"Баронесѣ дю-Геникъ

"Геранда.

"Милая моя Сабина, Зефирина и я не можемъ понять, о какомъ туалетѣ говорите вы въ вашемъ послѣднемъ письмѣ къ намъ. Калисту я написала объ этомъ, и вы извините намъ наше незнаніе. Не сомнѣвайтесь въ нашей любви къ вамъ, мы всѣми силами стараемся увеличить вашъ капиталъ. Благодаря совѣтамъ мадемуазель Пен-Холь, черезъ нѣсколько лѣтъ вы пріобрѣтете еще новый капиталъ, не считая доходовъ. Дорогая моя, я люблю васъ, какъ собственную дочь, и письмо ваше удивило меня своимъ лаконизмомъ. Вы ничего не сказали мнѣ о маленькомъ Калистѣ, о взросломъ говорить нечего, въ его счастіи я увѣрена, но..." и т. дНаписавъ на этомъ письмѣ поперекъ: "Благородная Бретань не умѣетъ лгать", Сабина положила его на столъ Калисту. Онъ прочелъ его и, узнавъ почеркъ жены, сжегъ, рѣшивъ сдѣлать видъ, что не получалъ ничего. Цѣлую недѣлю мучилась Сабина тоскою, испытываемой только чистыми одинокими душами, которыхъ не коснулось еще крыло злого ангела. Молчаніе Калиста пугала Сабину.

-- Вмѣсто того, чтобы составить его счастіе, сдѣлаться его единственной радостью, я уже надоѣла ему. Добродѣтель моя раздражаетъ его. Я оскорбила мое божество,-- думала она.

Мысли эти не давали ей покоя. Она уже хотѣла просить прощенія у Калиста, когда подозрѣнія ея получили новое подтвержденіе.

Какъ-то разъ смѣлая и дерзкая Беатриса отослала письмо прямо на домъ къ Калисту. Сабина получила его и, не распечатавъ, отдала мужу. Съ похолодѣвшимъ сердцемъ она сказала ему измѣнившимся голосомъ:

-- Другъ мой, письмо это, конечно, изъ Жокей-Клуба, я узнала духи и бумагу...

Калистъ покраснѣлъ и спряталъ письмо въ карманъ.

-- Отчего ты не читаешь его?

-- Я знаю его содержаніе!

Молодая женщина сѣла; съ ней не сдѣлалось лихорадки, она не плакала, но вся она была полна тѣмъ негодованіемъ, которое толкаетъ самыя слабыя существа на ужасныя преступленія, заставляетъ ихъ отравляться или отравлять своихъ соперницъ. Внесли маленькаго Калиста, и Сабина взяла его на руки. Ребенокъ, отнятый отъ груди, искалъ, ее.

-- Этотъ еще помнитъ,-- проговорила она тихо и зарыдала. Она плакала такъ, какъ плачутъ женщины, когда остаются однѣ.

Горе, какъ и радость, проходитъ черезъ разныя ступени, и первый кризисъ, стоившій Сабинѣ чуть не жизни, не повторился. Ничто не повторяется въ жизни. Важны первыя сильныя потрясенія, къ остальнымъ уже привыкаютъ; первый ударъ измѣряетъ запасъ нравственныхъ силъ для противодѣйствія несчастью. Сабина, увѣренная теперь въ измѣнѣ мужа, просидѣла, какъ пригвожденная три часа съ сыномъ на рукахъ, и удивилась, когда вошедшій слуга сказалъ:

-- Кушать подано.

-- Доложите барину.

-- Баронъ не обѣдаетъ дома,-- отвѣчалъ слуга.

Возможно-ли описать тѣ нравственные мученія, какія переживала молодая двадцати трехлѣтняя женщина, сидя одна въ громадной столовой античнаго отеля, пользуясь услугами безвмодныхъ, въ подобныхъ случаяхъ, слугъ.

-- Скажите заложить лошадей,-- вдругъ сказала она,-- я ѣду въ Итальянскую оперу.

Сабина надѣла восхитительный туалетъ. Она хотѣла появиться одна, сіяющей, радостной и счастливой. Несмотря на мученія, причиненныя ей письмомъ, она твердо рѣшила побѣдить, возвратить себѣ Калиста лаской, нѣжностью и покорностью агнца. Она мечтала обмануть весь Парижъ. Она любила любовью куртизанки и ангела, въ чувствѣ ея была и гордость и униженіе. Шелъ "Отелло". И при словахъ Рубини: "il mio car si divide", она скрылась. Музыка часто дѣйствуетъ сильнѣе поэта и актера, даже если эти двѣ силы соединяются въ одну. Савиньенъ Портандюэръ проводилъ Сабину до выхода, удивляясь ея внезапному бѣгству.

Для баронессы настало теперь время особенно сильныхъ мученій, свойственныхъ аристократкамъ. Когда вы встрѣчаете ревнивыхъ, несчастныхъ страдающихъ женщинъ, руки которыхъ покрыты золотыми змѣйками, съ брилліантовыми головками; съ чудными ожерельями на шеѣ, съ восхитительными аграфами, приходитъ-ли вамъ въ голову, что змѣи эти жалятъ, что ожерелья полны яда, что всѣ эти на видъ мягкія оковы жгутъ нестерпимо тѣло. Какою дорогою цѣною пріобрѣтается эта роскошь. Женщины въ положеніи Сабины проклинаютъ удовольствія и богатство. Онѣ не замѣчаютъ ни золоченыхъ залъ, ни шелка, ни мебели. Экзотическіе цвѣты обращаются для нихъ въ крапиву, благоуханія теряютъ свою прелесть. Искусно приготовленныя кушанья какъ ячмень царапаютъ имъ горло, и жизнь принимаетъ видъ Мертваго моря. Двухъ-трехъ примѣровъ достаточно, чтобы вполнѣ обрисовать подобное состояніе женщинъ, и каждая изъ нихъ испытываетъ одни и тѣ же ощущенія.

Увѣренная вполнѣ, что у нея есть соперница, Сабина зорко слѣдила за Калистомъ. Когда онъ выходилъ, она смотрѣла на него, стараясь отгадать, какъ проведетъ онъ день. Съ какимъ настойчивымъ терпѣніемъ предается сама женщина этой невыносимой для нея пыткѣ раскаленнаго желѣза. Сколько было радостей, если Калистъ не ѣхалъ въ улицу де-Шартъ. При входѣ мужа, она разглядывала его прическу, глаза, лицо, до мелочей интересуясь всѣмъ и до тонкости разбирая его туалетъ. Въ такомъ состояніи женщина, конечно, теряетъ благородство и достоинство. Эти мучительныя изслѣдованія, скрытыя въ глубинѣ души, подтачивали нѣжный корень чудныхъ цвѣтовъ довѣрія, заставляли меркнуть золотыя звѣздочки любви и отнимали всѣ прелести воспоминаній.

Какъ-то Калистъ былъ не въ духѣ, остался дома, придираясь ко всему, Сабина сейчасъ же сдѣлалась вкрадчивой, ласковой, веселой и остроумной.

-- Ты дуешься на меня, Калистъ? Я плохая жена? Что тебѣ не по вкусу здѣсь?-- спрашивала она мягко.

-- Ахъ,-- говорилъ онъ,-- эти комнаты такъ неуютны, такъ пусты, вы не умѣете обставить ихъ.

-- Что же не хватаетъ здѣсь?

-- Цвѣтовъ.

-- Значитъ,-- думала про себя Сабина,-- мадамъ Рошефильдъ любитъ цвѣты.

И черезъ два дня чудные цвѣты отеля дю-Геникъ удивляли весь Парижъ.

Черезъ нѣсколько времени, какъ-то вечеромъ Кадистъ жаловался на холодъ. Онъ вжился на козеткѣ, оглядывался кругомъ, какъ бы ища чего-то. Сабина долго не могла догадаться, что означала эта новая фантазія, такъ какъ въ отелѣ и корридоры и лѣстницы отапливались калориферомъ.

Наконецъ, черезъ три дня ей мелькнула мысль, что у соперницы должны быть ширмы, которыя придаютъ полусвѣтъ, выгодный для увядшаго лица. Сабина пріобрѣла чудныя зеркальныя ширмы.

-- Что будетъ дальше?-- думала она. Запасъ выдумокъ соперницы еще не истощился. Калистъ ѣлъ такъ неохотно дома, что выводилъ изъ себя Сабину. Онъ проглатывалъ два-три кусочка чего-нибудь и возвращалъ тарелку лакею.

-- Развѣ не вкусно?-- спрашивала Сабина, огорчаясь, что всѣ ея хлопоты и переговоры съ поваромъ оказываются тщетными.

-- Нѣтъ, ничего,-- отвѣчалъ онъ,-- только я сытъ, мой другъ.

Женщина, сжигаемая страстью, желающая, какъ Сабина, во что бы то ни стало побѣдить соперницу, часто переходитъ границу. Эта усиленная горячая борьба отражалась не на однѣхъ наружныхъ, видимыхъ вещахъ, но дѣйствовала и на внутреннее душевное состояніе. Сабина начала тщательно заниматься своими манерами, туалетомъ, она наблюдала за собою въ малѣйшихъ проявленіяхъ своего чувства.

Съ мѣсяцъ возилась Сабина со столомъ. При помощи Маріотты и Гасселена она пошла на водевильную хитрость, чтобы узнать, какія кушанья готовитъ Калисту маркиза Рошефильдъ. Гасселенъ замѣнилъ мнимо больного кучера, вошелъ въ дружбу съ кухаркой Беатрисы, и Сабина начала приготовлять Калисту тѣ же кушанья, только въ лучшемъ видѣ.

-- Что тебѣ?-- спрашивала она.

-- Ничего,-- отвѣчалъ Калистъ, старюсь что-то отыскать на столѣ.

-- Придумала, придумала,-- говорила на другой день Сабина. Калистъ искалъ толченыхъ майскихъ жучковъ, это англійское снадобье продается въ аптекахъ въ видѣ масла; маркиза Рошефильдъ пріучаетъ его ко всѣмъ пряностямъ!

Сабина пріобрѣла и это, но все же не была въ состояніи услѣдить за всѣми выдумками соперницы.

Такъ жили они нѣсколько мѣсяцевъ. Борьба заставляетъ изыскивать средства, этого требуетъ жизнь. Раны и боли переносятся терпѣливѣе, чѣмъ пренебреженіе и равнодушіе; это своего рода-нравственная смерть.

Терпѣніе у Сабины истощилось. Какъ-то вечеромъ она надѣла свой лучшій туалетъ, думая превзойти-соперницу; Калистъ увидя ее, усмѣхнулся...

-- Какъ ни старайся, мой другъ,-- сказалъ онъ,-- а ты все же останешься только красивой андалузкой.

-- Увы!-- отвѣчала она, падая на козетку,-- я не въ состояніи обратиться въ блондинку, но если это будетъ продолжаться, я скоро буду имѣть видъ тридцатипятилѣтней женщины!

Она не поѣхала въ итальянскую оперу; оставшись одна дома, она вырвала цвѣты изъ прически и растоптала ихъ. Платье, шарфъ и весь ея туалетъ полетѣлъ на подъ, подвергаясь той же участи.

Сабина напоминала собою пойманную дикую козочку, которая рвется изъ силка, пока не наступитъ смерть. Она легла. Вошла горничная. Можно себѣ представить ея удивленіе.

-- Ничего,-- говорила ей Сабина,-- это все баринъ надѣлалъ.

Несчастныя женщины такъ часто прибѣгаютъ къ уловкамъ и маленькимъ обманамъ, когда затрогивается ихъ женское самолюбіе. Сабина худѣла, горе снѣдало ее, но изъ взятой на себя роли она не выходила. Лихорадочно-возбужденная, съ готовыми всегда сорваться съ губъ жестокими словами, внушаемыми ей горемъ, Сабина сдерживала блескъ метавшихъ молніи чудныхъ, черныхъ глазъ, придавая имъ выраженіе нѣжности и покорности. Истощеніе Сабины дѣлалось замѣтнымъ. Герцогиня, любящая мать, несмотря на благочестіе, которое становилось въ ней все болѣе и болѣе португальскимъ, пугалась, какъ бы болѣзненное состояніе Сабины не довело ее до смерти. Связь Калиста съ Беатрисой была ей извѣстна. Она уговорила дочь пріѣхать къ ней, думая облегчить ея сердечную рану и удалить отъ новыхъ страданій. Не желая посредниковъ между собою и Батистомъ, Сабина долго скрывала свое горе, увѣряя, что вполнѣ счастлива. Въ ней опять заговорила гордость. Но черезъ мѣсяцъ, окруженная ласками матери и сестры Клотильды, она разсказала свое горе, призналась въ своихъ мукахъ, проклинала жизнь и говорила, что съ радостью ожидаетъ смерти. Она просила Клотильду, не желавшую выходить замужъ, замѣнить мать маленькому Калисту, который, по ея мнѣнію, былъ такъ красивъ, что красотѣ его могли бы позавидовать всѣ члены королевскаго рода.

Какъ-то вечеромъ, сидя съ сестрой Атенаисъ, свадьба которой назначена была послѣ поста, съ Клотильдой и матерью, Сабина, измученная униженіями, не выдержала тоски, переполнявшей ея сердце и начала громко роптать.

-- Атенаисъ,-- говорила она, когда виконтъ Жюстъ Грандльё уѣхалъ.-- Ты выходишь замужъ, я могу служить тебѣ лучшимъ примѣромъ. Бойся, какъ преступленія, обнаруживать твои лучшія качества. Изъ желанія понравиться Жюсту, не наряжайся очень, будь спокойна, холодна, полна достоинства, размѣряй свое счастье и давай его столько, сколько получишь сама. Это нечестно, но это необходимо. Видишь, я гибну; все, что есть во мнѣ хорошаго, святого, возвышеннаго, всѣ мои достоинства оказались рифами, о которые разбилось мое счастье. Я не нравлюсь, потому что я молода. Въ глазахъ многихъ мужчинъ молодость не имѣетъ ровно никакого значенія. Въ наивномъ лицѣ нѣтъ ничего загадочнаго. Мой искренній смѣхъ не нравится. Чтобы плѣнять, надо имѣть ту меланхолическую улыбку, къ какой прибѣгаютъ эти падшіе ангелы, принужденные скрывать свои длинные желтые зубы. Свѣжій цвѣтъ лица однообразенъ! Предпочитаютъ куклу, размалеванную румянами, бѣлилами и кольдъ-кремомъ. Искренность не нужна, требуется развращенность! Я люблю всей душой, какъ честная женщина, а нужна обманщица, фокусница, актриса. Мужъ мой самый чудный человѣкъ во Франціи, и я, упоенная счастьемъ, наивно говорю ему, что онъ изященъ, граціозенъ и красивъ; и опять не то. Чтобы ему понравиться, надо пугливо отвернуть отъ него голову, не выражать своего чувства, говорить ему, что все его изящество заключается въ болѣзненномъ видѣ, и восхищаться плечами Геркулеса. Доводя его до раздраженія, надо защищаться, какъ бы ища въ борьбѣ уловку, чтобы скрыть тѣ свои недостатки, которые способны убить любовь. Любуясь прекраснымъ, поэтическимъ и красивымъ, я не прибѣгаю къ злой завистливой критикѣ, которая возвысила бы меня въ глазахъ другихъ. Каналисъ и Натанъ не воспѣваютъ меня ни въ прозѣ, ни въ стихахъ. Я бѣдный, наивный ребенокъ, принадлежащій только Калисту. Если бы я объѣхала свѣтъ, "какъ она", если бы я говорила "люблю тебя" на всѣхъ языкахъ Европы, "какъ она", меня цѣнили бы, жалѣли и боготворили бы тогда, я бы считалась лучшимъ даромъ космополитической любви. Паша ласка и нѣжность цѣнятся только тогда, когда онѣ чередуются съ злобными выходками. Я, честная женщина, должна прибѣгать къ разсчетамъ непорядочныхъ женщинъ, къ ихъ уловкамъ!.. Калистъ одурманенъ всѣмъ этимъ кривляньемъ. О, дорогія мои, рана моя смертельна! Моя гордость плохая защита. Ничто не можетъ спасти меня отъ муки. Я, безумно люблю мужа, но чтобы вернуть его, должна принимать видъ полнаго равнодушія.

-- Глупенькая,-- шепнула ей на ухо Клотильда -- притворись, что хочешь ему отомстить.

-- Нѣтъ, я хочу умереть безупречно и не дать никакого повода къ подозрѣнію,-- отвѣчала Сабина,-- месть наша должна быть достойна любви!..

-- Дитя мое,-- уговаривала герцогиня дочь,-- какъ мать, я смотрю на вещи гораздо спокойнѣе тебя, повѣрь мнѣ, что любовь вовсе не цѣль семейной жизни, а только одно изъ ея условій. Не вздумай подражать несчастной молоденькой баронессѣ де-Макюмеръ. Чрезмѣрная страсть безполезна и даже смертельна. Наконецъ, Господь посылаетъ намъ скорби для испытанія... Послѣ свадьбы Атенаисъ я займусь тобою. Отцу твоему я уже говорила о тебѣ, также сказала я герцогу Шольб и д'Ажюда, всѣ мы постараемся вернуть тебѣ Калиста.

-- Есть средство и противъ маркизы,-- говорила, смѣясь Клотильда.-- Она быстро мѣняетъ своихъ обожателей.

-- Д'Ажюда, -- сказала герцогиня,-- приходится шуриномъ маркизу Рошефильдъ. Если нашъ дорогой духовникъ одобрить маленькія уловки, необходимыя для исполненія плана, который я уже изложила твоему отцу, я ручаюсь тебѣ за возвращеніе Калиста. Прибѣгая къ подобнымъ средствамъ, я поступаю противъ совѣсти, а потому хочу непремѣнно посовѣтоваться съ аббатомъ Бросетомъ.

-- Дитя мое, не доходи до отчаянія, повѣрь, что мы поможемъ тебѣ. Не теряй надежды! Сегодня горе твое такъ сильно, что я выдала мою тайну, но я не могу также не ободрить тебя.

-- А Калистъ не будетъ огорченъ?-- спрашивала Сабина съ видимымъ волненіемъ.

-- Богъ мой, неужели я буду такъ глупа!-- наивно воскликнула Атенаисъ.

-- О, моя дѣвочка, ты еще не знаешь, до чего доходитъ добродѣтель, руководимая любовью!-- отвѣчала обезумѣвшая отъ горя Сабина.

Фраза эта была сказана съ такой горечью, что герцогиня подумала, нѣтъ-ли у нея еще какого скрытаго горя.

-- Уже полночь, идите, дѣти,-- говорила герцогиня двумъ дочерямъ, въ глазахъ которыхъ сквозило любопытство.

-- Несмотря на мои тридцать шесть лѣтъ, я все же лишняя?-- насмѣшливо спросила Клотильда.

Пока Атенаисъ прощалась съ матерью, она успѣла шепнуть Сабинѣ:

-- Ты мнѣ скажешь, въ чемъ дѣло, завтра я буду обѣдать съ тобой, и если мама побоится согрѣшить, я сама вырву Калиста изъ рукъ нечестивой.

-- Что же, Сабина?-- спрашивала герцогиня, уходя съ дочерью въ спальню,-- есть что-нибудь новое?

-- Ахъ, мама, я погибла!

-- Что случилось?

