ выкрикивать, жестикулируя руками:

-- Старики! это не въ порядкѣ, такъ нельзя!.. Какъ же теперь общественское зданіе, учоба тамъ, начальство разное наѣзжаетъ, и, къ примѣру, писарь поросятъ заведетъ, либо куръ?.. Не хорошо будетъ. Учительшѣ опять стѣсненіе -- хоромину у ней отнять надо... Это не дѣло, я такъ и печать прикладывать не буду! А въ мысляхъ у меня -- надо сдѣлать вотъ какъ: у насъ теперь два магазея: новый ежели пустить подъ хлѣбъ, а старый перечинить и училище изъ него сдѣлать,-- онъ какъ разъ выйдетъ въ четыре покоя, а энто училище продать съ аукціона, да на деньги, что выручимъ, и починить магазею. Такъ ли я говорю?..

-- Такъ, это что-жъ!.. И такъ можно,-- поддержало его съ десятокъ голосовъ.

-- Не надо, не надо,-- кричали въ другой сторонѣ.-- Опять деньги гноить на чинку!.. Знаемъ ужъ, наслышались объ этихъ штукахъ довольно!..

-- Дубина ты неотесаная! Ты пойми, чинить эвто училище тоже вѣдь надо? А гдѣ денегъ возьмемъ?..

-- А ну те и съ училищемъ! Такъ вовсе его къ ляду!..

-- Дубина, такъ дубина и есть!..

-- Самъ съѣшь!..

-- Брось его, что съ нимъ толковать...

-- Старики!-- Григоръ Федорыча пустить?

-- Пустить!.. Продать!.. Ну ихъ въ болото, пусть по старому остается!.. Пустить!.. Не надо!.. Прода-ать!..

Писарь отошелъ въ это время въ сторону съ недавнимъ ораторомъ; они меня не замѣчали и жарко шептались:

-- Ты не сумлѣвайся, Федорычъ,-- али впервое?.. Ставь, говорю, полведра и вся недолга...

-- Поставить не долго, да что выйдетъ-то?

-- То и выйдетъ, что всѣ къ ней потянутся, а ты всѣхъ и пиши къ приговору.

-- Ну, ладно; а вамъ потомъ, кто понужнѣй, особливый могарычъ.

-- На этомъ спасибо...

Шепчущіеся уходятъ. Черезъ минуту я начинаю замѣчать, что крики постепенно стихаютъ, но не потому, что мужичьи глотки охрипли, а потому, что толпа стала быстро рѣдѣть, устремляясь по направленію къ "заведенію", гдѣ поставлена была выговоренная водка. Старшина гнѣвно махнулъ рукой и пошелъ въ волость; сходъ, такимъ образомъ, кончился.

Подвохъ въ этомъ дѣлѣ со стороны писаря былъ совершенно ясенъ: онъ пріобрѣталъ за полведра (ц. 2 р. 60 к.) удобную квартиру съ отопленіемъ,-- потому что и маленькому даже понятно было, что писарь будетъ пользоваться безцеремонно училищнымъ топливомъ, и самое большее, что истратитъ копны двѣ своей соломы -- для отвода глазъ. Такое хищеніе общественнаго скуднаго пирога производилось на моихъ глазахъ еще впервые, и я съ живѣйшей энергіей, достойной лучшей участи, принялся дѣйствовать противъ писаря, естественнымъ образомъ найдя себѣ въ старшинѣ горячаго союзника. Не зная оборотной стороны медали, я думалъ, что старшина такъ же, какъ и я, безкорыстно хочетъ рѣшить училищный вопросъ выгоднѣйшимъ для общества способомъ. Правда, я съ нимъ пытался спорить и доказывать, что невѣроятно, чтобы приспособленіе хлѣбнаго амбара подъ училище стало дешевле хотя бы и обстоятельнаго ремонта крытаго желѣзомъ училищнаго зданія, но, слыша энергичныя возраженія старшины и не имѣя ни малѣйшаго понятія о стоимости ремонта, я долженъ былъ въ концѣ концовъ уступить.

