Передвижение книжного рынка из Москвы в Петербург. -- Первые книжные лавки в Петербурге. -- Фирма Глазуновых. -- Библиоман Игнатий Ферапонтов. -- Плавильщиков и Смирдин. -- Исаков. -- Производство книг духовного содержания. -- Книгоноши. -- Производство светских книг. -- Классификация книг. -- В каких городах в России печатаются книги. -- Распределение в империи книжных магазинов и книжных лавок. -- Издатели, книгопродавцы и букинисты. -- Производство и сбыт лубочных книжек и картинок в Москве. -- Офени. -- Русская иконопись в слободах Холуе и Палехе.
До самого конца XVIII столетия Москва по своей издательской деятельности стояла впереди Петербурга.
Но с прекращением просвещённой деятельности Новикова, центр тяжести книжного дела в России передвигается на север, из Москвы в Петербург.
В конце XVIII столетия, несмотря на беспримерную книгоиздательскую деятельность Новикова, производство книг в России было сравнительно не велико.
Бакмейстер в своей "Российской Вифлиофике" обнародовал с 1770 года по 1788 год только 800 больших и мелких на русском языке сочинений, т. е. подлинников, простых и переделанных, переводов, подражаний и т. п.
Из реестра 1794 года видно, что в публике обращались следующие сочинения:
1) по словесности 292 названия; 2) по театру и увеселениям 192; 3) по богословию 162; 4) по педагогике 73; 5) по истории 66; 6) языкознанию 45; 7) географии 32; 8) домоводству 30; 9) правоведению 22; 10) математике 21; и) естествознанию 11; 12) медицине 10; 13) искусству 9; 14) политическим наукам 7, и 15) технологии 21.
Всего 993 сочинения.
Георги в описании Петербурга, сочинении, изданном в 1794 году, говорит о сочинителях, живших в 1793 году в С.-Петербурге: "Так как столицы Российского государства почти одне суть питалища муз, то и не мудрено, что в Петербурге, ради двора, ради Академии и разных учреждений, для воспитания, ради судебных мест и ради великого числа домашних учителей -- более находится настоящих ученых людей, нежели во всей остальной части Российского государства".
Всего насчитывалось 106 сочинителей и, кроме того, 102 художника и музыканта.
В 1782 году деятельность Новикова была в полном разгаре. В планы Новикова входило и развить книжную торговлю в Петербурге. Московские книгопродавцы Полежаев и М. П. Глазунов одни из первых открыли в 1783 году в Петербурге книжные лавки.
До 1760 года книжная лавка Академии наук была единственная, она управлялась фактором и в ней продавали также иностранные книги. Вторая книжная лавка была открыта Вейтбрехтом и носила название "Императорской книжной лавки".
В 1793 году для продажи иностранных книг были книжные лавки у Клостермана, Еверса, Гей, Миллера и Роспини.
Как видно, это -- все немецкие фамилии. Увлечённые подражанием, высшие классы общества, по примеру императрицы, стали заводить у себя библиотеки не только иностранных, но и русских книг. Бывали такие любители, которые заходили в книжные магазины потолковать по нескольку часов о книжном деле, и случалось, что предлагали не только советы, но и денежные средства для развития книжной торговли.
В провинции у помещиков явилась страсть хвастаться книгами, и нередко сельские библиотеки наших бар состояли из тысяч томов, выточенных из дерева. Вся эта деревянная мудрость стояла в роскошных шкафах, с блестящей сафьянной накладкой на корешках, и с надписью: Racine, Voltaire, Encyclopedic и т. д. В то время в дворянском быту книги составляли последнюю вещь. Орловский или тульский помещик говаривал, что выследить русака (зайца) не то, что прочесть книгу.
Сначала книжная торговля была мелочного характера и состояла в том, чтобы купить у кого-нибудь собранную библиотеку и распродавать её порознь.
Потёмкин, прогуливаясь однажды под арками Гостиного двора (где тогда имели привычку прогуливаться аристократы, ибо тротуаров около домов ещё не было), зашёл в книжную лавку Глазунова, и, увидав хозяина, спросил, за какую цену продаст он ему всю лавку? Оторопевший хозяин не знал, что ответить, и попросил время на раздумье. Тем дело и кончилось.
После ареста Новикова книги из его лавок отобрали, а московских книгопродавцев подпиской обязали не торговать ими. Но так как, несмотря на конфискацию, книг издания Новикова всё-таки оставалось очень много, то ими продолжали торговать. При вторичном обыске все московские книгопродавцы оказались виновными в торговле недозволенными книгами, за что и были преданы суду.
Об избавлении от суда принялся хлопотать петербургский книгопродавец И. П. Глазунов. К нему был вхож камердинер императрицы Захар Константинович Зотов, с которым советовались, как помочь беде.
Захар Константинович решился лично просить императрицу и выбрал для этого день, в который родился внук её, великий князь Николай Павлович, 25 июня 1796 года. Императрица в этот день была очень весела, всемилостивейше вняла просьбе, и вскоре после этого повелела всех прикосновенных к делу о продаже книг Новикова от всякого суда и следствия освободить.
Захару Константиновичу подарили за его хлопоты соболью шубу.
В Москве издавна существовали торговцы старинными рукописями и иконами. К числу этих торговцев принадлежал и Игнатий Ферапонтович Ферапонтов, начавший свою торговлю в 1765 году.
В числе собирателей старинных книг имя Ферапонтова пользуется заслуженной известностью.
В России много уцелело отечественных древностей, и важнейшее место между ними занимают книги: в одном краю они гниют в углах монастырских, в другом невежество жжёт их, употребляет на обёртки, кое-где попадают они в руки мелочным торгашам и продаются иногда за бесценок.
Богатые охотники до славяно-русских древностей, не жалея ничего, собирают эти драгоценные книги -- живых свидетелей времён минувших. Не имея полного собрания старинных книг, мы должны быть благодарны тем частным собирателям, которые доставляют редкости в надежные руки. Игнатий Ферапонтович Ферапонтов родился в 1740 г. в Тульской губернии, в городе Кашире. Сам выучившись грамоте, он приохотился читать и разбирать старинные церковные книги, и охота сделалась страстью.
Небогатое состояние не позволяло ему собирать рукописи, и он первый стал торговать ими. Между тем, читая и перечитывая множество старинных книг, он приобрёл такой навык и опытность в распознавании их, что любители и знатоки русских древностей считали себе за честь советоваться с ним при изъяснении старинных книг и рукописей. Профессора московского университета А. А. Барсов и О. Г. Баузе первые обратили внимание на книжные сокровища И. Ферапонтова.
Профессор Барсов при своих исторических исследованиях нередко пользовался древнейшими летописями, находившимися в библиотеке Ферапонтова. С того времени много любопытных приходило посмотреть драгоценные памятники веков минувших. Любители наших древностей, Мусин-Пушкин и Ф. А. Толстой, многим обязаны Ферапонтову. Профессор Баузе купил у Ферапонтова, между прочими замечательными книгами, следующие: "Пролог", писанный уставным письмом, в лист, на пергаменте, в 1229 году, в Великом Новгороде; книга Степенная, содержащая Российскую историю, писанная скорописью с удивительным искусством, в 1551 году; Лечебник, переведённый с польского в 1558 году. Между печатными книгами первое место занимают три книги: "Библия Франциска Скорины", "Библия Острожская" и наш "Апостол".
Почтенный старик с невероятной любовью собирал, где только мог проведать, все древние книги, покупая нередко по дорогой цене. Без его старания, быть может, несколько сотен важных книг пропали бы для науки без вести.
Можно смело сказать, что нет ни одной печатной книги до времён Петра Великого, которую бы Ферапонтов не держал в своих руках.
Благодаря ему наши книгохранилища стали наполняться старинными книгами.
Большая часть рукописей Ф. А. Толстого, всё собрание которого поступило впоследствии в Публичную библиотеку за 120 000 рублей, была приобретена у Ферапонтова.
Так как в Москве было много охотников до старинных рукописей, то явилась и подделка их: рукописи подвергались копчению в дымовых трубах и даже жарению, а потом тщательно переплетались в кожаные переплеты, и в таком виде доставлялись библиоману.
Переплетёнными в кожу рукописями, принадлежавшими профессору Баузе, французы в 1812 году вымостили мостовую напротив его дома и по этой мостовой въезжали в его дом, где и поселялись.
Во время нашествия французов книжная торговля в России совсем приутихла.
Из Петербурга присылали в Москву множество карикатур Теребенёва, из коих некоторые были чрезвычайно остроумны и остались историческим памятником великой эпохи борьбы русского народа за свою независимость. С карикатурами присылались также и разные пасквильные брошюрки на Наполеона и народ французский.
Когда Наполеон подступал к Москве, в Петербурге, за неимением газет и при недоверии к реляциям, известия о военных действиях добывались от буфетчиков и камердинеров дома Нарышкина, а в воскресные дни -- на даче графа Строганова, где играла полковая музыка, и куда стекалось столичное купечество.
После Новикова первое место в деле развития русской книжной торговли занимает Александр Филиппович Смирдин.
Смирдин был сыном московского мещанина, торговавшего полотном; родился в Москве, в 1794 г. Семи лет от роду он отдан был для обучения грамоте местному дьячку, а потом в книжную лавку -- в мальчики. Когда в 1812 году французы заняли Москву, Смирдин бежал из неё и за неимением средств пешком прибыл в Петербург, где и поступил в книжный магазин Плавильщикова, который со временем сделал его главным приказчиком и управляющим магазина.
Из всех книгопродавцев того времени имя Плавильщикова отличается наибольшими заслугами в области просвещения. Ему принадлежит слава основателя первой русской библиотеки для чтения: до него книги для чтения можно было получать от книгопродавцев не по выбору читателей, а по воле самих книгопродавцев, которые и выдавали книги испорченные или старые. Плавильщиков прибыл из Москвы в Петербург в 1788 году; он сперва взял в аренду губернскую и театральную типографии, а затем открыл первую книжную торговлю в Гостином дворе. По словам современников, его магазин представлял "тихий кабинет муз, где собирались ученые и литераторы делать справки, выписки и совещания, а не рассказывать оскорбительные анекдоты и читать на отсутствующих эпиграммы и сатиры". Все почти литераторы бесплатно пользовались его библиотекой, даже и после его смерти, по духовному завещанию.
Плавильщиков умер 14 августа 1823 года, оставив духовное завещание, в котором предоставлял Смирдину или получить за свой ум и труды из вырученных денег от продажи товара довольно порядочную сумму, или принять на себя всю торговлю, с тем, однако, условием, чтобы расплатиться со всеми долгами Плавильщикова, простиравшимися будто бы до весьма значительной суммы, будто бы 3 000 000 руб. ассигнациями. Смирдин принял последнее и вскоре не только расплатился с кредиторами, но и нашёл возможным из скромного помещения у Синего моста перебраться в великолепно отделанный магазин, со шкафами из красного дерева, помещавшийся в бельэтаже в доме Петропавловской церкви, за огромную по тому времени наёмную плату, 12 000 руб. асс. в год. Такого прекрасного магазина ни до Смирдина, ни после него у русских книгопродавцев не было. Его магазин сделался центром книжной торговли для всей России.
Развитие книжной торговли до Смирдина вообще шло тихо: и по недостатку разнообразия книг, и по недостатку на них покупателя. Зажиточное купечество ничего не читало, среднее сословие читало мало, а аристократия пробавлялась иностранными книгами, преимущественно французскими.
"Русские почти все воспитаны французами, -- говорит один современник 1800 года, -- с детства приобретают очевидное предпочтение к этой стране: они считают ее отечеством вкуса, светскости, изящных наслаждений, они считают ее отечеством свободы и разума. Французские эмигранты, загнанные к новейшим киммерийцам, с удивлением нашли здесь людей, которые лучше их самих знали дела их собственной родины: есть русские молодые люди, которые размышляют над Руссо, изучают речи Мирабо".
При подобном стремлении высшего русского общества вообще ко всему французскому не мудрено, что в 1800-х годах русские книги не находили себе доступа среди нашей интеллигенции. Что говорить о книгах, даже сам русский язык в высших слоях общества уступал своё место французскому.
Переехав в новый магазин, Смирдин пригласил к себе на новоселье некоторых русских учёных и литераторов, которые с готовностью приняли его предложение и даже принесли ему свои статьи, впоследствии помещённые в "Новоселье".
