II.

Цезарь въ борьбѣ съ несчастіемъ.

Недѣлю спустя, послѣ бала, завершившаго эпоху счастья въ жизни Бирото, онъ смотрѣлъ на прохожихъ сквозь зеркальныя окна своего магазина и думалъ о томъ, что дѣла его стали слишкомъ обширны и являются уже бременемъ для него. До сихъ поръ въ его жизни ничего не было сложнаго; онъ приготовлялъ на фабрикѣ косметическія средства и продавалъ ихъ, или покупалъ товаръ и снова пускалъ его въ продажу. Теперь участіе въ спекуляціи на земли, участіе въ дѣлахъ торговаго дома "А. Попино и К°", расходы на квартиру и балъ, обязательства въ размѣрѣ ста шестидесяти тысячъ франковъ, по которымъ онъ не въ состояніи сейчасъ уплатить, необходимость снова выдать векселя и тѣмъ навлечь на себя неудовольствіе жены, все это требовало серьезныхъ размышленій и приводило бѣднаго парфюмера въ ужасъ: онъ чувствовалъ, что взвалилъ себѣ на плечи больше, чѣмъ въ состояніи снести. Его озабочивало еще, какъ поведетъ Ансельмъ свое дѣло: отъ успѣха "Huile Céphalique" зависѣло теперь многое. Цезарь смотрѣлъ на Попино, какъ профессоръ реторики на ученика; онъ сомнѣвался въ его способностяхъ и жалѣлъ, что не можетъ каждую минуту руководить имъ. Свое душевное состояніе Цезарь тщательно скрывалъ не только отъ приказчиковъ, но даже отъ жены и дочери; однако, онъ чувствовалъ себя въ такомъ же затрудненіи, въ какомъ очутился бы простой лодочникъ на Сенѣ, еслибъ ему вдругъ ввѣрили управленіе фрегатомъ. Въ то время, какъ Цезарь, стоя у окна, старался разобраться въ хаосѣ своихъ думъ и мыслей, онъ вдругъ увидѣлъ на улицѣ своего второго хозяина, старика Молине. Бирото чувствовалъ къ нему непреодолимую антипатію; ему казалось, что этотъ старикъ принесетъ ему несчастье. Онъ не могъ забыть, съ какой дьявольской усмѣшкой слѣдилъ Молине за всѣмъ на балу, и былъ теперь непріятно пораженъ, увидѣвъ его опять передъ собой.

-- Господинъ Бирото,-- сказалъ ему старикъ,-- мы совершали контрактъ на скорую руку, и вы забыли скрѣпить свою подпись на бумагѣ. Бирото взялъ контрактъ, чтобы исправить свою оплошность. Въ это время вошелъ архитекторъ, поздоровался и стадъ выжидать удобнаго момента для переговоровъ; наконецъ онъ не выдержалъ и сказалъ на ухо Цезарю:

-- Господинъ Бирото, вы знаете, какъ туго приходится въ началѣ карьеры... вы довольны моей работой... будьте любезны, вручите мнѣ мой гонораръ.

У Бирото не было наличныхъ денегъ и онъ приказалъ Целестину приготовить вексель на сумму двѣ тысячи франковъ, срокомъ на три мѣсяца.

-- Какъ я радъ, что вы приняли на себя долгъ вашего сосѣда Сейрона,-- сказалъ Молине, и въ тонѣ его послышалась тайная насмѣшка.-- Дворникъ сообщилъ мнѣ сегодня утромъ, что господинъ Сейронъ куда-то скрылся, и въ квартирѣ его все опечатали.

-- А всѣ думали, что у него хорошо идутъ дѣла,-- замѣтилъ Лурдоа, который только-что вошелъ въ магазинъ: онъ принесъ счетъ парфюмеру.

-- Купецъ застрахованъ отъ неудачъ только тогда, когда уже оставитъ торговлю,-- сказалъ Молине, тщательно складывая контрактъ. Архитекторъ оглядѣлъ этого страннаго старика съ ногъ до головы; ему, видимо, было пріятно, что онъ встрѣтилъ такую воплощенную каррикатуру на буржуа.

-- Если идешь подъ зонтикомъ, то считаешь, что голова защищена отъ дождя,-- вставилъ свое замѣчаніе Грендо.

Молине взглянулъ на архитектора и нѣсколько минутъ не спускалъ глазъ съ его усовъ и эспаньолки; онъ почувствовалъ къ нему такое же презрѣніе, какое и самъ возбудилъ въ молодомъ человѣкѣ. Молине рѣшилъ остаться, чтобы на прощанье подпустить шпильку Грендо.

Въ эту минуту вошли Рагонъ и Пильеро.

-- Мы совѣщались съ судьей относительно нашего дѣла,-- сказалъ Рагонъ на ухо Цезарю,-- по его мнѣнію, въ подобной спекуляціи надо потребовать росписку отъ продавцовъ и затѣмъ реагировать...

-- Вы пріобрѣтаете земли близъ Маделэнъ -- сказалъ Лурдоа,-- объ этомъ уже говорятъ; тамъ будетъ цѣлый кварталъ.

Подрядчикъ, который пришелъ съ намѣреніемъ немедленно потребовать деньги, рѣшилъ, что ему выгоднѣе не торопить парфюмера.

-- Я принесъ вамъ счетъ только потому, что кончается годъ, и вы будете, вѣроятно, сводить балансъ,-- сказалъ онъ тихо Цезарю,-- денегъ же мнѣ теперь не нужно.

-- Что съ тобой, Цезарь?-- спросилъ Пильеро, замѣтивъ растерянный видъ племянника. Бирото былъ такъ пораженъ, увидѣвъ счетъ, что не отвѣчалъ ни Рагону, ни Лурдоа.

-- Ничего, пустяки! Я набралъ на пять тысячъ франковъ векселей у моего сосѣда Сейрона, а онъ, говорятъ, обанкрутился. А боюсь, не надавалъ ли онъ мнѣ дутыхъ векселей, еще попадешься съ ними.

-- Вѣдь я предупреждалъ васъ уже давно,-- вскричалъ Рагонъ,-- утопающій радъ ухватиться за родного отца, чтобы спастись, и, понятно, топитъ его съ собой! Немало я видѣлъ банкротовъ на своемъ вѣку! Вначалѣ каждый изъ нихъ жертва несчастія, но потомъ, въ силу обстоятельствъ, несчастный становится уже мошенникомъ.

-- Это совершенно вѣрно,-- замѣтилъ Пильеро.

-- Если мнѣ суждено когда-нибудь попасть въ депутаты, или имѣть вліяніе въ высшихъ сферахъ,-- сказалъ Бирото, приподнявшись на носкахъ и опустившись затѣмъ на всю ногу.

-- То что вы сдѣлаете?-- спросилъ Лурдоа.-- Вы слывете мудрецомъ.

Молине, котораго интересовалъ всякій разговоръ о законахъ или правахъ, весь превратился въ слухъ. Пильеро и Рагонъ знали наизустъ всѣ мнѣнія Цезаря, но тѣмъ не менѣе, видя общее вниманіе, такъ же серьезно выслушали его рѣчь, какъ и остальные присутствующіе.

-- Я посовѣтовалъ бы,-- сказалъ парфюмеръ,-- учредить особый судъ для разбора дѣлъ банкротства. Членамъ этого суда предоставлялось бы самимъ вести слѣдствіе и затѣмъ, на основаніи его, объявлять купца банкротомъ неполнымъ, который въ состояніи поправить свои дѣла, или банкротомъ полнымъ. Въ первомъ случаѣ купецъ обязывался бы уплатить кредиторамъ все до копѣйки; онъ уступалъ бы имъ свои доходы и права, но зато продолжалъ бы вести дѣла, хотя подъ контролемъ; до полной уплаты долговъ онъ подписывался бы такой-то, обанкротившійся. Во второмъ случаѣ, т. е. при полномъ банкротствѣ, купца присуждали бы, какъ въ прежнія времена, быть выставленнымъ на два часа къ позорному столбу, въ залѣ биржи. Все имущество его отдавали бы кредиторамъ, а самого его изгоняли бы изъ государства.

-- Это заставило бы купцовъ быть осмотрительнѣе, не затѣвать рискованныхъ предпріятій,-- сказалъ Лурдоа.

-- Нынѣшнихъ законовъ купцы совсѣмъ не исполняютъ,-- началъ опять Цезарь.-- Изъ ста торговцевъ больше пятидесяти человѣкъ имѣютъ до семидесяти пяти процентовъ долгу, или же накидываютъ на свой товаръ четверть его стоимости и подрываютъ такимъ образомъ его торговлю.

-- Господинъ Бирото говоритъ истинную правду,-- замѣтилъ Молине,-- нынѣшніе законы предоставляютъ большую свободу дѣйствій.

-- Еще бы,-- воскликнулъ Цезарь,-- при нынѣшнихъ порядкахъ купцы станутъ скоро законными ворами! Для нихъ открытъ каждый кошелекъ.

-- Однако, вы не щадите своихъ, господинъ Бирото,-- сказалъ Лурдоа.

-- Онъ совершенно правъ,-- возразилъ старикъ Рагонъ.

Въ эту минуту вошли посланные отъ Феликса, отъ Шеве и Фуа, отъ кларнетиста Колине, каждый со счетомъ отъ хозяина.

-- Я теперь занятъ,-- сказалъ имъ Цезарь и велѣлъ оставить счета.

-- Господинъ Грендо,-- сказалъ Лурдоа, увидѣвъ, что архитекторъ складываетъ вексель, подписанный Бирото,-- потрудитесь, пожалуйста, провѣрить мой счетъ, такъ какъ вы давали мнѣ разрѣшеніе на расходы, отъ имени господина Бирото.

При этихъ словахъ Пильеро посмотрѣлъ на Лурдоа и Грендо и затѣмъ шепнулъ племяннику:

-- Подрядчикъ и архитекторъ, видимо, дѣйствуютъ заодно; придется тебѣ заплатить много лишняго.

Когда Грендо вышелъ, Молине послѣдовалъ за нимъ и сказалъ ему съ загадочнымъ видомъ:

-- Милостивый государь, вы слышали, что я сказалъ, но меня не поняли: позаботьтесь теперь о зонтикѣ.

При этихъ словахъ страхъ овладѣлъ Грендо. Чѣмъ незаконнѣе какая-нибудь прибыль, тѣмъ сильнѣе хочется ее получить; такова ужь натура человѣка. Грендо, дѣйствительно, сдержалъ слово, данное имъ Бирото: онъ съ усердіемъ занялся передѣлкой его квартиры, увлекся этой работой, посвящалъ ей все свое время, приложилъ всѣ свои знанія. Однимъ словомъ, труды его не согласовались съ гонораромъ; самолюбіе завлекло его слишкомъ далеко; при такихъ условіяхъ подрядчикамъ легко было вовлечь его въ сдѣлку съ нимъ. Извѣстно, что архитекторъ зависитъ отъ подрядчиковъ, какъ драматическій писатель отъ актеровъ: Грейдо, которому Цезарь поручилъ слѣдить за расходами, взялъ, конечно, сторону подрядчиковъ. Зато трое самыхъ крупныхъ изъ нихъ, Лурдоа, Щаффару и Торьенъ въ одинъ голосъ заявили, что Грендо прекрасный товарищъ, съ которымъ пріятно вмѣстѣ работать. Грендо долженъ былъ получить извѣстный процентъ съ каждаго счета подрядчиковъ; а такъ какъ онъ понялъ, что Бирото выдастъ всѣмъ векселя, и такъ какъ Молине уже заронилъ въ его душу сомнѣніе, то архитекторъ рѣшилъ потребовать обязательно деньги. Артисты всегда безжалостны къ буржуа.

Къ концу декабря всѣ счета, полученные Цезаремъ, составили сумму въ шестьдесятъ тысячъ франковъ. Феликсъ, Фоа, Танрадъ, и мелкіе кредиторы, которымъ надо было платить наличными присылали уже три раза за деньгами. Такое недовѣріе страшно вредить въ торговыхъ дѣлахъ и является предвѣстникомъ бѣды. Бирото опустошилъ свою кассу для уплаты мелкихъ долговъ, до сихъ поръ ничего подобнаго не случалось и потому парфюмера охватилъ ужасъ. Ему никогда еще не приходилось быть въ стѣсненныхъ обстоятельствахъ; неудивительно, что случай, столь обыкновенный въ жизни большей части парижскихъ купцовъ, совершенно смутилъ Цезаря, чуть не свелъ его съ ума. Онъ приказалъ Целестину послать счета нѣкоторымъ изъ постоянныхъ покупателей; это приказаніе было такъ необычно, что Целестинъ не сразу исполнилъ его: онъ думалъ, что не понялъ хозяина. Постоянныхъ покупателей Цезарь называлъ своими кліентами, это названіе не нравилось Констанціи, но подъ конецъ она уступила мужу, сказавъ: называй ихъ, какъ хочешь; лишь бы только они платили деньги! Кліенты Цезаря были всѣ люди богатые; за ними никогда ничего не пропадало, но только они платили долги, когда имъ вздумается. Многіе изъ нихъ бывали должны по пятидесяти и по шестидесяти тысячъ франковъ. Второй приказчикъ взялъ долговую книгу и сталъ выписывать болѣе крупные счета. Цезарь боялся жены; чтобы скрыть отъ нея свое отчаяніе, онъ рѣшилъ выйти на время изъ дома.

-- Здравствуйте, г-нъ Бирото,-- сказалъ Грендо, входя въ магазинъ съ самымъ развязнымъ видомъ.-- Мнѣ никто не даетъ денегъ подъ вашу бумагу; я вынужденъ просить васъ взять ее обратно и расплатиться со мной наличными. Я могъ бы, конечно, обратиться къ ростовщикамъ, но я не хотѣлъ разглашать о выдачѣ вами векселя, я немного знакомъ съ порядками въ торговомъ мірѣ и понимаю, что это броситъ на васъ тѣнь. Слѣдовательно, вполнѣ въ вашихъ интересахъ...

-- Потише, пожалуйста, г-нъ Грендо,-- прервалъ его Цезарь.-- Вы меня страшно удивляете.

Въ эту минуту вошелъ Лурдоа.

-- Лурдоа,-- обратился къ нему Бирото съ улыбкой,-- повѣрите ли?..