Между тѣмъ Ястребовъ не дремалъ и уже написалъ приговоръ волостного схода относительно разрѣшенія ему занять двѣ училищныхъ комнаты, и двое изъ шестерыхъ грамотныхъ, бывшихъ на сходѣ, уже приложили руки къ этому приговору. Старшина узнавъ объ этомъ, раскипятился и потребовалъ, чтобы приговоръ былъ уничтоженъ; онъ обѣщалъ во всякомъ случаѣ къ нему своей печати не прикладывать, что дѣлало de facto приговоръ недѣйствительнымъ. У него съ Ястребовымъ произошла по этому поводу крупная ссора..

-- Еще погоди,-- дай срокъ, увидимъ, чья возьметъ!-- кричалъ старшина.

-- Ладно, не такихъ объѣзживали!

-- Не объѣздишь... Подавишься!

-- Не подавлюсь,-- подтрунивалъ Ястребовъ.

Вскорѣ послѣ этого, какъ-то въ отсутствіи писаря, старшина спросилъ у Палъ Палыча, гдѣ лежитъ приговоръ объ училищѣ?

Палъ Палычъ усердно щелкалъ на счетахъ.

-- Эй, Палычъ, оглохъ что ли? Дай приговоръ, говорю тебѣ.

-- Эхъ, Матвѣй Иванычъ, собьете, некогда. Спросите вонъ у H. М.

-- Да я не знаю, гдѣ онъ,-- замѣтилъ я.

-- У Григорія Ѳедорыча въ столѣ,-- быстро отвѣтилъ Палъ Палычъ и продолжалъ, какъ ни въ чемъ не бывало, стучать на счетахъ.

Я нашелъ между прочими бумагами приговоръ и, показывая его старшинѣ, сказалъ:

-- На что онъ вамъ?

-- А вотъ на что!.. и приговоръ, выхваченный у меня изъ рукъ, оказался во мгновеніе ока изорваннымъ въ клочки.

-- Пусть теперь собираетъ руки, пусть теперь въ училище переходитъ: я его оттуда метлой!.. говорилъ старшина.

Палъ Палычъ какъ бы и не слыхалъ шума отъ разрываемой бумаги и продолжалъ невиннѣйшимъ образомъ подводить итоги.

-- Ахъ, зачѣмъ вы это!.. вырвалось у меня.-- Вы и такъ могли бы сдѣлать его недѣйствительнымъ: стоило бы только не прикладывать печати, созвать новый сходъ...

-- Ну, эта музыка-то долга! Вотъ такъ-то лучше... Хо-хо!..

-- Да вѣдь онъ можетъ новый написать?

-- Нѣ-ѣтъ, не посмѣетъ! А то опять тоже... Жалься на меня, сколько влѣзетъ, а я не попущу!..

Старшина ушелъ; ушелъ и я чай пить, а Палъ Палычъ, къ удивленію моему, отъ чая отказался и продолжалъ неистово щелкать костяшками счетовъ. Я пилъ второй стаканъ, когда волостная пара подкатила Григорія Ѳедорыча къ волости; вскорѣ затѣмъ оттуда вышелъ Палъ Палычъ и присоединился къ моему самовару.

-- Что это васъ нынѣ не дозовешься чай пить, Палъ Палычъ? Что вы тамъ экстренное считали?

-- Ммъ... вѣдомость о хлѣбныхъ магазинахъ.

-- Да вѣдь это къ 1-му числу, а ныньче только 24-ое?..

-- Такъ Григорій Ѳедорычъ приказали.

Къ окну подходитъ десятскій и говоритъ:

-- Н. М., въ волость идите, писарь требуетъ.

-- Меня?..

-- Васъ. Пожалуйте скорѣе.

-- Ладно, вотъ допью стаканъ. Что это онъ меня зоветъ, Палъ Палычъ? Ни разу еще не бывало...