По поводу издания "Новоселья", Смирдин говорит в предисловии:
"Простой случай -- перемещение книжного магазина моего на Невский проспект (19 февраля 1832 г.) доставил мне счастье видеть у себя на новоселье почти всех известных литераторов.
Граф Д. И. Хвостов, маститый поэт нашего времени, сделал от лица своей музы следующее приветствие:
Угодник русских муз! Свой празднуй юбилей;
Гостям шампанское для новоселья лей;
Ты нам Державина, Карамзина из гроба,
К бессмертной жизни вновь, усердствуя, воззвал
Для лавра нового, восторга и похвал.
Они отечество достойно славят оба;
Но ты к паренью путь открыл свободный им:
Мы нашим внучатам твой труд передадим.
Гости-литераторы, из особенной благосклонности ко мне вызвались, по предложению В. А. Жуковского, подарить меня на новоселье каждый своим произведением, и вот -- дары, коих часть издаю ныне, 19 февраля 1833 года".
В первой книжке "Новоселья" участвовали писатели: барон Брамбеус, Ф. Булгарин, Н. Греч, В. Луганский, К. Мосальский, В. Панаев, О. Сеньковский, A.C. Шишков, Фёдоров, Е. А. Баратынский, князь П. Вяземский, Н. Гнедич, B. А. Жуковский, И. Козлов, И. А. Крылов, М. Погодин, А. С. Пушкин, Е. Ф. Розен, Д. И. Хвостов и Хомяков. Во втором томе участвовал и Гоголь своей "Ссорой Ивана Иваныча с Иваном Никифоровичем".
Смирдин дал толчок русской журналистике, основав "Библиотеку для чтения", которая читалась людьми всех сословий, всех возрастов.
До Смирдина журнальные статьи составлялись, нередко наполовину, самими редакторами, или же статьи приносили начинающие писатели и отдавали их бесплатно из желания видеть себя в печати. От этого литературный материал не отличался особенным достоинством, по пословице: "даровому коню в зубы не смотрят".
Смирдин стал привлекать в свой журнал выдающихся писателей и учёных.
В то время в книжной торговле по литературе обращались, преимущественно, сочинения Кантемира Тредиаковского, Ломоносова, Кострова, Аблесимова, Фонвизина, Хераскова, Державина, Княжнина, Щербины и Глинки.
Кроме того, в начале нынешнего, т. е. XIX столетия, в образованном русском обществе господствовала мистическая литература.
Смирдин издал между прочим Державина, Жуковского, Карамзина, Пушкина, Гоголя, а также Булгарина, Греча, Полевого, Марлинского и друг. Все лучшее по части литературы в 1830-1840 годы издано Смирдиным.
Крупная заслуга Смирдина в книжной торговле та, что он удешевил стоимость книги и этим расплодил читателей.
Басни Крылова продавались по 15 рублей ассигнациями; Смирдин заплатил Крылову 40 000 р., напечатал басни в 44 000 экземплярах и пустил в продажу по 4 р. ассигнациями.
"История Государства Российского" Карамзина продавалась по 120 рублей, а под конец даже по 150 р. Смирдин купил у наследников Карамзина право издания и пустил книгу по удешевлённой цене.
В книжном магазине Смирдина любили сходиться петербургские литераторы, чтобы побеседовать о разных литературных новинках, литературных предприятиях и т. п.
По этому поводу А. Е. Измайлов в своём "послании" к Смирдину пишет:
... Когда к вам ни придёшь,
То литераторов всегда у вас найдёшь.
И в умной дружеской беседе
Забудешь иногда, ей-ей, и об обеде!
У Смирдина была своя типография и своя переплётная мастерская. Сколотив хорошее состояние на книжной торговле, он на ней же и потерял его. Чтобы поправить дело, Смирдину (и только ему одному) разрешена была правительством два раза беспроигрышная литературная лотерея по 1 рублю за билет, с правом выигрыша книги ценностью от 1 р. до 50 рублей, и с одним выигрышем в 1000 рублей премии. Билеты раскупались быстро, лотерея разыгралась, но не поправила дела, способствовав, однако, движению книжной торговли. Смирдин умер в 1857 году.
В 1830-1840 годах книжная торговля была очень оживлена. Книжные лавки были постоянно полны покупателями. Кроме покупателей местных, между которыми стали показываться аристократы и люди администрации, до того времени в руки не бравшие русских книг, зимой появлялись в значительном числе и помещики, покупавшие зараз на большую сумму. В то время книжный магазин в Гостином дворе, например, Полякова, продавал в год на 700 000 р. асс.
После 1840 года книжная торговля приутихла. В 40-х годах в Гостином дворе даже по книжной торговле существовало зазывание покупателей, доживающее свой век теперь на Апраксином рынке. Особый мальчик, или приказчик стоял на пороге магазина, и всякому порядочно одетому прохожему говорил: "Пожалуйте, здесь такого-то лавка!" А сосед с той же фразой -- "Здесь такого-то лавка!"
Вначале дух рекламы был чужд русской книжной торговле. Объявления о выходе в свет новой книги печатались самые коротенькие, шаблонные. В "Петербургских Ведомостях" 1750 года читаем: "в академической книжной лавке продается древняя история о Египтянах и Карфагенянах, на русском языке, по рублю 50 копеек, о чем через сие объявляется".
Подобные объявления "от академической книжной лавки" печатались в продолжение нескольких лет, пока на арену книжной торговли не выступили частные книгопродавцы в лице переплётчиков. В "Ведомостях" 1775 года стали появляться такие объявления: "в сухопутном кадетском корпусе, на Конюшенном дворе, у переплетчика Маркелова продаются книги: об угрюмом муже и его злой жене да портрет Карла XII и все господина Сумарокова новые сочинения по разным ценам".
Новиковым была сделана первая попытка критического обозрения вновь выходивших в России книг, в его журнале "Санкт-Петербургские ученые ведомости на 1777 год".
В предисловии к изданию "Ученых Ведомостей" Новиков по этому поводу пишет: "Но как критическое рассмотрение издаваемых книг и прочего есть одно из главнейших намерений при издании сего рода листов (Ученых Ведомостей), и по истине может почитаться душою сего тела, то и испрашиваем мы у просвещенной нашей Публики, да позволится нам вольность благодарныя Критики. Не желание охуждать деяния других нас к сему побуждает, но польза общественная; почему и не уповам мы сею поступкою нашею огорчить благоразумных Писателей, Издателей и Переводчиков; тем паче, что в критике нашей будет наблюдаема крайняя умеренность, и что она с великою строгостью будет хранима в пределах благопристойности и благонравия. Ни что сатирическое, относящееся на лице, не будет иметь места в Ведомостях наших; но единственно будем мы говорить о книгах, не касаясь ни мало до Писателей оных.
Впрочем, критическое наше рассмотрение какой-либо представленной книги не есть своенравное определение участи её, но объявление только нашего мнения об оной. Сами господа Писатели, Издатели или Переводчики оных могут прислать возражения на наши мнения, которые мы, получив, охотно поместим в наших Ведомостях".
Рассмотрение самих критических отзывов Новикова о выходивших в его время книгах не входит в план нашего труда.
Вслед за Новиковым подобная же краткая оценка вновь выходивших в России литературных произведений была помечаема в "Санкт-Петербургском Вестнике" (1772-1781).
В своих "Записках для потомства" 1795 г. Болотов пишет: "Что же касается до объявлений о книгах, то сообщаемы они были отчасти в самых газетах при конце оных, отчасти на обертках издаваемых журналов, но не во всех сих местах одинаково: в первых объявляемо было только о тех, которые либо вновь издавались в университетской типографии, либо по комиссии вступали в университетскую лавку для продажи, а к сим нередко приобщаемы были и довольно иногда пространные, но не всегда справедливые рекомендации и расхваливания книг, и тем нередко все дело было порчено еще больше, а в прибавлениях газетных объявляли только мелкие лавочники о продаваемых у них в рыночных лавках книгах, и всегда коротко и без всяких рекомендаций; можно было узнать одни только титулы книг, а впрочем, не можно было получать о содержании и доброте оных ни малейшего понятия".
В доказательство тому, как "публичные рекомендации" некоторых вновь выходящих книг были иногда неосновательны, Болотов приводит следующий пример:
"Обнародовано было, что вышла из печати новая, с французского языка переведенная книга, под заглавием "Физика Истории". К сему объявлению присовокуплена была наинепомернейшая похвала сей книге; говорено было, что "до настоящего времени не было еще на российском языке ни одной книги подобного содержания, что почти ни один, как из древних, так и из новейших авторов, еще не покушался писать о сей материи, и что она по сему новая и, может быть, первая в своем роде, и, конечно, по привлекательности и пользе своей заслужит одобрения почтеннейшей публики"".
Болотов рассказывает, что, понадеясь на рекомендацию, он купил эту книгу и едва имел терпение дочитать её до конца: "если бы я знал наперед, какова она, то не только полтора рубля, гривны бы за нее не дал, чтобы не потерять на чтение оной время" (Историко-литературные и библиографические материалы. Н. Губерти.)
В конце XVIII века публикации о выходе книги заменяются велеречивыми объявлениями, в коих нередко по рубрикам перечисляется всё содержание публикуемого сочинения. Иногда объявление занимает несколько страниц "Ведомостей", с обозначением 100-150 рубрик: изложен целый конспект сочинения, так что покупатель из пространного объявления может ознакомиться до некоторой степени с содержанием книги.
Переплётчиков сменили уже заправские книгопродавцы-купцы, и издатели по профессии.
В 1800 году печатаются пышные рекламы, составленные по всем правилам коммерции. Издатели сами расхваливают свой товар без зазрения совести и убеждают публику покупать их издания. Из многочисленных примеров приведём хоть некоторые:
"Продается книга: "Бедная Лиза", известнейшее сочинение г. Карамзина, прекрасное издание, с аллегорическим эстампом, изображающим памятник чувствительности и нежного вкуса многих читателей и читательниц, на белой бумаге, 1 руб".
Несколько характернее другое объявление, с рекомендацией от издателя.
"31-го августа 1800 г. Продается книга: "Струя сладостного источника", соч. славного Герарда, в 4-х част., в пер. 1 руб. 40 к. "Виктор, или Дитя в лесу", соч. Дюкре-Дюмениля, автора "Лалотты и Фантана", "Яшеньки и Жеоржетты" и проч. Цель книги сей есть доказать, что добродетель превыше всех происшествий, добродетель всегда высока, всегда величественна, даже и тогда, когда по несчастию падает под усилиями порока. Соответственно сей цели автор обработал сей роман с толиким искусством и успехом и старался сделать его столь занимательным и приятным, что чтение его не может не подавать повода к размышлениям, к сладостной меланхолии философу -- другу человечества, а по всему тому и заслуживает одобрения от публики; с картинками, в 4-х част., в пер. 5 р. 50 к."
Большинство русских книгопродавцев начинают свою карьеру с "мальчика", т. е. в юных летах поступают в какой-нибудь книжный магазин в услужение; мальчики, например, отыскивают для покупателя требуемую книгу на полках магазина, завёртывают её и т. п. Заметим, что книги на полках магазина, для удобства в отыскивании, расположены в алфавитном порядке по фамилиям авторов.
У Смирдина был в библиотеке приказчик Цветаев, обладавший огромной памятью. Он выучил наизусть роспись книг, и стоило ему задать только номер из росписи, которых было более 10 000, и он мог ответить, какая книга под этим номером значится. Все наши лучшие книгопродавцы побывали в услужении в качестве "мальчиков", например, Смирдин, Исаков, Лисенков, Базунов и друг.
Я. А. Исаков открыл торговлю в 1829 г.; выписывал книги и журналы из-за границы; фирма его получила известность благодаря рекламам Ф. Булгарина: в каждом субботнем фельетоне красноречиво говорилось о вновь полученных Исаковым книгах. В 1854 г. он сделался комиссионером военно-учебных заведений и получил на вывеску Государственный герб. В 1870 году отпразднован был 50-летний юбилей книготорговой деятельности Исакова.
Исаковым издано полное собрание сочинений Пушкина, множество учебников и классных пособий по военным наукам.