-- Я хотѣла побѣдить эту ужасную женщину, и побѣдила -- я беременна. А Калистъ такъ любитъ ее, что въ скоромъ времени навѣрно броситъ меня совсѣмъ. Невѣрность его взбѣситъ Беатрису. Я же такъ измучена, что положительно не въ состояніи больше бороться. Къ ней онъ идетъ всегда такой радостный, домой же возвращается мрачнѣе тучи. Онъ не старается даже скрыть, что не выноситъ меня. Вліяніе этой женщины на него такъ же зловредно, какъ ея тѣло и душа. Увидишь, мама, что за свое примиреніе съ нимъ она потребуетъ полнаго разрыва со мной. Она увезетъ его отъ меня въ Швейцарію и Италію. Теперь ужь онъ находитъ смѣшнымъ, что совсѣмъ не знаетъ Европы. Понятно, къ чему клонятся эти разговоры. Если черезъ мѣсяцъ Калистъ не измѣнится, я не ручаюсь ни за что... Я знаю, я убью себя!

-- Опомнись, несчастное дитя!-- говорила герцогиня,-- самоубійство вѣдь смертный грѣхъ.

-- Поймите,-- говорила Сабина,-- эта женщина пойдетъ на все, она въ состояніи дать ему ребенка! Если Калистъ полюбитъ его больше, чѣмъ моего! О! тогда конецъ моему терпѣнію, моимъ уступкамъ!

Она упала въ кресло, она высказала послѣднюю свою мысль. Больше въ ней не было скрытаго горя, которое, подобно желѣзному стержню, употребляемому скульпторами, поддерживаетъ все, служитъ основой всего!

-- Успокойся, моя страдалица!-- говорила герцогиня.-- Въ виду такихъ несчастій аббатъ навѣрно отпуститъ мнѣ грѣхи, на которые толкаетъ насъ коварство свѣта.

-- Тебѣ пора ѣхать,-- продолжала она, направляясь къ своему кіоту.-- Сегодня я особенно буду молитъ Спасителя и Пресвятую за тебя. Надѣйся на Бога, особенно, если хочешь имѣть успѣхъ.

-- Ахъ,-- отвѣчала Сабина,-- побѣда наша поможетъ спасти только семью во мнѣ же, мама, Калистъ погасилъ святой огонь любви, притупилъ во мнѣ все, даже горе. Что это за медовый мѣсяцъ, когда съ первыхъ дней брака я уже чувствовала измѣну.

На другой день въ часъ дня одинъ изъ священниковъ С.-Жерменскаго предмѣстья, назначавшійся епископомъ въ одну епархію 1840 г., отъ чего онъ, впрочемъ, отказывался три раза, аббатъ Бросетъ, самый популярный священникъ въ Парижѣ, направлялся къ отелю Грандльб. Походка его согласовалась вполнѣ съ его саномъ, такъ много было въ ней скромности, спокойствія, степенности и даже достоинства. Это былъ маленькій, худой человѣкъ, лѣтъ пятидесяти, съ поблекшимъ лицомъ, истощеннымъ постами, носившимъ отпечатокъ пережитыхъ страданій. Глаза, горѣвшіе огнемъ вѣры и смягчавшіеся выраженіемъ скорѣе чего-то затаеннаго, чѣмъ мистическаго, оживляли лицо этого служителя Бога. Улыбаясь, поднимался аббатъ по лѣстницѣ, мало вѣря, что у герцогини могла быть-какая-нибудь важная причина для того, чтобы позвать его. Но руки герцогини такъ щедро сыпали милость, что онъ не могъ не удѣлить ей время, которое обыкновенно посвящалъ дѣйствительно несчастнымъ своего прихода. При входѣ священника герцогиня встала и сдѣлала нѣсколько шаговъ къ нему на встрѣчу. Такое исключеніе допускалось съ ея стороны только для кардиналовъ, епископовъ, священниковъ, для герцогинь, старшихъ ея по возрасту, и для особъ королевской крови,

-- Дорогой аббатъ, -- тихо говорила она, указывая ему на кресло,-- мнѣ необходимъ авторитетъ вашей опытности. Раньше, чѣмъ начать злую интригу, изъ которой, впрочемъ, должно выйти много хорошаго, мнѣ хотѣлось бы узнать, не послужитъ-ли это терніемъ на пути моемъ къ спасенію...

-- Герцогиня,-- отвѣчалъ священникъ,-- пожалуйста, только не смѣшивайте духовныя отношенія съ свѣтскими, они часто не согласуются. Разскажите, въ чемъ дѣло.

-- Вамъ извѣстно, что дочь моя умираетъ отъ горя, мужъ ей измѣнилъ ради маркизы Рошефильдъ.

-- Это очень серьезно, это даже ужасно,-- сказалъ священникъ,-- но вы должны также знать, что говорить въ подобныхъ случаяхъ святой Францискъ Салійскій. Припомните мадамъ Гюпонъ, которая была недовольна слишкомъ большими требованіями законной любви, она была бы въ восторгѣ имѣть для своего мужа маркизу Рошефильдъ.

-- Сабина очень кротка и большая христіанка, но въ ней нѣтъ никакой склонности къ мистицизму.

-- Бѣдная женщина,-- тонко проговорилъ священникъ.-- Какое же средство нашли вы противъ ея несчастія?

-- Я согрѣшила,-- сказала герцогиня, -- думая найти для m-me Рошефильдъ другого красиваго, испорченнаго юношу, который заставилъ бы удалиться моего зятя.

-- Дочь моя,-- отвѣчалъ священникъ,-- мы сошлись здѣсь не ради покаянія, и не судить васъ пришелъ я сюда, а съ точки зрѣнія свѣта планъ вашъ можетъ имѣть успѣхъ...

-- Да, но средства мнѣ кажутся черезчуръ дурными,-- сказала герцогиня.

-- Отчего? Конечно, каждая христіанка должна скорѣе стараться удалить погибшую женщину съ ложнаго пути, чѣмъ толкать ее туда; но если это такъ-же немыслимо, какъ съ мадамъ Рошефильдъ, то рука человѣка безсильна -- подобныхъ грѣшницъ спасаетъ только Богъ. Чтобы обратить ихъ, нужны громъ и молнія.

-- Отецъ,-- продолжала герцогиня,-- благодарю васъ за снисхожденіе ко мнѣ. Мой зять честный бретонецъ, онъ положительно рыцарь по отношенію къ этой дамѣ. Если молодой вѣтренникъ согласится на любовь съ маркизой Рошефильдъ и поспоритъ съ Калистомъ, какъ бы не было дуэли...

-- Это глубокая мысль, герцогиня, она доказываетъ, что на кривомъ пути всегда встрѣчаются камни преткновенія,-- проговорилъ священникъ.

-- Но, дорогой аббатъ, можетъ быть, мнѣ удастся сдѣлать добро. Удаляя маркизу Рошефильдъ съ рокового пути, на которомъ она стоитъ теперь, я возвращу Калиста женѣ, и возможно, что спасу отъ мученій ада бѣдное заблудшее созданіе...

-- Къ чему же вамъ мой совѣтъ?-- улыбаясь говорилъ священникъ.

-- Ахъ,-- возражала герцогиня,-- все же придется прибѣгнуть къ некрасивымъ средствамъ.

-- Вы вѣдь не намѣрены красть?

-- Напротивъ, я истрачу сама массу денегъ...

-- Вы вѣдь не будете клеветать?

-- О!

-- Вы не станете вредить ближнему?

-- За это я не могу ручаться.

-- Такъ разскажите вашъ новый планъ,-- сказалъ заинтересованный священникъ.

-- Если мнѣ не удастся выбить клинъ клиномъ (такъ думала я, моля Пресвятую Дѣву просвѣтить меня), я заставлю Калиста возвратиться, уговоривъ маркиза Рошефильда сойтись съ женой. Такимъ образомъ, не дѣ лая зла, я дамъ счастіе моей дочери, я сдѣлаю доброе дѣло съ помощью такого же добраго дѣла.

Священникъ задумчиво смотрѣлъ на португалку.-- Конечно, эта мысль,-- проговорилъ онъ,-- осѣнила васъ тогда...

-- Да, да, я уже возблагодарила Пресвятую Дѣву,-- проговорила герцогиня,-- и дала обѣщаніе, кромѣ девятидневной молитвы, отдать одной бѣдной семьѣ тысячу двѣсти франковъ, если дѣло будетъ имѣть успѣхъ. Но когда этотъ планъ я изложила моему мужу, онъ сказалъ, смѣясь, что, кажется, самъ дьяволъ сидитъ во мнѣ.

-- Герцогъ отвѣтилъ то же, что хотѣлъ я сказать вамъ, когда вы перебили меня,-- улыбаясь проговорилъ священникъ.

-- Но, отецъ, если вы одобряете планъ, вы, можетъ быть, не одобрите средство къ исполненію его? Все, что я предполагала сдѣлать съ маркизой Рошефильдъ, я должна продѣлать съ извѣстной мадамъ Шонцъ, своего рода Беатрисой квартиры С.-Жоржъ, для того, чтобы вернуть маркиза къ женѣ.

-- Я увѣренъ, что вы не сдѣлаете ничего дурного,-- говорилъ священникъ, который, одобривъ планъ, хотѣлъ уйти.-- Во всякомъ случаѣ вы посовѣтуетесь со мною, когда совѣсть заговоритъ въ васъ,-- прибавилъ онъ,-- и если вы избавите эту даму изъ улицы С.-Жоржъ отъ дурной жизни и выдадите ее замужъ.

-- Ахъ,-- воскликнула герцогиня,-- вашими словами вы очищаете мой планъ отъ зла. Вы достойны быть архіепископомъ, и я надѣюсь, что не умру, не назвавъ васъ: ваше высокопреосвященство.

-- Я предвижу только одно затрудненіе,-- сказалъ священникъ.

-- Какое?-- спросила герцогиня.

-- Если маркиза Рошефильдъ, сойдясь съ мужемъ, все же не захочетъ оставить барона?

-- Но объ этомъ позабочусь ужь я,-- проговорила герцогиня,-- кто не знакомъ съ интригами, тотъ ведетъ ихъ всегда...

-- Дурно и очень дурно, привычка нужна во всемъ. Завербуйте кого-нибудь поопытнѣе въ вашу интригу и спрячьтесь за него.

-- Ахъ, отецъ мой,-- говорила герцогиня,-- если мы станемъ служить аду, будетъ-ли небо помогать намъ?..

-- Вы вѣдь не на исповѣди, такъ спасайте же свою дочь,-- проговорилъ аббатъ, уходя.

Въ восторгѣ отъ священника, герцогиня проводила его до дверей зала.

Гроза собралась надъ головой маркиза Рошефильда, въ то время, какъ онъ наслаждался всевозможными радостями парижанина.

Мадамъ Шонцъ замѣнила ему Беатрису, и герцогъ Грандльё справедливо замѣтилъ женѣ, что не хорошо было бы врываться въ ихъ прелестную, полную согласія жизнь.

Необходимо познакомиться съ нѣкоторыми подробностями жизни маркиза съ тѣхъ поръ, какъ онъ былъ покинутъ женой; тогда будетъ понятно, какую громадную разницу создали законы и нравы въ существованіи мужчины и женщины при однихъ и тѣхъ же условіяхъ. Все, въ чемъ заключается несчастье покинутой жены, все это составляетъ, наоборотъ, счастье для покинутаго мужа. Этотъ поражающій контрастъ и удерживаетъ молодыхъ женщинъ въ семьѣ, и онѣ борятся, какъ Сабина дю-Геникъ, выбирая или самое убійственное, или самое безобидное средство.

Спустя нѣсколько времени послѣ бѣгства Беатрисы, Артуръ де-Рошефильдъ, оставшись единственнымъ сыномъ послѣ смерти своей бездѣтной сестры, первой жены маркиза д'Ажюда Пинто, сдѣлался наслѣдникомъ отеля Рошефильдъ въ улицѣ д'Анжу Сентъ-Оноре и получилъ еще двѣсти тысячъ франковъ, завѣщанныя ему отцомъ. Это богатое наслѣдство въ соединеніи съ тѣмъ, что онъ имѣлъ, включая и состояніе жены, увеличило его доходъ до тысячи франковъ въ день. При его характерѣ, который такъ мѣтко обрисовала въ нѣсколькихъ словахъ мадемуазель де-Тушъ Калисту, подобное состояніе было уже само по себѣ полное счастье. Въ то время, какъ маркиза Рошефильдъ предавалась любви, маркизъ наслаждался огромнымъ состояніемъ, расходуя его очень разсудительно. Тщеславіе его, удовлетворенное вполнѣ красивой наружностью, доставившей ему уже нѣсколько побѣдъ, позволяло ему пренебрегать женщинами и стремиться въ побѣдѣ въ области ума. Одаренный умомъ, который обыкновенно называется рефлективнымъ, онъ присвоивалъ себѣ чужія остроты, взятыя изъ театральныхъ пьесъ, разныхъ мелкихъ газетъ, и удачно повторялъ ихъ; дѣлая видъ, что самъ подсмѣивается надъ ними, шаржируя ихъ, онъ тѣмъ не менѣе заставлялъ другихъ вѣрить въ неоспоримость своихъ изреченій. Его военная веселость (онъ служилъ въ королевской гвардіи), придавая особенную прелесть его разговору, заставляла недалекихъ женщинъ превозносить его умъ, другія же не рѣшались противорѣчить ему. Такой системы Артуръ придерживался во всемъ. Благодаря геніальному природному дару, онъ подражалъ восхитительно, не обладая вкусомъ, маркизъ всегда первый воспроизводилъ моду и первый оставлялъ ее. Онъ заботился очень много о своемъ туалетѣ, носилъ корсетъ и принадлежалъ къ тому сорту людей, которые не надоѣдаютъ никогда своими разговорами и шутками, всегда съумѣютъ приноровиться къ обстоятельствамъ и никогда не старѣютъ. Это герои посредственности.

Артура жалѣли, поступокъ Беатрисы, покинувшей такого чуднаго мужа, находили непростительнымъ, и осмѣяна была только она. Членъ всѣхъ клубовъ, подписчикъ всякаго вздора, разныхъ партій, услужливый и любезный, за что его особенно цѣнили, этотъ честный, добродушный, на самомъ дѣлѣ недалекій человѣкъ, на котораго, къ несчастью, походятъ очень многіе богатые люди, стремился отличиться какой-нибудь модной маніей. Особенно славился онъ, какъ султанъ гарема лошадей, за которыми наблюдалъ старый англійскій конюхъ, получавшій въ мѣсяцъ отъ четырехъ до пяти тысячъ франковъ. Спеціальность Артура были "бѣга". Ко всему, что касалось лошадей, онъ относился очень ревностно и, мало понимая въ нихъ толкъ, полагался вполнѣ на своего конюшаго. Въ Артурѣ не было ничего своего, ни ума, ни вкуса, ни положеніями шутокъ; состояніе и то перешло къ нему отъ предковъ. Испытавъ всѣ прелести супружеской жизни, онъ былъ очень радъ снова сдѣлаться холостымъ, и весело говорилъ друзьямъ: "Я родился въ сорочкѣ!"

Онъ былъ счастливъ, что можетъ избѣгнуть расходовъ на представительство дома, что необходимо женатому человѣку. Отель его, оставленный безъ перемѣны послѣ смерти отца, напоминалъ дома, хозяева которыхъ находятся въ постоянныхъ путешествіяхъ. Маркизъ почти не жилъ въ немъ, никогда не обѣдалъ и очень рѣдко ночевалъ. Подобное равнодушіе объясняется слѣдующей причиной.

Послѣ многихъ любовныхъ приключеній, пресыщеній свѣтскими женщинами, скучными на самомъ дѣлѣ, отравляющими счастіе безконечными шипами, онъ сошелся, какъ это видно будетъ дальше, съ извѣстной мадамъ Шонцъ, знаменитой въ свѣтѣ Фанни Бопре, Сусанны Валь-Нобль, Марьеты, Фларонтины, Жени Кадины и т. д. Это тотъ міръ, о которомъ такъ умно выразился одинъ изъ писателей, показывая его въ вихрѣ бала въ оперѣ:-- Когда подумаешь, что все это имѣетъ квартиру, одѣвается, живетъ хорошо, тогда только поймешь, что за существо мужчины.

Опасный міръ этотъ уже проникъ въ исторію нравовъ черезъ типичные образы Флорины и знаменитой Малага въ произведеніяхъ "Дочь Евы" и "Ложная любовница". Но чтобы вѣрно изобразить намъ этотъ міръ, писатель долженъ взять въ извѣстной пропорціи число существующихъ такимъ образомъ женщинъ и различныя развязки ихъ существованія, которое кончается большею частью ужасной нуждой и неестественной смертью, а иногда, впрочемъ, счастливыми браками и богатствомъ.

Мадамъ Шонцъ, извѣстная подъ именемъ "маленькой Авреліи" въ отличіе отъ одной изъ ея соперницъ, стоявшей много ниже ея по уму, принадлежала къ высшему классу тѣхъ женщинъ, въ общественной пользѣ которыхъ не усомнился бы ни префектъ Сены, ни всѣ лица, заинтересованныя благосостояніемъ Парижа. А тѣ, которые должны были бы бороться съ подобнымъ способомъ наживы, какъ бы сами соперничаютъ съ людьми двусмысленнаго поведенія.

Безъ Аспазіи квартала Notre-Dame de Larette въ Парижѣ не строилось бы столько домовъ. Первые обитатели новыхъ домовъ, онѣ вмѣстѣ съ спекулянтами подвигаются къ холмамъ Монмартра, втыкаютъ колья своихъ палатокъ въ пустынныхъ каменныхъ домахъ, которыми застроены европейскія улицы Амстердама, Милана, Стокгольма и т. д. Вѣтеръ, свободно гуляя въ подобныхъ архитектурныхъ стѣнахъ, колышетъ массу наклеенныхъ билетиковъ съ надписями: "Отдаются внаймы квартиры" ясно показываетъ ихъ необитаемость. Положеніе женщины опредѣляется здѣсь положеніемъ ея квартиры. Если она живетъ въ домѣ недалеко отъ улицы Провансъ,-- значитъ, она имѣетъ доходъ, и за бюджетъ ея опасаться нечего, если же она поселяется ближе къ внѣшнимъ бульварамъ или въ ужасномъ Батиньолѣ, она -- безъ всякихъ средствъ. Когда маркизъ Рошефильдъ встрѣтилъ ныне Шонцъ, она жила въ третьемъ этажѣ единственнаго оставшагося дома въ улицѣ Берлинъ; она была слѣдовательно на краю бѣдности и на краю Парижа. Имя этой женщины полусвѣта, конечно, не было ни Шонцъ, ни Аврелія; она скрывала свое происхожденіе. Отецъ ея старый солдатъ имперіи, вѣчный полковникъ, одинъ изъ тѣхъ, которые имѣются въ началѣ жизни каждой изъ этихъ женщинъ въ роли отца или въ роли обольстителя. Мадамъ Шонцъ воспитывалась даромъ въ Сентъ-Дени, гдѣ молодыя дѣвушки получаютъ великолѣпное воспитаніе, но при выходѣ ихъ не имѣютъ ни мужей, ни другихъ средствъ къ существованію. Этимъ чуднымъ создавшимъ, воспитаннымъ императоромъ, не достаетъ только одного: "самого императора"! "На то я, чтобы поддерживать дочерей моихъ воиновъ", отвѣчалъ императоръ на замѣчаніе одного изъ своихъ министровъ, предвидѣвшаго будущность дѣвушекъ. Наполеонъ говорилъ тоже "я буду помогать!", когда вопросъ шелъ о членахъ Института, которыхъ лучше было бы лишить всякаго содержанія, чѣмъ выдавать имъ восемьдесятъ три франка въ мѣсяцъ, жалованье, меньше получаемаго каждымъ конторщикомъ. Аврелія была дочь отважнаго полковника Шильца, начальника тѣхъ храбрыхъ эльзаскихъ партизановъ, которые чуть не спасли императора во французскую кампанію; онъ умеръ въ Метцѣ, ограбленный, раззоренный въ 1814 году. Наполеонъ помѣстилъ маленькую девятилѣтнюю Жозефину Шильцъ въ Сентъ-Дени. Бѣдная дѣвочка, какъ круглая сирота, безъ средствъ и крова, не была удалена изъ института и при второмъ возвращеніи Бурбоновъ. Она оставалась преподавательницей до 1827 года; больше терпѣнія у нея не хватило; она слишкомъ увлекалась своей красотой. Совершеннолѣтняя Жозефина, крестница императора, начала жизнь куртизанки, побуждаемая къ такой сомнительной будущности примѣромъ своихъ подругъ, подобно ей безъ средствъ и очень довольныхъ избранной ими дорогой. Свое настоящее имя она замѣнила именемъ Авреліи. Живая, умная и образованная, она увлекалась чаще, чѣмъ ея глупыя подруги, любовь которыхъ всегда была основана на матеріальномъ интересѣ. Послѣ знакомства съ писателями бѣдными, но не честными, умными, но обремененными долгами, испробовавъ нѣсколькихъ богатыхъ людей, разсчетливыхъ и глупыхъ, пожертвовавъ всѣмъ для истинной любви, пройдя всѣ школы, гдѣ пріобрѣтается опытность, она однажды, въ моментъ крайней нужды, очутилась у Валентино, первый этажъ на пути къ Мюзоре; и танууя здѣсь въ чужомъ платьѣ, шляпѣ и мантильѣ, она привлекла вниманіе Артура, пріѣхавшаго посмотрѣть знаменитый галопъ. Она поработила своимъ умомъ этого молодого человѣка, который стремился отдаться какой-нибудь страсти. Спустя два года послѣ отъѣзда Беатрисы, умъ которой такъ часто оскорблялъ его, связь маркиза въ 3-мъ округѣ Парижа съ какой-то случайной Беатрисой не вызвала порицанія.

