ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Господин во фраке (Оратор), унылый, говорит, сухо и серьезно.
Господин из-за кулис.
Лица в публике.
Пианист.
Господин во фраке с унылым лицом и листками в руках выходит перед опуще н ным занавесом и, раскланиваясь, обращается к публике.
Оратор. Милостивые государыни и милостивые государи!.. Мне выпала лестная и почетная обязанность -- от имени организаторов этого театра-кабаре поблагодарить вас за честь, которую вы оказали своим посещением, а также в нескольких словах выяснить задачи, смысл и цель этого веселого и забавного театра. Прежде всего, я должен сознаться, что мы не новаторы, не пионеры этого рода предприятия. Подобные театры функционируют на Западе уже давно, всюду имеют шумный успех у культурной публики и привлекают к участию в них самых талантливых, самых популярных и самых избранных представителей литературы, поэзии, живописи и театра. Каковы цели нашего театра-кабаре? У публики на устах многие имена, носителей которых она читает, смотрит на сцене, любуется их картинами и заучивает наизусть стихи. Но, в ежедневной борьбе с жизнью, имена эти для публики являются абстрактным представлением, сквозь туман которого не проглядывает истинное, живое лицо артиста, часто такое суровое в его произведениях или на большой сцене и такое жизнерадостно-веселое, когда он предается беззаботному отдыху...
Этот театр-кабаре, по мысли его организаторов, и должен явиться тем легким воздушным мостом, который создает непосредственность общения публики с артистически-литературным миром. С этих подмостков зазвучит веселое, шутливое слово серьезного человека, раздастся саркастическая песня, и в шумной кинематографической сумятице промелькнет и пародия на новую нашумевшую пьесу, шарж на всплывшее внезапно литературное или сценическое веяние... В быстром, лихорадочном темпе беззаботного развлечения занятых людей вихрем перед нами пронесутся с музыкой и плясками бесшабашно веселые пьески, и маленькие, крохотные драмы, и трагедии, которые заставят лишь на минуту тяжело сжаться ваше сердце. Трагедии, которые, как тихое облачко на ясном небе, появятся и уступят место сейчас же веселому смеху. Под шутливой формой внимательный наблюдатель -- если он захочет вскрыть верхний, наносной слой этой формы -- такой внимательный наблюдатель, повторяю я, ощутит духовным оком самые последние течения сакраментального характера, течения, которые в настоящее время преобладают в искусстве, наводняя его и устраивая пороги и мели, через которые трудно плыть людям, любящим это искусство. В этом кратком предисловии, которое я имею честь сообщить вам перед открытием занавеса, мне трудно ясно, точно формулировать мои взгляды на искусство, равно как и затруднительно оспаривать и защищать тезисы Рескина и Толстого, каковые тезисы последний проводил с таким гениальным проникновением в нашумевшей в свое время статье "Что такое искусство?". В самом деле, если вдуматься, то какой трудный, загадочный вопрос стоит перед вами во весь рост: что же такое, наконец, черт возьми, -- искусство? И я, скромно соглашаясь с тем, что не с моими слабыми силами решать эти сложные и даже, да позволено мне будет так выразиться, кардинальные вопросы, -- все-таки должен сознаться, что искусство есть тайна с наименьшей затратой ума и энергии достигать наибольших эффектов в писании разных рассказов, повестей, драм и стихов. Может быть, меня упрекнут в узости, в нежелании выяснить роль в искусстве: художников, скульпторов, артистов, но я берусь и насколько могу удачно разрешаю только то, что лежит в сфере моей компетенции. Так, служение искусству, хотя бы в шутливой улыбчивой форме, -- вот тот маяк, к которому поплывет наша колесница Джаггернаута. Конечно, я надеюсь, уважаемая публика поймет, что слово "колесница Джаггернаута" само по себе жестокое, ужасное, по индийским понятиям, слово, употреблено мною лишь в том смысле, что мы будем давить под своими колесами все уродливое, отжившее, достойное посмеяния. Также слово "поплывет" употреблено мною не как понятие, означающее положение вещи, держащейся на водной поверхности, а я хотел бы охарактеризовать этим только плавность и отсутствие толчков в нашем предприятии, толчков, которые так часты при передвижении по земной поверхности, обыкновенно усеянной камнями и булыжником. Итак, наш маяк -- служение чистому, искусству в шутливой форме при помощи нашего кабаре. Что же такое театр-кабаре?.. У публики на устах многие имена, носителей которых она читает, смотрит на сцене, любуется их картинами и заучивает их стихи... Но, в ежедневной борьбе с жизнью, имена эти для публики являются абстрактным представлением. И вот это кабаре должно явиться, по мысли его организаторов, тем легким воздушным постом, который соз...