-- Не знаю-съ, не знаю-съ, ангелочекъ мой!.. Да воскреснетъ Богъ, и расточатся...-- мурлыкалъ Палъ Палычъ, равнодушно барабаня по столу своими короткими пальцами.

Только-что я перешагнулъ порогъ канцеляріи, какъ Ястребовъ, задыхаясь отъ злости, говорилъ:

-- Отлично-съ, почтеннѣйшій, отлично-съ! Вѣрно въ Петербургѣ научились казенныя бумаги рвать?.. Шуры-муры съ старшиною разводить?..

-- Я и въ мысляхъ не имѣлъ рвать вашего приговора, а только досталъ его изъ стола по требованію старшины.

-- Только достали, ха-ха!.. Не имѣли никакого права-съ доставать! Вы младшій, еще не утвержденный помощникъ, и не смѣете въ моихъ бумагахъ рыться! Вы такъ всѣ бумаги у меня съ старшиной порвете, а я отвѣчай за васъ!..

-- Однако, Григорій Ѳедорычъ...

-- Что тамъ -- Григорій Ѳедорычъ! Знать я ничего не хочу-съ. Завтра же все Павлу Иванычу будетъ извѣстно,-- пусть полюбуется...

-- На кого изъ насъ любоваться-то будетъ,-- сказалъ я и вышелъ изъ канцеляріи, чтобы не слушать расходившагося ненавистника.

Палъ Палыча уже не было дома: онъ куда-то успѣлъ уйти. Несомнѣнно было, что онъ счелъ своимъ долгомъ, въ видахъ самосохраненія, сообщить Ястребову, кто далъ старшинѣ приговоръ; понялъ я теперь, почему онъ такъ усердно щелкалъ на счетахъ, покуда я доставалъ приговоръ, а старшина рвалъ его... Поздно вечеромъ, когда я, уже отужинавъ, ложился спать, въ клѣтушку ко мнѣ ввалилась грузная фигура Палъ Палыча:, онъ скорѣе упалъ, чѣмъ сѣлъ на кучу сложенныхъ въ углу хомутовъ. Глаза его были мутны, лицо въ поту: онъ былъ жестоко пьянъ.

-- Проклятый, проклятый, ястребъ кривой!.. Держитъ меня въ когтяхъ, не вырвешься. И что ему отъ меня надо? Нѣтъ, погоди, и на нашей улицѣ будетъ праздникъ... Я вѣдь свинья, ангелъ мой; ты не сердись на старика, на пьянаго дурака... Вѣдь боюсь я его,-- безъ куска хлѣба оставитъ, на улицу выгонитъ! Боюсь, охъ боюсь, потому и свинья!..

Я старался заснуть, но не могъ, и потому поневолѣ слушалъ жалобы бѣднаго старика.

-- Теперь Палъ Палычъ изъ чести вонъ, теперь онъ никому не нуженъ... А, бывало, возьмешь волостного голову за бороду, мотаешь, мотаешь его, пока рука устанетъ, ну бросишь... Ястребовъ теперь помыкаетъ тобой, какъ старой шваброй. Терпи, дуракъ, за то, что глупъ былъ! Сколько денегъ въ рукахъ бывало, ничего не сберегъ, все прахомъ пошло!.. Ну, и терпи. А тоже вѣдь отъ короны служилъ, отъ ко-ороны,-- въ четырнадцатомъ классѣ считался... Да, Ястребовъ, шалишь... Такъ-то!..

Бормотанія становились все тише и тише, и наконецъ гость мой незванный громогласно захрапѣлъ. Утромъ, когда я проснулся, его уже не было: ушелъ, должно быть, чуть свѣтъ въ кабакъ,-- на него нашелъ запой, повторявшійся у него раза четыре въ году...