Юбилей Исакова почтён был многими представителями русского общества. Директор Императорской Публичной библиотеки И. Д. Делянов прислал собственноручное письмо, где в тёплых выражениях поздравил Исакова. Маркс, издатель "Нивы", прислал "Потерянный рай".
Годовой оборот книжного магазина Я. А. Исакова простирался иногда до 400 000 рублей в год.
Не одно поколение выросло на учебниках издания Исакова: бывшие воспитанники разных учебных заведений, гимназисты, кадеты, пажи и т. д.
Самой старейшей книжно-торговой фирмой считается фирма Глазуновых, подвизающаяся на этом поприще уже более 100 лет.
Объявления о торговле книгами Глазуновых встречаются впервые в "Московских Ведомостях" 1782 года, а именно о книгах: "Путь счастия человеческого" Вольтера и "Механическая книга" Штурма.
На протяжении 100 лет фирма Глазуновых издала огромное количество книг, из которых многие имели большое значение в истории русского просвещения.
Веяния времени, спрос на книги известного сорта, конечно, не остался без влияния и на характер книгоиздательской деятельности Глазуновых.
С 1790 г. по 1831 год фирма Глазуновых издаёт книги смешанного характера, тут вы встретите и "Английского философа", и "Письмовник" Курганова, и разные карманные книжки, и истории, и путешествия, азбуки, атласы и т. п. -- словом, всякого жита по лопате. Всего за это время им издано 188 названий книг.
С 1831 по 1849 год издаются книги учебного содержания и, кроме того, стихотворения Жуковского и Лермонтова. Общее количество изданий за этот промежуток времени доходит до 100 названий.
В особенности обращает на себя внимание книгоиздательство А. И. Глазунова в Москве, с 1857 по 1868 год. Книги эти строго научного содержания, и преимущественно естественно-исторические, состоявшие из популярных сочинений лучших английских и немецких физиологов и естествоиспытателей, например, Дарвина, Льюиса, Ляйэля, Джона Гершеля, Шлейдена, К. Риттера и друг. Им изданы следующие книги, оказавшие немало влияния на русское общество: "Физиологические картины" Бюхнера, "Общая биология" Ж. Сент-Иллера, "Физиология обыденной жизни" Льюиса, "О происхождении видов" Дарвина, "Общее Землеведение" Риттера, "Основные начала Геологии" Ляйэля и друг. Всего за упомянутый промежуток времени А. И. Глазунов издал 43 названия; затем торговлю свою он прекратил и передал Мамонтову. Между тем, другие братья Глазуновы продолжают книжную торговлю по настоящее время в Петербурге и Москве.
В последнее время фирма Глазуновых издаёт преимущественно учебники, имеющие значение как по авторитету писавших их педагогов, так и по одобрению учёного комитета, состоящего при министерстве народного просвещения. Ими изданы учебники следующих авторов: Антонов, Буссе, Бычков, Водовозов, Востоков, Галлахов, Зуев, Кайданов, Кеневич, Ленц, Ободовский, Д. Семенов, С. М. Соловьев, Ушинский, А. Г. Филонов и мн. др.
С 1849 по 1882 годы Глазуновыми изданы работы 150 авторов, из которых многие выпускали в свет по нескольку сочинений.
В течение 100 лет, за 1782-1882 гг., фирма Глазуновых выпустила по крайней мере 500 названий разных сочинений.
30 августа 1880 года Государь Император Александр II, по всеподданнейшему докладу министра народного просвещения, во внимание давней и полезной деятельности книгопродавцев Глазуновых на их поприще, всемилостивейше пожаловал Ив. Ильичу Глазунову орден Св. Владимира 3-й степени, с присвоением прав потомственного дворянства; а 19 ноября 1882 года, по случаю столетия фирмы Глазуновых, представители этой фирмы возведены в потомственное дворянское Российской Империи достоинство.
Ив. С. Тургенев писал по этому поводу Глазунову из Парижа, в 1882 году:
"Иван Ильич! С особенным удовольствием узнал я из газет о Монаршей к вам милости и спешу поздравить вас с полученной наградой. Она особенно знаменательна в нынешнее время. В ней сказывается признание высшей властью заслуг, оказанных вашим домом великому делу просвещения и словесности у нас на Руси, тем столетним, отныне историческим домом Глазуновых, достойным представителем которого состоите теперь вы".
Учебники издания Глазунова расходятся преимущественно по средним учебным заведениям. Ежегодно расходится до 50000 экземпляров учебников. Например, Хрестоматия Галлахова (по русской литературе) через каждые два года по 15 000 экземпляров.
Годовой оборот книжных магазинов (в Петербурге -- 1 и в Москве -- 1) Глазунова простирается от 150 000-200 000 р.
Наша книжная торговля подразделилась на специальности: каждый книгопродавец избирает ту или другую отрасль литературы; это, конечно, указывает на относительное развитие книжного дела в России.
Едва ли какая-нибудь торговля у нас так мало известна, как книжная. Однако можно подметить некоторые характерные черты в нашей книжной торговле, а именно: 1) Торговля духовными книгами идёт у нас совершенно отдельно от торговли книгами светскими, произведениями беллетристическими и научными. Каждая из них имеет своих деятелей и своих читателей. Многие начётчики духовных книг не читают светских, и наоборот, любители светского чтения не берут в руки книг духовных. 2) Производство "лубочной литературы" для простого народа почти целиком сосредоточено в Москве и имеет своих издателей на Никольском рынке.
Таким образом, книжное дело в России подразделяется на 3 отдела: 1) производство светских книг, 2) производство духовных книг и 3) производство лубочных книг.
Торговля духовными книгами сосредоточивается в синодальных типографиях, лаврах, пустынях и монастырях, из коих некоторые имеют свои прекрасные типографии, как, например, Троицкая и Киевская. В России считается 44000 церквей; в каждую церковь требуется особый "круг церковных книг" в количестве 19 названий стоимостью в 100 р.
"Круг церковных книг" печатается исключительно только в петербургской и московской синодальной типографиях.
Чтобы судить о размерах производства духовных книг для церквей, монастырей, а также и для вольной продажи, приведём следующие данные.
В 1885 году в синодальных типографиях, с разрешения Святейшего Синода было напечатано: в типографии Московской 238 760 экземпляров книг и брошюр разного наименования и 3778650 экземпляров листов; в типографии С.-Петербургской книг и брошюр 1474620 и листов 365040. Из книг, изданных по распоряжению Святейшего Синода, в наибольшем количестве напечатаны: в типографии Московской псалтырь на славянском языке без киновари, 30 000 экземпляров; часослов без киновари, 40 000 экземпляров; октоих без киновари, 20 000 экз.; сокращённый молитвослов церковной печати, 24 000 экз.; по частным заказам: акафист святому князю Петру и княгине Февронии, Муромским чудотворцам, церковной печати 10 000 экз., акафист святому князю Феодору, Давиду и Константину, Ярославским чудотворцам, церковной печати 9 000 экземп.; в типографии С.-Петербургской Новый Завет на русском языке 100 000 и на русском и славянском языке 100 000 экземпляров, евангелие на славянском языке 59 000, на славянском и русском 30000 и на русском 50000 экземпляров, евангелия на русском языке, отдельными книжками повествования каждого евангелиста (по 25 000 каждого) 100 000 экземпляров, псалтырь на славянском языке 40 000, на русском 20 000 экземпляров, молитвослов для мирян церковной печати 20 000 экземпляров, сокращённый молитвослов гражданской печати 115 000 экземпляров, "Святые Кирилл и Мефодий, апостолы славянские" 141300 экземпляров, житие и подвиги святых Кирилла и Мефодия, просветителей славян 115260 экземпляров, краткое сказание о житии св. Кирилла и Мефодия, просветителей славян 115 000 экземпляров; по частным заказам: кратких молитвенников для православных воинов гражданской печати 145 000 и акафист пресвятой владычице нашей Богородице всех скорбящих Радости 10 000 экземпляров.
Более значительное количество экземпляров синодальных изданий, с уступкой процентов, отпущено следующим учреждениям и обществам: в учреждённый Святейшим Синодом при синодальной канцелярии склад книг и руководств для церковноприходских школ 85 900 экземпляров (на 26 670 р.), в депо Великобританского и Иностранного библейского общества 244835 экземпляров (на 69 605 руб.); обществу распространения Священного Писания в России 74250 экземпляров (на 8 627 руб. 75 коп.); С.-Петербургскому Богородицкому братству 39995 экземпляров (на 5270 руб. 54 коп.).
Как последствие одной из величайших реформ Царя-Освободителя, в русском обществе возродилась жажда к просвещению.
Правительство, общественные учреждения и частные лица шли навстречу этому просветительному стремлению. В 1863 году образовалось общество распространения Священного Писания в России. Общество образовалось всего из 8 человек, под председательством H.A. Астафьева, а именно: англичанин Нобс, датчанин Форгаммер, голландец фон-Арк и четверо русских -- Неандер, Белецкий, Заремба и Диле. Избрав девизом "Заблуждаетесь, не зная писаний" (Матфея XXII, 29), общество признало необходимым распространять Св. Писание вразнос. Не говоря уже о том, что книга, предлагаемая разносчиком, скорее найдёт себе покупателя, чем книга, лежащая на полке магазина, распространение Св. Писания при помощи разносчиков вызывается необходимостью предлагать книги там, где встречаются затруднения для их приобретения: на фабриках, тюрьмах, больницах, деревнях и т. п.
Общество снаряжает несколько "книгонош", которых отправляет в самые отдалённые уголки империи. С сумкой через плечо книгоноша странствует повсюду: на вокзалах железных дорог, в солдатских казармах и т. п. Книгоноша имеет бляху с надписью: "от общества распространения Св. Писания".
Цены за книги назначаются самые умеренные, поражающие даже простолюдина, например: четвероевангелие, в 32 д. л., в коленкоре, с золотым крестом -- 15 коп.; в 16 д. л. -- 30 коп.; псалтыри в 16 д. л., русские, в тиснёном коленкоре -- 30 коп.; славянские, в тиснёном коленкоре -- 30 коп.; евангелия брошюрованные, русские, в 32 д. л., каждого евангелиста отдельно -- 2 коп., и т. д.
Деятельность общества год от году увеличивается, так что в 1886 году продано было 90000 экземпляров. Всех же книг Священного Писания за 1863-1887 гг. распространено 1223 044 экземпляра.
Особенного удивления и всяческой похвалы заслуживают книгоноши, распространяющие Св. Писание в Сибири. Пробираясь по дебрям далекой Сибири, книгоноша подвергается разным невзгодам и лишениям. И тут его деятельность граничит с подвигом миссионера.
В самом деле, кто бы занёс сибиряку священные книги, если бы они не были занесены книгоношей.
Чрезвычайно любопытно странствование книгонош по Восточной Сибири. Мы проследим вкратце путешествие одного из книгонош, которое даёт некоторое понятие об этой далёкой окраине России. Общество распространения Св. Писания находится в Петербурге, интересно посмотреть, как книга из столицы распространяется на другом конце нашего обширного царства.
В 1882 году один книгоноша, вместе с подручным, отправился к месту назначения. Прибыв в город Енисейск, они обошли почти все дома, продав в каждом по 5 и более экземпляров св. книг. Отсюда, по пути в город Красноярск, они посетили более 30 сёл, оставляя в каждом большее или меньшее количество книг. В селе Казачьем их с радостью встретил местный благочинный, отец Гавриил, напутствовав сердечными благопожеланиями, высказывая надежду, что Слово Божие "пробудит Сибирь от ея духовного усыпления".
Крестьяне благодарили книгонош за то, что они приехали к ним с евангелиями; тут же предостерегали их быть осторожными на пути, так как по дорогам грабят, причём грабители, чтобы не быть замеченными, одевшись в белое платье, ложатся в снег, выжидая неосторожных путников. Случаются и убийства. Книгоноши принимали следующую предосторожность: по приезде в село обращались к старосте или священнику, прося указать им благонадежный дом для ночлега.
Погода была суровая, часто бывали снежные метели и трескучие морозы, достигавшие до 50°, так что деревья трескались от холода, издавая звук, подобный ружейному выстрелу.
В Красноярске куплено было преосвященным Исакием 100 экз. св. книг, и отцом настоятелем монастыря 200 экз.; а в приюте для арестантских детей книги розданы были даром.
