И такъ два вышеописанныхъ учоныхъ мужа ничего не дѣлали, почивали на лаврахъ и получали за это ежегодно полторы тысячи рублей. У каждаго изъ нихъ было по доценту, которые работали въ сто разъ больше и получали въ видѣ милости, изъ остаточныхъ суммъ, по 300 рублей сер. Объ одномъ изъ этихъ доцентовъ, именно о доцентѣ Химiи я скажу нѣсколько словъ; другого я почти не слушалъ и ничего положительнаго сказать о немъ не могу, кромѣ того, что тѣ лекцiи, которыя я слышалъ, были вполнѣ удовлетворительны.
Доцентъ Химiи читалъ органическую Химiю. Систематическое, ясное, вполнѣ научное изложенiе, прекрасныя замѣчанiя и строгiя интересныя выводы изъ фактовъ – таковъ былъ характеръ его лекцiи. Онъ не производилъ фурора своими лекцiями, но по выходѣ изъ аудиторiи всякiй чувствовалъ, что вынесъ много новаго и дѣльнаго; это былъ одинъ изъ тѣхъ людей, которые заслуживаютъ прочную извѣстность, хотя имъ въ началѣ приходится бороться съ антипатiями нѣкоторой части студентовъ. Такъ были недовольные и нашимъ доцентомъ даже такiе, что предпочитали лекцiи ординарнаго професора. Объяснить это можно единствено тѣмъ, что эти недовольные джентельмены просто на просто не понимали лекцiй молодого учонаго; они были дурно къ нимъ приготовлены. Я уже замѣтилъ выше, что въ глазахъ ординарнаго професора теоретическая часть Химiи была излишнею мудростiю, чѣмъ – то въ родѣ десерта, безъ котораго легко обойтись. Дѣйствительно, онъ какъ – то и обходился безъ нее. Дуалистическая система вполнѣ удовлетворяла его; онъ не видѣлъ спутанности понятiй въ опредѣленiяхъ, что такое соль, кислота, почему опредѣленiе средней соли для одной кислоты одно, а для другой другое; названа въ учебникѣ соль среднюю и пусть ее такъ называется и т. д. Тѣ, которые ничего не знали кромѣ лекцiй почтеннаго професора, косо поглядывали на доцента, который – какъ имъ казалось – единственно для того, чтобы спутать студентовъ, толкуетъ объ двуосновныхъ кислотахъ и трехатомныхъ алкооляхъ. Въ доброе старое время обходились и безъ этого. Не могу не замѣтить при этомъ, что одинъ докторантъ на степень доктора Физики Химiи въ тезисѣ спуталъ понятiе объ паѣ и эквивалентѣ. Онъ отговорился тѣмъ, что онъ совсѣмъ не химикъ и только поневолѣ долженъ быть докторомъ и Химiи, такъ какъ степени доктора Физики не имѣется. Положимте, что такъ, – но какъ же дурно шло преподаванiе Химiи въ былое время, что учоный весьма почтенный спуталъ два такiя элементарныя понятiя? Вѣдь это все равно, еслибы докторъ Славянскихъ нарѣчiй не зналъ различiя между эрой и эпохой.
Теоретическая часть излагалась доцентомъ особенно хорошо, и она – то особенно не нравилась завзятымъ ученикамъ стараго професора, упражнявшимся въ приготовленiи ртутныхъ и мѣдныхъ солей. Отвѣты нѣкоторыхъ студентовъ (особенно мой) заставили доцента сожалѣть, что онъ налѣгалъ на теоретическую часть; тутъ вовсе не его вина, а скорѣй наша. Но навѣрно мы получили большее понятiе о Химiи, какъ о наукѣ отъ него, чѣмъ слушая практическiя замѣчанiя (объ откупориванiи склянокъ) ординарнаго професора. Мы знаемъ покрайней мѣрѣ что за наука Химiя, для насъ она не темный лѣсъ, не учоная номенклатура химическихъ соединенiй, а живая, стройная, опредѣленная наука. А что у насъ душа не лежала къ практической части, – такъ это ужь наша вина.
Учоность и толковость молодого доцента обнаружавалась весьма ярко на учоныхъ диспутахъ; его возраженiя были всегда дѣльныя; не второстепенныя, а мѣткiя и тонкiя. Я нарочно замѣтилъ это, потому что мнѣ хочется сказать слова два о диспутахъ на учоныя степени.
