Володька
Завтракая у одного приятеля, я обратил внимание на мальчишку лет одиннадцати, прислонившегося у притолоки с самым беззаботным видом и следившего за нашей беседой не только оживленными глазами, но и обоими на диво оттопыренными ушами.
- Что это за фрукт? - осведомился я.
- Это? Это мой камердинер, секретарь, конфидент и наперсник. Имя ему Володька. Ты чего тут торчишь?
- Да я уже все поделал.
- Ну, черт с тобой. Стой себе. Да, так на чем я остановился?
- Вы остановились на том, что между здешним курсом валюты и константинопольским - ощутительная разница, - подсказал Володька, почесывая одной босой ногой другую.
- Послушай! Когда ты перестанешь ввязываться в чужие разговоры?!
Володька вздернул кверху и без того вздернутый, усыпанный крупными веснушками нос и мечтательно отвечал:
- Каркнул ворон: "Никогда!"
- Ого! - рассмеялся я. - Мы даже Эдгара По знаем... А ну дальше.
Володька задумчиво взглянул на меня и продолжал:
Адский дух или тварь земная, произнес я, замирая, -
Ты - пророк! И раз уж Дьявол или вихрей буйный спор
Занесли тебя, крылатый, в дом мой, ужасом объятый,
В этот дом, куда проклятый Рок обрушил свой топор,
Говорит: пройдет ли рана, что нанес его топор?
Каркнул Ворон: "Never more".
- Оч-чень хорошо, - подзадорил я. - А дальше?
- Дальше? - удивился Володька. - Да дальше ничего нет.
- Как нет? А это:
Если так, то вон, Нечистый!
В царство ночи вновь умчись ты!
- Это вы мне говорите? - деловито спросил Володька. - Чтоб я ушел?
- Зачем тебе. Это дальше По говорит ворону.
- Дальше ничего нет, - упрямо повторил Володька.
- Он у меня и историю знает, - сказал с своеобразной гордостью приятель.
- Ахни-ка, Володька!
Володька был мальчик покладистый. Не заставляя упрашивать, он поднял кверху носишко и сказал:
- ...Способствовал тому, что мало-помалу она стала ученицей Монтескье, Вольтера и энциклопедистов. Рождение великого князя Павла Петровича имело большое значение для всего двора...
- Постой, постой! Почему ты с середки начинаешь? Что значит "способствовал"? Кто способствовал?
- Я не знаю кто. Там выше ничего нет.
- Какой странный мальчик, - удивился я. - Еще какие-нибудь науки знаешь?
- Знаю. Гипертрофия правого желудочка развивается при ненормально повышенных сопротивлениях в малом круге кровообращения: при эмфиземе, при сращивающих плеврите и пневмонии, при ателектазе, при кифосколиозе...
- Черт знает что такое! - даже закачался я на стуле, ошеломленный.
- Н-да-с, - усмехнулся мой приятель, - но эта материя суховатая. Ахни, Володька, что-нибудь из Шелли:
- Это которое на обороте "Восточные облака"?
- Во-во.
И Володька начал, ритмично покачиваясь:
Нам были так сладко желанны они,
Мы ждали еще, о, еще упоенья
В минувшие дни.
Нам грустно, нам больно, когда вспоминаем
Минувшие дни.
И как мы над трупом ребенка рыдаем,
И муке сказать не умеем: "Усни".
Так в скорбную мы красоту обращаем -
Минувшие...
Я не мог выдержать больше. Я вскочил. - Черт вас подери - почему вы меня дурачите этим вундеркиндом! В чем дело, объясните просто и честно?!
- В чем дело? - хладнокровно усмехнулся приятель. - Дело в той рыбке, в той скумбрии, от которой вы оставили хвост и голову. Не правда ли, вкусная рыбка? А дело простое. Оберточной бумаги сейчас нет, и рыбник скупает у букиниста старые книги, учебники - издания иногда огромной ценности. И букинист отдает, потому что на завертку платят дороже. И каждый день Володька приносит мне рыбу или в обрывке Шелли, или в "Истории государства Российского", или в листке атласа клинических методов исследования. А память у него здоровая... Так и пополняет Володька свои скудные познания. Володька! Что сегодня было?
Но Кочубей богат и горд
Не златом, данью крымских орд,
Не родовыми хуторами.
Прекрасной дочерью своей
Гордится старый Кочубей!..
И то сказать...
Дальше оторвано.
- Так-с. Это, значит, Пушкин пошел в оборот.
У меня больно-пребольно сжалось сердце, а приятель, беззаботно хохоча, хлопал Володьку по плечу и говорил:
- А знаешь, Володиссимус, скумбрия в "Докторе Паскале" Золя была гораздо нежнее, чем в пушкинской "Полтаве"!
- То не в Золя была, - деловито возразил Володька. - То была скумбрия в этом, где артерия сосудистого сплетения мозга отходит вслед за предыдущей. Самая замечательная рыба попалась!
* * *
Никто тогда этому не удивился: ни приятель мой, ни я, ни Володька...
Может быть, удивлен будет читатель? Его дело.