Быстро стали чередоваться "событія" въ нашемъ демьяновскомъ міру. На другой день послѣ объясненія моего съ писаремъ, онъ привелъ свою угрозу въ исполненіе -- отправился жаловаться къ Столбикову; я былъ совершенно увѣренъ, что Столбиковъ не обратитъ никакого вниманія на доносъ Ястребова,-- но ошибся: Ястребовъ, вернувшись, сообщилъ мнѣ съ ехидной улыбкой, что "Павелъ Ивановичъ требуетъ васъ къ себѣ для объясненія". Я не ожидалъ такого пассажа, но дѣлать было нечего, и я отправился на допросъ, обидно было, что доносу Ястребова придано значеніе.

Славянофильствующій начальникъ мой принялъ меня на этотъ разъ гораздо холоднѣе, чѣмъ въ предыдущій, и хотя предложилъ мнѣ сѣсть, но самымъ начальнически-небрежнымъ тономъ. Я передалъ ему исторію объ училищѣ, пассажъ съ приговоромъ, и неожиданно получилъ замѣчаніе:

-- Видите ли, А--въ, я предупредилъ васъ, что вы входите въ новый міръ, гдѣ существуютъ свои обычаи и нравы...

-- Да помилуйте, Павелъ Ивановичъ, какіе это обычаи! Это просто явное хищеніе...

-- Мм... Хищенія я тутъ не вижу; Ястребовъ у меня на отличномъ счету, и то, что онъ дѣлаетъ, пустяки въ сравненіи съ тѣмъ, что дѣлается въ другихъ мѣстахъ... Вы же сразу стали въ такія рѣзкія съ нимъ отношенія, что ужиться вамъ будетъ уже трудно.

-- Не трудно, а невозможно, и я покорнѣйше прошу васъ, Павелъ Ивановичъ, перевести меня куда-нибудь въ другую волость.

-- Хорошо, я подумаю.

Если я ошибся въ расчетахъ относительно доноса Ястребова, то и онъ ошибся относительно результатовъ моего объясненія со Столбиковымъ. Впослѣдствіи, посвященный въ тайны нашего уѣзда, я узналъ, что Ястребовъ первый фаворитъ Столбикова, и что не было еще примѣра, чтобы какая-нибудь кляуза, пущенная Ястребовымъ, осталась безъ всякихъ послѣдствій. На этотъ же разъ все дѣло кончилось тѣмъ, что я черезъ недѣлю получилъ увѣдомленіе отъ Столбикова объ открывшейся въ кочетовской волости вакансіи на мѣсто волостного писаря, и что я могу ѣхать туда принимать должность. Но Ястребовъ все-таки торжествовалъ: я, какъ неудобный сожитель, былъ отъ него убранъ. Въ виду моего сомнительнаго, впрочемъ, пораженія, онъ сильно помягчѣлъ передъ моимъ отъѣздомъ, тѣмъ болѣе, что я становился теперь ему товарищемъ: онъ мнѣ обязательно давалъ указанія, какъ принимать должность, расхваливалъ мѣсто въ Кочетовѣ и въ заключеніе ехидно добавилъ:

-- И знаете, что я вамъ скажу, H. М.: не суйтесь никогда въ воду, не спросись броду, особенно въ незнакомыхъ мѣстахъ. Вы у насъ человѣкъ новый, нашихъ порядковъ и дѣловъ не знаете, и хотите съ налету разсудить,-- кто правъ, кто виноватъ. Вотъ вамъ не по-сердцу пришлось, что я хотѣлъ двумя училищными комнатами воспользоваться, и на этомъ основаніи вы стали тянуть руку старшины. А этого, небось, не знали, что онъ шелъ противъ меня только потому, что самъ мѣтилъ не на двѣ комнаты, а на все училище?..

-- Это какимъ родомъ?..

-- Очень просто-съ. Училище стоитъ на базарѣ, на самомъ бойкомъ мѣстѣ, вотъ ему и хотѣлось передѣлать старый амбаръ подъ новое училище, старое же училищное зданіе, вмѣстѣ съ мѣстомъ купить съ торговъ,-- а онъ, покуда старшиной, купилъ бы его за-дарма,-- да и перевесть туда харчевню, которую содржитъ на имя свояченицы... Поняли-съ?

Да, я понялъ и устыдился своей "непрактичности"...