Из Красноярска книгоноши отправились в Иркутск, главный город Восточной Сибири. На пути посетили несколько сёл, где оставили до 300 экземпляров. В Иркутске книгоноши продали 1500 экземпляров; особенно приветливо встретили их в училище для девиц духовного звания. Арестантским детям роздано 15 евангелий, к великой их радости: "спасибо, дедушка!" -- кричали дети книгоноше. В мае, когда книги присланы были из Петербурга, книгоноши отправились на верховья р. Лены. На дорогу они запаслись сухарями, так как ехали в страну малонаселённую. До самой Лены встречали только улусы бурят, у которых, кроме молока и масла, нельзя ничего было достать. В течение двух недель книгоноши проплыли по Лене более 500 вёрст. Во время пути они приставали в своей лодке к поселениям по берегу реки. Таким образом, в городе Верхоленске книгоноши продали 100 экземпляров св. книг местному священнослужителю. Сами же жители, большей частью политические ссыльные, отказались брать евангелие. "В детстве еще читали его, -- говорили они, -- книга хорошая, и если бы поступали по ней, то не были бы здесь".
Проехав ещё 800 вёрст по Лене, пароход остановился в устье р. Витим, где находится резиденция компании золотопромышленников, золотые прииски которых расположены по р. Витиму на 400 вёрст выше по реке. Всех рабочих на этих приисках до 3 000 человек, из их числа казенно-рабочим, т. е. ссыльным подарено было до 500 экз. св. книг.
По реке Ангаре книгоноша посетил город Балаганск, Вознесенский монастырь, "Братский острог" и пять сёл, продав всего около 1500 экземпляров; кроме того, крещёным бурятам продано 100 экземпляров св. книг.
В течение и месяцев обоими книгоношами распространено было в Восточной Сибири 10 605 экз. св. книг.
Другой книгоноша в начале марта отправился в Одессу, чтобы на пароходе добровольного флота плыть в Приамурский край. На Московско-Курской железной дороге двое пассажиров стали издеваться над делом книгоноши, тогда третий пассажир, купив Новый Завет, сказал насмешникам: "Напрасно вы, добрые люди, смеетесь: великое дело делает Общество для русского народа, рассылая св. книги повсюду; дай Бог, чтобы читали и исполняли прочитанное!"
Сев в Одессе на пароход добровольного флота "Нижний Новгород" и взяв с собой около 7000 экз. св. книг, книгоноша отправился на остров Сахалин, вместе с 500 ссыльными. Во время продолжительного пути команда и ссыльные нередко собирались на палубе вокруг книгоноши -- послушать читаемое им евангелие; при этом они замечали, что "по-русски много понятнее, чем по-славянски". Миновав благополучно Порт-Саид в Суэцком канале, Коломбо на острове Цейлоне и Сингапур на оконечности полуострова Малакки, пароход 2 мая прибыл в Нагасаки, в Японии. Здесь застали они в гавани русский военный корвет "Скобелев". Книгоноша воспользовался случаем и предложил св. книги команде корвета. Нижние чины очень обрадовались случаю, накупили св. книг. 5 мая книгоноша высадился во Владивостоке, а 18 мая шхуна приблизилась к острову Сахалин. Солдаты встречали везде книгоношу с радостью: "жили мы здесь, как звери какие-нибудь, церкви нет, про Бога забыли совсем, ну и стали совсем неверующими какими-то. Но ты со своими св. книгами точно с неба свалился. Почитаешь св. книгу-то, как-то легче станет. Спасибо тебе!"
С Сахалина книгоноша отправился в Благовещенск, главный город Амурской области; здесь продано было 2 000 экземпляров. Из Благовещенска, в лодке с двумя гребцами, книгоноша ездил вниз по Амуру на 500 вёрст, распродав свыше 1000 книг.
В Албазине, древнейшем русском поселении на Амуре, 10 экземпляров евангелия подарено ссыльнокаторжным, которые, едучи на пароходе, пели псалмы. Нередко книгоноше приходилось ехать верхом по крутым берегам р. Шилки. Узкая тропа по берегу вилась иногда по высокому утёсу на высоте 2 000-3 000 футов над водой. В продолжение 7 месяцев распространено было в Приамурском крае и преимущественно в Забайкальской области свыше 10 000 экз. св. книг.
Теперь переходим к деятельности книгонош в Западном крае, среди войск.
Однажды, в воскресный день, под Варшавой, книгоноша пришёл в пехотную дивизию. Солдаты играли в карты и в "лотереи", никто не хотел покупать книг, и книгоношу даже гнали прочь, несмотря на разрешение высшего начальства. В следующее воскресенье книгоноша опять пришёл в ту же дивизию и стал убеждать солдат, что в воскресенье следует не в карты играть, а библию читать, и сам прочёл вслух несколько изречений из евангелия: "Приидите ко Мне все труждающие и обременённые и Я успокою вас" (Матф. и, 28). "Верующий в Меня имеет жизнь вечную" (Иоан. 6, 47). "Не судите, да не судимы будете" (Матф. 7,1). Потом -- из псалтыря: "Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей" (Псал. 1,1). При этом книгоноша показывал евангелие ценою в 2 коп. Мало-помалу солдаты стали покупать св. книги.
-- "В Евангелии есть сила, которая очищает грехи" (Иоан. 15,3).
-- Правда, правда, землячок! -- говорят солдаты и начинают покупать.
Один фельдфебель крепостной артиллерии не хотел купить евангелие и требовал сказок: "божественного не люблю", -- говорил он. Возразив на это, что без Бога мы ничего не можем сделать (Иоан. 15,5), книгоноша убедил его взять Евангелие. Спустя год тот покупает у него Новый Завет, а потом Библию. И всякий раз с радостью встречает книгоношу. "Прежде ничего не знал, -- говорит солдатик, -- а теперь узнал Закон Божий. Эта книга сделала меня человеком: берите, братцы!.."
Во время своих частых поездок по западному краю, вращаясь между солдатами, книгоноши не могли не заметить, какое развращающее влияние оказывают на солдат еврейские шинки с их грязной обстановкой. Где строят казармы, там евреи устраивают, как "адскую батарею", кабаки с многочисленной женской прислугой.
Следует упомянуть о книгоноше, который ходил по заводам в Пермской губернии, где в течение июля-сентября распродано было рабочим 3 350 экз. св. книг. "Давно бы следовало с таким добрым делом к нам!" -- встречали книгоношу рабочие.
Однажды в Екатеринбурге книгоноша, проходя мимо тюрьмы, встретил беглого каторжника, которого вели в тюрьму. Когда книгоноша спросил каторжника, не желает ли он получить в подарок евангелие, тот очень этому обрадовался и с благодарностью принял св. книгу, сказав:
-- Стану читать, веселее время будет проходить! -- и упал в ноги книгоноше, благодаря его за подарок.
Из этих примеров видно, среди каких разнообразных условий жизни приходится действовать книгоноше. Хороши и эти солдаты, сперва выгоняющие книгоношу из казарм, а потом с радостью его встречающие. Хорош и этот каторжник: тут виден весь человек. Каторжник был страшно удивлён, что какой-то незнакомый человек предлагает ему книгу, выказывает ему своё участие. Для каторжника это было слишком непривычно. Надорванные струны не выдержали, и каторжник бросился в ноги неизвестному ему доброму человеку.
Уничтожение крепостного права манифестом 19 февраля 1861 г., по коему крестьяне стали свободными от помещиков, отразилось, между прочим, в весьма благоприятном смысле на развитии книжного дела в России.
Оковы рабства крепостной зависимости от помещиков, тяготевшие так долго над русским крестьянством, не могли, конечно, способствовать распространению грамотности среди крестьян. Гоголь в своих "Мёртвых душах" вывел перед нами знаменитого Петрушку -- тип грамотея из крестьян при помещичьих порядках.
В 1855 году на всю Россию насчитывалось только до 200 000 человек учащихся. Но с освобождением от помещиков, крестьянин всё чаще и чаще стал посылать своих детей в школу. Распространение грамотности вызвало потребность в книге.
По освобождении крестьян количество печатаемых в России книг чрезвычайно поднялось. Как известно, всё, что печатается в России, по одному экземпляру поступает в императорскую публичную библиотеку. Сравним данные о количестве книг, поступивших в публичную библиотеку в шестидесятых и семидесятых годах настоящего столетия, т. е. до освобождения крестьян и после освобождения крестьян.
Из этого видно, что в первое десятилетие по освобождении крестьян книжное производство в России поднялось по крайней мере в 4 раза против предшествовавших годов.
В 1888 году издано было 7427 сочинений, за исключением Финляндии: на русском языке 5 318 сочинений в количестве 17 400 000 экземпляров, и на иностранных и инородных языках 2109 сочинений в количестве 5 700 000 экземпляров.
Издательская деятельность распределена по городам весьма неравномерно. По данным "Сборника сведений по России" за 1884-85 гг., всех городских поселений считается в нашем отечестве 1274; все же вышедшие в 1888 г. 7427 сочинения были напечатаны в 128 городах и одно из них в селе Голышевке.
Значит, остальные 1146 городских поселений не принимали никакого участия в производстве книг. Но из этих 128 городов только 10 городов сделали более или менее значительный вклад в русское книжное дело; громадное большинство городов издавали только по 1-ю сочинений в год.
По своему содержанию изданные на русском языке сочинения распределялись следующим образом:
Так сказать, книжные или издательские города по количеству изданных сочинений распределяются следующим образом:
Из этой таблицы видно, что главные центры книжного производства в России: на севере -- Петербург, в средней полосе -- Москва, на западе -- Варшава, на юге -- Одесса и Киев, на востоке -- Казань, а в Сибири книги вовсе не издаются, если не считать Красноярска, который выпустил 10 сочинений в год.
Присутствие книжного магазина в каком-нибудь городе служит до известной степени мерилом его культурности. Гоголь заметил, что Миргород славится тем, что в нём пекут вкусные бублики...
Книжные магазины и лавки в 1885 году распределялись по городам так:
Итого на всю Россию 1543 книжных магазинов и книжных лавок.
Из 7427 сочинений, изданных в России в 1888 году, на Петербург и Москву приходится 4031 сочинение, т. е. больше половины всего книжного производства выпадает на долю упомянутых двух городов.
В них главным образом сосредоточена издательская и книготорговая деятельность на всю Россию.
Петербургские типографии за одно только печатание ежегодно выручают около 5 000 000 рублей.
В Петербурге, кроме книгопродавцев, имеются издатели, специально занимающиеся изданием книг.
Плата автору за книгу весьма различна, от 10 % до 20 % со стоимости книги; при этом издатель берёт на себя все расходы, сопряженные с изданием книги. Расходы эти следующие:
1) Набор: от 30 до 40 копеек с каждой 1000 букв (напр., цицеро), из этой суммы от трети до половины идёт содержателю типографии, остальное наборщику. Количество букв в печатном листе бывает весьма различно, начиная от 20 000 и доходит до 100 000 и более букв в 1 печатном листе. Так, например, в сочинениях Глеба Успенского, изд. Павленкова 1889 года, в каждом печатном листе 85 000 букв. Счёт букв в печатном листе производят так: берут средней величины букву н и, набрав строку, высчитывают, сколько букв будет в строке, затем помножают на число строк в 1 странице и полученное произведение помножают на 16 -- число страниц в 1 печатном листе.
2) Печать: средняя плата от 1-2 рублей с 1000 печатных листов без рисунков, а с рисунками средняя плата 3 рубля. Печатание одних только рисунков от 4-10 рублей с 1000 экземпляров, причём листы называют "формами".
3) Пласировка печатной бумаги: с обыкновенного формата 50 копеек, с двойного формата 75 коп. с 1000 печатных листов.
4) Брошюровка: от 70 коп. до 1 руб. с 1000 печатных листов.
5) Стоимость печатной бумаги: от 4 до 6 рублей двойная стопа среднего книжного формата; цветная бумага или так называемая альбомная бумага, которая идёт на обложку книги -- от 4 до 17 рублей за 1 стопу, но преимущественно употребляется бумага в 10 р. за 1 стопу.
6) Расходы на публикации в газетах о выходе книги в свет весьма разнообразны, смотря по месту, занимаемому в газете, и по количеству публикаций.