Опишемъ четыре времени года этого счастья. Необходимо замѣтить, что теорія брака третьяго округа всегда одна и та же. Будь то маркизъ, сорокалѣтній, шестидесятилѣтній, купецъ милліонеръ, капиталистъ (см. "Первые шаги на жизненномъ пути"), вельможа или буржуа, -- стратегія страсти у всѣхъ одинакова, кромѣ незначительнаго исключенія въ соціальномъ положеніи. Сердца и средства останутся всегда въ точно опредѣленномъ отношеніи. Вамъ понятно будетъ затрудненіе, встрѣчаемое герцогиней при выполненіи ея благого намѣренія.

Нельзя себѣ представить, какое вліяніе имѣютъ во Франціи "слова" на людей заурядныхъ, и какое зло приносятъ умные люди, выдумывая ихъ такимъ образомъ; ни одинъ бухгалтеръ не могъ бы сосчитать точную цифру суммъ, оставшуюся непроизводительной, замкнутую въ благородныхъ сердцахъ и ящикахъ, благодаря слѣдующей недостойной фразѣ: "надо оплести его".

Слово это настолько распространено, что приходится употреблять его. Къ тому же, проникая въ тринадцатый округъ, надо знать и его образную рѣчь. Маркизъ Рошефильдъ, какъ всѣ недалекіе люди, всегда боялся, чтобы его не "оплели". Съ самаго начала своей страсти къ Шонцъ, Артуръ былъ на стражѣ и очень скупъ; мадамъ Шонцъ была слишкомъ умна и слишкомъ хорошо знала людей, чтобы не мечтать о лучшемъ будущемъ при такомъ началѣ. Рошефильдъ назначилъ пятьсотъ франковъ въ мѣсяцъ на ея расходы, нанялъ ей квартиру въ тысячу двѣсти франковъ, очень скудно обставивъ ее; она находилась во второмъ этажѣ, въ улицѣ Кокенаръ. Потомъ онъ занялся изученіемъ характера Авреліи, а она, замѣтивъ эту уловку, доставила ему достаточный матеріалъ для наблюденія. Рошефильдъ былъ радъ встрѣтить дѣвушку съ такимъ чуднымъ характеромъ, но удивительнаго ничего не находилъ; мать ея была одна изъ Барнгеймъ изъ Бадена, женщина хорошаго тона, къ тому же, Аврелія получила хорошее воспитаніе. Говоря по англійски, по нѣмецки и по итальянски, она хорошо знала иностранную литературу, могла соперничать въ игрѣ съ піанистами второго разряда и, какъ женщина хорошаго происхожденія, никогда не кричала о своихъ талантахъ. Она брала кисть, шутя мазала ею, и такъ ловко изображала лица, что вызывала общее удивленіе. Въ свободное время, томясь ролью учительницы, она немножко занималась науками. Жизнь куртизанки заглушила, конечно, добрыя сѣмена, и, понятно, какъ гордился Артуръ, что вызвалъ ихъ снова къ жизни. Аврелія стала высказывать ему столько же безкорыстія, сколько страсти, и, благодаря этому, маленькая лодочка скоро крѣпко прицѣпилась къ большому кораблю.

Несмотря на это, къ концу перваго года, входя въ переднюю, когда она знала, что маркизъ ждалъ ее, Аврелія намѣренно стучала своими грубыми башмаками и, дѣлая видъ, что прячетъ свой грязный подолъ, старалась показать его. Наконецъ, она такъ ловко съумѣла убѣдить своего "милаго папашу", что она вполнѣ удовлетворяется скромнымъ буржуазнымъ существованіемъ, что черезъ десять мѣсяцевъ послѣ ихъ встрѣчи наступилъ второй лучшій періодъ ея жизни.

М-me Шонцъ перешла въ красивую квартиру въ улицѣ св. Георгія. Артуръ больше не скрывалъ своего состоянія, далъ ей чудную обстановку, серебро, тысячу двѣсти франковъ въ мѣсяцъ, и небольшую наемную каретку въ одну лошадь. Но мадамъ Шонцъ не была признательна за такую щедрость и видѣла въ подобномъ поведеніи Артура только разсчетливость скряги. Пресыщенный ресторанной жизнью съ невозможнымъ столомъ, гдѣ сколько-нибудь порядочный обѣдъ на одну персону стоитъ шестьдесятъ франковъ и двѣсти, если пригласить хотя бы троихъ друзей, Рошефильдъ предложилъ m-me Шонцъ сорокъ франковъ въ день за свой столъ съ тѣмъ, чтобы можно было пригласить и кого-нибудь изъ друзей. Аврелія согласилась. Въ продолженіи года мадамъ Шонцъ вполнѣ покорялась требованіямъ Рошефильда, и когда попросила прибавить ей пятьсотъ франковъ въ мѣсяцъ на туалетъ, для того, чтобы не конфузить "милаго папашу" передъ товарищами, принадлежащими къ Жокей-клубу, онъ съ удовольствіемъ исполнилъ эту просьбу. "Хорошо было бы,-- говорила она,-- если бы Растиньякъ, Максимъ де-Трайль, д'Эгриньонъ, Ларошъ Югонъ, Ранкероль, Лягинскій, Ленонкуръ и другіе увидѣли васъ съ женщиной, одѣтой какъ m-me Эвераръ! Во всякомъ случаѣ, не сомнѣвайтесь во мнѣ, этимъ вы только выиграете".

И въ самомъ дѣлѣ, въ этомъ новомъ фазисѣ жизни, Аврелія всѣми силами старалась показать новыя достоинства своей особы. Взявъ на себя роль хозяйки, она такъ хорошо исполняла ее, что безъ долговъ умѣла сводить концы съ концами, получая двѣ тысячи франковъ въ мѣсяцъ, что было не слыхано въ С.-Жерменскомъ предмѣстьѣ тринадцатаго округа. А обѣды ея были гораздо лучше, чѣмъ у Нюсингена; вина подавались восхитительныя, въ десять и двѣнадцать франковъ бутылка, Рошефильдъ, вполнѣ счастливый, что можетъ часто приглашать друзей къ своей содержанкѣ, не нарушая бюджета, говорилъ, обнимая ее:

-- Ты сокровище!..

Скоро онъ абонировалъ для нея третью часть ложи итальянской оперы и кончилъ тѣмъ, что сталъ вывозить ее на первыя представленія; онъ обращался къ Авреліи за совѣтами, цризнавая ея превосходство, подхватывалъ ея остроумныя замѣчанія, повторяя ихъ при удобномъ случаѣ, что поднимало его репутацію интереснаго человѣка. Онъ убѣдился, что его любятъ дѣйствительно ради него самого. Аврелія отказалась составить счастіе одного стараго русскаго князя, предлагавшаго ей пять тысячъ франковъ въ мѣсяцъ.

-- Какой вы счастливецъ, дорогой маркизъ, -- говорилъ старый князь Галактіонъ, кончая въ клубѣ партію виста, -- вчера, когда вы оставили меня съ мадамъ Шонцъ, я хотѣлъ отнять ее у васъ, но она отвѣчала мнѣ: -- "Князь, вы некрасивы и вы старше Рошефильда; вы, можетъ быть, стали бы бить меня, онъ же замѣняетъ мнѣ отца. Отыщите хотя какую-нибудь причину для перемѣны моей жизни. Правда, у меня нѣтъ той безумной страсти, какую я испытывала къ вѣтренникамъ, долги которыхъ я платила сама, но я люблю маркиза, какъ честная жена любитъ мужа", -- и съ этими словами она выгнала меня вонъ.

Этотъ разговоръ, нисколько не шаржированный, очень много способствовалъ полному запустѣнію отеля Рошефильдъ. Вскорѣ Артуръ перенесъ всю свою жизнь и удовольствія къ мадамъ Шонцъ и чувствовалъ себя хорошо еще и потому, что въ концѣ третьяго года онъ съэкономилъ четыреста тысячъ франковъ.

Наступилъ третій періодъ ихъ жизни: мадамъ Шонцъ стала самой нѣжной матерью для сына Артура; она отводила и приводила домой мальчика изъ училища, она задаривала ребенка подарками, лакомствами и деньгами. Онъ называлъ ее "мамочкой" и положительно обожалъ ее. Мадамъ Шонцъ руководила денежными дѣлами своего Артура, она заставила купить понизившіяся акціи раньше знаменитаго лондонскаго договора, благодаря которому пало министерство перваго марта. Артуръ получилъ двѣсти тысячъ франковъ, и Аврелія не попросила ни одной копѣйки.

Будучи джентльменомъ, Рошефильдъ помѣстилъ шестьсотъ тысячъ франковъ въ банкъ, половину положилъ на имя Жозефины Шильцъ. Маленькій отель, нанятый въ улицѣ Ла-Брюеръ, былъ отданъ въ руки Грэндо, знаменитаго архитектора, обладавшаго талантомъ изящно украшать дома, съ тѣмъ, чтобы онъ придалъ ему видъ роскошной бонбоньерки. Съ этихъ поръ Рошефильдъ не считался съ мадамъ Шонцъ; она получала доходы и платила по счетамъ.

Сдѣлавшись его женой... по оказываемому ей довѣрію, она оправдывала его, стараясь доставить "своему папашѣ" еще больше счастья.

Аврелія отгадывала его маленькія увлеченія и удовлетворяла ихъ, напоминая Помпадуръ, поощрявшую фантазіи Людовика XV. Мадамъ Шонцъ сдѣлалась настоящей, неоспоримой хозяйкой дома. Теперь она разрѣшала себѣ покровительствовать прелестнымъ юношамъ, артистамъ, писателямъ, выступающимъ на литературное поприще, отвергающимъ и древнихъ, и современныхъ классиковъ и жаждущихъ пріобрѣсти огромную извѣстность съ очень маленькими силами.

Объ умѣ Авреліи можно судить по ея необыкновенно тактичному поведенію.

Во-первыхъ, десять, двѣнадцать юношей, занимая Рошефильда, снабжали его остротами, тонкими сужденіями обо всемъ, не подвергая въ то же время никакому сомнѣнію вѣрность хозяйки дома; всѣ они считали Аврелію необыкновенно умной женщиной. Эти живыя, странствующія объявленія кричали о мадамъ Шонцъ, какъ о женщинѣ, самой пріятной и милой въ тринадцатомъ округѣ. Ея соперницы, какъ Сюзанна Гальяръ, имѣвшая надъ ней перовѣсъ, потому что въ 1838 году вступила въ законный бракъ, Фанни Бояре, Марьеттъ, Антонія, всѣ старались распускать болѣе чѣмъ нелѣпыя сплетни о красивыхъ юношахъ, посѣщающихъ Аврелію и о любезностяхъ, съ какою принималъ ихъ Артуръ. Мадамъ Шонцъ, называвшая этихъ трехъ дамъ хвастуньями, однажды за ужиномъ, даннымъ Натаномъ у Флорины послѣ бала въ оперѣ, разсказавъ имъ сначала, какъ она достигла богатства и успѣха.

-- Попробуйте сдѣлать тоже!-- произнесла она такимъ тономъ, что объ этихъ словахъ долго помнили.

Въ этотъ періодъ Аврелія Шонцъ заставила Артура распродать скаковыхъ лошадей, приводя доводы, заимствованные ею навѣрно у Клода Виньона, одного изъ ея постоянныхъ посѣтителей.

-- Я поняла бы,-- говорила она однажды вечеромъ, вдоволь насмѣявшись надъ этой страстью къ лошадямъ,-- увлеченіе скачками со стороны принцевъ и богатыхъ людей, если бы они думали о благѣ страны, а не объ удовлетвореніи только собственнаго тщеславія. Если бы у васъ были конные заводы въ вашихъ владѣніяхъ, если бы вы воспитывали въ нихъ отъ тысячи до тысячи двухсотъ лошадей, если бы каждый изъ васъ выводилъ на скачки лучшихъ изъ нихъ и если бы всѣ конные заводы Франціи и Навары устраивали бы состязаніе при каждомъ торжественномъ случаѣ,-- это было бы достойно и прекрасно. Но вы покупаете ихъ, какъ антрепренеры актеровъ, вы унижаете профессію, дѣлая изъ нея игру. Это просто биржа ногъ, какъ существуетъ биржа доходовъ -- и это недостойно и неблагородно. Неужели вамъ не жаль бросить шестьдесятъ тысячъ франковъ, чтобы прочитать въ газетахъ: "Леліа" Маркиза Рошефильда перегнала "Флёръ-де-Жене", герцога Реторе?!. Ужь лучше отдать эти деньги поэтамъ, какъ Монтіонъ, они увѣковѣчили бы ваше имя въ стихахъ или прозѣ. Эти разсужденія заставили, наконецъ, маркиза понять всю пустоту бѣговъ и, распродавъ лошадей, онъ составилъ экономію въ шестьдесятъ тысячъ франковъ. На слѣдующій годъ мадамъ Шонцъ сказала ему:

-- Теперь я тебѣ ничего не стою, Артуръ!

Многіе богатые люди завидовали маркизу и старались отбить у него Аврелію, но, какъ и русскій князь, они не добились ничего.

-- Послушай, мой другъ,-- говорила какъ-то Аврелія Шонцъ разбогатѣвшему Фино,-- я увѣрена, что Артуръ простилъ бы мнѣ маленькую страсть, если бы я увлеклась на самомъ дѣлѣ, но мыслимо-ли бросить настоящаго маркиза для такого выскочки, какъ ты; ты не могъ бы мнѣ доставить такого положенія, какое даетъ мнѣ Артуръ. Онъ ставитъ меня почти наравнѣ съ женщинами его круга, ты же не могъ бы сдѣлать этого, даже если бы женился на мнѣ.

Это былъ послѣдній гвоздь въ кандалахъ счастливаго узника. Разговоръ, конечно, былъ переданъ тому, для кого онъ предназначался.

Начался четвертый періодъ, періодъ привычки. Была одержана послѣдняя побѣда намѣченнаго плана кампаніи, и она теперь свободно могла сказать: "Онъ мой!"

Рошефильдъ купилъ маленькій отель на имя Жозефины Шильцъ, бездѣлушку въ восемьдесятъ тысячъ франковъ и около того времени, когда герцогиня задумала свой походъ, дошелъ до того, что сталъ гордиться своей содержанкой, называя ее: "Нинонъ II", восхваляя такимъ образомъ строгую честность, чудныя манеры, образованіе и умъ Авреліи. Онъ приноровилъ къ мадамъ Шонцъ всѣ свои недостатки, хорошія качества, вкусы, удовольствія, и находился въ томъ періодѣ жизни, когда вслѣдствіе-ли утомленія, равнодушія или наступившаго философскаго отношенія къ жизни, но человѣкъ больше не мѣняется и остается вѣренъ своей женѣ или любовницѣ.

Для того, чтобы дать ясное представленіе о значеніи мадамъ Шонцъ, пріобрѣтенномъ ею за пять лѣтъ, достаточно сказать, что для того, чтобы получить разрѣшеніе посѣщать ея донъ, надо было пройти черезъ продолжительныя, предварительныя рекомендаціи. Она отказывалась принимать людей богатыхъ, но скучныхъ или съ какимъ-нибудь пятномъ въ жизни, и дѣлала исключеніе только для аристократовъ.

-- Эти, -- говорила она, -- имѣютъ право быть дураками, потому что они умѣютъ быть глупыми вполнѣ прилично.

Аврелія Шонцъ располагала тремя стами тысячами франковъ, положенныхъ Рошефильдомъ на ея имя и которые приносили ей большой доходъ, благодаря одному банковскому чиновнику Гобенхейму, котораго она допускала къ себѣ. У нея было еще небольшое скрытое состояніе, которое она съэкономила изъ отпускаемыхъ ей суммъ на расходы и изъ процентовъ отъ трехсотъ тысячъ. Но она позволяла себѣ говорить только о капиталѣ въ триста тысячъ.

-- Чѣмъ больше вы наживаете, тѣмъ менѣе богатѣете,-- сказалъ ей однажды Гобенхеймъ, который помогалъ ей дѣлать обороты съ этимъ капиталомъ.

-- Вода такъ дорога,-- отвѣчала она ему.

Скрытый капиталъ увеличивался отъ драгоцѣнностей и брилліантовъ, которые она носила въ продолженіи мѣсяца и распродавала потомъ, реализируя такимъ образомъ и свои прихоти. Когда ее называли богатой, мадамъ Шонцъ отвѣчала, что триста тысячъ даютъ двѣнадцать тысячъ процентовъ, и что она ихъ истратила въ самое тяжелое время ея жизни, когда она любила Люсто.

Нельзя было не замѣтить плана въ ея поведеніи, и планъ былъ въ самомъ дѣлѣ.

Въ продолженіи двухъ лѣтъ она завидовала мадамъ Брюэль, и ее мучили честолюбивыя мечты -- обвѣнчаться въ церкви и въ префектурѣ. Каждое соціальное положеніе имѣетъ свой запрещенный плодъ, и каждой незначительной вещи можно придать, при желаг Ніи, безграничный объемъ. Это честолюбивое желаніе не могло, конечно, исполниться безъ второго Артура, узнать имя котораго до сихъ поръ никому не удалось, несметря на всѣ старанія.