Но тутъ онъ вдругъ остановился. Какъ всякій купецъ, увѣренный въ своихъ средствахъ, онъ хотѣлъ просить Лурдоа взять вексель, принесенный Грендо, и вмѣстѣ съ подрядникомъ посмѣяться надъ архитекторомъ; но во-время замѣтилъ облачко на лицѣ Лурдоа. Въ такихъ случаяхъ богатый купецъ отбираетъ назадъ свой вексель и больше не предлагаетъ его. У Бирото закружилась голова, какъ будто онъ вдругъ очутился на краю пропасти.

-- Дорогой г-нъ Бирото,-- сказалъ Лурдоа, отводя его въ сторону,-- мой счетъ уже просмотренъ, провѣренъ, и я прошу васъ завтра же уплатить по нему. Я выдаю дочь за Александра Крота; ему непремѣнно надо вручить деньги: нотаріусы не входятъ ни въ какія сдѣлки, да я и самъ никогда не выдавалъ векселей.

-- Пришлите за деньгами послѣзавтра,-- сказалъ надменно Бирото, который разсчитывалъ получить деньги отъ своихъ должниковъ.-- И вы, г-нъ Грендо, потрудитесь тоже прислать,-- обратился онъ въ архитектору.

-- А почему вы не хотите сейчасъ заплатить?-- спросилъ Грендо.

-- Сегодня я долженъ выдать жалованье своимъ рабочимъ на фабрикѣ,-- отвѣтилъ Цезарь, который до сихъ поръ никогда не лгалъ.

Онъ взялъ шляпу, чтобы выйти вмѣстѣ съ Лурдоа и Грендо. Но едва онъ очутился за порогомъ, его остановили Торвенъ и Шаффару.

-- Г-нъ Бирото,-- сказалъ Шаффару,-- намъ очень нужны деньги.

-- Ахъ, Господи, не горы же золота у меня!-- воскликнулъ Цезарь съ досадой и быстро удалился отъ нихъ.-- Тутъ что-нибудь кроется,-- подумалъ онъ.-- Проклятый балъ! Теперь всѣ меня считаютъ милліонеромъ. А все-таки у Лурдоа былъ какой-то странный видъ. Какая-то тутъ есть загвоздка.-- И Цезарь безцѣльно шагалъ по улицѣ Сентъ-Онорэ, не зная даже, куда онъ идетъ. Вдругъ на одномъ изъ поворотовъ въ другую улицу онъ столкнулся съ Александромъ Крота: такъ математикъ, углубленный въ разрѣшеніе какой-нибудь проблемы, наталкивается на прохожихъ.

-- Ахъ, г-нъ Бирото!-- воскликнулъ будущій нотаріусъ.-- Можно вамъ предложить одинъ вопросъ? Передалъ ли Рогенъ г-ну Клапарону ваши четыреста тысячъ франковъ?

-- Наше дѣло, кажется, было окончено въ вашемъ присутствіи; г-нъ Клапаронъ не далъ мнѣ никакой росписки... мои векселя... должны были дисконтировать... Рогенъ долженъ былъ ему передать... мои двѣсти сорокъ тысячъ франковъ... Хотѣли также реализировать... Г-нъ судья Попино говоритъ... Квитанція... Впрочемъ... зачѣмъ вы предложили такой вопросъ?

-- Зачѣмъ я предлагаю такой вопросъ? Чтобы узнать, у Рогена ли ваши двѣсти сорокъ тысячъ франковъ. Рогенъ вашъ хорошій знакомый, онъ могъ изъ деликатности передать ваши деньги Клапарону, тогда вы отдѣлались бы счастливо! Но какія глупости я говорю!.. Конечно, онъ унесъ съ собой ваши деньги вмѣстѣ съ моей сотней тысячъ: вѣдь я заплатилъ ему за его контору, а росписки не получилъ. Владѣльцы земли близъ Маделэнъ до сихъ поръ не получили ни копѣйки, они сейчасъ только были у меня. Деньги, подъ которыя вы дали векселя, существовали только на бумагѣ; Рогенъ васъ надулъ, и ваши сто тысячъ... онъ... давно ужь спустилъ... я самъ ходилъ за ними въ банкъ.

Зрачки Цезаря страшно расширились, но онъ ничего не видѣлъ: въ глазахъ у него потемнѣло.

-- И ваша сотня тысячъ, и моя, и сто тысячъ Клапарона, все ухнуло; да еще слѣдствіе обнаружитъ разныя покражи,-- продолжалъ юный нотаріусъ.-- За г-жу Рогенъ опасаются: въ такомъ она отчаяніи. А господинъ Дю-Тилье ловко увернулся. Рогенъ бился съ нимъ цѣлый мѣсяцъ, чтобы втянуть его въ вашу спекуляцію на земли; однако, не удалось. Рогенъ прислалъ женѣ письмо, я только-что его прочиталъ. Оказывается, онъ уже пять лѣтъ обкрадывалъ своихъ кліентовъ, тратилъ ихъ вклады... и для кого, для любовницы, прекрасной голландки! Онъ покинулъ ее только за недѣлю до побѣга. Эта мотовка все спустила, надавала векселей... имущество у ней продали... и вчера вечеромъ ее убилъ какой-то капитанъ; Господь наказалъ ее за то, что она разорила столько людей! Бываютъ же такія женщины, для которыхъ нѣтъ ничего святого. У Рогена долговъ осталось больше, чѣмъ имущества. Контору его продали за триста тысячъ франковъ. Мнѣ придется покупать другую контору; пропали мои сто тысячъ. Росписки у меня нѣтъ, да и заикаться о деньгахъ нельзя: кредиторы подумаютъ, что я сообщникъ Рогена, а мнѣ надо беречь свою репутацію, я только еще начинаю карьеру. Въ мои года впутаться въ такую исторію! Это ужасно, а я думалъ, что совершилъ выгодную сдѣлку. Хорошъ и Рогенъ! Человѣку пятьдесятъ девять лѣтъ, а онъ еще любовницу содержитъ... старый хрычъ! Три недѣли тому назадъ онъ совѣтовалъ мнѣ не думать о Цезаринѣ, говорилъ, что вы скоро останетесь безъ куска хлѣба, вотъ подлецъ-то!

Каждая изъ этихъ фразъ Александра возвѣщала новое несчастье, была новымъ ударомъ для Бирото. Онъ стоялъ, какъ оглушенный громомъ, въ ушахъ у него звенѣло, передъ глазами мелькали красные круги. Первое, что ему пришло въ голову, было наложить на себя немедленно руки. При обстоятельствахъ, въ какихъ очутился Цезарь, человѣку предстоитъ тысяча смертей; вполнѣ естественно, что онъ предпочитаетъ умереть одинъ разъ и рѣшается на самоубійство. Блѣдность и оцѣпенѣніе парфюмера сильно, поразили Крота, который считалъ его сильнымъ и твердымъ духомъ, при томъ, онъ не зналъ, что нотаріусъ похитилъ у Цезаря не только деньги, но и нѣчто большее. Въ испугѣ Александръ взялъ Бирото подъ руку и хотѣлъ заставить его идти; однако, Цезарь не могъ сдѣлать ни шагу: ноги его подкашивались, какъ у пьянаго.

-- Боже мой, что съ вами?-- спросилъ Крота.-- Оправьтесь, любезный господинъ Бирото! Вамъ еще не грозитъ гибель. Вы всегда найдете сорокъ тысячъ франковъ, можно хлопотать о нарушеніи контракта, подписаннаго Рогеномъ.

-- Но мой балъ, орденъ, на двѣсти тысячъ векселей и ни копѣйки въ кассѣ. А что скажутъ Рагонъ, Пильеро?.. Права была моя жена: она все предвидѣла.

Градъ безсвязныхъ словъ, который посыпался изъ устъ Цезаря, обличалъ, что парфюмеръ былъ подавленъ несчастіемъ, что его терзали самыя черныя мысли.

-- Я хотѣлъ бы, чтобы мнѣ отрубили голову,-- сказалъ, наконецъ, Цезарь,-- она меня давитъ, а пользы не приноситъ...

-- Бѣдный господинъ Бирото,-- произнесъ Александръ,-- значитъ вы теперь въ затруднительныхъ обстоятельствахъ?

-- Въ затруднительныхъ.

-- Ну, ничего, будьте мужественны, надо бороться.

-- Бороться!-- повторилъ машинально парфюмеръ.

-- Вамъ поможетъ Дю-Тилье, вашъ бывшій приказчикъ.

-- Дю-Тилье?

-- Ну, пойдемте, пойдемте!

-- Боже мой, я не могу вернуться домой въ такомъ состояніи,-- сказалъ Бирото.-- Вы мнѣ другъ, Ксандро, если только есть на свѣтѣ друзья; я васъ всегда любилъ, и вы часто у меня обѣдали, пожалуйста... ради жены... прокатите меня, а потомъ проводите домой.

Юный нотаріусъ взялъ фіакръ и съ трудомъ усадилъ туда Цезаря, обратившагося въ автомата.

-- Ксандро,-- сказалъ парфюмеръ голосомъ, прерывающимся отъ слезъ, которыя, наконецъ, хлынули у него изъ глазъ и немного облегчили его: поѣдемъ теперь ко мнѣ, поговорите за меня съ Целестиномъ... Скажите, что дѣло идетъ о жизни моей жены... Пусть не болтаютъ о побѣгѣ Рогена... Вызовите Цезарину, скажите, что она должна позаботиться, чтобы до матери не дошли дурныя вѣсти. Теперь нельзя довѣрять даже лучшимъ друзьямъ.

Перемѣна въ голосѣ Бирото поразила Крота, онъ понялъ всю важность порученій, возложенныхъ на него. Онъ исполнилъ все, о чемъ его просилъ парфюмеръ. Цезарина и Целестинъ испугались, увидѣвъ, въ какомъ состояніи находился Бирото: онъ былъ блѣденъ, какъ смерть, и не могъ произнести ни слова.

-- Держите въ тайнѣ все, что вамъ сказано,-- вымолвилъ наконецъ парфюмеръ.

-- Слава Богу,-- подумалъ Ксандро,-- онъ приходитъ въ себя. А я думалъ, что ему не сдобровать.

Послѣ долгихъ совѣщаній Цезарь и Крота поѣхали переговорить съ нѣкоторыми должностными лицами. Однако, Цезарь не въ состояніи былъ ни шевелиться, ни разговаривать; его переносили изъ кареты и обратно, точно какую-нибудь вещь. Къ семи часамъ вечера Александръ Крота доставилъ, наконецъ, парфюмера домой. Мысль появиться передъ Констанціей привела Цезаря въ себя. Александръ оказалъ ему услугу: пошелъ предупредить г-жу Бирото о томъ, что у мужа ея былъ ударъ.

-- У него и теперь еще голова не въ порядкѣ,-- добавилъ Крота, сдѣлавъ жестъ, которымъ обозначаютъ умственное разстройство,-- ему нужно пустить кровь или поставить піявки.

-- Этого слѣдовало ожидать,-- сказала Констанція, не подозрѣвая, какое несчастье обрушилось на мужа: онъ давно уже не принималъ своего лекарства и работалъ послѣднее время, какъ каторжный, съ утра до вечера не зналъ покою, точно ему нечего ѣсть.

Цезарь, уступая просьбамъ жены и дочери, легъ въ постель; тотчасъ послали за старикомъ Годри, домашнимъ врачомъ Бирото. Докторъ Годри былъ приверженцемъ прежнихъ способовъ леченія. Пріѣхавъ, онъ осмотрѣлъ Цезаря и велѣлъ немедленно поставить горчичники къ подошвамъ: онъ опасался воспаленія въ мозгу.

-- Отчего съ нимъ случился ударъ?-- спросила Констанція.

-- Вліяніе сырой погоды,-- отвѣтилъ докторъ, которому Цезарина успѣла уже шепнуть нѣсколько словъ.

Какъ часто, для спасенія чести или жизни людей, окружающихъ больного, приходится докторамъ сознательно говорить вздоръ, притомъ съ самымъ серьезнымъ видомъ. Старикъ-докторъ столько всего видѣлъ на своемъ вѣку, что съ полуслова понялъ Цезарину. Она вышла его проводить до лѣстницы и спросила, что нужно больному, какъ за нимъ ходить.

-- Теперь ему необходимо только спокойствіе, отдыхъ; а потомъ, когда головѣ станетъ легче, я дамъ чего-нибудь для укрѣпленія силъ. Г-жа Бирото провела два дня у изголовья мужа, который, какъ ей казалось, по временамъ бредилъ. Лежа въ красивой, голубой комнатѣ жены, смотря на великолѣпное убранство ея, онъ говорилъ вещи, совершенно непонятныя для Констанціи.

-- Онъ сошелъ съ ума,-- говорила она Цезаринѣ въ тѣ минуты, когда Бирото, приподнявшись на постели, торжественно цитировалъ отрывки изъ разныхъ статей коммерческихъ законовъ.

-- Если издержки признаны чрезмѣрными... Снимите драпри, сорвите ихъ!

Цѣлыхъ три дня Цезарю грозила опасность сойти съ ума; наконецъ, сильный организмъ крестьянина одержалъ верхъ: кровь отлила отъ головы,-- и благодаря подкрѣпляющимъ лекарствамъ, крѣпкому кофе и хорошей пищѣ, парфюмеръ быстро оправился. Но Констанція отъ утомленія слегла.

-- Бѣдная женушка,-- сказалъ Цезарь, смотря на спящую Констанцію.

-- Ободритесь, папаша, не горюйте! Съ вашимъ умомъ и опытностью нельзя пропасть. Г-нъ Ансельмъ вамъ поможетъ. Богъ дастъ, все будетъ хорошо.

Цезарина произносила эти слова такъ ласково, съ такой нѣжностью, что Бирото, какъ ни былъ разстроенъ, успокоился. Такъ ребенокъ, у котораго прорѣзываются зубки, засыпаетъ, несмотря на боль, когда мать его укачиваетъ.

-- Да, дитя мое, я постараюсь выпутаться изъ бѣды. Только никому не говори о нашемъ несчастьѣ, ни Попино, который насъ любитъ, какъ родной, ни дядѣ Пильеро, никому на свѣтѣ. Я напишу сначала брату, онъ, кажется, викарій въ соборѣ и долженъ имѣть деньги: ему некуда ихъ тратить. Если онъ сберегалъ по тысячѣ экю въ годъ, у него наберется теперь до ста тысячъ франковъ. Сверхъ того священники въ провинціи имѣютъ всегда кредитъ.