В Петербурге изданием книг занимаются следующие издатели: наука и беллетристика: А. Суворин, Ф. Павленков, А. Цинзерлинг, Н. Мартынов, фирма Глазуновых, Э. Гоппе, В. Березовский, Н. Васильев, Е. Гаршин, И. Девриен, Н. Карбасников, П. Луковников, Товарищество "Общественная польза", А. Панафидин, М. Попов, К. Риккер, Стасюлевич, И. Тузов (богословие), Н. Тяпкин, Д. Фёдоров; учебники: М. Вольф, А. Ильин (географические карты), Л. Пантелеев, Д. Полубояринов, Н. Фен; народные книги: общество "Посредник", Кузин и Шатаев.
В Москве, кроме фирмы Салаевых, которая издаёт учебники и руководства, остальные издатели издают преимущественно книги для народа.
Чтобы судить о деятельности книгопродавцев-издателей, приведём некоторые данные.
К. Риккер (в 1886 году исполнилось 25 лет его книгопродавческой деятельности) издаёт медицинские книги. В 1868 году начал издавать "Календарь для врачей"; в первый год календарь выходил 1200 экземпляров, а теперь -- от 7 до 8 тысяч ежегодно. Он издал капитальнейшие издания при содействии русских учёных и литераторов, например: "Всеобщая история литературы", "Вестник Клинический", "Врач", "Труды общества русских врачей". Всего 183 названия разных изданий. Как особенно ценное издание можно отметить "Амур, Восточная Сибирь, Западная Сибирь и Урал", 5 томов с 371 оригинальными фотографиями, стоимостью 450 рублей за 1 экземпл.
А. Суворин (один из самых деятельных современных журналистов), в числе своих многочисленных изданий выпускает "Дешёвую библиотеку". Это книжечки маленького формата, ценой от 5 до 50 коп. Благодаря "Дешёвой библиотеке", русский читатель средней руки за невысокую цену может ознакомиться с классическими произведениями как русских, так и иностранных писателей.
Не мудрено, что "Дешёвая библиотека" расходится в десятках тысяч экземплярах.
Г. Суворин имеет книжные магазины в Петербурге, Москве, Харькове и Одессе. Кроме того, для сбыта своих изданий, а также и газеты "Новое Время", он откупил несколько железнодорожных линий, на вокзалах коих и производится торговля его изданиями.
В больших городах, как, например, в Петербурге и Москве, торгуют подержанными книгами букинисты. У каждого букиниста имеется вывеска: "Букинист N. Покупка и продажа подержанных книг". На окнах, на дверях и за стеклянными рамами выставлено напоказ несколько подержанных книг и старых гравюр. На книгах имеются ярлычки с надписью: "вместо 2 рублей -- 30 копеек", "вместо 1 рубля -- 25 коп." и т. п. Впрочем, бывают надписи и такого рода: "вместо 1 рубля -- 50 рублей: редкость!" Это значит, что известная книга стала библиографической редкостью, и её нигде больше не купить, кроме букиниста.
Чьим потребностям удовлетворяют букинисты?
Подобно тому, как, благодаря тряпичникам, старое поношенное платье с барского плеча переходит в руки бедняка, так точно, благодаря букинисту, старые книги попадаются "нищим духом". Букинисты -- это книжные старьёвщики. После смерти какого-нибудь любителя книг наследники нередко сбывают их букинисту на вес, с пуда, по известной цене. Гимназист, вполне постигший "корень учения", сбывает свои поистрёпанные книги букинисту, от которого их опять купит какой-нибудь бедняк-школьник, быть может, будущий Ломоносов.
Петербургские тузы-букинисты торгуют бойко, не хуже заправских книгопродавцев, издают своим "подержанным книгам" каталоги, с обозначением цен, а иногда и с указанием библиографических справок.
Нередко на книге у букиниста вы встретите лаконическую надпись: "Для отзыва". Это значит, что книга побывала в одной редакции -- "для отзыва", а из рук рецензента она попала к букинисту.
Лет десять тому назад в Петербурге букинисты торговали в "ларях" на Невском проспекте и других улицах.
Но когда И. И. Глазунов был С.-Петербургским городским головой, он уничтожил эти лари, как неудобные на многолюдных улицах столицы. Букинисты объясняли это распоряжение иными мотивами: так как И. И. Глазунов был в то же время и книгопродавцем.
В начале нынешнего столетия букинисты торговали вразнос: они ходили с мешками за плечами по квартирам и предлагали книги своим знакомым покупателям. При этом выменивали одни книги на другие. Особенно ходко шли книги вольного амурного содержания -- для "золотой молодёжи", а также и "подпольные издания". В то время букинисты были главными поставщиками, так сказать, "запретного плода" по части печати.
Покупатели заказывали букинисту достать такую-то вещь, и букинист доставал, конечно, за дорогую плату.
Но правительство узнало, чем промышляют букинисты (или, как их тогда называли, сорочники, потому что они ходили с мешками), и промысел их вразнос был воспрещён.
Мы указывали на общедоступность книжек "Дешёвой библиотеки" Суворина. Но общедоступность эта чисто условная и она совершенно бледнеет перед дешевизной московских лубочных изданий книжек и картинок для народа (полторы коп. за каждые 32 страницы).
К производству лубочных книжек и картинок теперь мы и перейдём.
В 1879 году всех народных школ считалось в России 23 000; в 1882 г. число это возросло до 30 000. В 1887 г. числилось уже 40 000 народных школ. Ежегодно около двух с половиной миллионов обученных грамоте юношей выпускается школой в жизнь. Из этого факта видно, почему потребность в чтении в среде народа возрастает.
Люди пожилых лет любят читать религиозные книги, молодое поколение зачитывается разными повестями и "жестокими романами". Народные картинки для русского крестьянина заменяют собой картинные галереи. Картины "божественные" он развешивает в переднем углу, рядом с "божницей". Покупаются преимущественно изображения тех святых, которые "избавляют от разных бед и болезней".
Сочинители самых картинок и текста к ним по большей части нам не известны, подобно тому, как и сочинители пословиц и песен, перешедших в заветное достояние целого народа.
Лубочные картинки представляют для простолюдинов подспорье к грамотности, заменяя собой, до некоторой степени, письменность.
Лубочные картинки, получившие своё начало в московском мире и печатаемые в древней столице, развозятся и раскупаются по всей России, доставляя забаву малолетним и утеху старым; с детских лет, вместе с колыбельными песнями, через ближайших к нам людей, через наших нянек, матерей, они оставляют неизгладимое впечатление в нашем воображении.
Таким образом, московское воззрение, вековая историческая мудрость распространяются из Москвы по России при помощи между прочим лубочных книжек и картинок.
Лубочные картинки получили своё название от лубочных коробов, в которых их разносят ходебщики ("Русск. Вестн." 1866 г., No 5, "Офени" Трохимовского.)
В России гравирование на дереве появилось в одно время с книгопечатанием -- во второй половине XVI века, т. е. когда оно уже в Европе находилось на высокой степени совершенства. В России первая гравюра на дереве появилась в виде приложения к первой напечатанной по царскому повелению в Москве книге.
Отдельные же гравированные листки появляются во второй четверти XVII столетия.
При Алексее Михайловиче продажа лубочных картинок производилась в Москве в Овощном ряду, откуда они покупались неоднократно и для царского обихода, а главное -- у Спасских ворот, в этом народном толкучем клубе, под открытым небом, где с утра до вечера толкается всякий, кто с товарами, кто с вестями.
Тут же стояли и попы без мест, нанимавшиеся служить обедню; они расхаживали с калачом в руке, торговались с нанимателями и для большего убеждения выкрикивали своё: "смотри, закушу!", т. е. давай, что прошу, не то отведаю калача, и тогда обедню служить будет некому.
У Ровинского общий итог отдельных описанных лубочных картинок доходит до 4 700 листов; если же включить сюда разные издания одной и той же картинки, то число листов дойдёт до 8 000.
Неисчислимы заслуги Петра Великого в деле просвещения на Руси вообще, и в развитии книгопечатного искусства в частности.
Как известно, своими крутыми мерами великий преобразователь России нередко вызывал неудовольствие простого народа. В числе лубочных картинок есть несколько, которые, без всякой натяжки, могут быть отнесены к раскольничьим изобретениям и представляют злую сатиру на Петра. Самая общеизвестная лубочная народная картинка "Как мыши кота хоронили" есть не что иное, как сатира на пышный церемониал похорон Петра Великого.
Приводим образчик народного искусства.
Двухлистовая картинка, грубо вырезанная на дереве, тени означены посредством коротеньких параллельных чёрточек.
Мыши кота погребают
Подлинник находится в Императорской Публичной библиотеке, куда перешёл из собрания Погодина (Штелина), а сим последним куплен в 1766 году в Москве. Связанный кот лежит на дровнях, над ним надпись: "Кот казанской, а ум астраханской, разум сибирской".
Семь мышей тянут дровни лямками влево; над ними надписано: "Мыши срезани а прозванием они макары: лямками кота тянут нотсадно работают".
Сзади них: "мышь пищит, пироги тащит". За дровнями: "емелька могиляк идёт землю ковырять".
Повыше лямочников размещены мыши со следующими надписями: "подкопенная мышь гонц гонит", "мышь вбубен бьет" (бьет в барабан), "тренька здону изубогова дому", "мыши несут ушат доброго питья выморознаго зяблаго году изпод зал (х)оду".
Пониже них мышь везёт бочонок. Верхом на ней сидит другая мышь и курит из коротенькой трубочки. Над этой последней мышью надписано: "мышка тянет табачишка".
За мышами с ушатом следует "мышь веселая вволынку играет, песни напевает, кота проклинает". Затем следует мышь, запряжённая в одноколку, над ней надпись: "мышь мышей везёт и провозу не берёт", над этой мышью сидит: "Чурилка сарначь всвирелку играет а ладу не знает". В одноколке сидит мышь со штофом в лапах, и перед ней маленькая мышь, держащая в лапах рюмку. Над ними надпись: "Мышь едит на колесах и заступ втараках да сткляница вина вруках" и "Мы(ш)ка сидит на передышке".
На другой подобной картинке представлена драка Бабы-яги с Крокодилом; драка их происходит из-за сткляницы вина, которая стоит под кустом.
Баба-яга в чухонском костюме с чухонскими вышивками и в чухонском головном уборе; под крокодилом, внизу, представлено любимое детище Петрово -- кораблик. Баба-яга напоминает портрет Екатерины, а крокодил изображает Петра.
Эта листовая картинка грубо вырезана на дереве. Подлинник, из числа картин, купленных Штелиным в Москве в 1766 году, находится в Публичной библиотеке. Баба-яга представлена в профиль, с кривым носом и высунутым языком; она сидит верхом на свинье, в правой руке держит вожжи, в левой -- пест. Волосы её распущены, за поясом заткнуты топор и грабли; на голове -- круглая шапка, отороченная мехом; рукава и подол платья обшиты каймой с узорами на манер чухонских вышивок.
Лубочная картинка "Баба Яга"
Крокодил с человеческим лицом, лапами обезьяны и пушистым хвостом; он сидит слева на задних лапах; передние лапы поднял на драку. Под ним корабль. Наверху надпись: "Яга-баба едет скоркодилом дратися на свинье спестом да у нихже по (д) кустом скляница евино (м)".
Книги, обращающиеся в народной среде, подразделяются по своему содержанию на духовные и светские. К первым принадлежат: псалтырь, часослов, молитвенник, каноник, евангелие на русском языке, библия на славянском языке, житие святых, прологи, Златоуст, "Камень веры" и т. п.
Светскую народно-лубочную литературу составляют сказки, повести, рассказы, оракулы, сонники, песенники и календари.
Не касаясь содержания народных книжек, мы приведём здесь заглавия некоторых из них: "Атаман разбойник, львиное сердце, или Чудесное спасение из подземелья прекрасной Елены", исторический роман в 2 частях, издание Губанова;
"Роковая клятва, или Чёрное домино", историческая повесть, издание Губанова; "Кровавый дух, или Жертва злодеев", исторический роман, изд. Губанова; "Разбойник Чуркин", несколько вариантов; "Кровавая месть", повесть из истории средних веков, издание Манухина; "Невеста-убийца, или От венца в кандалы", историческая повесть из времён Екатерины II, издание Губанова; "История о храбром рыцаре Францыле Венециане и прекрасной королеве Ренцывене", издание Морозова.