Диспуты бываютъ двухъ родовъ скромные и шумные. Первые проходятъ для публики незамѣтно, хотя иногда бываютъ очень важны для внутренней университетской жизни. Я упоминалъ выше объ одномъ изъ нихъ. Слухъ о вторыхъ проникаетъ даже въ газеты, обыкновенно въ видѣ какой нибудь горячей, безпорядочной статьи. Сторонникъ одного изъ диспутантовъ чуть не съ пѣной у рта докладываетъ публикѣ, что покровительствуемый имъ диспутантъ былъ правъ, а его противники говорили глупости, на которыя не слѣдовало обращать вниманiя; вся статья бываетъ написана необыкновенно – темно и преисполнена тонкими намеками на то,
Чего не вѣдаетъ никто.
Мнѣ нѣсколько разъ случалось присутствовать на шумныхъ диспутахъ, и какъ на зло диспутантъ, котораго встрѣчали, сопровождали и провожали громкими рукоплесканiями, былъ обыкновенно не правъ и отличался единственно дерзостью выраженiй. Есть господа, у которыхъ самолюбiе не имѣетъ предѣла; замѣчанiе на ихъ дисертацiю кажется имъ святотатствомъ, посягательствомъ на ихъ честь; въ опонентахъ они видятъ своихъ личныхъ враговъ, желающихъ унизить ихъ, всячески оскорбить. Бѣда, если у такого господина есть поклонники, ученики; они сходятся толпами на диспутъ своего любимца; въ залѣ замѣтно особое волненiе и по лицамъ посѣтителей видно, что они предвкушаютъ, что ихъ рукамъ придется значительно поработать. Вотъ начинается диспутъ; первая ярость диспутанта обрушивается на несчастнаго ординарнаго професора; съ нимъ диспутантъ обходится язвительно – шутливо, что приводитъ публику въ веселое расположенiе; смѣхъ дѣлается все шумнѣе и шумнѣе; раздаются отдѣльныя восклицанiя. Зачастую возраженiя заслуженнаго ветерана науки бываютъ самаго незавиднаго качества, но и тутъ поддержка аудиторiи иногда увлекаетъ диспутанта за предѣлы приличiя. Такъ напр. на одномъ диспутѣ по каѳедрѣ Химiи, старый ординарный професоръ весьма дѣльно замѣтилъ докторанту, что у него не вѣрно сдѣлано опредѣленiе кислоты по Либиху. «Либихъ совсѣмъ другого мнѣнiя», заключаетъ професоръ.
Докторантъ. – А я вамъ говорю, что я правъ, а вы ошибаетесь.
Професоръ. – Докажите.
Докторантъ. – Какъ же я докажу вамъ это? Я помню, что Либихъ говоритъ то, что у меня написано.
Професоръ. – Я очень сожалѣю, что не захватилъ съ собою книги; тогда бы дѣло было ясно.
Докторантъ. – И тогда бы вы ничего не доказали. (Въ публикѣ обнаруживаются всѣ признаки неистовой веселости).
Профессоръ. – Помилуйте, я сегодня нарочно справлялся въ книгѣ.
Докторантъ. – Это ничего не значитъ; я самъ справлялся недѣлю тому назадъ. (Въ публикѣ неистовый хохотъ и ярыя рукоплесканiя, сопровождаемыя криками браво).
Докторантъ, видя что професоръ слегка обидился, прибавляетъ шутливо – небрежнымъ тономъ: – ну, хотите, станемте, держать пари, можетъ быть, вы выиграете? – Въ публикѣ хохотъ.
Диспутъ пролжается. Докторантъ видимо разыгрывается все больше и больше; возраженiя спецiалистовъ онъ выслушиваетъ небрежно; отвѣчаетъ имъ дерзостями; къ неспецiалистамъ относится необыкновенно почтительно, называетъ ихъ возраженiя «единственно дѣльными»; складываетъ руки на груди, подымаетъ очи горѣ, посматриваетъ на часы и своими неумѣстными выходками только затягиваетъ диспутъ. Вообще, онъ желаетъ показать публикѣ, что онъ несетъ тяжолую обязанность; что всѣ его опоненты люди такого сорта, что съ ними говорить не стоитъ; что онъ не знаетъ, какъ отъ нихъ отдѣлаться.