Цезарина поспѣшила принести отцу маленькій столикъ и всѣ принадлежности для письма; среди нихъ попались оставшіеся лишними пригласительные билеты.

-- Сожги ихъ,-- крикнулъ парфюмеръ.-- Самъ дьяволъ надоумилъ меня задать этотъ балъ. Если я попаду теперь въ банкроты, всякій назоветъ меня мошенникомъ. Ну, пожалуйста безъ лишнихъ словъ.

Письмо Цезаря къ Франсуа Бирото.

"Милый братецъ,

"Я нахожусь теперь въ очень затруднительныхъ обстоятельствахъ: дѣла мои плохи. Пожалуйста, пришли мнѣ всѣ деньги, какими ты можешь располагать; въ крайнемъ случаѣ, займи для меня.

"Преданный тебѣ

Цезарь.

"Твоя племянница Цезарина шлетъ тебѣ нѣжный привѣтъ".

Эта приписка была сдѣлана по просьбѣ Цезарины, которая сама отнесла письмо Раге.

-- Папаша,-- сказала она, вернувшись изъ магазина,-- господинъ Леба пришелъ; онъ желаетъ поговорить съ вами.

-- Господинъ Леба, судья!-- вскричалъ Цезарь, испугавшись, точно несчастье сдѣлало его преступникомъ,

-- Дорогой господинъ Бирото,-- сказалъ богатый торговецъ сукномъ, войдя въ комнату,-- вы знаете, какъ я расположенъ къ вамъ; мы давно уже знакомы, въ одно время были выбраны въ члены суда... Изъ участія къ вамъ, я не могу не сообщить, что банкирская контора Клапарона передала ваши векселя ростовщику Жигоне, передала съ бланкомъ "безъ оборота на меня". Это обстоятельство не только подорветъ вашъ кредитъ, но и совсѣмъ его уничтожитъ.

-- Господинъ Клапаронъ желаетъ съ вами поговорить, хозяинъ,-- доложилъ Целестинъ, войдя въ комнату,-- прикажете провести его сюда?

-- Сейчасъ мы узнаемъ, почему Клапаронъ не поставилъ бланка на вашихъ векселяхъ,-- сказалъ Леба.

-- Господинъ Клапаронъ,-- обратился парфюмеръ къ вошедшему банкиру,-- рекомендую вамъ господина Леба, члена коммерческаго суда, моего хорошаго знакомаго...

-- А такъ это -- господинъ Леба,-- прервалъ Цезаря Клапаронъ,-- очень радъ съ вами познакомиться, господинъ судья Леба; у васъ столько однофамильцевъ...

-- Леба сообщалъ мнѣ сейчасъ,-- прервалъ Бирото болтовню Клапарона,-- что вы передали мои векселя въ другія руки, и притомъ поставили бланкъ "безъ оборота на меня".

-- Я не могъ поступить иначе,-- отвѣтилъ Клапаронъ,-- Мои коммерческія правила неизмѣнны: я никогда не ручаюсь за другихъ. Мало ли что можетъ случиться! Поставишь бланкъ на векселѣ, обязанъ будешь и платить по нему. Войдите въ мое положеніе, господинъ судья! Могу ли я рисковать заплатить деньги трижды?

-- Трижды!-- повторилъ удивленный Цезарь.

-- Да, конечно,-- подтвердилъ Клапаронъ.-- Я отвѣчаю за насъ передъ продавцами земли, зачѣмъ же мнѣ еще платить по вашимъ векселямъ? Я и самъ теперь не въ блестящемъ положеніи: Рогенъ взялъ у меня сто тысячъ франковъ; значитъ, моя часть въ предпріятіи стоить мнѣ уже не четыреста, а пятьсотъ тысячъ. Поставьте себя на мое мѣсто, господинъ Лёба: какъ бы вы цоступили? Я вамъ изложу сейчасъ, въ чемъ дѣло. Предположимъ, что мы съ вами участвуемъ вдвоемъ въ предпріятіи: вы вкладываете въ него наличныя деньги, а я даю вамъ векселя, которые вы беретесь обратить въ деньги; это, конечно, большая любезность съ вашей стороны. И вдругъ вы узнаете, что вашъ компаньонъ Клапаронъ, банкиръ, богачъ, всѣми уважаемое лицо -- я беру самыя лучшія условія -- этотъ самый Клапаронъ сталъ банкротомъ, съ пассивомъ въ шесть милліоновъ. Неужели вы поручились бы за него при такихъ условіяхъ? Это было бы безуміе!.. Ну-съ, господинъ Лёба, въ такомъ же положеніи, въ какомъ я представилъ сейчасъ Клапарона, находится Бирото. Слѣдовательно, мнѣ придется заплатить за него владѣльцамъ земли, да пришлось бы еще платить по векселямъ, если бы я поставилъ на нихъ свой бланкъ... Мало того, заплативъ за всю землю, я получу только половину ея и долженъ буду вторично покупать другую половину у моего компаньона Бирото. Значитъ, я три раза буду платить деньги, въ случаѣ банкротства.

-- Но я еще не обанкротился, господинъ Клапаронъ!-- сказалъ Бирото.

-- Прекрасно,-- произнесъ Клапаронъ.-- Но вы сами коммерсантъ, и были членомъ суда, вы знаете, что нужно все предвидѣть. Не удивляйтесь, что я остороженъ.

-- Господинъ Клапаронъ совершенно правъ,-- замѣтилъ Іосифъ Лёба.

-- Да, правъ съ коммерческой точки зрѣнія,-- сказалъ Клапаронъ.-- Но оставимъ теперь разговоръ о векселяхъ господина Бирото; онъ найдетъ двѣсти сорокъ тысячъ, чтобы заплатить по нимъ, я въ этомъ увѣренъ,-- прибавилъ Клапаронъ, смотря на Лёба. Потомъ онъ обратился къ самому Бирото:-- Я пришелъ просить васъ выдать мнѣ двадцать пять тысячъ франковъ.

-- Двадцать пять тысячъ франковъ!-- вскричалъ Цезарь, чувствуя, что кровь у него стынетъ въ жилахъ.-- Но, господинъ Клапаронъ, для чего вы требуете эти деньги?

-- Странный вопросъ, господинъ Бирото. Вы забыли, что мы должны оформить у нотаріуса покупку земли, должны заплатить казенную пошлину. Между собой мы можемъ столковаться, какъ угодно, но казна вѣдь не свой братъ. Тутъ на однихъ разговорахъ далеко не уѣдешь, а вынь, да подай денежки! Цѣлыхъ сорокъ четыре тысячи придется намъ кинуть въ пользу казны... Я не ожидалъ упрековъ съ вашей стороны и не думалъ, что уплата какихъ-нибудь двадцати пяти тысячъ васъ можетъ затруднить... Но если даже вы стѣснены теперь, вы отъ этого не погибнете. Стараго волка не убьешь однимъ ударомъ, и съ пулей въ головѣ онъ будетъ еще бѣгать.

-- Кто могъ предвидѣть, что Рогенъ окажется такимъ подлецомъ?-- сказалъ Леба, котораго пугало молчаніе Цезаря,

-- Хорошо, что я отдѣлался только сотней тысячъ, которую послалъ Рогену наканунѣ его побѣга,-- сказалъ Клапаронъ.-- Я могъ бы выдать ему всѣ четыреста тысячъ: вотъ бы попался-то! Меня спасло наше взаимное довѣріе. Для всѣхъ было безразлично, будутъ ли деньги храниться въ конторѣ Рогена или останутся у меня до полнаго окончанія сдѣлки,

-- Лучше было бы, если бы каждый изъ васъ до расплаты хранилъ деньги въ банкѣ,-- замѣтилъ Лёба.

-- Но Рогенъ былъ для меня то же, что банкъ,-- произнесъ Цезарь.-- Вѣдь онъ участвуетъ въ нашемъ предпріятіи,-- добавилъ онъ, посмотрѣвъ на Клапарона.

-- Да, въ размѣрѣ четверти всей суммы, но условіе съ нимъ заключено только на словахъ,-- отвѣтилъ Клапаронъ.-- Было бы непростительно глупо выдавать ему часть барышей послѣ того, какъ онъ насъ же обокралъ. Если онъ вернетъ мнѣ мою сотню тысячъ, да пришлетъ еще двѣсти тысячъ франковъ, свой пай въ предпріятіи, тогда, можетъ быть, и подѣлимся. Но врядъ ли онъ дастъ деньги на такое дѣло, которое лѣтъ пять не будетъ приносить ни копѣйки. Рогену нужно до пятнадцати тысячъ ливровъ дохода, чтобы жить прилично заграницей.

-- Мошенникъ этотъ Рогенъ!

-- Страсть погубила его,-- сказалъ Клапар онъ.-- Какой старикъ можетъ поручиться, что имъ не станетъ вертѣть предметъ его послѣдней страсти? Всѣ мы воздержны; однако, неизвѣстно, чѣмъ кончимъ. Послѣдняя страсть, говорятъ, самая сильная. Возьмите Кардо, Камюзо, Матифа... всѣ они имѣютъ любовницъ. Если насъ поддѣли, тутъ отчасти наша вина. Зачѣмъ мы довѣряли нотаріусу, который пустился въ спекуляцію? Нотаріусъ не имѣетъ на это права; для него банкротство не одно только разореніе: оно приводить его на скамью подсудимыхъ. Не мудрено, что Рогенъ предпочелъ отправиться за границу. Это будетъ для насъ хорошимъ урокомъ. Жаль только, что въ такихъ случаяхъ рѣдко жалуются на виновныхъ: у насъ не хватаетъ духу обвинить передъ судомъ человѣка, у котораго мы нерѣдко обѣдали и бывали на вечерахъ, Это большая ошибка.

-- Да, большая ошибка,-- подтвердилъ Бирото.-- Вообще слѣдуетъ измѣнить законы о банкротствѣ,

-- Если вы будете имѣть нужду во мнѣ,-- сказалъ Лёба Цезарю,-- я весь въ вашимъ услугамъ.

-- Господину Бирото не нужна ничья помощь,-- заговорилъ опять неутомимый Клапаронъ, болтовня котораго лилась, какъ вода, когда ея не задерживаютъ шлюзы (Клапаронъ повторялъ урокъ, затверженный со словъ Дю-Тилье).-- Его положеніе вполнѣ ясно: отъ ликвидаціи дѣлъ Рогена господинъ Бирото получитъ, какъ и другіе кредиторы, пятьдесятъ на сто дивиденда (это сказалъ мнѣ Крота). Сверхъ того, господинъ Бирото можетъ снова занять подъ залогъ недвижимой собственности. Наконецъ, владѣльцамъ земли надо платить не сейчасъ, а черезъ четыре мѣсяца; значитъ, есть время обернуться. Если даже господинъ Бирото въ затруднительныхъ обстоятельствахъ -- не бѣда!.. Нѣсколько искусныхъ операцій, и дѣла поправятся.

Парфюмеръ воспрянулъ духомъ, слушая эту рѣчь Клапарона; банкиръ заранѣе начерталъ ему планъ дѣйствій. Дю-Тилье нашелъ необходимымъ для своихъ плановъ, чтобы Клапаронъ считалъ его тоже жертвой Рогена: онъ выдалъ Клапарону сто тысячъ франковъ и велѣлъ ихъ передать Рогену; а послѣдній тайно возвратилъ эти деньги Дю-Тилье. Клапаронъ, ничего не подозрѣвая, считалъ себя обокраденнымъ и всѣмъ разсказывалъ, что нотаріусъ похитилъ у него сто тысячъ франковъ. Дю-Тилье не посмѣлъ открыть Клапарону всю глубину своихъ замысловъ, такъ какъ не считалъ его вполнѣ приготовленнымъ къ этому: онъ зналъ, что бывшему его товарищу не чужды понятія о честности, что онъ слѣдуетъ еще нѣкоторымъ правиламъ нравственности. Обмануть Клапарона, конечно, удалось: онъ не въ состояніи былъ понять и разгадать Дю-Тилье.

-- Если не обманешь первымъ лучшаго друга, то не обмануть и кого-нибудь другого,-- цинически отвѣтилъ Фердинандъ Клапарону, когда тотъ вздумалъ позже упрекать его за обманъ. Клапаронъ былъ орудіемъ въ рукахъ Дю-Тилье, и послѣдній, не задумываясь, выбросилъ это орудіе, когда счелъ его негоднымъ.

Лёба и Клапаронъ ушли вмѣстѣ изъ дома Бирото.

"Я могу выпутаться изъ бѣды,-- подумалъ Цезарь.-- По векселямъ я долженъ двѣсти тридцать пять тысячъ франковъ; это мой пассивъ. Посмотримъ теперь активъ: отъ ликвидаціи дѣлъ Рогена я получу, можетъ быть, до ста тысячъ франковъ; сорокъ тысячъ я могу снова достать подъ залогъ моей земли и фабрикъ; итого сто сорокъ тысячъ на лицо. Остается еще сотня тысячъ, но ее я выручу за "Huile Céphalique"; а въ ожиданіи этихъ барышей надо заручиться кредитомъ у кого-нибудь изъ банкировъ. Тогда я спокойно дождусь времени, когда поднимется цѣна на земли близъ Маделэнъ.

Если человѣку, котораго постигло несчастье, сіяетъ впереди надежда на успѣхъ, онъ дѣйствительно оправляется въ большинствѣ случаевъ: увѣренность въ будущемъ является источникомъ энергіи. Надежда неразлучна съ мужествомъ.-- не потому ли католическая религія возвела ее въ добродѣтель? Надежда поддерживаетъ многихъ людей, слабыхъ духомъ, и позволяетъ имъ терпѣливо ждать удачи. Бирото рѣшилъ не искать помощи у чужихъ, пока онъ не объяснитъ своего положенія дядѣ жены. По дорогѣ въ улицу Бурдоннэ Цезарь такъ сильно волновался, такъ терзался въ душѣ, что это отозвалось и на его физическихъ ощущеніяхъ: у него точно горѣло все внутри, и онъ подумалъ, что нездоровъ. Дѣйствительно, сильныя душевныя волненія дѣйствуютъ всегда на нашъ организмъ, причемъ страдаетъ самый воспріимчивый органъ: у однихъ дѣлается боль въ груди, у другихъ -- колики, у иныхъ все отражается на головѣ... Наполеонъ при душевномъ кризисѣ засыпалъ. Прежде чѣмъ рѣшиться искать помощи у другихъ, честный человѣкъ долженъ побороть и сломить свою гордость, а къ этому можетъ принудить только нужда, эта жестокая повелительница. Бирото аопался ей въ руки и долженъ былъ поневолѣ исполнять ея требованія; однако, два дня не рѣшался онъ пойти къ дядѣ. Наконецъ онъ убѣдилъ себя, что долженъ во всякомъ случаѣ поговорить откровенно съ суровымъ старикомъ. Подойдя къ подъѣзду дома, гдѣ жилъ Пильеро, Цезарь вдругъ почувствовалъ, что мужество повидаетъ его,-- такъ страшится ребенокъ при входѣ въ кабинетъ дантиста. Медленно поднялся Бирото на лѣстницу. Войдя къ Пильеро, онъ засталъ старика сидящимъ у камина, съ газетой въ рукахъ; передъ нимъ, на кругломъ столикѣ, стоялъ скромный завтракъ: чашка кофе, небольшой хлѣбецъ, масло и сыръ Бри.