Биксіу видѣлъ избранника въ художникѣ, художникъ въ Леонѣ де-Лара, который въ свою очередь видѣлъ его въ Биксіу. Послѣднему было за сорокъ лѣтъ и ему пора было пристроиться. Подозрѣніе падало также на Виктора де-Вериньи, молодого поэта школы Каналиса, который бредилъ m-me Шонцъ; поэтъ же считалъ своимъ соперникомъ молодого скульптора Стидмана. Этотъ художникъ работалъ на магазинъ бронзовыхъ и золотыхъ вещей, желая воскресить Бенвенуто Челини. Клодъ Виньонъ, молодой графъ де-Ла-Пальферинъ, Гобенхеймъ, Берманто, философъ-циникъ и другіе посѣтители этого интереснаго салона находились подъ подозрѣніемъ всѣ поочередно; но каждый оказывался непричемъ. Ошибались всѣ, а самъ Рошефильдъ подозрѣвалъ Шонцъ въ слабости къ молодому и умному Ла-Пальферинъ. Она же, добродѣтельная по разсчету, думала только о хорошей партіи.

Аврелія допускала къ себѣ въ домъ только одного человѣка двусмысленной репутаціи,-- Кутюра. Онъ не разъ подводилъ банкировъ, но былъ изъ первыхъ ея друзей, и она одна осталась ему вѣрна. Ложная тревога 1840 года уничтожила послѣдній капиталъ этого спекулятора. Онъ былъ увѣренъ въ удачѣ 1-го марта. Видя, что ему не везетъ, Аврелія и заставила тогда Рошефильда играть въ обратную сторону. Она же назвала этого спекулятора послѣ его неудачной игры "распоровшимся швомъ" {Couture -- шовъ. Аврелія назвала его decouture -- распоровшійся шовъ. (Непереводимая игра словъ).}.

Счастливый, что двери дома m-me Шонцъ были ему всегда открыты, Кутюръ, которому Фино, человѣкъ ловкій и даже счастливый между выскочками, давалъ время отъ времени по тысячѣ франковъ, былъ настолько разсчетливъ, что рѣшилъ предложить свою руку m-me Шонцъ.

Она въ свою очередь изучала, въ состояніи-ли этотъ смѣлый спекуляторъ составить себѣ политическую карьеру и достаточно-ли онъ признателенъ, чтобы не бросить своей жены. Сорокатрехлѣтній Кутюръ, довольно потасканный, не могъ искупить своей незвучной фамиліи благороднымъ происхожденіемъ, и избѣгалъ говорить о своихъ родителяхъ. Когда, наконецъ, Шонцъ начинала приходить въ отчаяніе отъ недостатка способныхъ людей, тогда Кутюръ представилъ ей одного провинціала, въ родѣ тѣхъ вазъ съ двумя ручками, за которыя крѣпко берутся женщины, когда хотятъ удержать ихъ у себя. Изображая эту личность, мы изобразимъ также извѣстную часть современной молодежи.

Здѣсь придется сдѣлать нѣкоторое отступленіе.

Въ 1838 году Фабіенъ де-Ронсере, сынъ предсѣдателя суда въ Канѣ, умершаго годъ тому назадъ, покинулъ городъ Алансонъ, сложивъ съ себя обязанности судьи, "должность, на которой только теряешь время", говорилъ онъ, и пріѣхалъ въ Парижъ съ намѣреніемъ составить карьеру. Онъ хотѣлъ пробить себѣ дорогу, дѣлая какъ можно болѣе шума, нормандская уловка, трудно, впрочемъ, исполнимая для него, такъ какъ онъ имѣлъ всего восемь тысячъ франковъ дохода. Мать его еще была жива и пользовалась доходами съ своего дома въ Алансонѣ. Во время своихъ путешествій въ Парижъ, юноша этотъ пробовалъ уже свое счастье и позналъ все несовершенство соціальнаго переворота 1830 года. Онъ хотѣлъ его эксплуатировать въ свою пользу, слѣдуя примѣрамъ хитрыхъ буржуа. Это требуетъ бѣглаго взгляда на новый порядокъ вещей.

Современное равенство, чрезмѣрно развитое въ нашу эпоху, естественно пробудило въ частной жизни, какъ и въ политической, три великія силы соціальнаго эгоизма: гордость, самолюбіе и честолюбіе. Глупые хотятъ слыть за умныхъ, умные за талантливыхъ, талантливые за геніальныхъ; что же касается до истинно геніальныхъ людей, то они болѣе благоразумны и хотятъ быть только полубогами. Подобное направленіе умовъ современнаго общества порождаетъ въ палатѣ разногласія: промышленникъ завидуетъ государственному человѣку, администраторъ -- поэту, глупцы стараются уязвить умныхъ людей, умные люди -- талантливыхъ, а талантливые -- всѣхъ тѣхъ, кто, хотя немного, превосходитъ ихъ. Полубоги же угрожаютъ учрежденіямъ, трону и всему, что не боготворитъ ихъ безусловно. Какъ только народъ уничтожилъ признанныя общественныя преимущества привилегированнаго класса, онъ даетъ полный просторъ честолюбію заурядныхъ людей, каждый изъ которыхъ стремится занять первое мѣсто.

Все зло заключается въ аристократіи, говорятъ демократы, но зло во всякомъ случаѣ опредѣленное и ограниченное, теперь они промѣняли"ее"на десять вѣчно враждующихъ аристократій, самое худшее изъ положеній. Провозглашая равенство всѣхъ, провозгласили Декларацію правъ на зависть. Мы переживаемъ теперь волненія революціи, перенесенныя въ мирную, повидимому, область ума, промышленности и политики; кажется, что репутація, пріобрѣтенная, благодаря таланту, труду и общественными заслугами, пріобрѣтена также насчетъ народа. Аграрный законъ перенесутъ скоро и на поля славы. Никогда не было такого стремленія добиться извѣстности какими бы то ни было средствами. Хотятъ отличиться во что бы то ни стало смѣшной оригинальностью, притворнымъ увлеченіемъ, польскимъ вопросомъ, пенитенціарной системой, судьбой каторжниковъ, отбывающихъ срокъ наказанія, малолѣтними преступниками, моложе и старше двѣнадцати лѣтъ и всѣми общественными бѣдствіями. Эти различныя маніи создаютъ добавочныя почетныя должности президентовъ, вице-президентовъ и секретарей обществъ, число которыхъ въ Парижѣ превосходитъ число соціальныхъ вопросовъ, требующихъ разрѣшенія. Большое общество уничтожили для того, чтобы создать тысячу маленькихъ по образцу усопшаго. Всѣ эти паразитныя общества не служатъ-ли признакомъ разложенія? Не напоминаютъ-ли они червей, копошащихся въ трупѣ? Всѣ эти общества, дѣти одной матери -- тщеславія. Совсѣмъ инымъ образомъ проявляется католическое милосердіе и истинная благотворительность. Она изучаетъ язвы, излечивая ихъ, и не разглагольствуетъ въ собраніяхъ о причинахъ болѣзни ради удовольствія разглагольствовать.

Фабіенъ де-Ронсере не принадлежалъ въ числу недюжинныхъ людей, но обладалъ чутьемъ нормандца, и хорошо понялъ выгоду, которую могъ извлечь изъ этого общественнаго порока. Каждая эпоха имѣетъ свои особенности, которыя эксплоатируютъ ловкіе люди. Фабіенъ стремился заставить говорить о себѣ.

-- Другъ мой, чтобы быть чѣмъ-нибудь, нужно заставить говорить о себѣ!-- сказалъ онъ, уѣзжая, королю Алансона, Букье, другу своего отца.-- Черезъ шесть мѣсяцевъ я буду болѣе извѣстенъ, чѣмъ вы!

Такъ объяснялъ Фабіенъ направленіе своего времени. Онъ не господствовалъ надъ нимъ, но покорялся ему. Началъ онъ съ богемы, области нравственной топографіи Парижа, (см. "Принцъ богемы и сцены парижской жизни"), гдѣ, благодаря своей преднамѣренной расточительности, былъ извѣстенъ подъ именемъ "наслѣдника". Ронсере воспользовался бывшей любовью Кутюра, красивой m-me Кадинъ, одной изъ новыхъ актрисъ, пользующейся успѣхами на второстепенной сценѣ, и для которой въ продолженіи своей призрачной роскоши онъ отдѣлалъ великолѣпно помѣщеніе въ нижнемъ этажѣ съ садомъ въ улицѣ Бланшъ. Такимъ-то образомъ познакомились Росере и Кутюръ. Нормандецъ, желавшій пріобрѣсти готовую роскошь, купилъ обстановку Кутюра и всѣ украшенія, которыя тотъ принужденъ былъ оставить въ квартирѣ: бесѣдка для куренія, деревянная галлерея въ сельскомъ вкусѣ, увѣшенная индійскими цыновками, и украшенная глинянными вазами, чрезъ которую проходили въ бесѣдку во время дождя. Когда хвалили помѣщеніе Ронсере, онъ называлъ его своей "берлогой". Провинціалъ скрывалъ, что архитекторъ Грендо приложилъ здѣсь все свое стараніе, какъ Стидманъ въ скульптурѣ, и Леонъ де-Лара въ живописи; самолюбіе было у него такъ велико, что онъ готовъ былъ прибѣгнуть къ лжи, только чтобы возвыситься. "Наслѣдникъ" дополнилъ это великолѣпіе оранжереей, обращенной на югъ, не изъ любви къ цвѣтамъ, а чтобы поражать публику своимъ садоводствомъ. Теперь онъ почти достигъ цѣли. Сдѣлавшись вице-президентомъ какого-то общества садоводства, во главѣ котораго находился герцогъ де-Висембургь, братъ князя Чіавари, младшій сынъ покойнаго маршала Верно, онъ украсилъ свой мундиръ вице-президента лентой Почетнаго Легіона, полученной имъ послѣ выставки продуктовъ; вступительную рѣчь онъ купилъ за пятьсотъ франковъ у Люсто, но произнесъ ее такъ смѣло, какъ будто она была его. Онъ былъ замѣченъ, благодаря одному цвѣтку, который ему далъ старый алансонецъ Бланде, отецъ Эмиліи Бланде, но который Ронсере выдалъ за цвѣтокъ изъ своей оранжереи. Но этого успѣха ему было мало. "Наслѣдникъ" желалъ прослыть умнымъ человѣкомъ и старался сойтись съ извѣстными людьми, чтобы позаимствоваться ихъ славой; планъ, трудно исполнимый, такъ какъ онъ могъ расходовать только восемь тысячъ франковъ. И Фабіенъ де-Ронсере обращался поочередно и безуспѣшно къ Биксіу, Стидману и Леону де-Лара съ просьбою представить его Авреліи Шонцъ, желая попасть въ этотъ звѣринецъ разнаго рода львовъ. Онъ такъ часто угощалъ обѣдами Кутюра, что Кутюръ категорически доказалъ m-me Шонцъ, что она должна принять этого оригинала хотя бы только для того, чтобы сдѣлать изъ него изящнаго лакея, безъ содержанія, для порученій, которыя неудобно давать прислугѣ. Аврелія Шонцъ разгадала Фабіена въ три вечера и сказала себѣ:

-- Если Кутюръ не подойдетъ мнѣ, я увѣрена, что запрягу этого, моя будущность теперь твердо стоитъ на ногахъ.

Какъ, надъ которымъ всѣ потѣшались, сдѣлался избраннивреліи. Предпочтеніе могло быть оскорбительно для Фабіена, если бы онъ зналъ планы Авреліи, и никто не могъ догадаться о такомъ выборѣ, такъ какъ выборъ былъ болѣе, чѣмъ невѣроятенъ. Аврелія кружила Фабіену голову, украдкою посылая ему улыбки или кокетничая съ нимъ на порогѣ двери, провожая его послѣднимъ, если Рошефильдъ оставался дома. Она часто брала его въ ложу третьимъ, говоря, что пользуется отъ него маленькими услугами, и не знаетъ, чѣмъ отблагодарить его. Мужчины, какъ и женщины, обладаютъ одинаковымъ тщеславіемъ, желаніемъ умѣть внушать любовь къ себѣ. Любовь Авреліи Шонцъ должна была особенно льстить самолюбію того, кого она избирала въ возлюбленные своего сердца и дарила, повидимому, безкорыстной привязанностью. Изображая изъ себя великосвѣтскую даму и на самомъ дѣлѣ не уступая имъ ни въ чемъ, она должна была бы быть и дѣйствительно была предметомъ гордости для Фабіена, который настолько увлекался ею, что являлся не иначе, какъ въ полномъ парадѣ: лакированныхъ сапогахъ, лайковыхъ перчаткахъ, вышитой рубашкѣ съ жабо, въ самыхъ разнообразныхъ жилетахъ, однимъ словомъ, со всѣми внѣшними проявленіями глубокаго почитанія. За мѣсяцъ до совѣщанія герцогини съ аббатомъ m-me Шонцъ открыла Фабіену тайну своего происхожденія и свое настоящее имя, но онъ не понялъ цѣли такой откровенности. Черезъ двѣ недѣли Аврелія, пораженная недалекостью нормандца, воскликнула: -- Боже, какъ я глупа! Онъ вѣдь, кажется, вообразилъ, что я люблю его на самомъ дѣлѣ!

Тогда она повезла "Наслѣдника" въ своей коляскѣ въ Булонскій лѣсъ, такъ какъ съ годъ уже пользовалась маленькой коляской и парной низенькой кареткой.

При этомъ открытомъ tête-à-tête она затронула вопросъ о своей будущности и объявила, что хочетъ выйти замужъ.

-- У меня семьсотъ тысячъ франковъ,-- говорила она,-- и признаюсь вамъ, что если бы я встрѣтила человѣка, одареннаго честолюбіемъ, который съумѣлъ бы понять меня, я измѣнила бы свое положеніе. Знаете-ли вы, о чемъ я мечтаю? Мнѣ бы хотѣлось быть простой гражданкой, войти въ честную семью и сдѣлать счастливыми мужа и дѣтей.

Нормандцу очень льстило расположеніе m-me Шонцъ, но бракъ съ ней, ему, тридцативосьмилѣтнему человѣку, котораго іюльская революція сдѣлала судьей, казался ему безуміемъ, такой шагъ требовалъ, конечно, обдуманности. Замѣтя его колебаніе, Аврелія Шонцъ сдѣлала "наслѣдника" предметомъ своего остроумія, шутокъ, презрѣнія и вернулась опять въ Кутюру. Черезъ восемь дней спекуляторъ, которому она довѣрила свои средства, предложилъ ей свою руку, сердце и будущность -- три вещи одинаковой стоимости. Такъ жила Аврелія Шонцъ, когда герцогиня Грандльё заинтересовалась жизнью этой Беатрисы въ улицѣ С.-Жоржъ.

По совѣту аббата Бросета герцогиня просила маркиза д'Ажюда привести въ ней короля политическихъ головорѣзовъ, извѣстнаго графа Максима де-Трайля, эрцгерцога богемы, самаго молодого изъ молодыхъ людей, хотя ему было уже пятьдесятъ лѣтъ. Ажюда пригласилъ Максима пообѣдать вмѣстѣ въ клубѣ, въ улицѣ Божъ, и потомъ предложилъ пойти поиграть въ карты къ герцогу Грандльё, который былъ боленъ подагрой и сидѣлъ дома. Хотя зять герцога Грандльё и кузенъ герцогини имѣлъ право ввести его въ салонъ, гдѣ онъ ни разу не былъ, но Максимъ сразу понялъ, что значило подобное приглашеніе: онъ былъ нуженъ герцогу или герцогинѣ. Клубная жизнь, позволяющая играть съ людьми, которыхъ не принимаютъ у себя, была обычнымъ явленіемъ того времени.

Герцогъ сдѣлалъ честь Максиму -- вышелъ къ нему, хотя больной. Послѣ пятнадцати партій въ вистъ онъ пошелъ спать, оставивъ свою жену съ Максимомъ и д'Ажюда. Герцогиня съ помощью Максима сообщила о своемъ проектѣ Трайлю и просила его содѣйствія, дѣлая видъ, что нуждается только въ его совѣтѣ. Максимъ выслушалъ до конца, не проронивъ ни слова и желая, чтобы графиня прямо обращалась къ нему за помощью.

-- Я все повялъ, сударыня, -- сказалъ онъ тогда, окидывая ее и маркиза тѣмъ тонкимъ, глубокимъ и лукавымъ взглядомъ, какимъ подобные плуты умѣютъ всегда смутить своихъ собесѣдниковъ.-- Д'Ажюда подтвердитъ вамъ, что если кто-нибудь въ Парижѣ и можетъ вести такую двойную игру, то это я, и при этомъ не вмѣшивая васъ, и даже не говоря о томъ, что я былъ сегодня здѣсь. Но только сначала займемся предварительными переговорами Леобена. Чѣмъ можете вы пожертвовать?..

-- Всѣмъ, что потребуете,-- отвѣчала она.

-- Хорошо. Итакъ, вы удостоите меня чести принимать у себя герцогиню де-Трайль и протежировать ей?

-- Да развѣ ты женатъ?...-- воскликнулъ д'Ажюда.

-- Я женюсь черезъ двѣ недѣли на наслѣдницѣ очень богатой, но совершенно буржуазной семьи; это жертва моему политическому убѣжденію. Я дѣйствую по принципу правительства. Я мѣняю кожу. Вамъ понятно теперь, герцогиня, какъ важно для меня, если вы и ваша семья примите мою жену; я надѣюсь, что буду депутатомъ послѣ отставки моего тестя, и мнѣ обѣщаютъ уже дипломатическій постъ, что вполнѣ подойдетъ къ моему богатству. Я не вижу причины, почему бы моей женѣ не быть такъ же хорошо принятой, какъ мадамъ Портандюэръ, въ томъ обществѣ молодыхъ женщинъ, въ которомъ блещутъ мадамъ ла-Басти, Жоржъ Моифриньезъ, Лесторадъ, Геникъ, д'Ажюда, Ресто, Растиньякъ, Ванденесэ. Жена моя красива, а за остальное ручаюсь я! Согласны вы на это, герцогиня? Вы благочестивая женщина, и если вы скажете да, то ваше обѣщаніе поможетъ мнѣ вполнѣ устроить мою жизнь, вы же сдѣлаете этимъ еще одно доброе дѣло. Я долго царилъ среди вивёровъ, но теперь всему конецъ. Къ тому же нашъ гербъ лазурное поле съ золотой химерой, изрыгающей огонь, съ красными и зелеными пятнами и съ горностаевымъ мѣхомъ; гербъ этотъ намъ далъ Францискъ I, который счелъ необходимымъ отблагодарить лакея Людовика XI, и мы графы со временъ Екатерины Медичи.

-- Я буду принимать вашу жену и покровительствовать ей -- сказала торжественно графиня -- и мои не отвернутся отъ нея, даю вамъ слово.

-- Ахъ, герцогиня,-- воскликнулъ видимо растроганный Максимъ,-- если и герцогъ не откажетъ мнѣ въ своемъ вниманіи, то ручаюсь вамъ за успѣхъ вашего плана, но,-- продолжалъ онъ черезъ нѣсколько времени, -- вы должны слѣдовать моимъ указаніямъ. Это послѣдняя интрига въ моей холостой жизни, она должна быть выполнена особенно хорошо, такъ какъ рѣчь вѣдь идетъ о добромъ дѣлѣ,-- прибавилъ онъ, улыбаясь.

-- Вамъ повиноваться?-- проговорила герцогиня,-- значитъ, нельзя скрыть, что я замѣшана во всемъ этомъ?