О "Милорде английском" упоминал ещё Белинский, как о книге весьма распространенной в его время.
Некрасов тоже упоминал о ней:
Придет ли времячко,
Когда мужик не Блюхера
И не "Милорда" глупого -
Белинского и Гоголя
С базара понесёт?
Вот полное заглавие "Милорда": "Повесть и приключения английского милорда Георга и бранденбургской маркграфини Фредерики Луизы, с присовокуплением к оной историй бывшего турецкого визиря Марцимириса и сардинской королевы Терезии".
Как велики размеры производства "лубочной литературы"?
В Москве насчитывается до 10 издателей, занимающихся исключительно производством книжек и картинок для народа, а именно: Сытин, Абрамов Андрей, Абрамов Василий, Губанов, Морозов, Лузина, Барков, Меньшиков и Анисимов.
Книжная и картинная торговля Сытина по размеру производства занимает первое место. В типографии и хромолитографии Сытина работает до 200 человек рабочих, при 14 печатных машинах. Каталог печатаемых Сытиным книг отличается чрезвычайным разнообразием. В типографии Сытина печатаются книги учебные, святцы, духовно-нравственные книги, книги общеполезные, романы, повести и рассказы, драматические произведения, песенники, сборники стихотворений, оракулы, сонники, гадатели, письмовники.
Кроме того, под рубрикой "улучшенных народных книг" в каталоге значатся новейшие произведения Л. Н. Толстого, Гаршина и др.; далее идут картины двунадесятых праздников, царские портреты, портреты русских писателей, народные картинки, и, наконец, альбомы для вышивания по канве, поминальники и разные записные книжки.
Русское общество лишь весьма недавно заинтересовалось вопросом: что читает народ?
Народные былины, песни, сказки, пословицы и т. п. собраны тоже сравнительно недавно.
Когда в двадцатых годах, в подражание известной народной сказке, Пушкин написал "Руслана и Людмилу", тогдашние критики "пустили шип по-змеиному".
Один из них в "Вестнике Европы" писал, например: "прошу обратить внимание на новый ужасный предмет, который, как у Камоэнса "Мыс бурь", выходит из недр морских и показывается среди океана российской словесности... Возможно ли просвещённому, или хоть немного сведущему человеку терпеть, когда ему предлагают новую поэму, писанную в подражание Еруслану Лазаревичу?"
Как видно из вышеприведённого перечня рубрик каталога, Сытин старается главным образом приспособиться к потребности и вкусам своих многочисленных покупателей, и не гнушается ничем, лишь бы только удовлетворить спросу: издаёт, например, "альбомы для вышивания по канве", "поминальники" и т. п.
Но этого мало. Сытин раздробил книжную торговлю, можно сказать, до последних пределов. Так называемые "мелкие книги" отпечатываются в четверть печатного листа и в оптовой продаже стоят 50 к. за 100 книг. Затем идёт "листовик", который печатается в 1 печатный лист, книги в 2 печатных листа, и т. д.
У Сытина издаются книжечки ценой в четверть копейки, в полкопейки, в 1 копейку и т. д., оканчивая 1 рублём и дороже.
При такой раздробленности производства немудрено, что Сытин ежегодно отпечатывает: разных книг -- 10 000 000 экз., "божественных" картин -- 1 000 000 экз., светских картин 850000 экз. Самые дешёвые картинки для народа под именем "простовика", продаются по 50 копеек за 100. После отпечатания "простовик" отдаётся в некоторые подмосковные села и деревни для раскрашивания. Этим делом занимаются крестьянки села Никольского, Кучина, Кожухов и др. Работают зимой и осенью -- по окончании полевых работ. "Цветильщицы" за окраску картин взимают по 1 рублю с 1000.
Получив из Москвы картины, "цветильщицы" не задумываются над тем, как получше раскрасить их. В своём распоряжении "цветильщицы" имеют только четыре краски: сурик, фуксин, зелень и куркуму, при этом никаких смешений этих красок они не делают.
Раскрашивание картин производится "от руки", "с маху". Пуская в дело кисть, "цветильщицы" мажут на "простовике" нужное и ненужное: всё, что попадётся на пути размаха кисти.
Выкрасив всю партию картин одной краской, начинают красить её другой краской, затем третьей и, наконец, четвёртой. Ограниченность числа красок заставляет цветильщиков простовика окрашивать предметы такими красками, которые нисколько не соответствуют действительности, натуре предмета; и так как при этом никаких теней на картину не кладётся, то окрашенные места простовика имеют вид сплошных цветных пятен, за которыми иногда бывает довольно трудно разглядеть самый рисунок. Чтобы представить себе работу цветильщика простовикового сорта картин, возьмём для примера общеизвестную картинку "как мыши кота хоронят" и посмотрим, что делает с ней цветильщик.
Громадный кот, лежащий на дровнях посередине картины, окрашивается им в зелёную краску; вереница же мышей, которые везут кота, стоя на задних лапках, раскрасятся таким образом, что первый мышонок будет, допустим, красный, второй -- желтый, третий -- зелёный, четвёртый -- темно-красный; затем следуют те же цвета и в том же порядке, как и первый раз.
Цветильщицы делят картины по содержанию на божественные и светские.
Светские картины подразделяются на "виды", т. е. пейзажи, на "критику", т. е. картины сатирического или юмористического содержания, "войну", "конницу", "портреты" и т. п.
В течение недели мастерица окрасит 1500 картин.
По переписи 1869 года, в Московском уезде цветильщицы раскрасили до 3 000 000 простовика и других картин.
Простовик печатается на дереве; бумага, употребляемая для него, не клееная, очень низкого достоинства.
За раскраску картинок цветильщицы получают следующую плату:
При такой ничтожной плате цветильщица, с помощью малолеток, может заработать 2 рубля в 1 неделю.
В последнее время промысел цветильщиков падает: его вытесняет машинное производство. И только раскрашивание простовика по-прежнему остаётся всецело в руках цветильщиков.
Спрос на простовик среди народа значительно уменьшился под влиянием наплыва более лучших картинок.
Стоимость производства "лубочных картин" определяется так: бумага на 1000 картин -- 2 р. 75 к., печать -- 1 р., цветильщицам -- 1 р., итого 4 р. 75 к., между тем продают картины оптом по 5 руб. за 1000 картин. Окраской или "цветкой" картин в упомянутых селах занимаются даже 5-6 летние мальчики и девочки: 1000 картинок они успевают выкрасить в 3-4 дня. Всего этим занимается около 100 семей крестьян.
Расходятся в продаже преимущественно книги "духовного содержания", "листовик", т. е. в 1 печатный лист, а из картин идут "божественные" и царские портреты. Календари тоже бойко идут, например, у Сытина до 1500 000 календарей в год, у Лузиной до 500 000. Календари имеют разные названия, например, "народный календарь", "мелкий календарь", "двойной" и т. п. Есть календари в оптовой продаже в полкопейки ценой.
Каждый издатель народных книжек имеет несколько "писателей", "сочинителей" или, как их ещё называют, "алтынных литераторов". Они пишут от 10 до 20 произведений ежегодно, с платой от 3 до 5 и 25 рублей за 1 печатный лист. Морозов, например, за маленькую брошюрку, народную книжку по случаю 900-летней годовщины крещения Руси, уплатил автору 5 рублей. На обложке обозначены инициалы автора.
-- Что ж, он сам составил?
-- Бог его знает! Понадёргал где-нибудь!
-- Сколько отпечатали?
-- Двенадцать тысяч экземпляров!
-- Почём будете продавать?
-- По и рублей за 1000.
Рисунки на "сорочках" народных книг делаются по указанию самого автора, или же по мысли художника. Обыкновенно самый "патетический момент" рассказа воспроизводится на "сорочке" книги. Сытину одни художники обходятся до 10 000 рублей в год.
Некоторые книги идут более или менее постоянно, ровно. Так, например, у издательницы Лузиной, наследницы Шарапова, существует с 1840 года известная народная книжка "Кащей бессмертный" которая ежегодно расходится в 20 000 экземплярах.
В последнее время производство народных книжек несколько приутихло благодаря огромному распространению сочинений Пушкина. В народе Пушкин расходится более в прозе, нежели в стихах.
Кроме полных собраний сочинений Пушкина петербургских и московских издателей, некоторые из народных издателей выпустили по дешёвой цене ряд отдельных произведений Пушкина.
Маракуев, например, издал "Капитанскую дочку" -- 10 копеек, "Полтава" -- 5 коп. "Медный всадник" -- 3 коп.
Сытин издал: "Сказку о рыбаке и рыбке", "Арап Петра Великого", "Гробовщик", "Капитанская дочка" и т. д.
Морозов издал:
"Барышня-крестьянка" 2 коп.
"Цыгане" 2 коп.
"Братья разбойники" 2 коп.
Из петербургских издателей для распространения Пушкина много потрудился Ф. Павленков, который издал Пушкина отдельными произведениями, ценой от 1 копейки до 20. Кроме того, некоторые произведения Пушкина изданы им роскошно, с иллюстрациями на каждой странице, как, например, "Капитанская дочка".
Таким образом, сбылись слова поэта:
Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа.
Спрос на последние рассказы Л. Толстого в народе значительно уменьшился. Не знаю, насколько верно, но по словам одного издателя народных книжек, рассказы Л. Н. Толстого простой народ перестаёт покупать потому, что они "надоели уже со своими поучениями". Годовое производство народных книжек и картин простирается на сумму: Сытин от 200 000 до 300 000 рублей, Абрамов -150 000 р., Лузина 15 000 р., Барков 30000 руб., Морозов 25 000 р. Все пятеро издателей ежегодно производят на 665 000 р. народных книг и картин.
Сбытом этого так называемого "московского книжного товара" занята бывает не одна тысяча рук. Сытин имеет до 2 000 постоянных покупателей, рассеянных в разных местах империи; из них некоторые живут в Сибири, на Кавказе и даже на Амуре.
Морозов торгует, преимущественно по монастырям, духовно-нравственными и назидательными книжками, "житиями" святых; он имеет до 200 постоянных покупателей. Заметим, что постоянными покупателями они называют таких, счета и адреса которых внесены в конторские книги.
Все издатели народных книг посылают свой товар на главнейшие русские ярмарки, или по крайней мере на Нижегородскую. Морозов посылает своего приказчика с книжным товаром на следующие ярмарки: Нижегородскую, Мензелинскую, в городе Уфе (открывается 26 декабря), Ирбитскую в городе Ирбите Пермской губернии (открывается 1 февраля), Урюпинскую (открывается в Крещение). На упомянутых ярмарках он распродает товару: на Нижегородской ярмарке на 10 000 р., Мензелинской -- 5 000 р., Ирбитской -- 5 000 р., Урюпинской -- 4000 р.
Здесь кстати заметим, что в 1886 году на Ирбитской ярмарке всяких вообще книг, а также эстампов, картин и музыкальных инструментов распродано было на 50 000 рублей. Принимая во внимание многомиллионные обороты с другими товарами, невольно бросается в глаза, что книжная торговля на Ирбитской ярмарке занимает последнее место. Очевидно, спрос на книги в Сибири весьма слабый.
Непроданный товар передвигается с одной ярмарки на другую, оттуда -- на третью и т. д.
Провоз книг из Москвы на Нижний Новгород водой обходится в 26-28 коп. с пуда, из Нижнего Новгорода в Мензелинск -- 40 коп. с пуда, в Ирбит -- 60 коп. и т. д. Зимой плата за провоз увеличивается.
Вся торговля народными книжками и картинами на Нижегородской ярмарке простирается никак не менее 100 000 р. в год.
Как известно, в земледельческой России хлеб -- главнейшее богатство крестьянина. Пошлёт Бог урожай -- и крестьянин обеспечен, нет урожая -- и крестьянин бедствует. Замечено, что спрос на книжный товар вполне обусловливается состоянием урожая. В урожайные годы книги в известной местности идут больше, чем в другой, где неурожай.
Интеллигентный человек покупает книгу в книжных магазинах; народ наш ничего этого не знает, книжный товар ему доставляют "ходебщики" и "офени", а при случае и "коновалы"; эти последние, отправляясь по деревням лечить лошадей, забирают с собой и кое-каких книжек и картинок. Если у крестьянина не случилось денег, коновал предлагает выменять книжку на разные сельские продукты, например, на рожь, холст, свиную щетину, и т. п. Понятно, при этой мене коновал себе охулку на руку не положит, сдерёт за книжку втридорога.