-- Вотъ@истинный мудрецъ,-- произнесъ Бирото, завидуя дяди.

-- Ну,-- сказалъ Пильеро, снимая очки,-- я узналъ вчера въ кафэ Давидъ о побѣгѣ Рогена и убійствѣ его любовницы, прекрасной голландки. Надѣюсь, что ты вытребовалъ у Клапарона росписки въ полученіи денегъ?

-- Увы, дядя, вы сразу коснулись больного мѣста. Я ничего не получилъ отъ Клапарона.

-- Ахъ, чортъ возьми, ты разоренъ теперь!-- воскликнулъ Пильеро, уронивъ свою газету. Бирото немедленно поднялъ ее, хотя это былъ все тотъ же ненавистный ему "Constitutionei".

Между тѣмъ Пильеро углубился въ размышленія, суровое лицо его точно застыло, окаменѣло, онъ смотрѣлъ пристально въ окна на стѣну противолежащаго дома, хоти врядъ ли ее видѣлъ. Въ такомъ положеніи онъ выслушалъ длинную тираду Бирото, ни разу не прервавъ его: видно было, что онъ тщательно обсуждаетъ то, что слышитъ, взвѣшиваетъ всѣ "за" и "противъ" съ неумолимой строгостью Миноса... Бирото заключилъ свою рѣчь просьбой дать ему взаймы шестьдесятъ тысячъ франковъ, продавъ ренты.

-- Ну, что вы на это скажете, дядюшка?-- спросилъ Цезарь.

-- Не могу, племянничекъ: твои дѣла слишкомъ плохи. Мы съ Рагономъ тоже потерпимъ убытокъ, каждый изъ насъ потеряетъ свои пятьдесятъ тысячъ франковъ. А вѣдь Рагонъ, по моему совѣту, продалъ свои акціи Ворчинскихъ рудниковъ; поэтому я считаю себя обязаннымъ помочь ему съ женой, да и племянницѣ съ Цезариной понадобится моя помощь, бы всѣ останетесь, можетъ быть, безъ куска хлѣба; вотъ и найдете его у меня...

-- Безъ куска хлѣба, дядюшка?

-- Ну, конечно. Обсуди здраво свое положеніе: вѣдь тебѣ не выпутаться ни въ какомъ случаѣ, ты пропалъ! У меня пять тысячъ шестьсотъ франковъ дохода; изъ нихъ я могу удѣлить четыре тысячи тебѣ и Рагонамъ на житье. Вотъ все, что я могу сдѣлать. Зная хорошо Констанцію, я увѣренъ, что она сама будетъ работать и во всемъ себѣ отказывать, да и ты поступишь также, Цезарь.,

-- Но помилуйте, дядюшка, еще не все пропало.

-- Я не согласенъ съ тобой.

-- А я вамъ докажу, что я правъ.

-- Докажи. Ты мнѣ доставишь большую радость.

Бирото ушелъ отъ дяди, не сказавъ больше ни слова. Онъ приходилъ къ нему за утѣшеніемъ, думалъ вновь почерпнуть мужества, а получилъ второй ударъ. Конечно, этотъ ударъ не былъ, такъ силенъ, какъ первый, но зато онъ поразилъ не голову, а; сердце, въ сердцѣ же заключалась вся жизнь Цезаря. Онъ спустился съ нѣсколькихъ ступенекъ и вдругъ вернулся назадъ.

-- Господинъ Пильеро,-- сказалъ онъ холодно,-- я васъ прошу не выдавать моей тайны Констанціи, она еще ничего не знаетѣ. Передайте также Рагонамъ, чтобъ они не говорили ей о нашемъ несчастьѣ. Если я лишусь мира и спокойствія въ семьѣ, я не въ состояніи буду бороться съ ударами судьбы.

Пильеро кивнулъ головой въ знакъ согласія.

-- Ты на меня сердишься, Цезарь,-- сказалъ онъ,-- но впослѣдствіи убѣдишься, что я правъ и хорошо поступилъ.

Бирото зналъ цѣну мнѣніямъ своего дяди, зналъ, что старикъ рѣдко ошибается, и потому послѣ бесѣды съ нимъ совершенно упалъ духомъ; мѣсто свѣтлыхъ надеждъ заняли въ его душѣ сомнѣнія. При ужасныхъ коммерческихъ кризисахъ человѣкъ, у котораго душа еще не закалена въ несчастіяхъ, дѣлается игрушкой обстоятельствъ; какъ путешественникъ гоняется за блуждающими огоньками, такъ и онъ обращается ко всѣмъ за совѣтами, за помощью. Бирото, размышляя о своемъ горѣ, вдругъ вспомнилъ, что ему слѣдуетъ хлопотать объ уничтоженіи векселя, выданнаго имъ на имя одного изъ кліентовъ Рагона. Не теряя времени, онъ тотчасъ отправился для переговоровъ къ своему повѣренному Дервилю. Онъ засталъ его дома; въ бѣломъ халатѣ сидѣлъ Дервиль у камина и немедленно выслушалъ Цезаря. Парфюмеръ говорилъ съ неописаннымъ волненіемъ, какъ человѣкъ, который дрожитъ за свое состояніе и видитъ, что чести его, жизни, счастью, всему грозитъ опасность. Онъ былъ какъ въ лихорадкѣ отъ возбужденія, и настоящимъ холоднымъ душемъ явилось для него невозмутимое спокойствіе юриста; въ первый разъ оно непріятно поразило Цезаря.

-- Если извѣстно,-- сказалъ Дервиль,-- что вашъ кредиторъ не имѣлъ въ конторѣ Рогена той суммы, на которую Рогенъ заставилъ васъ выдать вексель, то можно, конечно, требовать судомъ уничтоженія этого векселя. Я отвѣчаю въ такомъ случаѣ за выигрышъ процесса, насколько вообще можно ручаться за успѣхъ въ судѣ.

Такое мнѣніе юриста немного ободрило парфюмера, онъ попросилъ Дервиля окончить его дѣло въ двѣ недѣли. Но повѣренный отвѣтилъ, что только черезъ три мѣсяца можно добиться уничтоженія контракта.

-- Черезъ три мѣсяца!-- съ отчаяніемъ повторилъ парфюмеръ, которому какъ можно скорѣе нужны были деньги.

-- Допустимъ, что наше дѣло назначатъ скоро къ разсмотрѣнію,-- сказалъ Дервиль.-- Но вѣдь надо считаться еще съ вашимъ противникомъ: онъ будетъ затягивать дѣло... Не все дѣлается такъ, какъ мы хотимъ,-- добавилъ юристъ, улыбаясь.

-- А въ коммерческомъ судѣ быстро рѣшаютъ дѣла,-- сказалъ Бирото.

-- О, это совсѣмъ другое. У васъ въ коммерческомъ судѣ дѣйствительно живо кончаютъ дѣла. Но у насъ на все есть законные сроки, это гарантируетъ отъ ошибокъ. Неужели для васъ будетъ лучше, если ваше дѣло разсмотрятъ немедленно, но за то вы его проиграете? Вѣдь вы потеряете сорокъ тысячъ франковъ.

-- Вы правы,-- сказалъ Бирото и, простившись съ Дервилемъ, вышелъ. Въ душѣ его царило отчаяніе.

-- Всѣ они правы. Но мнѣ нужны деньги, деньги!-- произносилъ вслухъ парфюмеръ, идя по улицѣ. Едва онъ вошелъ въ свой магазинъ, приказчикъ, который ходилъ получать деньги по старымъ счетамъ, заявилъ, что въ виду скораго наступленія новаго года никто не заплатилъ долга.

-- Нигдѣ я не могу достать денегъ!-- воскликнулъ громко парфюмеръ и тотчасъ прикусилъ язычекъ: всѣ приказчики обратили вниманіе на его слова.

Такъ прошло пять дней. За это время Брашонъ, Лурдоа, Грендо, Шаффару, всѣ кредиторы, которые не получили долга, совершенно перемѣнились по отношенію въ Цезарю, довѣріе ихъ исчезло. А разъ кредиторы начинаютъ опасаться, сомнѣваться, они уже готовы на самыя крайнія мѣры. Настроеніе кредиторовъ Цезаря измѣнялось постепенно. Сначала приторная вѣжливость уступила мѣсѣо нетерпѣнію: должнику постоянно напоминали о деньгахъ; затѣмъ послѣдовало разочарованіе, и, наконецъ, явилась твердая рѣшимость покончить съ дѣломъ, хотя бы дошло до вызова въ судъ. Первымъ изъ кредиторовъ забилъ тревогу Брашонъ, богачъ-обойщикъ, самолюбіе котораго Цезарь задѣлъ тѣмъ, что не пригласилъ его на балъ. Брашонъ требовалъ, чтобъ ему заплатили долгъ въ двадцать четыре часа или дали солидное обезпеченіе. Но какъ ни осаждали кредиторы Цезаря, все же выдавались промежутки, когда его никто не безпокоилъ. Вмѣсто того, чтобы рѣшиться, наконецъ, на какой-нибудь выходъ изъ тяжелаго положенія, Цезарь только и думалъ о томъ, чтобы скрыть все отъ жены, единственнаго друга, который могъ ему дать добрый совѣтъ. Онъ сообщилъ Целестину, что находится въ большомъ, хотя временномъ, денежномъ затрудненіи. Целестинъ съ любопытствомъ и удивленіемъ наблюдалъ за хозяиномъ; Цезарь сразу умалился въ его глазахъ. Такова участь всѣхъ людей, значеніе которыхъ основывается только на ихъ успѣхѣ: разъ ихъ постигнетъ несчастье, они теряютъ свое обаяніе. Цезарю на всѣ издержки по дому, на расплату по неотложнымъ векселямъ, взносъ домовладѣльцу и другіе расходы нужно было на первое время шестьдесятъ тысячъ франковъ: изъ нихъ половина нужна была къ тридцатому декабря, а остальныя тридцать тысячъ къ пятнадцатому января. Парфюмеръ располагалъ только суммой въ двадцать тысячъ; слѣдовательно, десяти тысячъ не хватало. Однако, Цезарь не считалъ свое положеніе безнадежнымъ, такъ какъ не заглядывалъ далеко въ будущее, а думалъ только о настоящёмъ. Пока еще слухи объ его затруднительномъ положеніи не распространились повсюду, онъ рѣшилъ обратиться за деньгами къ извѣстному банкиру Келлеру. Онъ слылъ филантропомъ и былъ извѣстенъ самой широкой благотворительностью; онъ старался оказывать услуги парижскому купечеству, чтобы всегда оставаться однимъ изъ депутатовъ Парижа въ Палатѣ, гдѣ онъ прославился, какъ, ораторъ. Келлеръ былъ либералъ, а Бирото -- роялистъ; но парфюмеръ находилъ, что разница въ убѣжденіяхъ будетъ лишнимъ доводомъ въ его пользу: онъ скорѣе получитъ кредитъ. Въ случаѣ, если бы кому-нибудь изъ кредиторовъ потребовалась гарантія, Цезарь разсчитывалъ на помощь Попино, въ преданности котораго онъ не сомнѣвался: онъ думалъ взять съ него тысячъ на тридцать векселей и, успокоивъ кредиторовъ, дождаться окончанія своето процесса. Парфюмеръ, отъ природы сообщительный, всегда дѣлился съ своей дорогой Констанціей всѣми своими мыслями и чувствами, прибѣгалъ въ ней за утѣшеніемъ, за совѣтомъ... Теперь онъ не могъ поговорить откровенно ни съ женой, ни съ дядей, ни съ первымъ приказчикомъ; это страшно тяготило его. Но великодушный мученикъ предпочиталъ одинъ нести страданія, нежели подвергнуть такимъ же мученіямъ и жену: онъ рѣшилъ разсказать ей все, когда гроза уже пройдетъ. Можетъ быть, у него не хватало духу открыть ей ужасную истину: онъ боялся жены, и этотъ страхъ придавалъ ему силы бороться съ несчастіемъ. Каждое утро онъ отправлялся къ ранней обѣднѣ въ церковь St.-Roch и молитвой облегчалъ свою душу.

-- Если, возвращаясь, домой, я не встрѣчу ни одного солдата,-- говорилъ онъ самъ себѣ, выходяизъ церкви,-- значитъ моя молитва услышана. Это будетъ знаменіе свыше.

Къ великой своей радости, онъ дѣйствительно не встрѣчалъ солдатъ. Однако, Цезарю было очень тяжело: онъ нуждался въ сочувствіи другого существа. Наперстницей своей онъ избралъ Цезарину, которая уже знала отчасти его тайну. Они обмѣнивались украдкой взглядами, которые выражали то отчаяніе, то надежду; на безмолвный вопросъ дочери слѣдовалъ такой же отвѣтъ отца; страданія Бирото находили откликъ въ сердцѣ Цезарины, Но въ присутствіи жены Бирото старался быть веселымъ. На вопросы Констанціи онъ отвѣчалъ, что все идетъ хорошо, что Попино (о которомъ онъ и думать пересталъ) имѣетъ успѣхъ; масла раскупаютъ; по векселямъ будетъ заплачено и опасаться въ будущемъ нечего. Но, когда жена засыпала на ихъ новой великолѣпной постели, Цезарь вставалъ и предавался горестнымъ размышленіямъ. Иногда къ нему прибѣгала Цезарина босикомъ, въ одной рубашкѣ, сверху которой была накинута шаль.