-- Ахъ, сударыня, я васъ не скомпрометирую,-- воскликнулъ Максимъ,-- и слишкомъ уважаю васъ, чтобы принимать предосторожности, но слѣдовать моимъ совѣтамъ необходимо. Такъ, напримѣръ, требуется, чтобы мадамъ дю-Геникъ увезла своего мужа на два года, пусть покажетъ ему Швейцарію, Италію, Германію, вообще какъ можно больше странъ.

-- Ахъ, вы раздѣляете, значитъ, страхъ моего духовника!-- наивно воскликнула герцогиня, вспоминая справедливыя замѣчанія аббата Бросета.

Такое соглашеніе между адомъ и небомъ заставило улыбнуться Максима и д'Ажюда.

-- А чтобы лишить m-me Рошефильдъ возможности видѣть Калиста,-- продолжала герцогиня,-- мы уѣдемъ всѣ, Жюстъ съ женой, Калистъ съ Сабиной и я. Клотильда останется съ отцемъ.

-- Не будемъ торжествовать побѣду,-- сказалъ Максимъ,-- я предвижу массу препятствій, но, конечно, одолѣю ихъ; ради вашего уваженія и вашей протекціи я готовъ идти на всякую грязь, но здѣсь вѣдь...

-- Грязь?-- перебила герцогиня этого современнаго кондотьери, и на лицѣ ея выразилось отвращеніе и удивленіе.

-- Но вы попадете въ нее непремѣнно, сударыня, разъ я вашъ довѣренный. Развѣ вы не знаете, до какой степени вашъ зять ослѣпленъ m-me Рошефильдъ?.. Мнѣ извѣстно все отъ Натана и Каналиса, между которыми колебалась m-me Рошефильдъ, когда Калистъ бросился въ эту львиную пасть. Она увѣрила этого бретонца, что осталась такой же добродѣтельной, что никого не любила, кромѣ него, что любовь къ Конти была дѣломъ разсудка, сердце и все прочее принимало въ ней очень мало участія. Однимъ словомъ, то была музыкальная любовь!..

-- Что касается до Рошефильда, то тамъ былъ только долгъ. Она, какъ видите, чиста, какъ дѣва! Она это вполнѣ доказываетъ, никогда не вспоминая о своемъ сынѣ, и въ теченіе цѣлаго года не сдѣлавъ ни одной попытки для того, чтобы видѣть его. А сыну ея скоро двѣнадцать лѣтъ и m-ше Шонцъ вполнѣ замѣнила ему мать; материнство, какъ знаете, это своего рода страсть у женщинъ подобнаго сорта. Повѣрьте, дю-Геникъ отдалъ бы себя и жену на закланіе ради Беатрисы. Вы думаете легко спасти человѣка, когда онъ на днѣ пропасти легковѣрія! И Яго Шекспира могъ бы растерять всѣ свои платки, не достигнувъ цѣли. Думаютъ, что Отелло, Оросманъ, C.-Пре, Рене, Вертеръ и другіе влюбленные, пользующіеся славой, изображаютъ любовь! Ихъ отцы съ ледяными сердщами никогда не знали, что значить истинная любовь, одинъ только Мольеръ понималъ любовь. Любовь, герцогиня, не значитъ любить только благородныхъ женщинъ, какъ Кларисса -- велика трудность, нечего сказать!.. Любить, значить, говорить себѣ: "Та, которую я люблю, нечестная женщина, она обманываетъ меня и будетъ обманывать всегда, она прошла огонь и воду; всѣ мученія ада заключаются въ ней..." и бѣжать къ ней, и находить въ ней лазурное небо и цвѣты рая!...

"Ботъ какъ любилъ Мольеръ, какъ любимъ мы, вѣтрогоны, я плачу каждый разъ, когда смотрю эту великую сцену съ Арнольфомъ. Вотъ такою-то любовью, герцогиня, и любитъ вашъ зять Беатрису! Мнѣ трудно будетъ разлучить Рошефильда съ Шонцъ, но она, навѣрно, согласится; я всѣми силами постараюсь изучить всѣ обстоятельства ея жизни.

"Что касается до Калиста и до Беатрисы, то для нихъ нужны удары топора, сверхъестественныя измѣны и такія низости, до которыхъ не можетъ спуститься ваше чистое воображеніе, если только вашъ духовникъ не протянетъ вамъ руку помощи. Вы требуете невозможнаго, герцогиня, но оно будетъ исполнено, хотя я и рѣшилъ дѣйствовать огнемъ и мечемъ, но все же не могу ручаться за полный успѣхъ. Я знаю такихъ влюбленныхъ, на которыхъ не дѣйствуютъ самыя ужасныя разочарованія. Вы слишкомъ чисты для того, чтобы знать, какую власть могутъ пріобрѣсти женщины, не отличающіяся добродѣтелями.

-- Подождите приступать къ этому гадкому дѣлу, дайте мнѣ переговорить съ аббатомъ. Я должна знать, до какой степени я буду вашей соучастницей!-- воскликнула герцогиня съ наивностью, въ которой выразился весь эгоизмъ ея благочестія.

-- Вы ничего не будете знать, дорогая мама,-- проговорилъ маркизъ д'Ажюда.

На крыльцѣ, пока подавали карету маркизу, д'Ажюда сказалъ маркизу:

-- Вы совсѣмъ запугали добрую герцогиню.

-- Не можетъ же вѣдь она сомнѣваться въ трудности исполненія того, чего требуетъ!.. Поѣдемте въ Жокей-клубъ; мнѣ надо, чтобы Рошефильдъ позвалъ меня завтра обѣдать къ Шонцъ. Сегодня ночью я составлю планъ, разставлю на шахматной доскѣ пѣшки для партіи, которую начну играть. Во времена своего блеска Беатриса не хотѣла принимать меня. Теперь я сведу съ ней счеты и такъ отомщу за вашу невѣстку, что она сама найдетъ мое мщеніе слишкомъ жестокимъ...

На другой день Рошефильдъ сказалъ m-me Шонцъ, что позвалъ обѣдать Максима де-Трайль. Онъ предупредилъ ее, чтобы дать ей возможность показать всю роскошь дома и приготовить болѣе изысканныя кушанья для этого извѣстнаго знатока, котораго трусили всѣ женщины, подобныя Шонцъ. Она особенно позаботилась о своемъ туалетѣ и о домѣ для пріема такого лица.

Въ Парижѣ столько же различныхъ царствъ, сколько различнаго рода искусствъ, наукъ, профессій и разнаго рода спеціальностей, и наиболѣе талантливый въ той или иной профессіи становится своего рода царемъ. Его цѣнятъ и уважаютъ его товарищи, знакомые съ трудностями ремесла и готовые всегда восхищаться тѣмъ, кто легко преодолѣваетъ ихъ. Въ глазахъ куртизанокъ и ихъ покровителей Максимъ считался очень вліятельнымъ и способнымъ, такъ какъ умѣлъ заслужить всеобщую любовь. Его превозносили всѣ, кто зналъ, какъ трудно въ Парижѣ ладить съ кредиторами. По изяществу, уму и манерамъ онъ не имѣлъ себѣ соперниковъ, за исключеніемъ знаменитаго Марсея, который поручалъ ему разнаго рода политическія миссіи. Всего этого достаточно, чтобы объяснить его бесѣду съ герцогиней, престижъ, которымъ онъ пользовался у m-me Шонцъ, авторитетъ его словъ при свиданіи, которое онъ разсчитывалъ имѣть на Итальянскомъ бульварѣ съ однимъ юношей, уже заслужившимъ извѣстность, хотя только что вступившимъ въ парижскую богему.

На другой день утромъ Максиму доложили о приходѣ Фино, котораго онъ позвалъ наканунѣ. Онъ просилъ его устроить случайный завтракъ въ Англійскомъ кафе, гдѣ Фино, Кутюръ и Люсто могли бы поболтать съ нимъ. Фино по отношенію къ графу де-Трайль былъ тоже, что прапорщикъ по отношенію къ маршалу Франціи, и не могъ ему ни въ чемъ отказать, къ тому же было бы слишкомъ опасно раздражать такого льва. Когда Максимъ пришелъ завтракать, онъ засталъ Фино и двухъ его товарищей уже за столомъ. Разговоръ шелъ объ Авреліи Шонцъ. Кутюръ, ловко подстрекаемый Фино и Люсто,.безсознательно сдѣлавшись помощникомъ Фино, разсказалъ де-Трайлю все, что тому нужно было знать объ Авреліи.

Въ часъ дня Максимъ съ зубочисткой въ зубахъ разговаривалъ съ Тилье на подъѣздѣ Тортони, гдѣ спекуляторы устроили своего рода маленькую биржу, преддверіе большой. Казалось; Максимъ былъ занять дѣлами, но онъ поджидалъ молодого графа де-Ла-Пальферинъ, который въ извѣстный часъ долженъ былъ пройти здѣсь. Итальянскій бульваръ теперь тоже, чѣмъ въ 1650 году былъ Новый мостъ; всѣ извѣстные люди проходятъ по немъ непремѣнно, хотя бы разъ въ день. И въ самомъ дѣлѣ чрезъ десять минутъ Максимъ, оставивъ руку Тилье и кивнувъ головой молодому князю богемы, сказалъ ему съ улыбкой:

-- Ко мнѣ, графъ, вы мнѣ нужны на два слова!

Оба соперника, одинъ свѣтило заходящее, другой -- восходящее, усѣлись на стульяхъ передъ парижской кофейной. Максимъ помѣстился на извѣстномъ разстояніи отъ нѣсколькихъ старичковъ, которые сидятъ здѣсь обыкновенно уже съ часа дня, чтобы облегчить свои ревматическіе недуги. У него были уважительныя причины избѣгать стариковъ (см. "Дѣловой человѣкъ", сцена изъ парижской жизни).

-- У васъ есть долги?-- спросилъ Максимъ молодого графа.

-- Если бы у меня ихъ не было, могъ-ли бы я быть вашимъ достойнымъ замѣстителемъ?-- отвѣчалъ Пальферинъ.

-- Если я предложилъ вамъ этотъ вопросъ, то не потому, чтобы сомнѣвался въ вашемъ отвѣтѣ, я хочу только знать, какъ велика сумма, пять или шесть?

-- Шесть, чего?

-- Шесть цифръ! Должны-ли вы пятьдесятъ или сто тысячъ?.. Я долженъ былъ до шестисотъ тысячъ.

Ла-Пальферинъ почтительно и насмѣшливо снялъ передъ нимъ шляпу.

-- Если бы у меня былъ кредитъ въ сто тысячъ франковъ,-- отвѣтилъ молодой человѣкъ, -- я забылъ бы кредиторовъ и провелъ бы остатокъ моей жизни въ Венеціи, въ странѣ живописи, вечера проводилъ бы въ театрѣ, а ночи съ хорошенькими женщинами и...

-- А что сталось бы съ вами въ мои годы?-- спросилъ Максимъ.

-- О, я не пошелъ бы такъ далеко,-- отвѣчалъ юноша.

Максимъ, въ свою очередь, отдалъ ему долгъ вѣжливости, шутливо приподнявъ шляпу.

-- Это другой взглядъ на жизнь, -- сказалъ онъ тономъ знатока знатоку.-- Вы должны?

-- О, о такомъ пустякѣ не стоило бы говорить и дядюшкѣ; если бы онъ у меня былъ, то навѣрно лишилъ бы меня наслѣдства за то, что я долженъ такъ мало, шесть тысячъ!..

-- Долгъ въ шесть тысячъ тяготитъ гораздо больше, чѣмъ въ сто тысячъ, -- наставительнымъ тономъ сказалъ Максимъ.-- Ла-Пальферинъ! у васъ много смѣлости и ума, и даже больше ума, чѣмъ смѣлости: вы можете далеко пойти и сдѣлаться политическимъ человѣкомъ. Знаете... Изъ всѣхъ, кто идетъ по пути, съ котораго схожу я, изъ всѣхъ моихъ соперниковъ только вы одинъ нравитесь мнѣ.

Ла-Пальферинъ покраснѣлъ, онъ былъ польщенъ этимъ признаніемъ, такъ добродушно-сказаннымъ главой парижскихъ авантюристовъ. Въ этомъ непроизвольномъ движеніи его самолюбія выразилось какъ бы сознаніе его слабости, и онъ обидѣлся. Но Максимъ понялъ это чувство обиды, которое такъ легко было предугадать у такого умнаго человѣка, и поправилъ дѣло, отдавъ себя въ полное распоряженіе молодого человѣка.

-- Хотите вы оказать мнѣ услугу для того, чтобы освободить меня изъ Олимпійскаго цирка посредствомъ хорошаго брака? И я тоже много сдѣлаю для васъ,-- сказалъ Максимъ.

-- Я бы гордился этимъ -- отвѣчалъ Ла-Пальферинъ, это значило бы воспроизвести басню "Левъ и Мышь".

-- Для начала я предложу вамъ двадцать тысячъ франковъ,-- продолжалъ Максимъ.

-- Двадцать тысячъ франковъ?... Я всегда предчувствовалъ, что, гуляя по бульвару...-- сказалъ какъ бы между прочимъ Ла-Пальферинъ.

-- Другъ мой, вы должны поставить себя на извѣстную ногу,-- сказалъ улыбаясь Максимъ,-- не оставайтесь только на двухъ ногахъ, а имѣйте ихъ шесть, или берите примѣръ съ меня: я никогда не схожу съ моего тильбюри...

-- Но, можетъ быть, вы потребуете отъ меня чего-нибудь, что превышаетъ мои силы?

-- О, нѣтъ, надо только, чтобы вы заставили одну женщину полюбить васъ въ двѣ недѣли.

-- Она непорядочная женщина?

-- Почему?

-- Тогда это было бы невозможно; но если дѣло идетъ о женщинѣ вполнѣ порядочной и очень умной...

-- Это очень извѣстная маркиза!

-- Вамъ надо ея письма?-- спросилъ молодой графъ.

-- Ахъ!..ты ранишь меня въ сердцѣ!-- воскликнулъ Максимъ.-- Нѣтъ, дѣло не въ этомъ.

-- Значитъ, надо полюбить ее?

-- Да, въ полномъ смыслѣ этого слова...

-- Но если я долженъ пожертвовать своимъ эстестическимъ вкусомъ, тогда это не мыслимо. Видите-ли, по отношенію къ женщинамъ, у меня есть извѣстная честность; мы можемъ бить ихъ, но не...

-- Ахъ, значитъ, меня не обманули,-- перебилъ его Максимъ.-- Неужели ты думаешь, что я въ состояніи предложить тебѣ сдѣлать мелкую низость? Нѣтъ, надо пойти, надо ослѣпитъ, надо побѣдить... Мой другъ, сегодня вечеромъ я даю тебѣ двадцать тысячъ франковъ и десять дней для побѣды. Вечеромъ увидимся у Шонцъ!

-- Я обѣдаю тамъ.

-- Хорошо,-- сказалъ Максимъ.-- Позднѣе, когда я буду нуженъ вамъ, графъ, вы найдете меня,-- прибавилъ онъ тономъ короля, слова котораго не допускаютъ сомнѣній.

-- Эта бѣдная женщина сдѣлала вамъ много зла?-- спросилъ Ла-Пальферинъ.

-- Не старайся проникнуть въ глубины моихъ водъ, мой милый, знай только, что въ случаѣ успѣха, ты пріобрѣтешь такую вліятельную протекцію, что будешь въ состояніи также какъ я кончить блестящей партіей, если жизнь богемы надоѣстъ тебѣ.

-- Неужели можетъ наступить время, когда надоѣстъ веселиться,-- сказалъ Пальферинъ,-- не быть ничѣмъ, жить, какъ птицы небесныя, охотиться въ Парижѣ, на подобіе дикихъ, и смѣяться надо" всѣмъ?!..

-- Все надоѣдаетъ, даже адъ,-- отвѣтилъ смѣясь Максимъ.-- До вечера!

И оба повѣсы, молодой и старый, встали. Сѣвъ въ экипажъ, Максимъ подумалъ: -- Мадамъ Эспаръ терпѣть не можетъ Беатрисы, она мнѣ поможетъ...-- Въ отель Грандльё,-- крикнулъ онъ кучеру, замѣтивъ проходившаго Растиньяка.-- Найдите великаго человѣка безъ слабостей!.. Максимъ засталъ герцогиню, m-me дю-Геникъ и Клотильду въ слезахъ.

-- Что случилось?-- спросилъ онъ герцогиню.

-- Калистъ не возвращался, и это въ первый разъ. Сабина просто въ отчаяніи.

-- Герцогиня,-- говорилъ Максимъ, отводя благочестивую женщину къ окну,-- ради Бога, Который Одинъ будетъ судить насъ, сохраните въ самой глубокой тайнѣ мое участіе въ этомъ дѣлѣ, потребуйте того же отъ д'Ажюда. Пусть Калисть никогда не узнаетъ о нашихъ заговорахъ, иначе смертельная дуэль неизбѣжна... Когда я говорилъ вамъ, что это не обойдется вамъ дорого, я подразумѣвалъ, что вы не потратите безумныхъ суммъ. Мнѣ нужно двадцать тысячъ франковъ, все остальное я беру на себя. Придется дать нѣкоторымъ лицамъ важныя мѣста, можетъ быть, мѣсто главнаго сборщика податей.

Герцогиня и Максимъ вышли. Когда m-me Грандльё возвратилась къ своимъ дочерямъ, она услышала новый разсказъ Сабины о событіяхъ ея семейной жизни, еще болѣе ужасныхъ, чѣмъ тѣ, которыя разрушали ее счастье.

-- Успокойся, дитя мое,-- говорила герцогиня дочери.-- Беатриса дорого поплатится за твои слезы и страданья, рука дьявола уже опускается на нее, за твое униженіе она получитъ десять.

Аврелія предупредила Клода Виньона, который нѣсколько разъ изъявлялъ желаніе познакомиться съ Максимомъ де-Трайль. на пригласила Кутюра, Фабіана, Биксіу, Леонъ де-Пора, Ла-Пальферина и Натана, послѣдняго Рошефильдъ пригласилъ для графа Максима. У Авреліи собралось такимъ образомъ девять человѣкъ, всѣ пользующіеся большой извѣстностью, за исключеніемъ Ронсере, но нормандское тщеславіе и грубое честолюбіе "наслѣдника" равнялось литературному могуществу Клода Виньона, поэзіи Натана, уму Биксіу, разсчетливости Фино, глубинѣ Максима и геніальности Леонъ де-Пора.

На m-me Шонцъ, которая хотѣла казаться молодой и красивой, былъ такой туалетъ, какой могутъ придумать только женщины подобнаго сорта. Гипюровая перелина, тонкая какъ паутина, голубое бархатное платье, корсажъ котораго застегивался опалами, и гладко причесанные волосы, блестѣвшіе, какъ черное дерево. Аврелія Шонцъ пользовалась репутаціей хорошенькой женщины, благодаря ослѣпительной свѣжести и бѣлизнѣ кожи съ необыкновенно теплыми тонами, какъ у креолки, умному лицу, съ опредѣленными и твердыми чертами лица, типъ графини Мерлинъ, такъ долго сохранявшійся молодымъ и, можетъ быть, свойственный южанкамъ. Къ несчастію, m-me Шонцъ начала полнѣть отъ покойной счастливой жизни. Ея обольстительная шея стала пухнуть такъ же, какъ и плечи. Во Франціи особенное значеніе придаютъ лицу, и красивыя головки могутъ долго поддерживать даже безобразныя фигуры.