Картинной и книжной торговлей занимаются самые бедные крестьяне: коробейники. Такие офени, закупив товара на какие-нибудь 5 рублей, пробавляются им от осени до весны. Название "офени" происходит от торговцев-венгров из города Офена: они ходили во Владимирской губернии и первые начали называть себя офенями. Потом это название перешло на туземных торговцев-ходебщиков.
Распродав весь свой товар вразнос в неделю, много в две, офени вновь закупают товара на 5 рублей, а вырученный барыш идёт на прокормление себя и своей семьи.
Весь расчёт сводится к торговому обороту.
Покупка московского книжного товара на 5 рублей:
На право торговли офени получают от губернаторов свидетельство.
Главное качество, требующееся от коробейника, это говорливость, соединённая с известной долей навязчивости. Офеня за словом в карман не лезет и усиленно расхваливает свой товар.
Имея дело с разными народами, населяющими окраины России, офени нередко выучиваются говорить по-польски, по-немецки и т. д.
Кроме того, известно, что офени имеют издавна свой собственный язык, тайны которого они стараются скрыть от непосвящённых.
Сущность офенского языка заключается в условном употреблении одних русских слов вместо других (например, рюмка называется аршином, лошадь -- остряком, армяк -- шерстяком, дверь -- скрипотой, лето -- теплухой, и проч.), в лексическом отношении это тот же русский язык.
Этот особый язык, которым славятся офени, придаёт им некоторый оттенок таинственности, загадочности и сектантской замкнутости.
Неграмотные офени имеют особенные письменные знаки, которыми отмечают на обороте цену книги или картины. Вот эти знаки:
В земледельческой России не только во всех уездных городах, но и в некоторых губернских, торговцы "галантерейным товаром" являются в то же время и книгопродавцами. Где-нибудь в глуши, у этих "галантерейщиков" находятся и склады народных книжек и картинок.
Эти склады находятся не на видных местах, как, например, на Невском проспекте или на Кузнецком мосту; эти склады вовсе не похожи и на те книжные магазины в губернских городах, над которыми красуются вывески; нет, эти склады находятся в захолустьях нашего обширного отечества. Неведомые публике, склады эти зато усердно посещаются офенями, которые и запасаются тут продуктами печатного станка для немногосложных потребностей русского народа.
Московские издатели народных книжек и картинок снабжают своим товаром и Петербург, где его покупают торговцы Апраксиного рынка. Петербургские разносчики торгуют книжками преимущественно во время народных гуляний, например, на Марсовом поле, где книги на продажу раскладываются прямо на земле, на рогоже.
В Москве разносной торговлей народных книжек и картинок промышляют так называемые "фарисеи". Это -- московский тип: фарисеями в Москве в насмешку называют лиц, не имеющих ни определённых занятий, ни места жительства, и поддерживающих своё существование разноской народных книжек и картинок по трактирам и постоялым дворам.
Ежедневно из подмосковных деревень приезжает в Москву масса крестьян, особенно много их бывает в базарные дни недели, по средам, пятницам и воскресеньям, когда крестьяне привозят для продажи разные сельские продукты. Распродав товар, крестьянин заходит в трактир. Сюда являются и фарисеи, предлагая купить какую-нибудь дешёвую книжку. Обыкновенно фарисеи рано утром, как только открываются книжные магазины, бегут на Никольский рынок (главный очаг народной литературы: тут находятся книжные лавки Сытина, Абрамова, Морозова и друг.). Закупив товара, они отправляются по трактирам, где обходят все столы, предлагая посетителям купить что-нибудь. Распродав товар, фарисеи снова бегут на Никольский рынок. Фарисеи ходят и на рынках.
Однажды нам приходилось наблюдать одного фарисея на Никольском рынке. Уже вечерело. Единственные завсегдатаи Никольского рынка -- "серая публика" -- расходилась по домам. Разносчики и бабы-торговки непроданный товар несли домой. Книжные лавки уже были заперты. Мимо меня прошмыгнул человек, невольно обращавший на себя внимание: босоногий, с расстегнутым воротом, откуда виднелось грязное тело, штаны засучены были до колена, волосы растрёпаны, одной рукой подмышкой он держал засаленную папку с книгами, в другой руке -- несколько лубочных картинок.
-- Кто это?
-- Книжник! Фарисей!
Услышав, вероятно, прозвище, фарисей вернулся.
-- Барин, поддержите коммерцию: купите что-нибудь.
-- Что у тебя есть?
-- Вот Пётр Великий, преобразователь России. Тут изображена вся его деятельность... Вот календари по копейке штука!
-- Что у тебя больше расходится?
-- Календари ходко идут. Себе стоит полкопейки, а продаёшь по 1 копейке. Простой народ покупает их на папиросы!
-- Много выручаешь в день?
-- Четвертак, а по праздникам -- и полтинник! Прокормиться хватит! Ночую в "Аржанове", за пятачок.
-- Где продаешь товар?
-- По трактирам! В день-то трактиров пятьдесят обегаешь!
Производством народных картинок славится и слобода Мстера Вязниковского уезда Владимирской губ. Здесь работа эта началась в 1840 году: крестьянин Голышев открыл книжную и картинную торговлю и картины получал из Москвы.
Первоначально его дочери, а потом другие бедные девочки начали раскрашивать картинки. Этот промысел увеличился, и теперь составляет исключительную женскую работу; работают не только на Голышева, но и на московских, вязниковских, холуйских и мастерских книго-картинных торговцев.
В 1858 году Голышев открыл для печатания народных картинок литографию; ежедневно из этой литографии выходит до 3 000 народных картинок, раскрашиванием которых занимается более 200 человек.
Девочки начинают работать с 10-летнего возраста и зарабатывают от 50 к. до 1 p. 50 к. в неделю. В летнее время работа обыкновенно уменьшается по случаю занятия огородничеством. Навык цветильщиц доведён до некоторой степени совершенства, они умеют составлять краски; ими раскрашивались присылаемые сюда рисунки издания С.-Петербургского общества любителей древней письменности; также ими раскрашены: "Житие Александра Македонского", "Житие Асафа царевича", они же принимали некоторое участие в раскраске изображений "Житие Николая чудотворца", за экземпляр которого платилось по 200 рублей.
Годовое производство народных картинок в слободе Мстере, деревенской литографии Голышева, выражается следующими цифрами:
30 000 картин под названием "литография листовая",
35000 картин под названием "праздники и конница",
150 000 картин под названием "простовик"
20000 тетрадей: гадательных книг, "Соломонов", сонников и т. п.
Итого 550 000 экземпляров.
Картинки отпускаются офеням по следующим ценам:
Литография листовик 4-4 р. 50 к. за 100 штук.
Праздники и конница 6-6 р. 50 к. за 1000
Простовик 4-5 р. за 1000
Тетради гадательные 9-11 р. за 1000
Как видно из приведенной стоимости росписи картинок, деревенская литография Голышева фабрикует картинки самого низшего сорта, доступные по своей цене каждому простолюдину.
"Офени больше выручают от продажи 1000 картинок самого низшего достоинства, чем от сотни высшего сорта; на дешёвые картинки офеня встретит покупателей в каждом захолустье, в каждой деревне, во всякой избе или мазанке, в каждом кабаке, трактире и постоялом дворе. На высшие же сорта ему приходится выискивать покупателей и оставаться с пустым карманом".
"Офеня знает, что икон в 6 копеек и картин в полкопейки с небольшим он продаст каждый день понемногу, отчего в барышах у него останется уже рубль; между тем как картин высшего достоинства он не продаст и десятка. Отсюда очевидно, что ему совершенно не к лицу хорошая литография или изящный рисунок: тогда покупщик-мужичок, пожалуй, ещё задумается над картиной, а теперь он берет ее даже не торгуясь".
"Литография могла бы производить и картины высшего достоинства, но при сказанных условиях это невозможно; это значило бы навсегда бросить производство, ибо офени перестали бы быть покупателями" (Голышев, "Картинное и книжное народное производство", "Русская Старина", 1886 г., март).
При таких же условиях, наряду с картинами работаются и распространяются образа или иконы для простого народа, низкой работы, фабрикуемые в селе Мстере, Холуе и Палехе, под названием "суздальского богомазания", продаваемые по цене, едва покрывающей стоимость затраченного на них материала.
Иконное ремесло в сл. Мстере и особенно в Холуе составляет господствующий промысел. Образа самой низкой работы и дешёвой стоимости, вознаграждающей единственно от значительного сбыта, распространяются через посредство офеней по всей земле русской.
О слободе Холуе г. Максимов говорит: "пишет образа и мой хозяин, у которого я нанял светелку; пишут образа во всех домах и не пишет их только мельник (но и он писать умеет) и то потому, что сделался мельником".
Иконным мастерством крестьяне занимаются круглый год. Иконопись производится всеми возрастами: мальчики 8-9-летнего возраста начинают уже писать иконы.
К технике иконописи применяют в широкой степени принцип разделения труда. Почти всегда иконные мастера подразделяются на два сорта: одни мастера -- "личники", а другие -- "доличники"; редко можно встретить, чтобы один мастер написал всю икону: обыкновенно один пишет только лица, а другой -- платье, одежду.
Кисти, как необходимая принадлежность при работах иконописи, бывают пяти разных сортов.
Кисти употребляются беличьи; от долгого употребления они делаются тупыми.
Кисти изготавливаются в сл. Холуе; их работают женщины, что и составляет для них порядочный промысел, так что часто мужчина-иконник не в силах заработать столько, сколько выработает на кистях женщина.
Беличьи хвосты для кистей покупаются на Нижегородской ярмарке по 30-35 р. за пуд.
Для иконописи употребляются доски еловые, сосновые, ольховые и частью, по особому заказу, липовые и кипарисовые. Доски привозятся в большом количестве, и особенно зимой, в великом посту: привоз бывает по 20 возов и более; в каждом возу укладывается от 300 до 600 досок, которые доставляются преимущественно из Вятской губернии.
Иконописание производится так.
Доска загрунтовывается алебастром, на грунтовку накладывается рисунок. Лист бумаги, на которой проколот иглой контур иконы, наклеивают на доску, затем по рисунку бьют мешочком с толчёным углем; черная пыль проходит сквозь игольные скважины, оставляя отпечаток изображения. После этого пишут "до-личное", т. е. платье; по окончании "доличного" икона переходит к другому мастеру, и затем покрывается олифой. Хорошей работы икона проходит через руки мастеров более 100 раз.
Иконы подразделяются на несколько категорий иконописи и вместе с тем -- по ценности.
Иконы "полномерные": величиной и вершков длины и 9 вершков ширины, цена гуртом 25-30 р. за 100 икон.
"Маломерок": величиной 8,5 вершков длины и 7 вершков ширины, за 100 икон от 15 до 20 рублей.
"Десятерик", длина 7 вершк. ширина 5 вершк.; цена 7-10 р. за 100 штук.
"Девятерик" и "осьмерик", длиной 5 вершков, шириной 4 вершка; цена 100 икон от 3 до 4 рублей.
"Листоушка" -- самые маленькие образа: от 1 до 2 и от 3-4 вершков; цена 1-3 руб. за 100 икон.
Иконы пишутся чрезвычайно быстро и сбываются, как говорят иконники, "не счётом, а возами". Недаром они в народе слывут под именем "богомазов". Среди иконописцев обращают на себя внимание так называемые "старинщики": они занимаются контрафакцией старинных икон и сбывают свои произведения в Москву и Нижегородскую ярмарку.
Для раскольников "старинщики" пишут вновь "старинные иконы", подновляются древние повреждённые от времени иконы: это называют они "починкой"; покупают древние иконы повсюду у офень, которые привозят старые иконы из разных мест России. Цена "старинных икон" доходит до 1000 р. за штуку.
Для руководства к иконописи у иконников существуют с давнего времени рукописные подлинники, в которых описываются изображения святых.
Сл. Холуй производит самый низший и дешёвый товар так называемой суздальской живописи. Дешевизна и скорость работы, выходящая из границ всякого вероятия, составляют предмет народного юмора, выражающегося в разных анекдотах и поговорках насчет этих художников, прозванных в народе "богомазами".