Господин из-за кулис выходит и тревожно что-то шепчет оратору.
Оратор (громким шепотом). Что вы мне говорите... Ничего я не перепутал.
Господин из-за кулис. Конечно перепутали... Вы об этом уже говорили... и о воздушном мосте, и об ежедневной борьбе с жизнью.
Оратор. Неужели? Удивительно... Ага... Это листки перепутались... Ну, говорил так говорил... Одну минутку, господа... (Начинает рыться в листках, п е ребирая и вчитываясь в них.)
Господин из-за кулис уходит.
Оратор. Ага... Вот нашел... Гм... гм... (Громко.) Выражения мыслей внезапно взгрустнувшего человека... Впрочем, кажется, и это уже я говорил... А... а... Вот это свеженький листочек... Затруднительно оспаривать и защищать тезисы Рескина и Толстого, которые последний проводил с таким гениальным проникновением в нашумевшей в свое время статье "Что такое искусство?".
Господин из-за кулис (появляясь опять). Вы и это уже говорили...
Оратор. Как? Я? Ей-Богу, этого не говорил... Насчет Джаггернаута и маяка говорил... А насчет Толстого и Рескина я могу дать слово, что...
Голос из публики. Говорили.
Оратор (смущенно). Неужели? Удивительно.
Господин из-за кулис уходит со сцены.
Оратор. Тогда я не буду долго утруждать вашего внимания... Перейдем к ретроспективному взгляду на историю театров-кабаре вообще... Первым долгом я считаю своей священной обязанностью бросить общий взгляд на образ подобного театра в древности... У Плутарха есть некоторые указания на то, что... (Ищет лист.)
Голос из публики. Не надо...
Оратор (недоумевающе). То есть... как не надо? Почему не надо?
Другой голос из публики. Не слушайте его, жарьте дальше...
Оратор (сердито). Я, конечно, и буду продолжать, но меня немного шокирует вульгарный возглас господина, поощрившего меня столь странным образом: "Жарьте". Не будучи в принципе противником кулинарного искусства, я думаю, что термин "жарить" не совсем уместен для характеристики моей настоящей деятельности как лектора, освещающего задачи нашего театра. Итак -- возвратимся к Плутарху.
В зале слышен храп одного из публики.
Оратор (всматриваясь в партер, укоризненно). Господа, если этот храп не позорная демонстрация против меня, а просто результат усталости истомившегося за день человека, я глубоко скорблю за него, что ему не удастся услышать то, как великий, незабвенный Плутарх...
Голос из публики. А я так ему завидую...
Еще голос из публики. Удивительно у нас некультурная публика...
Оратор (обрадовавшись.) Не правда ли? Я очень благодарен за то сочувствие, которое вы мне...
Тот же голос. Да я про вас и говорю... Уди-ви-тель-но некультурная публика: целый час морить нас какой-то скучнейшей лекцией, будто бы мы сами не разберемся, что это такое -- ваш театр?
Оратор (растерянно). Виноват... Но я думал...
Тот же голос. Если бы вы только думали... А то вы говорите, и ужасно тоскливо...
Другой голос. И ужасно пространно.
Третий голос. И ужасно глупо...