-- Я слышу, папаша, какъ вы плачете,-- говорила она, и сама заливалась слезами.

Бирото отправилъ письмо Франсуа Келлеру, гдѣ просилъ принять его для переговоровъ; въ ожиданіи отвѣта онъ впалъ въ какое-то оцѣпенѣніе. Чтобы разсѣять его, Цезарина отправилась съ нимъ гулять; тутъ только замѣтилъ онъ громадныя красныя афиши, попадавшіяся на каждомъ шагу: на нихъ выдѣлялись слова: "Haile Céphalique".

Между тѣмъ какъ магазинъ "Царица Розъ" доживалъ послѣдніе дни передъ катастрофой, торговый домъ А. Попино съ успѣхомъ начиналъ свое славное существованіе. По совѣту Годиссара и Фино, Ансельмъ въ три дня выпустилъ двѣ тысячи афишъ, которыя появились на всѣхъ болѣе видныхъ мѣстахъ Парижа. Эти афиши бросались всѣмъ въ глаза, и каждый читалъ краткую фразу Фино, гдѣ говорилось о невозможности выростить волосы или окрасить ихъ безъ вреда для здоровья; далѣе слѣдовала выписка изъ доклада Воклэна академіи наукъ. Всѣ парикмахеры и парфюмеры Парижа вывѣсили у себя на дверяхъ красивыя объявленія на веленевой бумагѣ, въ золотыхъ рамкахъ; въ заголовкѣ ихъ красовался снимокъ, въ уменьшенномъ видѣ, съ гравюры Геро и Яеандра, и надъ нимъ слѣдующій эпиграфъ: "Народы древности сохраняли свои волосы, употребляя "Huile Céphalique".

Бирото съ изумленіемъ остановился передъ витриной магазина "Серебряный Колоколъ" и смотрѣлъ на объявленія объ "Huile Céphalique".

-- Онъ придумалъ постоянныя рамки для афишъ, онѣ всегда будутъ цѣлы,-- произнесъ, наконецъ, Цезарь.

-- Развѣ ты, папаша, не видѣлъ такого объявленія у насъ въ магазинѣ?-- спросила Дезарина.

-- Нѣтъ,-- отвѣтилъ парфюмеръ.

-- Г-нъ Ансельмъ самъ принесъ его и поручилъ еще Целестину продать триста пузырьковъ масла. Изъ нихъ сто десять уже проданы: пятьдесятъ -- прохожимъ, а шестьдесятъ -- нашимъ покупателямъ.

-- Вотъ какъ!-- сказалъ Цезарь.

Парфюмеръ, занятый только мыслями о своемъ несчастьѣ, цѣлые дни проводилъ внѣ дома. Наканунѣ его прогулки съ Цезариной Попино заходилъ къ нему и цѣлый часъ ожидалъ его возвращенія. Констанція и Цезарина сказали Нонино, что Цезарь весь поглощенъ своимъ большимъ предпріятіемъ.

-- Знаю, знаю, спекуляція на земли близъ Маделэнъ.

Такъ Ансельмъ и ушелъ, не повидавшись съ Бирото. Къ счастью, Попино цѣлый мѣсяцъ никуда не выходилъ изъ своей улицы Пяти Алмазовъ; по ночамъ и по праздникамъ онъ работалъ на фабрикѣ и не видѣлся ни съ Рагонами, ни съ Пильеро, ни съ своимъ дядей судьею. Спалъ бѣдняжка Попино не болѣе двухъ часовъ въ сутки; у него было только два приказчика, а дѣла столько, что хватило бы на четырехъ, въ торговлѣ все зависитъ отъ обстоятельствъ, отъ умѣнья ими пользоваться. Кто прозѣваетъ удобную минуту, тому счастье не улыбнется вновь. Попино думалъ о томъ, какъ обрадуются его дядя и тетка, когда черезъ полгода онъ скажетъ имъ: "Я сталъ на ноги, я обезпечилъ себя!" Какъ хорошо приметъ его Бирото, которому онъ доставитъ тридцать или сорокъ тысячъ франковъ барыша. Попино не слыхалъ ни о побѣгъ Рогена, ни о денежныхъ затрудненіяхъ Цезаря; такимъ образомъ онъ не могъ ничего выболтать Констанціи.

Ансельмъ обѣщалъ Фино по пятисотъ франковъ съ каждой большой газеты -- а ихъ было десять!-- и по триста франковъ съ каждой второстепенной -- этихъ тоже было не менѣе десяти -- если въ каждой изъ нихъ три раза въ мѣсяцъ будутъ писать объ "Huile Céphalique". Фино зналъ, что изъ этихъ восьми тысячъ на его долю достанется тысячи три,-- сумма, съ которою можно начать какое-нибудь дѣло. И вотъ онъ съ жаромъ принялся за хлопоты: онъ не давалъ покою ни друзьямъ своимъ, ни знакомымъ; онъ проводилъ дни и дочи въ разныхъ редакціяхъ, забирался съ ранняго утра къ редакторамъ и по вечерамъ заходилъ то въ одинъ театръ, то въ другой, а въ фойе ловилъ нужныхъ ему людей. "Пожалуйста, любезный другъ, не забудь о моемъ маслѣ! Собственно я тутъ не при чемъ, но хотѣлось бы помочь пріятелю: Годиссаръ славный малый". Этимъ онъ всегда начиналъ и этимъ кончалъ всѣ свои разговоры съ журналистами. Онъ писалъ безплатно статьи, гдѣ непремѣнно упоминалъ о новомъ маслѣ. Онъ сталъ хитеръ, какъ статистъ, который хочетъ прослыть хорошимъ актеромъ, онъ писалъ издателямъ письма, гдѣ льстилъ ихъ самолюбію, оказывалъ всевозможныя услуги редакторамъ, не жалѣлъ при случаѣ денегъ, угощалъ нужныхъ ему людей обѣдами, однимъ словомъ, пубтилъ въ ходъ все, что было въ его средствахъ. Онъ подкупалъ театральными билетами рабочихъ, которые около полуночи оканчиваютъ набирать столбцы газетъ, помѣщая разныя мелочи. Фино старался быть въ типографіи въ это время и подбивалъ наборщиковъ вставлять объявленія объ Huile Céphalique. Благодаря Фино, новое масло восторжествовало надъ всѣми другими изобрѣтеніями въ области косметики. Тогда еще не всѣ знали, какъ велико вліяніе печати; многіе изъ журналистовъ, какъ волы, сами не знали своей силы и мало зарабатывали. Такъ какъ Андошъ хлопоталъ не о томъ, чтобы хорошо приняли какую-нибудь актрису или поставили его водевиль, и такъ какъ онъ не требовалъ платы за свои статьи, а, напротивъ, самъ предлагалъ деньги и угощалъ обѣдами, то скоро не осталось ни одной газеты, на столбцахъ которой не говорилось бы объ "Huile Céphalique". Вездѣ твердили о томъ, что новое масло основано на началахъ, изложенныхъ ученымъ Воклэномъ въ его докладѣ академіи; вездѣ смѣялись надъ глупцами, которые воображаютъ, что можно выростить волосы, и заявляли, что опасно ихъ красить.

Эти статьи радовали Годиссара: онъ ссылался на газеты, чтобы имѣть успѣхъ среди провинціаловъ. Тогда еще не было въ провинціяхъ своихъ органовъ печати, и парижскія газеты царили тамъ безраздѣльно; ихъ внимательно читали отъ первой строки до послѣдней, начиная съ. заглавія и кончая подписью издателя и редактора. Годиссаръ, опираясь на печать, имѣлъ громадный успѣхъ во всѣхъ городахъ: всѣ провинціальные торговцы потребовали объявленій съ изображеніемъ гравюры Геро и Леандра. Фино придумалъ забавную шутку насчетъ Макассарскаго масла, которая вѣчно возбуждала смѣхъ въ театрѣ des Fiinambales: Пьерро бралъ старую подовую щетку, у которой вмѣсто волоса остались однѣ дыры, поливалъ ее Макассарскимъ масломъ, и на щеткѣ въ минуту выростала густая щетина. Эта сценка заставляла хохотать всю публику. Впослѣдствіи Фино разсказывалъ, смѣясь, что безъ трехъ тысячъ франковъ, которыя ему достались изъ денегъ Попино, онъ умеръ бы съ голоду. Для него три тысячи франковъ были большимъ капиталомъ. Три мѣсяца спустя онъ сталъ главнымъ редакторомъ одной небольшой газеты, которую потомъ пріобрѣлъ въ полную собственность, и такимъ образомъ положилъ начало своему благосостоянію. Между тѣмъ успѣхъ "Huile Céphalique" былъ обезпеченъ, благодаря газетамъ, и торговый домъ А. Попино пріобрѣлъ громадную извѣстность. На причину такого успѣха обратили вниманіе въ коммерческомъ мірѣ, и съ этихъ поръ прессу стали осаждать тысячи честолюбцевъ, которые создали въ газетахъ особый отдѣлъ объявленій и рекламъ: цѣлый переворотъ въ печати. Слова "А. Попино и К°" красовались на всѣхъ стѣнахъ, во всѣхъ витринахъ. Бирото удивлялся, что Ансельмъ такъ быстро становится извѣстенъ, и сказалъ Цезаринѣ: "Маленькій Попино идетъ по моимъ слѣдамъ". Онъ не понималъ, что въ его время торговцы были въ иныхъ условіяхъ, и не замѣчалъ, что теперь въ ихъ рукахъ новые могучіе двигатели. Бирото не былъ на своей фабрикѣ съ самаго бала и потому не зналъ, какъ дѣятельно тамъ работаетъ Попино. Ансельмъ забралъ всѣхъ рабочихъ Цезаря и проводилъ цѣлыя ночи на фабрикѣ, тамъ и спать ложился. Вездѣ и во всемъ ему мерещилась Цезарина; ему казалось, что она сидитъ на каждомъ изъ ящиковъ, онъ видѣлъ ея изображеніе на каждомъ объявленіи и счетѣ. Онъ постоянно думалъ о ней и, работая до изнеможенія, утѣшалъ себя мыслью: "Она будетъ моей женой!"

Цезарь, продумавъ цѣлую ночь о томъ, что сказать и чего не говорить Келлеру, отправился къ нему утромъ съ замираніемъ сердца. Парфюмеръ совершенно не зналъ ни обычаевъ, ни людей высшей финансовой сферы. Въ Парижѣ существуетъ много второстепенныхъ банкирскихъ конторъ, которыя являются посредницами между купечествомъ и высшимъ финансовымъ кругомъ; но Бирото не приходилось имѣть съ ними дѣло. Цезарь и Констанція всегда соображались съ своими средствами и потому не испытывали крайней нужды въ деньгахъ, касса ихъ не бывала пустой, а векселя они хранили дома, не совершали съ ними никакихъ операцій: не мудрено, что Бирото совсѣмъ не знали въ высшихъ финансовыхъ сферахъ. Не заручиться кредитомъ, хотя бы въ данную минуту онъ былъ безполезенъ, большая ошибка, по мнѣнію многихъ; однако, это мнѣніе сильно оспариваютъ. Какъ бы то ни было, Бирото очень жалѣлъ, что не выдавалъ прежде векселей. Онъ думалъ, что разъ его знаютъ, какъ помощника мэра, какъ, должностное лицо, то стоитъ только назвать себя, и его немедленно примутъ. Ему и въ голову не приходило, что у Келлера собирается не меньше лицъ, чѣмъ на пріемѣ во дворцѣ. Бирото провели на прямо въ кабинетъ знаменитаго банкира, а въ пріемную, гдѣ Цезарь очутился въ многочисленномъ обществѣ: тутъ были депутаты, писатели, биржевые маклеры, инженеры, финансисты, издатели газетъ и многіе другіе.

"Боже мой, что я значу посреди этой массы?" подумалъ Бирото.

Онъ былъ пораженъ оживленіемъ, царившимъ въ этомъ залѣ, гдѣ члены оппозиціи намѣчали себѣ планъ дѣйствій и заранѣе подготовляли свои рѣчи, гдѣ такимъ образомъ шла репетиція великой траги-комедіи, разыгрываемой членами лѣвой. Направо отъ Бирото разсуждали о займѣ, необходимомъ, чтобы, покончить проведеніе важнѣйшихъ каналовъ, по порученію министерства путей сообщенія; дѣло тутъ шло о милліонахъ. Налѣво говорили о вчерашнемъ засѣданіи въ Палатѣ и о рѣчи банкира. Цѣлыхъ, два часа ожидалъ Бирото своей очереди; за это время онъ видѣлъ, три раза банкира-политика, который выходилъ изъ кабинета провожать болѣе знатныхъ посѣтителей. Послѣднимъ вышелъ генералъ Фуа, котораго Франсуа Келлеръ проводилъ до самой передней.

"Я пропалъ", подумалъ Бирото и сердце его сжалось.

Каждый разъ, когда банкиръ возвращался назадъ въ кабинетъ, его осаждали всѣ присутствующіе; болѣе смѣлые, не дожидаясь приглашенія, сами проникали въ святилище. Аудіенціи продолжались отъ пяти до десяти минутъ, иногда четверть часа. Изъ кабинета одни выходили съ вытянутыми лицами, другіе съ довольнымъ видомъ или съ гордой, самоувѣренной осанкой. Между тѣмъ время шло, и Бирото съ тоской смотрѣлъ на стрѣлки стѣнныхъ часовъ. Никто не обращалъ на него вниманія, никто не догадывался о его тайныхъ страданіяхъ. Онъ сидѣлъ все на томъ же роскошномъ креслѣ у камина и не спускалъ глазъ съ дверей кабинета, куда всѣ являлись за спасительнымъ средствомъ, за кредитомъ. Цезарь перенесся мысленно къ тому вечеру, когда онъ тоже былъ окруженъ какъ окруженъ Келлеръ каждое утро, и съ болью въ сердцѣ измѣрялъ всю глубину своего паденія. Какія горькія мысли пробѣгали въ его головѣ, пока онъ ждалъ аудіенціи у Келлера. Сколько разъ молилъ онъ Бога обратить къ нему сердце могущественнаго банкира, который внушалъ ему страхъ: подъ его наружнымъ добродушіемъ Цезарь угадывалъ заносчивость, вспыльчивость, властолюбіе... Наконецъ, когда уже въ пріемной осталось не болѣе десяти или двѣнадцати человѣкъ, Бирото рѣшилъ подняться, едва заскрипитъ дверь кабинета, и представиться великому оратору и банкиру. Чтобы выполнить этотъ маневръ, парфюмеру потребовалось не менѣе мужества, чѣмъ солдату, который первымъ бросается на непріятельскій редутъ.

