Я нашелъ господина Кюбэ въ маленькомъ садикѣ передъ домомъ въ красномъ вязаномъ колпакѣ съ лейкой въ рукахъ. Это былъ высокій костлявый старикъ съ подстриженной бородкой безъ усовъ, съ блуждающимъ взглядомъ и нѣсколько странными манерами, къ которымъ я, впрочемъ, скоро привыкъ.
На мой вопросъ: "здѣсь ли живетъ господинъ Кюбэ", онъ страшно загримасничалъ и закричалъ такимъ пронзительнымъ голосомъ, что я даже вздрогнулъ отъ неожиданности:
-- Что! Кому еще понадобился господинъ Кюбэ? Попрошайкамъ изъ аббатства? жандармамъ? На что годенъ еще господинъ Кюбэ?
Однако, замѣтивъ мое смущеніе, онъ тотчасъ успокоился и, одѣвъ очки, началъ читать поданное мною письмо отъ отца. Узнавъ изъ него, кто я, онъ обнялъ меня и повелъ въ домъ, бормоча: "Да, да, Лука Бедо. Такъ. Такъ." Въ комнатахъ насъ встрѣтила Клементина, экономка господина Кюбэ, добрая, хотя и худощавая женщина. Она накормила меня холоднымъ мясомъ съ салатомъ въ то время какъ Кюбэ, заложивъ руки за спину, быстро ходилъ по комнатѣ, продолжая какъ бы начатый съ кѣмъ-то раныне безсвязный разговоръ:
-- Налогъ на хлѣбъ! Удивительно остроумно! Разгильдяи и попы -- вотъ съ кѣмъ нужно прежде всего справиться.
Онъ показался мнѣ нѣсколько не въ своемъ умѣ и скоро я пересталъ обращать вниманіе на его почти не прерывающіяся слова.
Мнѣ отвели довольно болыыую комнату съ окномъ на солнце и огородъ, изъ-за котораго не чувствовалось города, хотя соборы и видѣлись за высокимъ заборомъ, розовѣя на закатѣ. На слѣдующій день господинъ Кюбэ принесъ мнѣ связку книгъ, среди которыхъ я нашелъ трагедіи Вольтера, письмо Руссо, нѣсколько трактатовъ объ управленіи и свободѣ, а также Сенеку и Цицерона, такъ какъ еще отецъ выучилъ меня латыни довольно порядочно. Чтеніемъ этихъ книгъ, искренно увлекшихъ меня, ограничивались всѣ мои занятія безъ всякаго контроля и принужденія.
Самъ господинъ Кюбэ, я не замѣчалъ, чтобы занимался дѣлами, если не считать составленія всевозможныхъ проектовъ, доставившихъ ему репутащю безпокойнаго человѣка и политическаго дѣятеля, сочиненія пасквилей на мѣстныхъ аббатовъ и даже самого епископа и безконечныхъ споровъ съ друзьями по вечерамъ.
Случайно я познакомился съ однимъ изъ студентовъ Нантскаго университета, который ввелъ меня въ общество своихъ товарищей, и вскорѣ я сдѣлался равноправнымъ членомъ веселой дружеской банды, посѣщая съ ними маленькіе кабачки и участвуя въ ихъ играхъ и состязаніяхъ.
Одинъ изъ нихъ, Жакъ Моро, сдѣлался впослѣдствіи моимъ другомъ, оставаясь таковымъ въ многочисленныхъ случаяхъ моей полной приключеній жизни.