Когда очередь опонировать дошла до доцента Химiи, нашъ докторантъ былъ въ полномъ разгарѣ шутливости. Доцентъ отозвался съ уваженiемъ о нѣкоторыхъ трудахъ докторанта и въ отвѣтъ услышалъ: «это вовсе не идетъ сюда; пожалуйста, поскорѣе приступите къ возраженiямъ.» – «Извините, отвѣчалъ доцентъ, я не зналъ, что это васъ обидитъ.» Затѣмъ, онъ сдѣлалъ весьма дѣльное возраженiе, необыкновенно – мѣткое, колебавшее весьма значительно одинъ изъ тезисовъ докторанта.
Что же отвѣчалъ докторантъ? А вотъ что: – Вы, пожалуйста, не слишкомъ нападайте на меня; я вѣдь самъ зубастъ.
И какой восторгъ овладѣлъ публикой! Какими рукоплесканiями разразилась она! Въ чужѣ становилось совѣстно. Возраженiе доцента, конечно, такъ и осталось безъ отвѣта.
А вѣдь докторантъ былъ человѣкъ весьма не глупый, хорошiй учоный, трактовавшiй о святости науки. И не будь неумѣстныхъ рукоплесканiй, онъ навѣрно велъ – бы себя скромнѣе. Отчего и не поаплодировать своему любимцу? – но на бѣду аплодисменты раздаются обыкновенно совершенно некстати. Съостритъ любимецъ – и громъ рукоплесканiй, а ему самому навѣрно послѣ стыдно станетъ и за свою остроту, и за неумѣстное одобренiе. Аплодисменты въ серединѣ диспута именно потому и неумѣстны, что не даютъ возможности слѣдить за ходомъ спора; превращаютъ диспутъ въ какое – то личное дѣло; вмѣсто рѣшенiя спорнаго вопроса слышишь почти что ругательства; а главное поощряемый любимецъ неумѣренно заигрывается и зарывается.
Таковъ постоянный исходъ всѣхъ шумныхъ диспутовъ.
Мнѣ остается сказать еще нѣсколько словъ о преподаванiи добавочныхъ предметовъ. Физика Физическая Географiя читались професоромъ по книжкѣ, (т. е. буквально читались), изданной для военно – учебныхъ заведенiй. Были охотники слушить эти упражненiя професора въ русскомъ чтенiи. Опытовъ почти не дѣлалось; въ два года не выдалось ни одного яснаго дня для произведенiя опытовъ, необходимыхъ для поясненiя ученiя о свѣтѣ. Что дѣлать, въ такомъ неблагопрiятномъ для науки климатѣ живемъ!
Въ мое время для натуралистовъ было обязательно посѣщенiе лекцiй Начертальной Геометрiи и Аналитической Геометрiи. Теперь математика считается ненужною для натуралиста; можно весьма и весьма сомнѣваться въ этомъ. Жаль также, что уничтожены лекцiи Начальной Астрономiи.
Объ уничтоженiи латинскаго языка никто конечно не пожалѣетъ, тѣмъ болѣе, что уроки эти походили больше на комедiю, чѣмъ на изученiе языка; кто зналъ порядочно латинскiй языкъ, тому посѣщенiе класовъ не приносило пользы, а кто не зналъ, тотъ ничему не научился, несмотря на всѣ тонкiя замѣчанiя преподавателя, расточаемыя имъ при чтенiи Саллюстiя.
Немного раньше для натуралистовъ читалось – чтобы вы думали? – Исторiя Россiйскаго Законодательства. Что за притча? Кажется, это потому чтобы дать работу одному завалящему професору, попавшему въ университетъ по протекцiи. Ужь очень было зазорно поручить ему читать на юридическомъ факультетѣ, – ну и навязали ему натуралистовъ и камералистовъ. Этотъ професоръ впослѣдствiи издалъ свой курсъ, и говорятъ много курьезовъ тамъ есть; къ несчастiю не нашлось охотника разобрать его книжонку. Одну изъ своихъ лекцiй онъ началъ такъ: «У всякаго человѣка есть свои права и обязанности. Такъ напр., у професора есть свои права, а у студентовъ свои обязанности (студенты приготовляются записывать лекцiю, а професоръ тѣмъ же невозмутимо – учонымъ тономъ продолжаетъ): «А потому, господа, прошу не входить, а также не выходить изъ аудиторiи во время моихъ лекцiй».
Въ заключенiе весьма прiятно порадовать читателей известiемъ, что въ настоящее время естественный факультетъ одинъ изъ лучшихъ не только въ университетѣ, но и въ Россiи.