Франсуа Келлеръ привѣтливо взглянулъ на Бирото, замѣтилъ красную ленточку у него въ петлицѣ и, отворивъ дверь въ кабинетъ, попросилъ его войти, самъ же остался на нѣсколько минутъ за дверью: его задержали два человѣка, которые вихремъ ворвались въ комнату.

"Господи, какъ онъ можетъ заботиться о своихъ дѣдахъ?" подумалъ Бирото.

Могущество банкира выказывалось въ полномъ блескѣ и ослѣпляло парфюмера, какъ яркій свѣтъ ослѣпляетъ насѣкомыхъ. На громадномъ столѣ Бирото увидѣлъ массу печатныхъ отчетовъ палаты, бюджетъ и раскрытые экземпляры "Монитора", гдѣ были отмѣчены рѣчи министровъ. Другой столъ былъ заваленъ папками, счетами, проектами, разными справками, необходимыми для человѣка, у котораго всякій искалъ кредита. Царская роскошь кабинета, украшеннаго картинами, статуями, различными произведеніями искусства, произвела сильное впечатлѣніе на Бирото: онъ точно умалился въ собственныхъ глазахъ; страхъ его возросталъ и леденилъ ему кровь. На конторкѣ Франсуа Келлера лежала кипа векселей, заемныхъ писемъ, коммерческихъ циркуляровъ... Войдя въ кабинетъ, Келлеръ сѣлъ и началъ быстро подписывать бумаги, которыя не требовали никакого просмотра.

-- Позвольте узнать, милостивый государь,-- обратился онъ въ Цезарю,-- чему я обязанъ честью васъ видѣть?

При этихъ словахъ, лично для него произнесенныхъ великимъ государственнымъ мужемъ, бѣднаго парфюмера кинуло въ жаръ; однако, онъ постарался принять самый привѣтливый видъ. Такое выраженіе Келлеръ видалъ уже не разъ на лицахъ тѣхъ, которые желали вовлечь его въ дѣло, выгодное для нихъ однихъ; оно всегда заставляло банкира быть на-сторожѣ. Франсуа Келлеръ бросилъ на Цезаря наполеоновскій взглядъ: тогда многіе parvenus подражали великому императору, хотя это было и странно, и смѣшно. Своимъ взглядомъ Келлеръ отмѣтилъ Бирото, какъ таможенный кладетъ штемпель на товаръ.

-- Господинъ Келлеръ, я не отниму у васъ много времени, не буду распространяться. Меня привело сюда чисто коммерческое дѣло: я желаю знать, можете ли вы открыть мой кредитъ у себя. Я былъ одно время членомъ коммерческаго суда, меня знаютъ въ банкѣ... Я принялъ теперь участіе въ одномъ дѣлѣ, внѣ моей торговли...-- Франсуа Келлеръ, который продолжалъ читать и подписывать бумаги и, повидимому, не слушалъ Цезаря, повернулъ въ нему голову и кивнулъ ею. Это ободрило парфюмера: онъ подумалъ, что дѣло его идетъ на ладъ.

-- Продолжайте, я васъ слушаю,-- сказалъ привѣтливо Келлеръ.

-- Я участвую въ покупкѣ земель близъ Маделэнъ, вношу половину всей суммы.

-- Я слышалъ отъ Нюсингена объ этомъ громадномъ предпріятіи; за него взялась банкирская контора Клапарона.

-- Изъ-за этого дѣла я нуждаюсь теперь въ кредитѣ въ сто тысячъ франковъ; какъ гарантію, я могу представить мой пай въ этомъ предпріятіи или мое торговое имущество. Кредитъ мнѣ нуженъ только до полученія барышей отъ другого моего предпріятія въ области парфюмеріи. Я вошелъ въ компанію съ торговымъ домомъ Попино, новой фирмой, которая...

Но Келлера, повидимому, мало интересовалъ торговый домъ Попино, и Цезарь понялъ, что сдѣлалъ промахъ онъ остановился, шагомъ, испуганный молчаніемъ банкира, заговорилъ опять:-- Что касается процентовъ, мы...

-- Да, да,-- прервалъ его Келлеръ,-- дѣло это можетъ устроиться, не сомнѣвайтесь въ моемъ желаніи услужить вамъ. Но я страшно занятъ, меня озабочиваютъ европейскіе финансы, и палата отнимаетъ у меня все время, я не могу самъ изслѣдовать каждое дѣло и потому возлагаю эту работу на свою контору. Спуститесь пожалуйста внизъ, поговорите съ моимъ братомъ Адольфомъ, выясните ему, въ чемъ заключаются ваши гарантіи. Если онъ найдетъ сдѣлку подходящею для насъ, зайдите ко мнѣ опять завтра или послѣ завтра въ пять часовъ утра, въ это время я всегда разсматриваю свои дѣла. Мы съ братомъ будемъ рады услужить вамъ, будемъ гордиться вашимъ довѣріемъ: вы одинъ изъ тѣхъ ревностныхъ роялистовъ, съ которыми можно не сходиться въ политическихъ взглядахъ, но уваженіемъ которыхъ нельзя не дорожить.

Эта ораторская фраза привела парфюмера въ восторгъ.

-- Господинъ Келлеръ,-- сказалъ онъ,-- я достоинъ вашего лестнаго отзыва не менѣе, чѣмъ особой монаршей милости... которую заслужилъ тѣмъ, что былъ членомъ коммерческаго суда и сражался...

-- Знаю,-- прервалъ банкиръ,-- ваша репутація всюду вамъ откроетъ двери, господинъ Бирото. Вы не предложите сомнительной сдѣлки и потому вполнѣ можете разсчитывать на наше содѣйствіе.

Въ эту минуту отворилась дверь, которой Бирото не замѣтилъ раньше, и показалась дама; это была г-жа Келлеръ, урожденная графиня де-Гонревиль.

-- Мой другъ, надѣюсь, ты зайдешь ко мнѣ, прежде чѣмъ отправишься въ палату,-- сказала она.

-- Уже два часа!-- вскричалъ банкиръ.-- Засѣданіе началось. Извините, господинъ Бирото, я долженъ поторопиться, сегодня предстоитъ свергнуть министерство... Повидайтесь съ моимъ братомъ.

Онъ проводилъ парфюмера до двери пріемной и сказалъ одному изъ лакеевъ:

-- Проведите этого господина внизъ къ господину Адольфу.

Цѣлый лабиринтъ лѣстницъ велъ въ кабинетъ другого брата, кабинетъ менѣе роскошный, чѣмъ у главы фирмы, но зато болѣе полезный. Идя туда, парфюмеръ лелѣялъ самыя сладкія надежды: лестныя слова великаго человѣка казались ему хорошимъ предзнаменованіемъ. Онъ отъ души сожалѣлъ, что врагъ Бурбоновъ такой умный и привѣтливый человѣкъ, такой прекрасный ораторъ.

Съ самыми свѣтлыми упованіями вошелъ Бирото въ неприглядный кабинетъ Адольфа, скудную меблировку котораго составляли двѣ конторки и нѣсколько жалкихъ креселъ; единственнымъ украшеніемъ являлся плохой коверъ и пыльныя занавѣси. Этотъ кабинетъ былъ для кабинета Франсуа тѣмъ же, чѣмъ бываетъ кухня для столовой или фабрика для магазина. Тутъ подготовлялись разныя предпріятія, обсуждались и выяснялись банковыя и коммерческія дѣла, затѣвались тѣ смѣлые финансовые обороты, которые въ нѣсколько дней давали громадные барыши. Тутъ изучались всѣ неточности законовъ и назначалась, безъ зазрѣнія совѣсти, плата за малѣйшую услугу. Наконецъ, тутъ замышлялись утонченныя плутни на законномъ основаніи: давали, напримѣръ, деньги на сомнительное предпріятіе, не принимая на себя никакихъ обязательствъ, а въ случаѣ успѣха требовали капиталъ назадъ, чтобы взять дѣло вполнѣ въ свои руки и присвоить себѣ всѣ барыши. Роли братьевъ Келлеръ были совершенно различны: Франсуа, видный политическій дѣятель, держалъ себя на пріемахъ, какъ король, расточалъ улыбки, не скупился на обѣщанія и очаровывалъ новичковъ въ коммерческомъ дѣлѣ своею любезностью. Для него не существовало, казалось, ничего труднаго, ничего невозможнаго. Адольфъ являлся третейскимъ судьей между братомъ и просителями, и добиться его согласія было нелегко. Такимъ образомъ для заключенія сдѣлки съ фирмой Келлеръ необходима было заручиться согласіемъ двухъ сторонъ; но очень часто любезное "да", произнесенное въ роскошномъ кабинетѣ наверху, превращалось въ сухое "нѣтъ" въ кабинетѣ Адольфа.

Когда Бирото вошелъ въ этотъ кабинетъ, братъ банкира-политика разговаривалъ съ своимъ другомъ и совѣтникомъ, который немедленно удалился. Парфюмеръ сказалъ о цѣли своега прихода. Адольфъ, болѣе хитрый, чѣмъ братъ, съ острыми рысьими глазами и тонкими губами, бросилъ на Бирото взглядъ поверхъ очковъ, взглядъ алчный и въ то же время равнодушный, блестящій и мрачный.

-- Потрудитесь мнѣ прислать всѣ акты, относящіеся къ спекуляціи на земли близъ Маделэнъ,-- сказалъ Адольфъ.-- Необходимо ихъ разсмотрѣть, прежде чѣмъ открыть вамъ кредитъ и условиться насчетъ процентовъ. Если предпріятіе выгодно, мы можемъ вмѣсто учета удовольствоваться какою-нибудь частію въ барышахъ.

"Ну, я вижу теперь, въ чемъ дѣло,-- подумалъ Бирото, возвращаясь домой.-- Какъ бобръ, за которымъ гонятся, долженъ я отдать часть своей шкуры. Но лучше ужь это, чѣмъ погибедь".

Цезарь вернулся домой очень веселый, и на этоіъ разь его веселость не была притворной.

-- Я спасенъ,-- сказалъ онъ Цезаринѣ,-- мнѣ откроютъ кредитъ братья Келлеръ.

Только двадцать девятаго декабря удалось Бирото увидѣться опять съ Адольфомъ Келлеръ. Парфюмеръ приходилъ уже два раза, но въ первый разъ Адольфъ былъ въ отсутствіи, онъ осматривалъ какую-то землю за шесть льё отъ Парижа, которую великій ораторъ собирался купить. Во второй разъ оба брата были очень заняты и попросили г-на Бирото зайти въ пятницу. Эти отсрочки убивали парфюмера. Наконецъ, настала и пятница. Бирото очутился опять въ кабинетѣ Адольфа Келлера, гдѣ онъ усѣлся у камина, лицомъ къ окнамъ, напротивъ него помѣстился самъ банкиръ.

-- Я разсмотрѣлъ ваши бумаги, г-нъ Бирото,-- сказалъ Келлеръ.-- Эта спекуляція сама по себѣ недурна... Но сколько вы заплатили сверхъ цѣны земель?

-- Сто сорокъ тысячъ франковъ.

-- Наличными деньгами?

-- Нѣтъ, векселями.

-- По нимъ уже уплачено?

-- Имъ скоро истекаетъ срокъ.

-- Но если вы уже заплатили лишнее за землю, принимая во вниманіе ея стоимость въ настоящее время, то какую же вы намъ представите гарантію? Свое доброе имя, довѣріе, которое вы внушаете, уваженіе, которымъ вы пользуетесь вездѣ?.. Но, къ сожалѣнію, дѣла не могутъ быть основаны на чувствахъ. Разсчитывать на вашу часть въ барышахъ немыслимо: ихъ надо ждать цѣлыхъ пять лѣтъ; лучше пустить капиталъ въ оборотъ въ банкѣ. Время дорого. Вамъ нуженъ кредитъ, чтобы заплатить по векселямъ. Такая сдѣлка для насъ неудобна.

Эти слова произвели на Бирото такое же дѣйствіе, какъ если бы палачъ заклеймилъ его желѣзомъ; онъ почти лишился сознанія.

-- Жаль,-- сказалъ Адольфъ,-- мой братъ принимаетъ въ васъ большое участіе... Обсудимъ вмѣстѣ ваше положеніе,-- предложилъ онъ парфюмеру, бросивъ на него взглядъ куртизанки, нуждающейся въ деньгахъ. Въ дѣйствительности, банкиръ вздумалъ позабавиться, подобно кошкѣ, играющей съ мышью, вздумалъ вывѣдать мысли бѣднаго Цезаря. Онъ умѣлъ выпытывать все, что ему было нужно, не хуже слѣдователя, доводящаго преступника до признанія. Бирото разсказалъ ему о всѣхъ своихъ торговыхъ предпріятіяхъ, о всѣхъ дѣлахъ и упомянулъ о процессѣ, начатомъ отъ его имени Дервилемъ. Видя, что Келлеръ внимательно его слушаетъ и киваетъ изрѣдка головой, Бирото думалъ: "Онъ принимаетъ во мнѣ участіе, онъ не откажетъ мнѣ въ кредитѣ!" Между тѣмъ Адольфъ Келлеръ въ душѣ смѣялся надъ Бирото, какъ смѣялся раньше самъ парфюмеръ надъ Молине. Цезарь, какъ многіе люди, которыхъ несчастье заставляетъ терять голову, высказался вполнѣ откровенно и выложилъ, наконецъ, свою послѣднюю ставку: упомянулъ о новомъ торговомъ домѣ Попино и предложилъ, какъ гарантію, "Huile Céphalique". Такимъ образомъ Бирото, увлеченный ложной надеждой, не скрылъ отъ Келлера ничего, и тотъ вполнѣ уяснилъ себѣ положеніе парфюмера, понялъ, что онъ наканунѣ банкротства. Адольфа несказанно обрадовало, что такой человѣкъ, какъ Бирото, помощникъ мэра, должностное лицо, роялистъ, недавно получившій орденъ, окажется банкротомъ. Выручать его не входило въ разсчеты банкира, и вотъ онъ заявилъ Бирото, что не можетъ ни открыть ему кредита, ни замолвить слова въ его пользу своему брату Франсуа, великому оратору и политику. Онъ прибавилъ, что если даже Франсуа вздумаетъ быть великодушнымъ и помочь одному изъ своихъ политическихъ враговъ, то онъ, Адольфъ, воспротивится этому; онъ не допуститъ брата быть обманутымъ, не дастъ ему протянуть руку помощи старинному противнику Наполеона, раненому при St.-Roch. Бирото, до-нельзя раздраженный, хотѣлъ упрекнуть банкира въ алчности и жестокости, осудить за ложную филантропію; но горе такъ сразило его, что онъ едва пробормоталъ нѣсколько словъ насчетъ займа во Французскомъ банкѣ, гдѣ братья Келлеръ сами имѣли кредитъ.