-- Дорогое дитя,-- сказалъ Максимъ, входя и цѣлуя Аврелію въ лобъ,-- Рошефильдъ хотѣлъ показать мнѣ ваше помѣщеніе, въ которомъ я еще не былъ; эта роскошь вполнѣ соотвѣтствуетъ четыремъ стамъ тысячамъ дохода. При знакомствѣ съ вами у него не было и пятидесяти, а въ пять лѣтъ вы пріобрѣли ему то, что всякая другая, какъ напр., Антонія, Малага, Кадинъ и Флорентинъ промотали бы на себя.

-- Я не содержанка, я артистка,-- отвѣтила съ достоинствомъ Аврелія,-- я надѣюсь хорошо кончить, какъ говорится въ комедіи, произвести потомство честныхъ людей.

-- Можно придти въ отчаяніе, мы всѣ женимся, -- сказалъ Максимъ, бросаясь въ кресло возлѣ камина.-- Скоро появится графиня Максимъ.

-- О, какъ бы мнѣ хотѣлось видѣть ее!..-- воскликнула Аврелія.-- Но позвольте мнѣ,-- сказала она,-- представить вамъ господина Клодъ Виньона.-- Г-нъ Клодъ Виньонъ и г-нъ де-Трайль.

-- А, это вы заставили Камиль Мопенъ, извѣстную писательницу, уйти въ монастырь!-- воскликнулъ Максимъ.-- Послѣ васъ, Богъ!.. Я никогда не былъ удостоенъ подобной чести. Фелиситэ де-Тушъ сдѣлала изъ васъ въ нѣкоторомъ родѣ Людовика XIV...

-- Вотъ какъ пишется исторія!-- отвѣчалъ Клодъ Виньонъ.-- Развѣ вы не знаете, что она употребила свое состояніе на выкупъ земель барона дю-Геникъ. Если бы она знала, что Калистъ во власти ея эксъ-подруги (Максимъ толкнулъ критика ногой, показывая на Рошефильда), она, навѣрно, оставила бы монастырь, чтобы вырвать его у нея.

-- Ей Богу, мой другъ Рошефильдъ,-- сказалъ Максимъ, видя, что его предупрежденіе неостановило Клода Виньона,-- на твоемъ мѣстѣ я отдалъ бы женѣ ея состояніе. По крайней мѣрѣ, не стали бы думать, что она аттакуетъ Калиста изъ-за его средствъ.

-- Максимъ правъ,-- сказала Шонцъ, посмотрѣвъ на вспухнувшаго Рощефильда,-- я пріобрѣла вамъ нѣсколько тысячъ франковъ и лучше трудно было бы употребить ихъ. Я сдѣлала бы счастливыми мужа и жену. Вотъ было бы хорошо!...

-- Я никогда не думалъ объ этомъ,-- отвѣчалъ маркизъ,-- но прежде чѣмъ быть мужемъ, надо быть джентльменомъ.

-- Позволь мнѣ сказать тебѣ, когда наступитъ время для твоего великодушія,-- проговорилъ Максимъ.

-- Артуръ,-- сказала Аврелія,-- Максимъ правъ.

-- Видишь-ли, мой милый, наши добрыя дѣла, какъ акціи Кутюра,-- говорила она, смотря въ зеркало, чтобы видѣть кто входилъ,-- надо умѣть помѣстить ихъ во-время.

Кутюръ вошелъ съ Фино. Черезъ нѣсколько минутъ всѣ гости собрались въ чудномъ, голубомъ съ золотомъ салонѣ отеля Шонцъ, такъ называли свою гостинницу артисты съ тѣхъ поръ, какъ Рошефильдъ купилъ его для Нинонъ II.

Замѣтивъ входящаго Ла-Пальферина, Максимъ всталъ ему на встрѣчу, отвелъ къ окну и вручилъ двадцать банковыхъ билетовъ.

-- Пожалуйста, мой другъ, не береги ихъ,-- сказалъ онъ съ невыразимой прелестью, свойственной вѣтренникамъ.

-- Только вы способны такъ увеличивать цѣнность того, что даете...-- отвѣчалъ Ла-Пальферинъ.

-- Ты рѣшилъ?

-- Конечно, разъ я беру,-- отвѣчалъ съ высокомѣрной ироніей молодой графъ.

-- И такъ, Натанъ черезъ два дня представитъ тебя маркизѣ Рошефильдъ,-- шепнулъ онъ ему на ухо.

Услыхавъ это имя, Ла-Пальферинъ привскочилъ.

-- Говори ей, что ты безъ ума отъ нея, а чтобы не выдать себя, напейся до смерти вина и ликера. Я попрошу Аврелію посадить тебя рядомъ съ Патаномъ. Мы будемъ встрѣчаться каждый вечеръ, въ часъ ночи, на бульварѣ около церкви св. Магдалины. Ты будешь отдавать мнѣ отчетъ въ твоемъ успѣхѣ, а я буду давать тебѣ инструкціи.

-- Все будетъ исполнено, наставникъ, -- сказалъ кланяясь графъ.

-- Зачѣмъ ты пригласила этого чудака, онъ одѣтъ, какъ первый лакей въ трактирѣ?-- спросилъ Максимъ Аврелію на ухо, показывая на Ронсере.

-- Развѣ ты никогда не видалъ "наслѣдника" Ронсере изъ Алансона?

-- Сударь,-- обратился Максимъ къ Фабіену, -- вы должны знать моего товарища д'Эгриньона.

-- Мы давно раззнакомились съ Викторьеномъ, -- отвѣчалъ Фабіенъ,-- но въ юности были очень хороши.

Обѣдъ этотъ принадлежалъ къ числу тѣхъ, которые можно имѣть только въ Парижѣ, у подобныхъ мотовокъ, способныхъ поразить изысканностью своего стола людей съ самымъ утонченнымъ вкусомъ. На одномъ изъ подобныхъ ужиновъ у одной куртизанки, богатой и красивой, какъ Аврелія Шонцъ, Паганини объявилъ, что даже у царей онъ не видѣлъ такого стола, ни у одного принца не пилъ такого вина, никогда не слыхалъ такихъ остроумныхъ разговоровъ, никогда не видѣлъ столько блеска и изящества.

Около десяти часовъ Максимъ и Аврелія Шонцъ первые вышли изъ залы, оставивъ гостей, которые безъ стѣсненія разсказывали разные анекдоты, хвалились своими достоинствами, и липкими губами прикасались къ краямъ рюмокъ, не будучи въ состояніи осушить ихъ.

-- Ты не ошиблась, моя милая,-- говорилъ Максимъ,-- я пріѣхалъ ради твоихъ прекрасныхъ глазъ и по очень важному дѣлу; ты должна оставить Артура, но я позабочусь, чтобы онъ далъ тебѣ двѣсти тысячъ франковъ.

-- Къ чему я оставлю этого бѣднаго человѣка?

-- Чтобы выйти замужъ за этого дурня, нарочно для того пріѣхавшаго изъ Алансона. Онъ уже былъ судьей, а я сдѣлаю его предсѣдателемъ вмѣсто отца Блонде, которому уже восемьдесятъ два года, а если ты съумѣешь направить свой корабль, онъ сдѣлается депутатомъ. Вы будете "особы", и ты превзойдешь графиню Брюелы..

-- Никогда!-- сказала Аврелія,-- она графиня.

-- Есть-ли у него какія-нибудь данныя, чтобы сдѣлаться графомъ?

-- Ахъ!-- воскликнула Аврелія, -- у него есть гербъ!-- И она отыскала письмо въ великолѣпной корзинкѣ, повѣшенной въ углу камина и подала Максиму;-- что это значитъ? вотъ гребни.

-- Серебряное поле съ тремя красными гребнями, три кисти пурпурнаго винограда съ зелеными стеблями и листьями, каска конюшаго и девизъ "Служить". Гербъ неважный, они были произведены въ дворянство при Людовикѣ XV. Дѣдъ ихъ, навѣрно, былъ торговцемъ, а линія матери разбогатѣла отъ винной торговли и уже облагороженный Ронсере, навѣрно, былъ регистраторомъ. Если ты съумѣешь отдѣлаться отъ Артура, Ронсерб получитъ, по крайней мѣрѣ, титулъ барона за это я тебѣ ручаюсь, моя милая козочка. На пять или на шесть лѣтъ тебѣ надо будетъ" закабалить себя въ провинціи, если ты хочешь превратить г-жу Шонцъ въ предсѣдательшу... Этотъ шутъ бросалъ на тебя такіе взгляды, что въ намѣреніяхъ его не можетъ быть сомнѣнія, онъ у тебя въ рукахъ...

-- Нѣтъ,-- отвѣчала Аврелія,--когда дѣло зашло о предложеніи мнѣ руки, про него можно было сказать, какъ про водочный вопросъ на биржѣ: вполнѣ спокойно.

-- Я его уговорю, если онъ на-веселѣ теперь; посмотри, въ какомъ они тамъ состояніи...

-- Не стоитъ идти туда: я слышу отсюда залпы Биксіу, хотя никто его не слушаетъ. Я знаю моего Артура; онъ считаетъ долгомъ быть любезнымъ съ Биксіу, и хотя бы съ закрытыми глазами, но все же будетъ смотрѣть на него.

-- Да, скажи пожалуйста, для кого это я должна такъ стараться?-- вдругъ неожиданно спросила Аврелія.

-- Для маркизы Рошефильдъ,-- отрѣзалъ Максимъ.-- Невозможно примирить ее съ Артуромъ, пока онъ у тебя въ рукахъ. Ей же надо встать во главѣ дома и пользоваться доходомъ въ 400 т. фр.

-- И она мнѣ предлагаетъ только двѣсти тысячъ? Нѣтъ, если дѣло идетъ о ней, то я хочу триста тысячъ франковъ. Я такъ заботилась объ ея мальчикѣ и мужѣ, я во всемъ заступила ея мѣсто, а она еще жадничаетъ со мной! У меня будетъ милліонъ, мой милый, и если ты обѣщаетъ мнѣ мѣсто предсѣдателя въ Алансонѣ, то я покажу себя, когда сдѣлаюсь госпожей Ронсере.

-- Хорошо,-- отвѣчалъ Максимъ.

-- Могу себѣ представить, какъ надоѣстъ мнѣ этотъ маленькій городокъ!-- воскликнула философски Аврелія.-- Я такъ много слышала объ этой провинціи отъ д'Эгриньона и Виль-Нобля, что какъ будто сама уже жила тамъ.

-- А если я тебѣ поручусь и за поддержку дворянства!..

-- Ахъ, Максимъ! ты мнѣ многаго наговоришь!.. но голубь не хочетъ летѣть...

-- А онъ безобразенъ; съ щетиной вмѣсто усовъ, съ багровымъ цвѣтомъ лица, онъ имѣетъ видъ вепря, несмотря на свои глаза хищной птицы. Это будетъ лучшій предсѣдатель въ мірѣ. Не безпокойся, черезъ десять минутъ онъ пропоетъ тебѣ арію Изабеллы изъ четвертаго акта "Роберта-Дьявола": "яу ногъ твоихъ!.." Но ты берешься возвратить Артура Беатрисѣ...

-- Трудно, но при стараніи возможно...

Половина одиннадцатаго гости вошли въ гостиную пить кофе. При тѣхъ обстоятельствахъ, въ какихъ находились теперь Аврелія, Кутюръ и Ронсере, разговоръ, который Максимъ велъ съ Кутюромъ въ углу комнаты, вполголоса, но такъ, чтобы Ронсере могъ все слышать, произвелъ огромный эффектъ на честолюбиваго нормандца.

-- Дорогой мой, если вы хотите быть благоразумнымъ, вы не откажетесь получить въ какомъ-нибудь отдаленномъ департаментѣ должность главнаго сборщика податей, а это можетъ устроить вамъ маркиза Рошефильдъ. Съ милліономъ Авреліи вамъ легко будетъ внести залогъ и, женясь на ней, вы, конечно, выдвинетесь, сдѣлаетесь депутатомъ, если съумѣете хорошо повести свои дѣла, и въ награду за мою услугу дадите мнѣ вашъ голосъ въ Палатѣ.

-- Сочту за честь быть однимъ изъ вашихъ солдатъ.

-- Ахъ, дорогой, вы чуть было не упустили ее. Представьте, она влюбилась въ этого нормандца изъ Алансона, проситъ сдѣлать его барономъ, предсѣдателемъ суда въ томъ городѣ, гдѣ она будетъ жить, и кавалеромъ ордена Почетнаго легіона. Но дурачекъ не могъ оцѣнить Авреліи, и вы обязаны вашимъ счастьемъ его глупости. Не давайте ей времени на размышленіе, я же буду ковать желѣзо, пока горячо.

И Максимъ оставилъ счастливаго Кутюра, говоря Ла-Пальферину:-- Хочешь ѣхать со мною, сынъ мой?

Въ одиннадцать часовъ Аврелія осталась съ Кутюромъ, Фабіеномъ и Рошефильдомъ. Артуръ дремалъ въ креслѣ, Кутюръ и Фабіенъ старались безуспѣшно выпроводить другъ друга. Шонцъ покончила эту борьбу, обратившись къ Кутюру: "До завтра, мой другъ!", что онъ объяснилъ въ свою пользу.

-- Вы замѣтили,-- сказалъ тихо Фабіенъ Авреліи,-- что я задумался, когда вы косвенно сдѣлали мнѣ предложеніе, не примите это за колебаніе съ моей стороны; но вы не знаете моей матери: она никогда не согласится на этотъ бракъ...

-- Вы уже въ такомъ возрастѣ, когда не требуется разрѣшенія родителей,-- заносчиво отвѣчала Аврелія,-- а если вы трусите матери, то вы мнѣ не нужны.

-- Жозефина, -- нѣжно проговорилъ "наслѣдникъ", смѣло обнимая m-me Шонцъ за талію,-- я думалъ, вы любите меня!

-- И что же?

-- Можетъ быть, возможно смягчить мою мать и добиться ея согласія.

-- Какимъ образомъ?

-- Если вы согласитесь употребить ваше вліяніе...

-- Чтобы сдѣлать тебя барономъ, кавалеромъ ордена Почетнаго Легіона, предсѣдателемъ суда? не такъ-ли?.. Слушай же, я въ своей жизни обдѣлала столько дѣлъ, что могу быть и добродѣтельной. Я могу быть хорошей, честной женой и могу поднять моего мужа очень высоко, но я хочу также, чтобы онъ меня любилъ, чтобы его взгляды, мысли, и даже намѣренія принадлежали мнѣ... Согласенъ ты на это?.. Не связывай себя неосторожно; дѣло идетъ о твоей жизни, мой милый.

-- Съ такой женщиной, какъ вы, я рѣшусь на все, очертя голову,-- отвѣчалъ Фабіенъ, опьяненный ея взглядами и ликерами.

-- Ты никогда не раскаешься въ этихъ словахъ, мой песикъ; ты будешь пэромъ Франціи... Что же касается этого бѣднаго старичка,-- продолжала она, смотря на спящаго Рошефильда,-- съ сегодняшняго дня ни-ни, все кончено!

Это было такъ хорошо, такъ мило сказано, что Фабіенъ схватилъ Аврелію и поцѣловалъ ее подъ наплывомъ страсти и радости. Голова его кружилась отъ любви и вина и весь онъ былъ полонъ счастія и честолюбія.

-- Старайся, мой дорогой, вести себя хорошенько съ твоей женой, не корчи влюбленнаго, дай мнѣ сухой выдти изъ воды. Кутюръ уже воображаетъ себя богачемъ, главнымъ сборщикомъ податей.

-- Я ненавижу этого человѣка, -- сказалъ Фабіанъ, -- и мнѣ бы такъ хотѣлось не видѣть его больше здѣсь.

-- Я перестану принимать его,-- отвѣтила куртизанка съ видомъ неприступной женщины, -- мы сговорились, мой Фабіенъ, уходи, теперь уже часъ.

Эта маленькая сцена измѣнила счастливую до сихъ поръ жизнь Авреліи и Артура. Семейная война означаетъ всегда какое-нибудь тайное намѣреніе одного изъ супруговъ. На другой день, когда Артуръ проснулся, m-me Шонцъ уже вышла изъ комнаты. Она была съ нимъ такъ холодна, какъ только умѣютъ быть холодными женщины подобнаго сорта.

-- Что-нибудь случилось въ эту ночь?-- спрашивалъ за завтракомъ Рошефильдъ, смотря на Аврелію.

-- Въ Парижѣ все такъ, -- отвѣчала Аврелія, -- заснешь въ сырую погоду, а на другой день проснешься и все ужь такъ сухо, что пыль летитъ, не нужна-ли вамъ щетка?

-- Что съ тобою дѣлается, мой другъ?

-- Отправляйтесь къ вашей женѣ, къ этой длинной клячѣ.

-- Къ моей женѣ!..-- воскликнулъ бѣдный маркизъ.

-- Вы думаете, я не поняла, зачѣмъ вы привели Максима? Вы хотите сойтись съ маркизой Рошефильдъ; возможно, что она хочетъ вами прикрыть незаконнаго ребенка. Я посовѣтовала вамъ отдать ея состояніе, не даромъ вы называете меня хитрой. О, вашъ планъ мнѣ понятенъ! За пять лѣтъ я пріѣлась вамъ, сударь. Я полна, Беатриса худа, перемѣна всегда пріятна. Есть вѣдь любители скелетовъ. Ваша Беатриса, впрочемъ, хорошо одѣвается, а вы изъ тѣхъ мужчинъ, которые любятъ вѣшалки: потомъ вы хотите удалить барона дю-Геникъ. Это побѣда!.. Вы составите себѣ репутацію, объ этомъ будутъ говорить, вы станете героемъ.

Несмотря на всѣ опроверженія Артура, Аврелія осыпала его насмѣшками до двухъ часовъ дня. Она сказала, что приглашена обѣдать и предоставила своему "измѣннику" ѣхать безъ нея въ Итальянскую оперу, сама же она отправлялась на первое представленіе въ Ambigu-Comique, гдѣ разсчитывала познакомиться съ одной прелестной женщиной, m-me Ла-Бордей, любовницей Люсто. Артуръ предлагалъ, въ доказательство своей вѣчной привязанности къ Авреліи и своего отвращенія къ женѣ, ѣхать завтра же въ Италію и жить тамъ, какъ мужъ съ женой, или же въ Римъ, Неаполь, Флоренцію, однимъ словомъ, куда хочетъ Аврелія, и давалъ ей въ ея полное распоряженіе капиталъ въ шестьдесятъ тысячъ франковъ дохода.

-- Все это одно только притворство,-- говорила Шонцъ,-- и это нисколько не помѣшаетъ вамъ сойтись съ вашей женой и хорошо сдѣлаете.

Артуръ и Аврелія разстались послѣ этой сцены. Онъ уѣхалъ обѣдать и играть въ клубъ, она же стала одѣваться, чтобы провести вечеръ съ Фабіеномъ.

Въ клубѣ, встрѣтя Максима, Рошефильдъ началъ жаловаться ему, какъ человѣкъ, который чувствуетъ, что изъ сердца его вырываютъ его счастіе, такъ глубоко вкоренившееся въ немъ. Максимъ слушалъ сѣтованіе маркиза, какъ умѣютъ слушать воспитанные люди, думая совсѣмъ о другомъ.

-- Въ этихъ случаяхъ, другъ мой, я могу дать хорошій совѣтъ,-- отвѣчалъ онъ,-- повѣрь, что ты поступаешь неправильно, показывая Авреліи, насколько она тебѣ дорога. Разрѣши мнѣ познакомить тебя съ Антоніа, это рѣдкое сердце; при сравненіи съ ней Шонцъ теряетъ всѣ прелести женщины. Твоей Шонцъ тридцать семь лѣтъ, а m-me Антоніа не больше двадцати шести. Ахъ, какая женщина! и сколько въ ней ума! Впрочемъ, это моя ученица. Если Шонцъ начала важничать, знаешь, что это значитъ?

