Недавно я решил открыть в столице собственный театр: нанял помещение, пригласил хороших актеров и умных режиссеров.
- Я думаю, можно и начинать, - сказал я старшему режиссеру. - Для открытия мне бы хотелось поставить "Отелло" Шекспира.
Режиссер согласился со мною.
- Прекрасно! На ближайшем заседании мы это и обговорим.
- Разве нужно заседание?
- А как же! Это очень сложная и трудная вещь - постановка пьесы.
- Да, да - это верно. Пока раздашь роли, начнешь репетиции, напишешь декорации...
Режиссер в ужасе взглянул на меня и отшатнулся...
- Создатель! Да имеете ли вы какое-нибудь представление о театре? Не полагаете ли вы, что, для того чтобы построить дом, достаточно навалить груду кирпичей?
- Простите... я...
- Ничего, ничего. На заседании вы увидите, как это делается.
* * *
Было заседание.
Когда все собрались, главный режиссер встал, откашлялся и сказал:
- Милостивые государи! Прежде всего, мы должны бросить беглый, ретроспективынй взгляд на Бэкона. Шекспиро-бэконовский вопрос прошел два фазиса. До 1889 года бэкониада ограничивалась одними теоретическими домыслами в своем походе против Шекспира. Но шекспирологи не обращали внимания на новый фазис бэкономии. В этом смысле высказалось, напр., немецкое Шекспировское общество в 20-м "Jahrbuch". Но уже в 24-м "Jahrbuch"e известный профессор Лео выступил с очень резкой статьей против американца Донелля, изобретателя бэконовского шифра. Странно, однако, что среди всех обличительных статей против Донелля в "Jahrbuch"e нет ни одной, в которой было бы обращено внимание на язык будто бы раскрытого шифра...
- Действительно, странно! - подхватил я. - Изумительно прямо. Ну, кому же мы поручим роль Отелло?
Все странно взглянули на меня, а режиссер сказал:
- Теперь бросим беглый взгляд на мнение по этому поводу графа Фитцум фон Экштедт...
Режиссер говорил долго. Он бросал беглые взгляды налево, направо, назад и вперед.
- Впрочем, - закончил он, - я не буду теперь об этом распространяться. Мною приглашены профессора Марачек и Палачек, которые осветят вам этот вопрос в специальной лекции. Я же подойду прямо к постановке "Отелло". Завтра я уезжаю в Стратфорд.
- Как уезжаете?! - испугался я. - Ведь вы же только что сказали, что... подойдете прямо к постановке пьесы.
- Ну, да! Вы, ей-Богу, точно ребенок... Я для этого и еду в Стратфорд. Вы ведь знаете, что Шекспир был крещен в церкви Holy Trinity?
- Неужели? Вот не думал!
- Да, конечно! Я сделаю несколько снимков на месте, затем обследую точно улицу Генли (Henley Street); дело в том, что место рождения Шекспира колеблется на этой улице - между двумя смежными домами, и я постараюсь выяснить...
- А вдруг вам не удастся выяснить? - опасливо сказал кто-то.
- Это было бы большим ударом, но ничего. Постараюсь сделать, что можно, сфотографирую фасады, расспрошу жителей. Поброжу по берегу Авона... Надо многое продумать.
- Кто же будет играть Отелло? - переспросил я. Премьер Кораллов встал и заметил, разглядывая свои руки:
- Я думаю - я.
Режиссер закрыл глаза ладонью и сказал сосредоточенно:
- Позвольте, позвольте! Сейчас, сейчас. Дайте вдуматься, дайте осознать это... - И, отняв ладонь от глаз, воскликнул:
- Да! Вы!
- В таком случае, - согласился Кораллов, - если я - сегодня же мне придется выехать.
- Куда? - встревожился я.
- В Абиссинию!
- Значит, вы отказываетесь от роли?
- С чего вы это взяли? Дело в следующем: вам, вероятно, известно, что население Северной Африки отличается многообразной помесью рас. Мы наблюдаем различные комбинации рас семитической (арабы), древнеегипетской (копты), белой (туареги, в которых видят потомков древних гиксов), эфиопской (абиссинцы) и чисто негритянской. Я объеду Каир, Александрию, Луксор...
- Позвольте, - сказал я, - а Дездемона? Кто играет Дездемону?
- Я, - ответила премьерша. - Это ничего, что я не знаю итальянского языка?
- А зачем вам? Пьеса уже переведена с английского.
- Много вы понимаете. Как же я буду играть, не побывав во дворце дожей, не проникнувшись запахом Canale Grande и величавой красотой божественного палаццо на Пьяцетте.
- Ничего! - сказал ей декоратор. - Мы поедем вместе. Съездим сначала в Кипр, потом в Венецию, потом...
- И прекрасно, - вскричал бутафор. - Втроем веселее. Выедем через недельку...
- А вам зачем? - обернулся я к нему.
- Это очень даже странно - ваш вопрос; вы, кажется, забыли эпизод с платком Дездемоны...
- Ну?!
- В Венеции есть специальные мастерские кружев: в Мурано, Бурано, Турано, Дурано...
- Изучать будете? - прищурился я.
- Да-с, изучать! Не думаете ли вы, что мы можем делать все на авось? Ох уж эти мне антрепренеры, - все авось, небось и как-нибудь... Вы, может быть, скажете, что мне не нужно поехать и в Лондон для снятия копии со знаменитого "кинжала Отелло", хранящегося в Западном отделе Британского музея.
- Или мне для роли Кассио не нужно изучать караульную службу на месте, среди кипрских регулярных военных частей?! - подхватил второй любовник.
Я встал и, сделав знак, что желаю говорить, торжественно начал:
- Я приветствую ту любовь к нашему прекрасному делу, ту любовь, о которой говорите вы. Для того чтобы пьеса была обставлена и сделана, как следует, - все это насущно важно и чрезвычайно необходимо. Я пойду еще дальше: по пьесе сказано, что в ней участвуют "послы, музыканты, матросы и прочие". Я думаю, не мешало бы актеров, играющих послов, отправить в итальянское посольство - пусть изучают! Музыканты пусть возьмут несколько уроков у профессора консерватории, а матросам устроим особый бассейн с моделью корабля, для того чтобы они, плавая, могли проникнуться своими ролями... Остаются "и прочие" - устроим и им курсы. Если за сценой будут выстрелы - возьмем несколько уроков орудейной стрельбы у артиллеристов, или, еще лучше, отправим помощника режиссера на заводы Крезо... В первом акте Брабанцио кричит: "Огня!" Не мешало бы запросить по этому поводу мнение спичечных фабрик: "Соло", "Вулкан" и других. Мы все это сделаем. И я даю вам слово, что и я сам, я, антрепренер, приму участие в общем творчестве!
- А что же вы... будете делать? - усмехнулся режиссер, пожимая талантливым проникновенным плечом.
- Я? Да ведь на то, чтобы поставить, как следует, эту штуку, нужны большие деньги?
Режиссер снисходительно улыбнулся.
- Да... не маленькие.
- Ну, то-то же! Так что же делаю я? С завтрашнего же дня поступлю простым рабочим в экспедицию заготовления государственных бумаг и начну с самого начала изучать быт служащих, рабочих и способ изготовления кредитных бумажек. Все это нужно прочувствовать, во все вникнуть. Постановка - так постановка! И вот, господа, когда я изучу это дело, тогда и можно приступить к дальнейшей постановке "Отелло"... Года через два-три и займемся. Вот что-с!..
Расходились опечаленные.