-- Но,-- сказалъ Адольфъ Келлеръ,-- банкъ никогда не откроетъ кредита тому, кому отказалъ простой банкиръ.

-- Слѣдовательно, банкъ не отвѣчаетъ своему назначенію,-- возразилъ Бирото,-- онъ долженъ помогать купечеству, быть покровителемъ торговли.

Адольфъ улыбнулся и всталъ съ видомъ человѣка, которому уже наскучило объясненіе.

-- Если бы банкъ сталъ снабжать деньгами всѣхъ, кто находится въ затрудненіи, и сталъ бы платить по чужимъ векселямъ, ему самому пришлось бы черезъ годъ объявить себя несостоятельнымъ.

"Господи, гдѣ я найду десять тысячъ франковъ, которыя мнѣ нужны непремѣнно завтра, тридцатаго числа?" думалъ Бирото, идя по двору.

У купцовъ принято платить тридцатаго числа, если тридцать первое праздничный день.

Подойдя къ воротамъ, парфюмеръ еле разглядѣлъ сквозь слезы прекрасную англійскую лошадь, запряженную въ красивѣйшій изъ кабріолетовъ, какіе тогда встрѣчались въ Парижѣ. Парфюмеръ пожалѣлъ, что не попалъ ей подъ ноги, не былъ раздавленъ на смерть экипажемъ. Онъ не обратилъ вниманія на сѣдока, который, набросивъ попону на спину своего кровнаго рысака и передавъ возжи слугѣ, вышелъ изъ кабріолета. Это былъ Дю-Тилье въ изящномъ утреннемъ костюмѣ.

-- Какъ это вы попали сюда?-- спросилъ Фердинандъ своего бывшаго хозяина.

Дю-Тилье и самъ прекрасно зналъ, что привело парфюмера въ контору братьевъ Келлеръ: оттуда обращались за справками къ Клапарону, который, по указаніямъ того же Дю-Тилье, совершенно уничтожилъ прежнюю хорошую репутацію Бирото.

-- Неужели вы разсчитывали на какую-нибудь услугу со стороны этихъ арабовъ?-- сказалъ Дю-Тилье.-- Они умѣютъ только убивать торговлю, позволяютъ себѣ самыя низкія продѣлки: скупили, напримѣръ, все индиго, да и подняли на него цѣну, а на рисъ цѣны сбили... Хочется имъ весь рынокъ захватить въ свои руки! Ну, чего можно ожидать отъ такихъ разбойниковъ, у которыхъ нѣтъ ни вѣры, ни чести, ни совѣсти? Развѣ вы не знаете, на что они способны? Они откроютъ вамъ вредитъ, если вы начинаете какое-нибудь выгодное дѣло, а затѣмъ, когда уже все пойдетъ на ладъ, откажутъ въ деньгахъ и принудятъ уступить имъ предпріятіе, конечно, за самую низкую цѣну. Въ Гаврѣ, Бордо и Марсели могутъ кое-что поразсказать объ ихъ аферахъ. Политика имъ служитъ только ширмой, и какія гадости за ней скрываются!.. Этихъ Келлеровъ самихъ не грѣхъ эксплуатировать. Пройдемтесь немного, любезный Бирото... Іосифъ, надо провести лошадь, она очень разгорячилась... Я заплатилъ за нее тысячу экю, цѣлый капиталъ, чортъ возьми!-- и онъ пошелъ съ Цезаремъ по направленію къ бульвару.-- Ну, дорогой патронъ,-- вѣдь вы были раньше моимъ патрономъ,-- ненужно ли вамъ денегъ? Эти мошенники потребовали, вѣроятно, гарантію? Но я васъ знаю и предлагаю вамъ деньги подъ простой вексель. Я честно пріобрѣлъ состояніе, и какихъ трудовъ мнѣ это стоило! Я въ Германію ѣздилъ, чтобы нажить себѣ деньги. Теперь я могу вамъ сказать, какъ разбогатѣлъ: я выкупилъ всѣ долговыя обязательства короля, заплативъ за нихъ шестьдесятъ процентовъ. Ваше поручительство оказало мнѣ тогда немалую услугу, и я никогда этого не забуду. Если вамъ нужно теперь тысячъ десять, онѣ къ вашимъ услугамъ.

-- Это правда, Дю-Тилье?-- вскричалъ Цезарь.-- Вы не смѣетесь надо мной? Я теперь дѣйствительно нуждаюсь въ деньгахъ, но это у меня временное затрудненіе.

-- Знаю, знаю,-- отвѣтилъ Дю-Тилье.-- Рогенъ во всемъ виноватъ. Онъ и меня наказалъ на десять тысячъ франковъ: занялъ у меня эти деньги, да на нихъ, вѣрно, и уѣхалъ, негодный старикъ! Г-жа Рогенъ возвратитъ мнѣ этотъ долгъ. Я посовѣтовалъ ей, бѣдняжкѣ, не платить долговъ мужа, надѣланныхъ для какой-то дѣвки: это было бы съ ей стороны величайшей глупостью. Если бы еще она могла удовлетворить всѣхъ кредиторовъ -- куда ни шло! Но-какъ заплатить только нѣкоторымъ? Немыслимо! Васъ, любезный Бирото, я знаю,-- продолжалъ Дю-Тилье,-- вы не чета Рогену; вы скорѣе пустите себѣ пулю въ лобъ, чѣмъ заставите меня потерять хоть копѣйку. Однако, мы уже въ улицѣ Шоссе-д'Антенъ, гдѣ я живу. Зайдите ко мнѣ.-- Дю-Тилье повелъ Цезаря не въ контору свою, а въ квартиру: ему хотѣлось показать бывшему своему хозяину свою роскошную обстановку. Онъ нарочно медленно велъ его по комнатамъ, чтобы тотъ успѣлъ разсмотрѣть и великолѣпную столовую, увѣшанную картинами, привезенными изъ Германіи, и двѣ элегантныхъ гостиныхъ, убранныхъ съ такой роскошью, какую Бирото видалъ только у герцога Ленонкуръ. Глаза у парфюмера разбѣгались; его поражало все, что онъ тутъ видѣлъ: и чудныя бездѣлушки, и драгоцѣнныя вазы, позолота, произведенія искусства, множество изящныхъ и дорогихъ вещей... Вередъ этимъ убранствомъ блѣднѣла роскошь новой обстановки Бирото; зная, какихъ денегъ ему стоила его затѣя, Цезарь невольно подумалъ, откуда у Дю-Тилье взялись милліоны.

Фердинандъ провелъ Цезаря и въ спальню; эта спальня отличалась отъ комнаты г-жи Бирото, какъ отличается роскошное помѣщеніе оперной примадонны отъ скромной квартиры статистки въ третьемъ этажѣ. Стѣны и потолокъ были обтянуты фіолетовымъ атласомъ. Передъ постелью лежалъ пушистый коврикъ изъ горностая, красиво выдѣлявшійся на темно-лиловомъ левантскомъ коврѣ, застилавшемъ всю комнату. Меблировка была изысканная и модная. Парфюмеръ съ восхищеніемъ остановился передъ чудными часами, изображавшими Амура и Психею; это была единственная копія съ группы, только-что сдѣланной по заказу одного извѣстнаго банкира. Наконецъ Дю-Тилье и его бывшій хозяинъ вступили въ кокетливо убранный кабинетъ; это была скорѣе комната щеголя, гдѣ все располагало къ мечтамъ о любви, нежели кабинетъ финансиста. На письменномъ столѣ красовались: рѣзной ножъ изъ золота, прессъ-папье изъ малахита и много другихъ роскошныхъ бездѣлушекъ. На полу лежалъ богатый бельгійскій коверъ, мягкій и пушистый, въ которомъ тонули ноги. Бѣдный парфюмеръ не могъ придти въ себя отъ изумленія, его подавляли блескъ и великолѣпіе обстановки. Дю-Тилье пригласилъ Цезаря сѣсть у камина и предложилъ ему позавтракать. На звонокъ явился лакей, одѣтый лучше, чѣмъ Бирото.

-- Позовите ко мнѣ господина Легра. Затѣмъ вы пойдете и прикажете Іосифу вернуться домой; онъ остался у дверей дома Келлеръ. Кстати, зайдите въ Адольфу Келлеръ, скажите, что я самъ не буду сегодня у него, а жду его къ себѣ. Прикажите еще накрыть на столъ, и живѣе!

Эти фразы сильно поразили парфюмера.

Какъ, онъ, Дю-Тилье, призываетъ къ себѣ грознаго Адольфа Келлеръ! Призываетъ, какъ хозяинъ собаку!..

Между тѣмъ лакей успѣлъ уже раздвинуть столъ, котораго Бирото раньше и не замѣтилъ: до того онъ былъ тонокъ. Принесли завтракъ: паштетъ, бутылку Бордо и такія изысканныя кушанья, какія подавались у Бирото разъ въ два мѣсяца, по большимъ праздникамъ. Дю-Тилье торжествовалъ и наслаждался въ душѣ: единственный человѣкъ, который имѣлъ право презирать его, былъ теперь вполнѣ въ его рукахъ. Сознаніе, что врагъ его беззащитенъ, какъ ягненокъ передъ тигромъ, пробудило великодушіе въ сердцѣ Дю-Тилье: онъ колебался, доводить ли мщеніе до конца. Ненависть его нѣсколько утихла.

"Я могу довести этого человѣка до полнаго банкротства,-- думалъ Дю-Тилье,-- могу ввергнуть въ нищету и его самого, и жену его, которая надо мной насмѣялась, и дочь, о рукѣ которой я мечталъ когда-то, какъ о высшемъ счастьѣ. У меня въ рукахъ деньги Бирото, не довольно ли этого? Зачѣмъ топить бѣднаго глупца? Пусть плаваетъ, держась за веревку, которая останется у меня въ рукахъ".

Къ сожалѣнію, честные люди не имѣютъ такта, не знакомы съ разсчетомъ, во всемъ они искренни, откровенно высказываютъ свои мысли. Бирото самъ повредилъ себѣ: онъ раздражилъ тигра, въ лапы котораго попался, нанесъ ему ударъ прямо въ сердце, самъ того не подозрѣвая. Однимъ своимъ словомъ, однимъ выраженіемъ, одной похвалой онъ сдѣлалъ врага неумолимымъ, безжалостнымъ. Когда пришелъ кассиръ, Дю-Тилье сказалъ ему, указывая на Цезаря:

-- Легра, я даю этому господину -- вы его знаете, это г. Бирото -- даю десять тысячъ франковъ. Приготовьте вексель на эту сумму срокомъ на три мѣсяца и немедленно принесите деньги.

Дю-Тилье предложилъ Цезарю паштетъ, налилъ ему вина, но парфюмеръ не въ состояніи былъ ѣсть: чувствуя, что онъ, наконецъ, спасенъ, онъ судорожно смѣялся и вертѣлъ цѣпочку отъ часовъ. Такимъ образомъ Бирото невольно выказалъ всю глубину той пропасти, куда погрузила его рука Дю-Тилье и откуда она его извлекала теперь. Между тѣмъ кассиръ принесъ деньги и вексель, который Цезарь подписалъ. Положивъ въ карманъ десять банковыхъ билетовъ, парфюмеръ не могъ скрыть своей радости: ему предстояло завтра объявить себя несостоятельнымъ, признаться женѣ въ томъ, что они разорились; но теперь бѣда миновала, честь спасена! Счастье было такъ велико, что бѣдный Цезарь невольно прослезился.

-- Что съ вами, дорогой патронъ?-- спросилъ Дю-Тюлье.-- Развѣ вы не оказали бы мнѣ такой же услуги? Сегодня я помогаю вамъ, а завтра вы мнѣ протянете руку. Это такъ естественно.

-- Дю-Тилье,-- произнесъ торжественно парфюмеръ, вставъ съ мѣста и схвативъ руку своего бывшаго приказчика,-- ты вернулъ мое уваженіе въ тебѣ!

-- Вернулъ! А развѣ я его терялъ когда-нибудь?-- сказалъ Дю-Тилье. Однако, его гавъ задѣли слова Цезаря, что онъ даже покраснѣлъ.

-- Не терялъ... совершенно,-- отвѣтилъ парфюмеръ, въ мигъ понявшій, что онъ сдѣлалъ промахъ,-- но вѣдь иного болтали о вашей связи съ г-жей Рогенъ. Соблазнить чужую жену, чортъ побери, это...

"Выворачивается старикъ!" подумалъ Дю-Тилье, иногда употреблявшій мысленно вульгарныя выраженія. Имъ снова овладѣла жажда мести: онъ рѣшилъ погубить Бирото, попрать ногами эту воплощенную добродѣтель, рѣшилъ подвергнуть общему презрѣнію честнаго человѣка, уличившаго его въ воровствѣ. Всякая ненависть и въ политикѣ, и въ частной жизни между мужчинами и между женщинами основывается на подобныхъ фактахъ. Ни матеріальный ущербъ, ни рана, ни даже пощечина не повлекутъ за собой ненависти: все это поправимо, все забывается. Но никогда преступникъ не проститъ того, кто засталъ его на мѣстѣ преступленія: дуэль въ такихъ случаяхъ оканчивается всегда смертью одного изъ противниковъ.

-- Есть о чемъ говорить, о связи съ г-жей Рогенъ!-- сказалъ съ насмѣшкой Дю-Тилье.-- Но такія побѣды только увеличиваютъ обаяніе молодого человѣка. Я понимаю, что вы хотите сказать, дорогой патронъ; навѣрно вамъ говорили, что г-жа Рогенъ давала мнѣ денегъ взаймы. Это неправда: напротивъ, я помогаю ей привести въ порядокъ финансы послѣ побѣга мужа. Свое состояніе я нажилъ честно, я уже говорилъ вамъ объ этомъ. Вы сами знаете, что у меня ровно ничего не было. А молодымъ людямъ деньги бываютъ иногда крайне нужны... Если при такихъ обстоятельствахъ сдѣлаешь вынужденный заемъ, по примѣру республики, то его и отдашь потомъ, и остаешься честнымъ человѣкомъ.