При невероятно низких ценах (например, 6 копеек за икону в четверть аршина величиной, изображающую несколько ликов святых), едва превосходящую стоимость материала, не понимаешь, какое может остаться вознаграждение за труд; прибыль происходит единственно от массы и быстроты этого производства, мгновенно превращающего возы леса в возы с иконами, т. е. доски -- в "деки".
Огромное требование на иконы поддерживается всеобщей насущной потребностью многомиллионного русского народа, в котором каждый нищий скорее согласится обойтись в своём углу без куска хлеба, чем без "божницы".
К тому же иконопись -- одно из тех производств, где трудно ожидать конкуренции машинного производства. Народные картинки, как мы видели, фабрикуются при помощи паровой машины; в этом отношении иконописи ничто не угрожает.
Число икон, производимое ежегодно Холуём, достигает до 1000 000 экземпляров. Иконописцы-холуяне говорят, что они пишут письмом греческим, "подвизантийским", а что другие пишут письмом "живописным" и "фряжским".
Мастер греческой живописи держится старых оригиналов и руководствуется старыми эстампами. Он старается, чтобы не было ни живых цветов, ни ярких красок, лица бледные, фигуры тёмные, потому что "в таких святости больше видно". Письмо "живописное" руководствуется фантазией иконописца, оттого -- большая свобода поз, более натуральные цвета ликов, большая живость и блеск красок. "Фряжская" живопись занимает середину между этими двумя родами иконописи.
Проворный мастер вырабатывает до 3,5 руб. в неделю, и пишет до 150 "лиц" или "доличников"; пишущий только 60 или 70 "лиц" или "доличников" считается иконописцем вялым и ленивым.
История русской газеты (а вместе с тем и журналистики) ещё ждёт своего исследователя.
Чтобы дополнить картину печатного дела в России, следует упомянуть и о русской периодической прессе.
Разные периодические издания в России в 1889 году распределялись по городам в следующем порядке:
В настоящее время всех журналов и газет выходит в России, за исключением Финляндии, 668; из этого числа 405 изданий выпадает на долю провинции и 263 -- на Москву и Петербург.
Из 405 провинциальных журналов и газет 152 выходят на иностранных языках: более всего на польском -- 75, затем на немецком -- 39, на эстонском -12, латышском -- 7, армянском -- 6, грузинском -- 4, французском -- 2, древнееврейском -- i; шесть изданий выходят одновременно на двух языках: русском и одном из следующих: польском, татарском, молдаванском, киргизском и сартском.
Из 253 провинциальных изданий на русском языке только 79 принадлежат частным лицам, остальные издаются различными правительственными и общественными учреждениями; сюда относятся: "Губернские Ведомости" -- 70, "Епархиальные Ведомости" и другие издания духовного ведомства -- 54; циркуляры по учебным округам -- 9, издания земские -13, издания городской полиции -- 4, известия и труды университетов и других высших учебных заведений -- 7, издания учёных и других обществ -17.
Из частных провинциальных изданий -- литературно-политических газет насчитывается 47.
Все периодические издания выходят в России в 94 городах. Остальные 1180 городских поселений никакого участия в издании газет и журналов не принимают.
Подобно книгоиздательству, и русская пресса утвердилась преимущественно в Петербурге и Москве; затем более развилась печать на юге и на западных окраинах государства; в этом отношении первое место принадлежит Привислянскому краю и его умственному центру -- Варшаве, которая по числу изданий оставляет позади даже Москву, где выходит всего 70 журналов и газет, тогда как в Варшаве их 74. На юге следует назвать Киев (20 изд.), Одессу (19 изд.), Тифлис (14 изд.) и Харьков (10 изд.). На востоке -- Казань (10 изд.).
В отношении к общему числу жителей в Европейской и Азиатской России одно издание приходится почти на 500 000 человек.
Что касается до продолжительности русских периодических изданий, то заметим следующее: каждый год обыкновенно разрешается 20-40 новых изданий.
Следовательно, в десятилетний период их должно народиться 200-400. Однако большая часть новых изданий существует не более двух лет, а многие, хотя и считаются существующими, но в действительности едва влачат своё существование. Из опубликованных данных видно, что от 1 до 5 лет у нас существуют 147 изданий, от 6 до 10 лет 107 изданий и т. д., свыше же 100 лет существуют всего только 4 издания: "С.-Петербургские Ведомости" и "St.-Petersburger Zeitung" выходят 163 года, "Московские ведомости" -134 года и "Rigasche Zeitung" -114 лет.
Старейшими из провинциальных периодических изданий, кроме упомянутой "Рижской Газеты", надо считать "Rigasche Stadtblatter" ("Рижские городские листы"), издаваемые рижским литературно-критическим обществом с 1810 года, польскую газету "Kurjer Warszawski" ("Варшавский курьер"), разрешённый в 1821 году, "Одесский Вестник", выходящий с 1826 года.
В каком количестве экземпляров может расходиться русское периодическое издание?
Едва ли не самым наглядным примером нашего умственного преуспевания, после освобождения крестьян от крепостной зависимости, служит рост русской журналистики. Возьмём хотя бы только последнее двадцатилетие, с 1869 по текущий год, и только петербургскую печать. Какая громадная разница в цифрах! В 1869 г. петербургская печать высылала в провинции всего только 90 изданий в количестве немногим более 180 000 экземпляров. Тогда у нас не было ни одного периодического издания, у которого бы число подписчиков доходило до 20 000.
Наибольшее число их имели:
"Правительственный вестник" 15 000
"Сын Отечества" 13 000
"Биржевые ведомости" 11 000
"С.-Петербургские ведомости" 8 500
"Голос" 7 000
Из "малой прессы" только у одного "Петербургского Листка" было 5500. Рядом с этими цифрами сопоставим другие. В 1886 году расходились:
"Нива" 100 000
"Свет" 43 000
"Новое время" 30 000
"Новости" 16 000
"Сын Отечества" 12 000
"Петербургская газета" 8 000
"Петербургский листок" 4 000
"Биржевые ведомости" 2 700
"Петербургские ведомости" 2 000
На обыденном языке русская периодическая пресса подразделяется на следующие отделы: 1) учёные или специальные издания; 2) солидные "толстые журналы";
3) "дешёвые издания"; 4) "большая газета"; 5) "малая газета" или "уличный листок", "уличная пресса".
Замечательно, что спрос на солидные журналы остался почти без изменения, тогда как спрос на дешёвые издания и на уличную газету возрос до небывалых размеров.
"Вестник Европы", имевший в 1869 году 6500 подписчиков, остаётся и теперь почти при том же числе, в 1887 году он насчитывал подписчиков:
В Финляндии 27
в Сибири 324
на Кавказе 378
в Петербурге 1 178
в Москве 554
Итого: 6 159
Более других посчастливилось московскому журналу "Русская мысль", который имеет более 10 000 подписчиков.
Что же касается до провинциальной печати, то она, можно сказать, выросла и окрепла за последнее время, вслед за освобождением крестьян. Некоторые провинциальные газеты, например, в Одессе, насчитывают до 10 000 подписчиков.
Очевидно, гоголевский Петрушка вырос и возмужал, и развил в себе любовь к чтению "уличного листка" и "журнала с премией".
Подобно тому, как офени и книгоноши торгуют народными изданиями, так точно в больших городах, каковы, например, Петербург и Москва, газетчик торгует "уличными листками". Петербургский или московский газетчик представляет собой уличный тип, более или менее известный каждому местному обывателю.
Петербургский газетчик стоит на перекрестке каждой улицы, на пригородных вокзалах железных дорог, на местах отправления дилижансов конно-железных дорог и т. д. Все газетчики столицы составляют три артели: 1) "артель издателей" -- 68 человек, 2) "петербургская артель" -150 человек и, наконец, 3) так называемая "хозяйская артель" -- 100 человек. Всего -- 318 газетчиков.
Каждый артельщик пред вступлением в артель обязан получить от городской думы "жестянку" для разносной торговли. Артельщики носят установленную форму одежды, на околыше фуражки -- No, надпись: "газетчик". Для удобства публики "газетчики" размещаются по участкам города, причём назначение на те или другие "посты" или "углы" производится правлением артели, по указанию городской полиции. Понятно, на бойкой улице, например на Невском проспекте, "посты" считаются выгоднее, чем в какой-нибудь другой улице.
Газетчик обязан не выкрикивать названия газет, или их содержания; продаваемые газеты и книги сохранять от дождя, пыли и снега.
Ежедневно каждый "газетчик" продаёт от 50 до 70 и даже 100 "нумеров". Обыкновенно накануне следующего дня газетчик заявляет в конторе своей артели, чтобы ему на завтрашний день приготовили столько-то NoNo "Петербургской Газеты", "Нового Времени" и т. д. Газетчик должен иметь сноровку, так сказать, особый нюх, чего требует публика и сколько. Непроданные NoNo газет остаются у них "в накладе". Смотря по "злобе дня", газетчик продаёт газет то больше, то меньше. Особый дежурный артельщик рано утром привозит газеты из типографий и раскладывает в конторе артели по фамилиям газетчиков; эти последние в 7 часов утра приходят за газетами и оставляют заказ на следующий день, уплатив деньги вперёд.
Петербургские газетчики торгуют следующими периодическими изданиями: "Правительственный Вестник", "Биржевые Ведомости", "Петербургские Ведомости", "Русская Газета", "Петербургский Листок", "Петербургская Газета", "Herold", "Zeitung", "Полицейские Ведомости", "Новости", "Новое Время", "День", "Свет" и "Journal de St.-Petersbourg". Далее идут еженедельные издания: "Живописное Обозрение", "Всемирная Иллюстрация", "Нива", "Шут", "Стрекоза", "Kraj", "Осколки", "Будильник", "Развлечение" и "Сатирический Листок". Всего 25 названий.
С каждого проданного номера газеты газетчик выручает полторы копейки прибыли. Покупая, например, "Новости" за 4,5 коп., сам он продаёт по 6 копеек за номер.
Как велика розничная продажа газет в Петербурге?
Из бюллетеня, например, 16 февраля 1888 года, видно, что самой большой "артелью" было продано газет:
"Правительственный вестник" 7
"Минута" 65
"Петербургские ведомости" 19
"Петербургский листок" 1867
"Петербургская газета" 3816
"Journal de St.-Petersbourg" 89
"Herold" 588
"Zeitung" 503
"Полицейские ведомости" 31
"Новости" 718
"Новое время" 2897
"Свет" 67
С утра до вечера газетчики стоят на посту; к 9 часам утра, с охапками газет, становятся они на всех перекрестках и углах шумных столичных улиц. Летом, во время дачного сезона, газетчики толкутся на вокзалах железных дорог и даже забираются в вагоны с предложением услуг.
-- Газеты, газеты!
-- Новое Время!
-- Петербургская Газета!
-- Пожалуйте! Интересная статья!
-- Таблицы розыгрыша!
-- Таблицы выигрышей!
-- Не угодно ли вам?
В 1887 году упомянутая выше "Петербургская артель" продала следующее количество периодических изданий:
"Петербургская газета" 1607 313
"Новое время" 1005 806
"Петербургские ведомости" 10 483
"Петербургский листок" 748 040
"Минута" 21 445
"Новости" 287 999
"Ведомости гор. полиции" 12 003
"Биржевые ведомости" 9 778
"Zeitung" 109 427
"Herold" 211 542
"Правительственный вестник" 4 042
"Journal de St.-Petersbourg" 25 365
"Русский инвалид" 100
Иногда, в виду важности некоторых политических событий, столичные газеты выпускают особые прибавления в форме "последних телеграмм". Бывают случаи, что эти "последние телеграммы" берутся нарасхват. Газетчики то и дело бегают в редакции за телеграммами.
Подстрекая любопытство публики, они выкрикивают:
-- Последние телеграммы!
-- Вечерние телеграммы!
Годовая уличная распродажа газет в Петербурге достигает весьма почтенной цифры.
Считая и журналы, и газеты, "Петербургская артель" в 1887 году продала в розничной торговле, на улице, 4163149 экземпляров. Принимая во внимание, что остальные две артели торгуют с таким же успехом, надо допустить, что уличная продажа газет в Петербурге простирается около 10 000 000 экземпляров в год.
Следует заметить, что полторы копейки барыша с каждого No газеты дают в итоге 150 000 рублей, которые и перепадают в руки газетчиков.