Оратор (застенчиво). Тогда я сейчас кончаю... Милостивые государи!!..
Проснувшийся зритель (приподнимаясь). Я здесь... в чем дело?
Оратор. Да я вас и не звал... Чего вы пристаете?
Зритель. Ну и черт с вами... Дуйте дальше... Только не кричите громко... Разбудите, когда начнется настоящая шутка...
Другой зритель. Тише!
Третий. Громче!!
Четвертый. Тише, черт возьми.
Пятый. Ничего не слышу!! Громче.
Оратор (тщетно). Милостивые государи! Милостивые государи...
Поднимается страшный шум... одна часть публики кричит: "Долой оратора... Надоело... Уберите этого субъекта..." Другая часть публики: "Дайте ему ко н чить... Пусть говорит..." Шум постепенно утихает.
Итак, я спешу, господа, кончить... Выяснивши те недостаточные данные, которые оставлены нам Плутархом, я перехожу ко временам Директории, названным так именно потому, что это было время расцвета театральных предприятий, директора которых, сорганизо...
Голос из публики. Вздор... Времена Директории не потому так названы.
Оратор. Я вам очень благодарен за это ценное указание... Полагаю, что времена Директории были изучены вами и исследованы по источникам, которые мне, равно как и другим ученым, были до сего времени неизвестны...... вавшись... в нечто вроде синдиката...
Голос из публики. Что такое за слово: "вавшись"?
Оратор. Извините... Это для сокращения времени... "вавшись" -- это вторая половина слова "сорганизовавшись". Первую часть "сорганизо..." я произнес ранее того, как меня перебил мой уважаемый оппонент... Конечно, правильнее было бы сказать для удобопонятности все слово "сорганизовавшись"... но то драгоценное время, каждый миг которого нам дорог и которое мы должны экономить как самое высшее благо, отпущенное нам Провидением, пекущимся о благе своих подданных, то есть я хотел сказать о благе всего человечества...
Негодующие голоса публики: "Вон... Долой... Это наглость -- испытывать так наше терпение. Уберите его... Вон..."
Отдельный голос. Господа, предлагаю выделить из среды публики депутацию, которая бы отправилась просить дирекцию кабаре, чтобы заткнуть этому нахальному болтуну рот обрывком старой декорации...
Господин из-за кулис (выскакивая, обиженно). Извините... У нас все декорации не старые, а новые... Извините-с. Вы не имеете права! (Скрывается под шум и смех публики.)
Оратор (выждав, когда шум немного стихает, надрываясь). Итак, осветивши в достаточной мере положение театров типа кабаре в блаженные времена Директории... я перехожу...
Господин из-за кулис выбегает, таща за рукав пианиста.
Пианист (вырывает руку, твердя скептически). Ничего не выйдет... Я знал, что из этого театра ничего не выйдет...
Оратор (надрываясь). Времена Директории... так талантливо описанные Плутархом в его нашумевшей драме "Что такое искусство?"...
Пианист (садясь за рояль, угрюмо). Ничего из этого не выйдет. Я говорил -- и меня не слушали...
Господин из-за кулис (перебегая растерянно от пианиста к оратору). (Пи а нисту.) Начинайте играть скорей марш... (Оратору.) Довольно лекции... Перестаньте читать лекции...
Пианист. Ничего из этого не выйдет... Я предупреждал... Выдумывают какие-то театры... (Начинает играть.)
Оратор (хрипло кричит на публику). Господа... Я протестую... Мне не дали кончить... Это закулисные интриги. У меня был хороший конец лекции... приготовленный для ухода под занавес, а этот несчастный музыкантишка уселся за свой комод, чтобы сорвать мою лекцию. Господа... (Надрываясь.) Итак, осветивши... Я перехожу... Перенесемся в Элладу.
Выходят два служителя, берут оратора за плечи, за ноги и, как куклу, уносят за кулисы. Посредине музыкальной пьесы он опять выскакивает, потрясая листками, но чья-то рука втаскивает его обратно.
Музыка.