-- Конечно, не знаю,-- отвѣчалъ маркизъ.

-- Она, вѣроятно, хочетъ выдти замужъ, и что же мѣшаетъ тебѣ бросить ее. Послѣ шестилѣтней связи съ тобою она имѣетъ, впрочемъ, на это полное право; но если ты послушаешь меня, то можешь устроиться гораздо лучше. Въ настоящее время твоя жена въ тысячу разъ интереснѣе всѣхъ Шонцъ и Антоній квартала C.-Жоржъ. Побѣда эта, конечно, трудная, но все же возможная; теперь ты будешь съ ней счастливъ, какъ Оргонъ! Во всякомъ случаѣ, если ты не хочешь остаться въ дуракахъ, то надо сегодня же поѣхать ужинать къ Антоніа!

-- Нѣтъ, я слишкомъ люблю Аврелію и мнѣ хочется остаться по отношенію къ ней безупречнымъ,-- сказалъ маркизъ.

-- Ахъ, мой другъ, что за существованіе готовишь ты себѣ!..-- воскликнулъ Максимъ.

-- Уже одиннадцать часовъ, теперь она должна возвратиться изъ Ambigu,-- говорилъ уходя Рошефильдъ.-- И онъ раздраженно приказалъ кучеру ѣхать въ улицу Ла-Брюйеръ.

По данному распоряженію m-me Шонцъ, хозяинъ могъ войти, какъ будто былъ въ самыхъ мирныхъ отношеніяхъ съ хозяйкой; но предупрежденная о его приходѣ Аврелія устроила, чтобы онъ слышалъ стукъ двери въ ея кабинетикъ, которую быстро захлопнули, какъ дѣлаютъ, когда застаютъ врасплохъ. Забытая съ намѣреніемъ на роялѣ шляпа Фабіена была убрана горничной очень неловко во время разговора барина съ барыней.

-- Ты не поѣхала въ Ambigu?-- спрашивалъ маркизъ.

-- Нѣтъ,-- отвѣчала Шонцъ,-- я предпочла заняться музыкой.

-- Кто у тебя?-- продолжалъ добродушно маркизъ, видя, какъ горничная уносила шляпу.

-- Никого нѣтъ.-- При такомъ явномъ обманѣ, Рошефильдъ опустилъ голову; довѣріе его было подорвано. Настоящая любовь бываетъ робка. Артуръ держалъ себя по отношенію къ мадемуазель Шонцъ, какъ Сабина къ Калисту, какъ Калистъ къ Беатрисѣ.

Недѣлю спустя произошло превращеніе личинки въ бабочку, съ молодымъ, умнымъ и красивымъ Эдуардомъ, графомъ Бюстикомъ де-Ла-Пальферинъ, героемъ книги, подъ заглавіемъ "Принцъ богемы" (см. сцены изъ "Парижской жизни"). Это даетъ возможность не изображать его портрета и характера. До сихъ поръ онъ жилъ бѣдно, покрывая свой дефицитъ дерзкими выходками на подобіе Дантона; теперь же онъ уплатилъ долги; потомъ по совѣту Максима онъ пріобрѣлъ низенькую каретку, былъ принятъ въ жокей-клубы и клубъ улицы Граммонъ и сдѣлался необыкновенно изящнымъ, наконецъ, онъ напечаталъ въ "Journal des Débats" разсказъ, доставившій ему въ нѣсколько дней такую славу, какой не достигаютъ и настоящіе писатели цѣлыми годами труда и успѣха. Все это эфемерное имѣетъ наибольшій успѣхъ въ Парижѣ. Натанъ, увѣренный, что графъ больше ничего не напечатаетъ, такъ расхвалилъ милаго и дерзкаго юношу у Беатрисы, что она, заинтересованная разсказами поэта, выразила желаніе видѣть у себя этого молодого "царька" повѣсъ хорошаго тона.

-- Онъ будетъ очень радъ придти сюда, онъ такъ влюбленъ въ васъ, что готовъ на всякія безумства.

-- Да, онъ уже всѣ ихъ продѣлалъ, насколько я слышала.

-- Всѣ, нельзя сказать, -- проговорилъ Натанъ, -- остается одна: онъ еще не любилъ честной женщины.

Спустя нѣсколько дней послѣ заговора, составленнаго на итальянскомъ бульварѣ, между Максимомъ и обворожительнымъ графомъ Карломъ Эдуардомъ, этимъ молодымъ человѣкомъ, которому природа, конечно, въ насмѣшку, дала чарующую меланхолическую наружность, онъ явился въ первый разъ въ гнѣздо голубки, въ улицѣ Курсель, гдѣ для пріема его выбранъ былъ вечеръ, когда Калистъ долженъ былъ ѣхать съ женою въ свѣтъ. Если вамъ встрѣтится Пальферинъ или вы дойдете до "Принца богемы" въ третьей книгѣ этой исторіи нашихъ нравовъ, вамъ вполнѣ будетъ понятенъ успѣхъ, достигнутый въ одинъ вечеръ такимъ блестящимъ умомъ, особенной вдохновенностью, при содѣйствіи такого ловкаго помощника, который старался поддержать его въ этомъ дебютѣ. Натанъ былъ хорошій товарищъ, онъ показанъ молодого человѣка во всемъ блескѣ, какъ золотыхъ дѣлъ мастеръ, выставляя на продажу парюру, старается показать весь блескъ брилліантовъ. Ла-Пальферинъ ушелъ скромно первый, оставивъ Натана съ маркизой. Онъ разсчитывалъ на сотрудничество знаменитаго автора, который былъ восхитителенъ. Замѣтивъ впечатлѣніе, произведенное Нальфериномъ на маркизу, Натанъ прибавилъ жару разнаго рода недомолвками и этимъ, возбудилъ въ ней такое любопытство, какого она не подозрѣвала за собой, Натанъ далъ ей понять, что вовсе не умъ Пальферина былъ главной причиной его успѣха у женщинъ, а особенное умѣнье любить и, такимъ образомъ, сильно возвысилъ Пальферина въ глазахъ Беатрисы. Здѣсь можно констатировать великій законъ контрастовъ, который опредѣляетъ кризисы человѣческаго сердца и Объясняетъ разныя странности; къ нему необходимо обратиться иногда такъ же, какъ и къ закону сходства. Куртизанки,-- мы говоримъ о всемъ женскомъ родѣ, который то возвышаютъ, то унижаютъ, то опять возвышаютъ каждую четверть столѣтія,-- таятъ въ сердцѣ постоянное желаніе вернуть себѣ свободу полюбить искренне", свято и благородно какого-нибудь человѣка, для котораго пожертвовали бы всѣмъ (см. "Блескъ и нищета куртизанокъ")! Онѣ испытываютъ это желаніе съ такой силой, что рѣдкая изъ нихъ не стремится очиститься посредствомъ любви. Онѣ не теряютъ мужества, несмотря на постоянные ужасные обманы Напротивъ, женщины, сдерживаемыя воспитаніемъ, положеніемъ въ свѣтѣ, связанныя благородствомъ происхожденія, живущія въ роскоши, окруженныя ореоломъ добродѣтели, стремятся тайно, конечно, въ горячій міръ любви. Эти двѣ противоположныя натуры женщинъ таятъ въ глубинѣ сердца, одна -- стремленіе къ добродѣтельной жизни, другая -- къ порочной, что одинъ изъ первыхъ осмѣлился отмѣтить Жанъ-Жакъ Руссо. У одной -- это послѣдній отблескъ еще неугасшаго божественнаго луча; у другой -- это остатокъ нашей первобытной грязи. Натанъ съ необыкновенной ловкостью задѣлъ этотъ кого-токъ животнаго и вытащилъ этотъ волосокъ дьявола. Маркиза серьезно задалась вопросомъ, не подчинялась-ли она до сихъ поръ только разсудку, и было-ли закончено ея воспитаніе. Порокъ?.. можетъ быть, это скорѣе желаніе все узнать.

На другой день Калистъ ей показался тѣмъ, чѣмъ онъ былъ, честнымъ, безукоризненнымъ джентльменомъ, но безъ оживленія и ума. Въ Парижѣ называютъ умнымъ человѣкомъ того, кто блещетъ умомъ, какъ фонтанъ бьетъ водою. Всѣ свѣтскіе люди и парижане вообще считаются умными. Но Калистъ слишкомъ любилъ, былъ слишкомъ увлеченъ, чтобы замѣтить перемѣну въ Беатрисѣ и заинтересовать ее чѣмъ-нибудь новымъ. Онъ казался очень блѣднымъ при вечернемъ освѣщеніи и не возбудилъ волненія въ жаждущей страсти Беатрисѣ. Истинная любовь -- это открытый кредитъ такой дикой силѣ, что моментъ раззоренія неизбѣженъ. Несмотря на усталость, которую Беатриса чувствовала въ этотъ день (день, когда женщина скучаетъ возлѣ своего возлюбленнаго), Беатриса содрогнулась при мысли о встрѣчѣ Ла-Пальферина, преемника Максима де-Трайля, съ Калистомъ, человѣкомъ смѣлымъ безъ всякой рисовки. Она не рѣшалась видѣться съ молодымъ графомъ, но случай разрубилъ узелъ. Беатриса взяла треть ложи въ Итальянской оперѣ въ темномъ первомъ ярусѣ, чтобы не быть видимой. Нѣсколько дней Калистъ сопровождалъ маркизу и стоялъ сзади нея. Онъ старался пріѣхать позднѣе, чтобы не быть никѣмъ замѣченнымъ. Беатриса выходила одна изъ первыхъ, не дожидаясь конца послѣдняго акта. Калистъ сопровождалъ ее на разстояніи, хотя за маркизой пріѣзжалъ старый слуга Антонъ. Максимъ и Ла-Пальферинъ наблюдали эту стратегію, внушаемую уваженіемъ къ приличіямъ, необходимой осторожностью, какою отличаются влюбленные, и осторожностью женщинъ, павшихъ во мнѣніи общества. Женщины боятся всегда униженія, больше чѣмъ смертной агоніи, но, благодаря стараніямъ Максима, Беатриса испытала это униженіе, это оскорбленіе, которому женщины, стоящія на высотѣ Олимпа, подвергаютъ упавшихъ съ него. На одномъ изъ представленій "Лючіи", которое оканчивается, какъ извѣстно, однимъ изъ самыхъ блестящихъ тріумфовъ Рубини, маркиза Рошефильдъ, не предупрежденная Антономъ, вышла черезъ корридоръ въ переднюю театра. Вся лѣстница была покрыта хорошенькими женщинами, стоявшими на ступенькахъ или группами внизу, въ ожиданіи своихъ экипажей. Всѣ узнали Беатрису, она вызвала общій шепотъ. Толпа разступилась, и маркиза осталась одна, какъ зачумленная. Калистъ, видя жену на лѣстницѣ, не посмѣлъ подойти къ отверженной. Напрасно Беатриса бросала на него взгляды, полные слезъ, моля подойти къ ней. Въ эту минуту Ла-Пальферинъ, изящный, обворожительный, оставивъ двухъ дамъ, приблизился къ маркизѣ и заговорилъ съ ней.

-- Дайте мнѣ руку и выходите гордо, я отыщу вашу карету,-- сказалъ онъ.

-- Хотите закончить вечеръ у меня?-- предложила она, садясь въ карету и давая ему мѣсто около себя.

Пальферинъ крикнулъ груму: "слѣдуй за каретой маркизы!" Самъ же сѣлъ съ Беатрисой, къ удивленію Калиста, который стоялъ на мѣстѣ, какъ пригвожденный. Беатриса потому и пригласила молодого графа съ собою, что [замѣтила волненіе и блѣдность Калиста. Всѣ голубки -- Робеспьеры съ бѣлыми перьями. Три кареты съ невыразимой быстротой катились въ улицу де-Шартръ, карета Калиста, Беатрисы и Пальферина.

-- А, и вы здѣсь!-- сказала Беатриса, входя подъ руку съ графомъ и увидя Калиста, лошадь котораго перегнала другіе экипажи.

-- Развѣ вы знакомы съ этимъ господиномъ?-- гнѣвно спросилъ Калистъ Беатрису.

-- Десять дней тому назадъ графъ Пальферинъ былъ мнѣ представленъ Натаномъ,-- отвѣчала Беатриса,-- а вы, сударь, знакомы со мною четыре года...

-- Я готовъ,-- сказалъ Карлъ-Эдуардъ,-- мстить маркизѣ д'Эспаръ до третьяго колѣна за то, что она первая отошла отъ васъ.

-- А, это она! Такъ я ей отплачу за это!-- воскликнула Беатриса.

-- Лучшая месть это примиреніе съ вашимъ мужемъ, и я могу возвратить вамъ его,-- шепнулъ онъ ей на ухо.

Разговоръ продолжался до двухъ часовъ ночи, и Калистъ ярость котораго сдерживали взгляды Беатрисы, не имѣлъ возможности сказать ей и двухъ словъ. Ла-Пальферинъ, не любившій Беатрису, по уму, любезности и хорошему тону далеко превзошелъ Калиста, который вертѣлся на стулѣ, какъ червякъ, разрѣзанный пополамъ, и раза три вставалъ, чтобы дать пощечину Ла-Пальферину. Когда въ третій разъ онъ сдѣлалъ движеніе къ графу, тотъ спросилъ его: "вы нездоровы, баронъ?" Слова эти заставили Калиста опуститься на стулъ, и онъ сидѣлъ, какъ столбъ. Маркиза разговаривала съ непринужденностью Селимены, дѣлая видъ, что не замѣчаетъ Калиста. Ловко бросивъ умное словечко, Ла-Пальферинъ ушелъ, оставивъ поссорившихся влюбленныхъ.

Итакъ, ловкій Максимъ заронилъ искру раздора въ жизнь маркиза и маркизы Рошефильдъ. Узнавъ на другой день объ успѣхѣ этой сцены отъ Пальферина въ Жокей-клубѣ, гдѣ молодой графъ удачно игралъ въ вистъ, Максимъ отправился въ улицу Ла-Брюеръ, въ отель Шонцъ освѣдомиться, какъ шли дѣла m-me Шонцъ.

-- Другъ мой,-- говорила она входящему Максиму;-- я испробовала всѣ средства, Рошефильдъ не излечимъ. Теперь, въ концѣ моей любовной карьеры, я поняла, что умъ это большое несчастіе.

-- Объясняй яснѣе.

-- Во-первыхъ, мой другъ, въ продолженіи восьми дней я изводила Артура до невозможности, пилила его самымъ патріотическимъ образомъ, употребляя всѣ очень некрасивыя средства нашего ремесла. "Ты нездорова,-- говоритъ онъ мнѣ тогда съ отеческой нѣжностью,-- я дѣлаю для тебя все, что могу, я люблю тебя до обожанія".-- Вы ошибаетесь, сударь,-- говорила я, -- вы мнѣ надоѣли.-- "Такъ что жь! Развѣ ты не можешь развлекаться съ умными и красивыми юношами Парижа",-- отвѣчаетъ этотъ несчастный человѣкъ.-- Я была побѣждена. Больше, -- я почувствовала, что сама люблю его.

-- Вотъ какъ!-- сказалъ Максимъ.

-- Что дѣлать? Это выше нашихъ силъ и бороться съ этимъ нельзя. Я попробовала взять другую педаль. Я стала приставать къ моему судейскому кабану, котораго я обратила въ такого же ягненка, какъ Артуръ, я усадила его въ качалку Артура, и... я нашла, что онъ очень глупъ. Боже, какъ онъ невыносимъ! Но надо было задержать Фабіена для того, чтобы онъ засталъ меня съ нимъ...

-- Ну, хорошо!-- воскликнулъ Максимъ,-- кончай же! Когда Рошефильдъ засталъ тебя?..

-- Тебѣ не догадаться, мой милый. Какъ ты велѣлъ, оглашеніе нашей свадьбы уже началось и контрактъ составляется,-- придраться ни къ чему нельзя. Когда свадьба рѣшена, не опасно дать и задатокъ. Заставъ меня съ Фабіеномъ, Рошефильдъ на цыпочкахъ ушелъ въ столовую, началъ напѣвать "бумъ, бумъ", кашлять и двигать стульями. Дуракъ Фабіенъ, которому я не могу все говорить, испугался... Вотъ, дорогой Максимъ, какъ идутъ наши дѣла... Если Артуръ какъ-нибудь утромъ застанетъ меня вдвоемъ, онъ въ состояніи спросить: хорошо -ли вы провели ночь, дѣти мои?

Максимъ покачалъ головой, нѣсколько минутъ игралъ тросточкой.-- Я знаю эти натуры,-- проговорилъ онъ,-- тебѣ остается только одно: выкинуть Артура за окно и запереть покрѣпче дверь. Ты должна повторить послѣднюю сцену съ Фабіеномъ.

-- Вотъ каторга! вѣдь я пока не замужемъ, и не научилась еще добродѣтели...

-- Ты постараешься поймать взглядъ Артура, когда онъ застанетъ тебя?-- продолжалъ Максимъ;-- если онъ разсердится, то все будетъ кончено между вами; а если онъ примется опять за свое "брумъ, брумъ", это будетъ еще лучше.

-- Какъ такъ?

-- Тогда разсердись ты и скажи ему: я думала, вы меня любите, уважаете, а у васъ ко мнѣ нѣтъ никакого чувства, вы даже не ревнуете меня...-- Ты сама найдешь, что сказать!-- Въ этомъ случаѣ Максимъ (сошлись на меня) убилъ бы соперника (и заплачь), а Фабіенъ (пристыди его сравненіемъ съ Фабіеномъ), котораго я люблю, навѣрно, застрѣлилъ бы васъ. Вотъ это любовь! Такъ прощайте, берите вашъ отель, я выхожу за Фабіена. Онъ даетъ мнѣ свое имя! Онъ забылъ мать ради меня. Наконецъ, ты...

-- Знаю, знаю все!-- воскликнула Шонцъ.-- Ахъ, Максимъ! не можетъ быть другого Максима, какъ не было второго Марселя.

-- Ла-Пальферинъ сильнѣе меня,-- скромно замѣтилъ графъ,-- онъ хорошо пошелъ.

-- У него языкъ, у тебя кулакъ и сила! Сколько ты перенесъ! Сколькихъ ты побилъ!-- сказала Аврелія.

-- У Ла-Пальферина все, онъ уменъ и образованъ, я же неучъ,-- отвѣчалъ Максимъ.-- Я видѣлъ Растиньяка; онъ переговорилъ уже съ министромъ юстиціи, Фабіенъ будетъ назначенъ предсѣдателемъ, а черезъ годъ получитъ орденъ Почетнаго Легіона.

-- Я сдѣлаюсь Набожной!-- проговорила Шонцъ, съ особеннымъ удареніемъ, ожидая одобренія Максима.

-- Священники лучше насъ,-- вставилъ Максимъ.

-- А на самомъ дѣлѣ?-- сказала Аврелія.-- Значитъ, въ провинціи есть люди, съ которыми можно говорить. Я начинаю входить въ свою роль. Фабіенъ сказалъ матери, что Духъ Святой просвѣтилъ меня, и прельстилъ ее милліономъ и предсѣдательствомъ. Она согласна жить съ нами, проситъ мой портретъ и прислала мнѣ свой. Если бы Амуръ посмотрѣлъ на него, то упалъ бы въ обморокъ! Теперь уходи, Максимъ; вечеромъ я должна буду покончить съ моимъ бѣднымъ Артуромъ, и это надрываетъ мнѣ сердце.

