Петербург. Литейный проспект. 1920 год. В антикварную лавку входит гражданин самой свободной в мире страны и в качестве завсегдатая лавки обращается к хозяину, потирая руки, с видом покойного основателя Третьяковской галереи, забредшего в мастерскую художника:
- Ну-ну, посмотрим... Что у вас есть любопытного?
- Помилуйте. Вы пришли в самый счастливый момент: уник на унике и уником погоняет. Вот, например, как вам покажется сия штукенция?
"Штукенция" - передняя ножка от массивного деревянного кресла.
- Гм... да! А сколько бы вы за нее хотели?
- Восемьсот тысяч!
- Да в уме ли вы, батенька... В ней и пяти фунтов не будет.
- Помилуйте! Настоящий Луи Каторз.
- А на черта мне, что он Каторз. Не на стенке же вешать. Каторз не Каторз - все равно, обед буду сегодня подогревать.
- По какому это случаю вы сегодня обедаете?
- По двум случаям, батенька! Во-первых, моя серебряная свадьба, во-вторых, достал полфунта чечевицы и дельфиньего жиру.
- А вдруг Чека пронюхает?
- Дудки-с! Мы это ночью все сварганим. Кстати, для жены ничего не найдется? В смысле мануфактуры.
- Ну, прямо-таки, вы в счастливый момент попали. Извольте видеть - самый настоящий полосатый тик.
- С дачной террасы?
- Совсем напротив. С тюфячка. Тут на целое платьице, ежели юбку до колен сделать. Дешевизна и изящество. И для вас кое-что есть. Поглядите-ка: настоящая сатиновая подкладка от настоящего драпового пальто-с! Да и драп же! Всем драпам драп.
- Да что же вы мне драп расхваливаете, когда тут только одна подкладка?!
- Об драпе даже поговорить приятно. А это точно, что сатин. Типичный брючный материал.
- А вот тут смотрите, протерлось. Сошью брюки, ан - дырка.
- А вы на этом месте карманчик соорудите.
- На колене-то?!!
- А что же-с. Оригинальность, простота и изящество. Да и колено - самое чуткое место. Деньги тащить будут - сразу услышите.
- Тоже скажете! Это какой же карман нужен, ежели я, выходя из дому, меньше двенадцати фунтов денег и не беру. Съедобного ничего нет?
- Как не быть! Изволите видеть - настоящая "Метаморфоза", - Перль-де-неж!
- Что же это за съедобное: обыкновенная рисовая пудра!
- Чудак вы человек: сами же говорите - рисовая, и сами же говорите - несъедобная. Да еще в 18-м году из нее такое печенье некоторые штукари пекли...
- Ну, отложите. Возьму. Да позвольте, что же вы ее на стол высыпаете?!
- А коробочка-с отдельно! Уник. Настоящий картон и буквочки позолоченные. Не я буду, если тысячонок восемьсот за нее не хвачу.
- Вот коробочку-то я и возьму. Жене свадебный подарок. Бижутри, как говорится.
- Бумажным отделом не интересуетесь? Рекомендовал бы: предобротная вещь!
- Это что? Меню ресторана "Вена"? Гм... Обед из пяти блюд с кофе - рубль. А ну, что ели 17 ноября 1913 года? "Бульон из курицы. Щи суточ. Пирожки. Осетрина по-русски. Индейка, рябчики, ростбиф. Цветная капуста. Шарлотка с яблоками". Н-да... Взять жене почитать, что ли.
- Берите. Ведь я вам не как меню продаю... Вы на эту сторону плюньте. А обратная-с - ведь это бристольский картон. Белизна и лак. На ней писать можно. Я вам только с точки зрения чистой поверхности продаю. И без Совнархоза сделочку завершим. Без взятия на учет. Двести тысячонок ведь вас не разорят? А я вам в придачу зубочистку дам.
- Зачем мне? Все равно она безработная будет...
- Помилуйте, а перо! Кончик расщепите и пишите, как стальным.
- Да, вот кстати, чтоб не забыть! Мне передавали, что у Шашина на Васильевском Острове два стальных пера продаются N 86.
- Да правда ли? Может, старые, поломанные.
- Новехонькие. Ижицын ездил к нему смотреть. N 86. Тисненые, сволочи, хорошенькие такие - глаз нельзя отвести. Вы не упускайте.
- Слушаю-с! Кроме - ничего не прикажете?
- Антрацит есть?
- Имеется. Сколько карат прикажете?
* * *
Этот рассказ написан мною вовсе не для того, чтобы рассмешить читателя для пищеварения после обеда.
Просто я, как добросовестный околоточный, протокол написал...