Спустя два дня Карлъ-Эдуардъ сказалъ Максиму при входѣ въ Жокей-клубъ:-- Все сдѣлано!

Слово это, заключавшее въ себѣ цѣлую ужасную драму, за которой часто слѣдуетъ месть, вызвало улыбку у графа де-Трайля.

-- Теперь послушаемъ сѣтованія Рошефильда,-- сказалъ Максимъ,-- такъ какъ вы кончили одновременно, ты и Аѣрелія! Она выгнала Артура и теперь надо устроивать его. Онъ долженъ дать триста тысячъ франковъ m-me Ронсере и сойтись съ женою. Мы постараемся доказать ему, что Беатриса лучше Авреліи.

-- У насъ еще десять дней впереди,-тонко вставилъ Карлъ-Эдуардъ,-- и, говоря откровенно, это немного. Теперь, когда я познакомился съ маркизой, я могу сказать, что бѣднаго Артура, ограбили.

-- Что ты станешь дѣлать, когда произойдетъ взрывъ?

-- Когда есть время подумать, всегда будешь уменъ; я же бываю особенно хитеръ, когда приготовлюсь.

Оба жуира вошли въ залу, гдѣ застали маркиза Рошефильда, постарѣвшаго на два года, безъ корсета, утратившаго свое изящество и обросшаго бородою.

-- Что же, дорогой маркизъ?-- проговорилъ Максимъ.

-- Ахъ, другъ мой, жизнь моя разбита.-- Артуръ говорилъ въ продолженіи десяти минутъ и Максимъ внимательно слушалъ его, думая въ то же время о своей свадьбѣ, которая должна была состояться черезъ недѣлю.

-- Дорогой Артуръ, я давалъ тебѣ совѣтъ, какъ удержать Аврелію, но ты не хотѣлъ слушать.

-- Какой?-- спросилъ маркизъ.

-- Я уговаривалъ тебя ѣхать на ужинъ къ Антоніа.

-- Да, правда. Но что же дѣлать? Я вѣдь люблю... Ты же играешь любовью, какъ Гризье оружіемъ.

-- Послушай, Артуръ, дай ей триста тысячъ франковъ, и я обѣщаюсь тебѣ найти кого-нибудь лучше ея. Когда-нибудь мы поговоримъ объ этой прекрасной незнакомкѣ, теперь же я вижу д'Ажюда, который зоветъ меня на два слова.

Максимъ оставилъ неутѣшнаго маркиза и подошелъ къ представителю другой семьи, требующей утѣшенія.

-- Другъ!-- говорилъ другой маркизъ Максиму на ухо,-- герцогиня въ отчаяніи. Калистъ велѣлъ потихоньку уложить свои вещи и взялъ паспортъ. Сабина хочетъ слѣдовать за бѣглецами, настичь Беатрису и исцарапать ее. Сабина беременна, и дѣло можетъ кончиться смертоубійствомъ, такъ какъ она открыто покупала пистолеты.

-- Передай герцогинѣ,-- говорилъ Максимъ,-- что маркиза Рошефильдъ не поѣдетъ, и что черезъ двѣ недѣли все будетъ улажено. Теперь, д'Ажюда, руку, помни, что мы съ тобой ничего не говорили, ничего не знали! Мы станемъ наблюдать случайности жизни!

-- Герцогиня заставила меня поклясться на крестѣ и Евангеліи, что я буду молчать,-- сказалъ д'Ажюда.

-- Ровно черезъ мѣсяцъ ты увидишь мою жену.

-- Очень радъ.

-- Всѣ останутся довольны, -- говорилъ Максимъ.-- Передай герцогинѣ, что одно обстоятельство можетъ задержать путешествіе въ Италію на шесть недѣль, и это касается дю-Геника, ты же узнаешь причину позднѣе.

-- Что же такое?-- спросилъ д'Ажюда, смотря въ это время на Пальферина.

-- На прощанье одно слово Сократа: мы должны пѣтуха Эскулапу, но вашъ родственникъ отдѣлается однимъ только гребнемъ,-- отвѣчалъ не моргнувъ Пальферинъ.

Въ продолженіи десяти дней Калистъ находился въ сильнѣйшемъ раздраженіи, пересилить котораго не былъ въ состояніи, такъ какъ оно поддерживалось искренней страстью. Беатрисѣ пришлось, наконецъ, испытать эту любовь, такъ грубо, но такъ вѣрно описанную Максимомъ герцогинѣ Грандльё. Нѣтъ человѣка, который хоть разъ въ жизни не испытывалъ такой сильной страсти. Маркиза чувствовала себя порабощенной высшей силой, человѣкомъ, такого же знатнаго происхожденія, какъ и она, который смотрѣлъ на нее спокойнымъ властнымъ взглядомъ, и всѣ старанія ея женскаго кокетства съ трудомъ могли вызвать у него улыбку одобренія. Она попала въ руки тирана, который каждый разъ оставлялъ ее измученную, въ слезахъ, и считающей себя виноватой. Карлъ-Эдуардъ разыгрывалъ съ маркизой Рошефильдъ ту же комедію, какую она играла съ Калистомъ въ продолженіи шести мѣсяцевъ. Послѣ публичнаго униженія въ театрѣ, Беатриса не переставала повторять дю-Генику одно и то же:

-- Вы предпочли мнѣ свѣтъ и жену, значитъ, вы не любите меня. Если же хотите доказать вашу любовь, пожертвуйте женой и обществомъ. Бросьте Сабину, и мы уѣдемъ за границу

Вооружившись такимъ жестокимъ ультиматумомъ, она вызвала цѣлую блокаду, которая у женщинъ выражается въ холодныхъ взглядахъ, въ пренебрежительныхъ жестахъ и въ неприступности. Она думала избавиться такимъ образомъ отъ Калиста, въ полной увѣренности, что онъ никогда не рѣшится порвать съ Грандльё. Бросить Сабину, которой Фелиситэ де-Тушъ передала все свое состояніе, значило обречь себя на бѣдность. Но Калистъ, обезумѣвшій отъ отчаянія, взялъ потихоньку паспортъ и просилъ лишь выслать ему довольно значительную сумму. Въ ожиданіи присылки денегъ, онъ слѣдилъ за Беатрисой, и мучался ужасной бретонской ревностью. Наконецъ, черезъ девять дней послѣ того, какъ Ла-Пальферинъ сообщилъ Максиму роковое извѣстіе, баронъ, получивъ отъ матери тридцать тысячъ франковъ, явился къ Беатрисѣ съ намѣреніемъ разбить блокаду, выгнать Пальферина и покинуть Парижъ вмѣстѣ съ своимъ умиротвореннымъ идеаломъ. Беатриса находилась въ томъ состояніи, когда женщина, у которой еще остается частица самоуваженія, навсегда можетъ погрузиться въ порокъ, но когда выходъ еще возможенъ. До сихъ поръ маркиза Рошефильдъ считала себя за честную женщину, у которой было только двѣ страсти. Но боготворя Карла-Эдуарда и позволяя Калисту любить себя, она теряла самоуваженіе: тамъ, гдѣ начинается ложь, начинается низость. Калистъ имѣлъ на нее право и никакая человѣческая сила не могла помѣшать ему броситься къ ногамъ Беатрисы и омыть ихъ слезами полнаго раскаянія. Многихъ удивляетъ тотъ безчувственный и холодный видъ, которымъ женщины умѣютъ прикрывать свои чувства. Если бы онѣ не стирали такимъ образомъ свое прошлое, онѣ теряли бы достоинство и не были бы въ состояніи противостоять тѣмъ фатальнымъ вольностямъ, которыя допустили хотя разъ въ жизни. Беатриса была бы спасена, если бы пришелъ Пальферинъ, но смѣтливость стараго Антона погубила все. Слыша стукъ подъѣхавшей кареты, Беатриса сказала Калисту:-- Гости.

И побѣжала предупредить взрывъ.

Антонъ, какъ осторожный человѣкъ, сказалъ Карлу-Эдуарду, который пріѣхалъ только затѣмъ, чтобы услышать эту фразу:

-- Маркизы нѣтъ дома!

Когда Беатриса узнала о посѣщеніи графа и отвѣтъ слуги, она сказала: "Хорошо!" и входя въ залъ подумала:

-- Я пойду въ монастырь!

Калистъ открылъ окно и увидѣлъ своего соперника.

-- Кто пріѣхалъ?-- спросилъ онъ.

-- Не знаю! Антонъ еще внизу.

-- Это Ла-Пальферинъ.

-- Можетъ быть.

-- Ты любишь его, оттого и придираешься ко мнѣ. Я его видѣлъ!

-- Видѣлъ его!

-- Я открылъ окно.

Беатриса замертво упала на диванъ. Тогда она заключила перемиріе, чтобы имѣть въ своемъ распоряженіи хотя бы одинъ день; она отложила поѣздку на недѣлю, ссылаясь на дѣла и рѣшила не принимать Калиста, если удастся примириться съ Пальферинемъ. Вотъ къ какимъ ужаснымъ разсчетамъ, къ какимъ жгучимъ страданіямъ приводятъ подобныя существованія, сошедшія съ рельсъ общественной жизни. Оставшись одна, Беатриса почувствовала себя такой несчастной, униженной, что легла въ постель, она заболѣла, страшная борьба, разрывавшая ей сердце, смѣнилась не менѣе ужасной реакціей; она послала за докторомъ и въ то же время отослала слѣдующее письмо къ Пальферину, въ которомъ она съумѣла отомстить Калисту:

"Мой другъ! пріѣзжайте ко мнѣ, я въ отчаяніи. Антонъ не принялъ васъ, между тѣмъ вы могли бы положить конецъ одному изъ самыхъ ужасныхъ кошмаровъ моей жизни; вы избавили бы меня отъ ненавистнаго мнѣ человѣка, котораго я надѣюсь больше никогда не увидѣть.. Я никого не любила, кромѣ васъ, и никого больше не буду любить; къ несчастію, только я не нравлюсь вамъ такъ, какъ бы мнѣ хотѣлось..."

Она написала четыре страницы, начатыя такимъ тономъ и заканчивавшіяся экзальтаціей слишкомъ поэтической, для того чтобы можно было ее напечатать, но которая совершенно компрометировала Беатрису и кончалась фразой: "Развѣ я не въ твоей власти? Ахъ, я не остановлюсь ни передъ чѣмъ, чтобы доказать, какъ я люблю тебя!" И она подписалась, что никогда не дѣлала ни для Калиста, ни для Конти.

На другой день, когда пришелъ графъ, маркиза брала ванну. Антонъ просилъ его подождать. На этотъ разъ онъ не принялъ Калиста, который, мучимый любовью, пришелъ очень рано. Пальферинъ увидѣлъ его въ окно, когда тотъ садился въ карету въ полномъ отчаяніи.

-- Ахъ, Карлъ,-- говорила маркиза, входя въ залъ,-- вы погубили меня!

-- Знаю, сударыня,-- спокойно отвѣтилъ Пальферинъ,-- вы клялись, что любите только меня, хотѣли даже оставить мнѣ письмо съ объясненіемъ причины вашего самоубійства, чтобы въ случаѣ вашей невѣрности я могъ отравить васъ, не страшась человѣческаго суда, какъ будто великимъ людямъ надо прибѣгать къ яду, чтобы отомстить за себя. Вы писали мнѣ: "я не остановлюсь ни передъ чѣмъ, чтобы доказать тебѣ, какъ я люблю тебя". Мнѣ кажется теперь, что ваши слова: "Вы погубили меня!" находятся въ нѣкоторомъ противорѣчіи съ концомъ вашего письма... Я хочу узнать также, имѣли-ли вы мужество порвать съ Калистомъ?

-- Ты отомщенъ,-- сказала Беатриса, бросаясь ему на шею.-- И мы соединены теперь на вѣки!

-- Сударыня!-- отвѣчалъ холодно князь богемы, -- если вы хотите имѣть меня вашимъ другомъ, я согласенъ, но съ условіемъ.

-- Съ условіемъ?

-- Да, и вотъ съ какимъ. Вы примиритесь съ маркизомъ Рошефильдомъ, возстановите вашу честь, поселитесь въ прекрасномъ отелѣ въ улицѣ д'Анжу и будете царить въ Парижѣ. Этого вы легко достигнете; заставьте Рошефильда играть роль въ политическомъ мірѣ, постарайтесь только быть такой же ловкой и настойчивой, какъ m-me д'Эспаръ. Вотъ какое должно быть положеніе женщины, которой я дѣлаю честь -- любить ее...

-- Но вы забываете, что необходимо согласіе Рошефильда.

-- О, дорогое дитя, -- отвѣчалъ Пальферинъ, -- мы уже все устроили и доказали маркизу, что вы лучше всѣхъ Шонцъ квартала Сенъ-Жоржа, а черезъ васъ могу быть счастливъ и я...

Цѣлую недѣлю каждый день ходилъ Калистъ къ Беатрисѣ. Антонъ ему отказывалъ, и принимая видъ, подходящій къ случаю, говорилъ: "маркиза опасно больна". Отсюда Калистъ летѣлъ къ Пальферину, лакей котораго отвѣчалъ: "графъ на охотѣ!" и каждый разъ бретонецъ оставлялъ письмо Пальферину.

На девятый день, приглашенный Пальфериномъ для объясненій, Калистъ засталъ у него Максима де-Трайля, котораго молодой повѣса хотѣлъ навѣрно сдѣлать свидѣтелемъ этой сцены, чтобы показать свое умѣнье обдѣлывать дѣла.

-- Баронъ,-- спокойно сказалъ Карлъ-Эдуардъ,-- вотъ шесть писемъ, которыя вы сдѣлали мнѣ честь написать, всѣ они цѣлы и не распечатаны, содержаніе же ихъ я угадалъ, какъ только услышалъ, что вы ищите меня повсюду съ того самаго дня, какъ я видалъ васъ изъ окна въ то время, какъ вы стояли у подъѣзда дома, гдѣ наканунѣ стоялъ я, когда вы были у окна. Я долженъ избѣгать неблагопристойныхъ вызововъ. Вы же не можете желать зла женщинѣ, которая не любитъ васъ больше. Плохое средство возвратить ее, ища ссоры съ ея избранникомъ. Но въ настоящемъ случаѣ письма ваши несправедливы и недѣйствительны, какъ говорятъ адвокаты. Вы слишкомъ благоразумны, чтобы препятствовать мужу сойтись съ женой. Маркизъ Рошефильдъ нашелъ, что настоящее положеніе маркизы не благопристойно, и черезъ шесть мѣсяцевъ, на будущую зиму, она покинетъ улицу Шартръ и переѣдетъ въ отель Рошефильдъ. Вы необдуманно мѣшали примиренію супруговъ, которое, впрочемъ, вы сами и вызвали, когда не хотѣли спасти маркизу отъ униженія, въ итальянской оперѣ. Беатриса, которой я не разъ передавалъ дружескія предложенія ея мужа, приглашая меня сѣсть съ ней въ карету, сказала: "Поѣзжайте за Артуромъ!"

-- О, Боже!-- воскликнулъ Калистъ,-- она права, я недостаточно былъ преданъ ей!

-- Но бѣдный Артуръ, къ несчастію, жилъ съ одной изъ тѣхъ ужасныхъ женщинъ, нѣкой Шонцъ, которая давно уже съ часу на часъ ждала, что ее бросятъ. Аврелія Шонцъ, которая, благодаря цвѣту лица Беатрисы, имѣла надежду сдѣлаться маркизой, конечно, взбѣсилась, видя, что ея "испанскіе замки" разрушены, и рѣшила отомстить и мужу и женѣ. Эти женщины вѣдь въ состояніи выколоть себѣ глазъ, чтобы потомъ выколоть врагу оба. Шонцъ, оставившая Парижъ, проколола шесть глазъ, и если бы я по неосторожности влюбился въ Беатрису, Шонцъ выколола бы цѣлыхъ восемь глазъ. Развѣ вы не замѣчаете, что вамъ нуженъ окулистъ.

Максимъ улыбнулся, видя измѣнившееся лицо блѣднаго Калиста, который, наконецъ-то, открылъ глаза на свое положеніе.

-- Повѣрите-ли, баронъ, эта низкая женщина отдала руку человѣку, который доставитъ ей средство отомстить? О, женщины!.. Теперь вамъ понятно, почему Беатриса и Артуръ въ Ножанъ на Марнѣ, гдѣ у нихъ восхитительный домикъ и гдѣ они надѣются снова вернуть себѣ зрѣніе. Въ ихъ отсутствіе передѣлаютъ отель, въ которомъ маркиза желаетъ блеснуть княжескимъ великолѣпіемъ. Когда искренно любятъ благородную, возвышенную и милую женщину, жертву законной любви, то, если она хочетъ возвратиться къ своимъ обязанностямъ, лицамъ, обожающимъ ее, какъ вы, и любующимися ею, какъ я, остается только взять на себя роль друзей, если нельзя быть ничѣмъ больше. Извините, что я сдѣлалъ графа де-Трайля свидѣтелемъ этого объясненія, но мнѣ хотѣлось показать, насколько я невиненъ во всемъ этомъ. Вамъ я скажу, что признавая умъ въ Беатрисѣ, я не терплю ее, какъ женщину.

-- Вотъ чѣмъ кончаются наши чудныя мечты и наша небесная любовь!-- сказалъ Калистъ, пораженный такой массой открытій и разочарованій.

-- Рыбьимъ хвостомъ, или, что еще хуже, аптекарской стклянкой!-- воскликнулъ Максимъ,-- первая любовь всегда кончается глупо. Все, что есть возвышеннаго въ человѣкѣ, находитъ удовлетвореніе только въ небесахъ... Вотъ что оправдываетъ насъ, вѣтренниковъ. Я долго думалъ надъ этимъ вопросомъ и, видите, со вчерашняго дня я женатъ и буду вѣренъ женѣ, вамъ же совѣтую вернуться къ баронессѣ дю-Геникъ, но только черезъ три мѣсяца. Не жалѣйте Беатрисы, это тщеславная натура, лишенная энергій, мелочная кокетка, вторая д'Эспаръ, но только безъ ея глубокихъ политическихъ знаній, женщина безъ сердца и ума, утопающая въ злѣ. Маркиза Рошефильдъ любитъ только самое себя: она окончательно поссорила бы васъ съ вашей женой и бросила бы безъ сожалѣнія. Наконецъ, она такъ же мало способна на порочную жизнь, какъ и на добродѣтельную.

-- Я не согласенъ съ тобой, Максимъ,-- сказалъ Пальферинъ,-- маркиза будетъ самой восхитительней хозяйкой въ Парижѣ.

Калистъ пожалъ руки Карлу-Эдуарду и Максиму де-Трайль, поблагодаривъ ихъ за то, что они излечили его отъ заблужденія.

Черезъ три дня герцогиня Грандльё, которая не видала дочери со дня переговоровъ, зашла къ ней утромъ. Калистъ бралъ ванну, а Сабина шила для ожидаемаго ребенка.

-- Какъ поживаете, дѣти?-- спросила герцогиня.

-- Отлично, дорогая мама!-- отвѣчала Сабина, смотря на мать счастливыми глазами.-- Мы разыграли басню "Два голубя", вотъ и все!-- Калистъ протянулъ руку женѣ и пожалъ ее такъ нѣжно, и смотрѣлъ на нее такъ выразительно, что она шепнула матери: "Я любима, мама, и навсегда!"