-- Вѣрно,-- подтвердилъ Бирото.-- Дитя мое.... Господь... Кажется, Вольтеръ сказалъ: "Раскаяніе -- добродѣтель смертныхъ".

-- Но,-- сказалъ Дю-Тилье, непріятно пораженный этой цитатой,-- только въ томъ случаѣ, если не похищали безсовѣстно состоянія ближняго. Если, напримѣръ, вы обанкротитесь менѣе чѣмъ черезъ три мѣсяца, и мои десять тысячъ пропадутъ...

-- Какъ, я дойду до банкротства!-- произнесъ Бирото, который уже выпилъ три стакана вина и не помнилъ себя отъ радости.-- Всѣмъ извѣстно мое мнѣніе о банкротствѣ. Банкротство -- смерть купца. Я не перенесу его.

-- За ваше здоровье!-- провозгласилъ Дю-Тилье.

-- За твое счастье!-- отвѣтилъ парфюмеръ.-- Отчего вы никогда не покупаете у меня?

-- Признаюсь,-- сказалъ Дю-Тилье,-- я побаиваюсь г-жи. Бирото. Она производитъ на меня такое впечатлѣніе, что, не будь вы моимъ патрономъ, я бы, ей Богу...

-- О, ты не первый находишь ее красавицей; многіе за ней увивались, но она любитъ меня. Послушай, Дю-Тилье, ты взялся помочь мнѣ, такъ ужь не останавливайся на полдорогѣ.

-- Какъ? Я не понимаю васъ.

Бирото разсказалъ о своемъ участіи въ спекуляціи на земли, чему Дю-Тилье крайне удивился. Онъ одобрилъ предпріятіе, наговорилъ парфюмеру много любезностей насчетъ его проницательности и опытности и заранѣе поздравилъ съ успѣхомъ.

-- Ну, я очень радъ твоимъ похваламъ: ты слывешь однимъ изъ лучшихъ дѣльцовъ, Дю-Тилье. Ты можешь, мой милый, доставить мнѣ кредитъ во Французскомъ банкѣ; онъ мнѣ необходимъ въ ожиданіи барышей отъ "Huile Céphalique".

-- Хорошо, я вамъ дамъ рекомендательное письмо къ барону Нюсингену,-- отвѣтилъ Дю-Тилье. Онъ рѣшилъ, что подвергнетъ свою жертву всѣмъ униженіямъ, какія приходится выносить банкротамъ.

Фердинандъ сѣлъ къ письменному столу и написалъ слѣдующее письмо:

"Господину барону де-Нюсингенъ.

Парижъ.

"Дорогой баронъ!

"Предъявитель этого письма -- господинъ Цезарь Бирото, помощникъ мэра во второмъ округѣ и одинъ изъ самыхъ извѣстныхъ парфюмеровъ Парижа; онъ желаетъ переговорить съ вами. Отнеситесь къ нему съ полнымъ довѣріемъ и исполните его просьбу. Оказавъ услугу ему, вы въ то же время обяжете

вашего друга

Ф. Дю Тилье".

Фердинандъ не поставилъ тире между Дю и Тилье: эта намѣренная ошибка была условнымъ знакомъ между нимъ и его соучастниками въ дѣлахъ. Какую бы прекрасную рекомендацію онъ ни написалъ, его похвалы и просьбы не имѣли никакого значенія, если въ подписи отсутствовало тире: этимъ Дю-Тилье пояснялъ, что онъ даетъ рекомендацію, такъ какъ, по важнымъ причинамъ, не можетъ отказать въ ней, и проситъ считать ее недѣйствительной.

Въ такихъ случаяхъ друзья Дю-Тилье не обращали вниманія на его лестные отзывы, на горячія мольбы и увѣщанія, и проситель уходилъ отъ нихъ, ничего не добившись. Какъ часто такимъ образомъ банкиры, адвокаты и другіе дѣловые люди обманываютъ, какъ ребятъ, своихъ кліентовъ; самые умные и проницательные, и тѣ попадаются на ихъ удочку.

-- Вы меня спасаете, Дю-Тилье!-- воскликнулъ Цезарь, читая рекомендательное письмо.

-- Вы можете смѣло просить денегъ у Нюсингена,-- сказалъ Дю-Тилье.-- Онъ не откажетъ вамъ, прочитавъ мое письмо, дастъ, сколько ни попросите. Мои деньги, къ сожалѣнію, теперь въ оборотѣ; иначе я не сталъ бы васъ посылать къ Нюсингену: вѣдь онъ царь биржи! Братья Келлеръ пигмеи передъ нимъ. Я съ Нюсингеномъ въ самыхъ лучшихъ отношеніяхъ: онъ и за милліонъ не захочетъ мнѣ сдѣлать непріятности. Онъ обратитъ вниманіе на мое письмо и поможетъ вамъ; вы расквитаетесь съ долгами къ пятнадцатому января, а тамъ увидимъ, что будетъ.

"Это письмо равно бланку на векселѣ,-- думалъ Бирото, возвращаясь домой. Сердце его было полно признательности къ Дю-Тилье.-- Да,-- разсуждалъ онъ, никогда благодѣяніе не пропадаетъ!" И онъ философствовалъ безъ конца на эту тему. Одна только мысль омрачала его счастье: онъ сознавалъ, что ему не скрыть своего положенія отъ жены. Много дней ему удавалось препятствовать Констанціи вести книги: онъ возложилъ всѣ заботы по кассѣ на Целестина, которому самъ помогалъ; Констанція и Цезарина все еще были заняты своей новой квартирой. Но Бирото предвидѣлъ, что это первое увлеченіе должно пройти, и тогда Констанціи скорѣе умретъ, чѣмъ откажется слѣдить за всѣмъ въ домѣ и въ лавкѣ. Бирото не зналъ, что дѣлать: онъ истощилъ уже весь запасъ уловокъ и хитростей, которыми старался скрыть отъ жены свое затруднительное положеніе. Констанція узнала о томъ, что были предъявлены счета постояннымъ покупателямъ, и сильно разбранила за это приказчиковъ, особенно Целестина, который, какъ она думала, самовольно сдѣлалъ такое распоряженіе. Целестинъ, по приказанію Цезаря, не оправдывался. По мнѣнію всѣхъ приказчиковъ, г-жа Бирото держала мужа подъ башмакомъ; извѣстно, что домочадцевъ не обманешь, какъ постороннихъ; они всегда знаютъ, кто настоящій глаза въ домѣ. Бирото предвидѣлъ, что его сдѣлка съ Дю-Тилье повлечетъ за собой объясненіе съ Констанціей. Вернувшись домой, Цезарь увидѣлъ, что Констанція сидитъ въ лавкѣ у кассы и просматриваетъ долговую книгу и другія; у него замерло сердце; однако, онъ сѣлъ около жены.

-- Чѣмъ заплатишь ты завтра долги?-- спросила она его шепотомъ.

-- Наличными деньгами,-- отвѣтилъ онъ, вынимая банковые билеты, и, знакомъ подозвавъ Целестина, отдалъ ихъ ему.

-- Откуда у тебя эти деньги?

-- Сегодня вечеромъ ты все узнаешь... Целестинъ! Запиши пожалуйста: въ концѣ марта предстоитъ уплатить десять тысячъ франковъ по векселю, данному Дю-Тилье.

-- Дю-Тилье!-- повторила Констанція въ ужасѣ.

-- Я пойду повидаться съ Попино,-- сказарь Цезарь.-- Нехорошо съ моей стороны, что я до сихъ поръ еще ни разу не былъ у него. Расходится ли его масло?

-- Да. Тѣ триста бутылокъ, которыя онъ намъ далъ на коммиссію, уже проданы.

-- Бирото, не уходи! Мнѣ нужно поговорить съ тобой,-- сказала Констанція и, взявъ Цезаря за руку, увела его въ комнаты такъ быстро, что при другихъ обстоятельствахъ это могло бы вызвать смѣхъ.-- Дю-Тилье,-- сказала она, оставшись одна съ мужемъ и Цезариной и убѣдившись, что никто ихъ не слышитъ,-- Дю-Тилье укралъ у насъ тысячу экю, и ты еще входишь съ нимъ въ сдѣлку! Дю-Тилье негодяй... онъ хотѣлъ меня соблазнить,-- добавила она мужу на ухо.

-- Ну, кто въ молодости не грѣшилъ,-- замѣтилъ Бирото, ставшій вдругъ вольнодумцемъ.

-- Послушай, Бирото, ты разстроенъ все это время, суетишься, на фабрику не заглядываешь... Это недаромъ, чуетъ мое сердце бѣду! Скажи мнѣ сейчасъ, въ чемъ дѣло; я хочу все звать.

-- Ну, ладно!-- сказалъ Бирото.-- Мы чуть было не разорились; еще сегодня утромъ намъ грозило банкротство, но теперь бѣда миновала.

И онъ разсказалъ подробно все, что перенесъ за послѣднія двѣ недѣли.

-- Такъ вотъ что было причиной твоей болѣзни!-- вскричала Констанція.

-- Да, мамаша, ты не ошиблась,-- подтвердила Цезарина.-- Сколько мужества проявилъ отецъ! Дай Богъ, чтобъ меня любили такъ, какъ онъ тебя любитъ; большаго я не желаю. Папаша только и думалъ, какъ бы избавить тебя отъ горя.

-- Мой сонъ сбывается,-- сказала бѣдная женщина, поблѣднѣвъ, какъ смерть, и опустившись на кушетку у камина.-- Я все это предвидѣла. Тогда же, въ ту роковую ночь, въ нашей прежней спальнѣ, которую ты уничтожилъ, Цезарь, я сказала тебѣ: намъ останется только плакать о своемъ несчастьѣ. Бѣдная моя Цезарина! Я...

-- Ну, ты вѣрна себѣ!-- вскричалъ Бирото.-- Отнимаешь у меня мужество, въ которомъ я нуждаюсь теперь.

-- Прости, мой другъ,-- произнесла Констанція, взявъ руку Цезаря и пожавъ ее съ такой нѣжностью, которая тронула парфюмера до глубины души.-- Я неправа. Несчастье наступило, но я не буду роптать, покорюсь волѣ Божіей и съ твердостью все перенесу. Да, ты не услышишь больше жалобъ.-- Она бросилась въ объятія Цезарю и со слезами добавила:-- Мужайся, милый, ободрись! Въ крайности у меня хватитъ мужества на двоихъ.

-- Мое масло, женушка, масло насъ спасетъ.

-- Не оставь насъ, Господи!-- произнесла Констанція.

-- А развѣ Ансельмъ не поможетъ папашѣ?-- спросила Цезарина.

-- Я сейчасъ отправлюсь къ нему,-- сказалъ Цезарь, сильно растроганный нѣжностью жены.-- Констанція, тебѣ нечего больше опасаться. На, прочитай письмо Дю-Тилье къ барону Нюсингеву: намъ, безъ сомнѣнія, откроютъ кредитъ... А потомъ я выиграю свой процессъ. Наконецъ,-- прибавилъ онъ, съ намѣреніемъ произнося ложь,-- у насъ еще есть подержка -- дядя Пильеро. Видишь, намъ необходимо только терпѣніе и мужество.

-- О, за этимъ дѣло не станетъ,-- сказала Констанція, улыбаясь.

Бирото стало легче послѣ разговора съ женой, точно тяжелое бремя скатилось у него съ плечъ; онъ испытывалъ то же, что узникъ, выпущенный на свободу. Однако, сильное нравственное потрясеніе не прошло даромъ, Бирото ощущалъ какую-то истому, слабость... На внутреннюю борьбу всегда тратится больше силъ, и душевныхъ, и физическихъ, чѣмъ въ обыкновенное время, и потому она подтачиваетъ организмъ. Бирото даже постарѣлъ въ воротное время.

Въ торговомъ домѣ А. Попино въ улицѣ Пять Алмазовъ произошло много перемѣнъ за два мѣсяца. Стѣны лавки были за-ново окрашены. Подъ весь заваленъ оберточной бумагой. Всюду стояли небольшіе боченки съ разными сортами масла; все это было сдано Ансельму на коммиссію, благодаря ходатайству вѣрнаго Годиссара. Касса у Попино была наверху, надъ магазиномъ. Все хозяйство вела старуха-кухарка. Самъ Попино, въ передникѣ, въ холщовыхъ рукавахъ, съ перомъ за ухомъ, работалъ въ углу лавки съ своими тремя приказчиками или сидѣлъ у конторки за стекляной перегородкой и разбиралъ бумаги. За такимъ занятіемъ его засталъ Бирото. Ансельмъ не замѣтилъ своего бывшаго хозяина, пока тотъ не обратился къ нему со словами:

-- Ну, какъ дѣла, мой милый?

Попино поднялъ голову, узналъ Бирото и, заперевъ свою конуру на ключъ, вышелъ къ нему веселый и довольный. Носъ у Ансельма былъ красенъ: въ лавкѣ у него не топили и дверь на улицу была отворена.

-- Я боялся, что вы совсѣмъ не придете ко мнѣ,-- сказалъ почтительно Попино:-- Приказчики, узнавъ, что явился компаньонъ ихъ хозяина, этотъ великій человѣкъ среди парфюмеровъ, помощникъ мэра, недавно получившій орденъ, подошли взглянуть на него. Это польстило Бирото, и онъ, бывшій недавно такимъ скромнымъ у братьевъ Келлеръ, теперь самъ сталъ имъ подражать. Онъ поглаживалъ подбородокъ и нѣсколько разъ приподнимался на носкахъ.

-- Ну, что, мой милый, рано встаешь?-- спросилъ онъ Ансельма.

-- Иной разъ я совсѣмъ не ложусь,-- отвѣтилъ Попино -- Нельзя зѣвать, когда улыбнулось счастье.

-- Не говорилъ ли я тебѣ, что мое масло сущій кладъ?

-- Да, господинъ Бирото. Но много значить и то, какъ примешься за дѣло. Я таки повозился съ вашимъ кладомъ.

-- Ну, каковъ же результатъ?-- спросилъ парфюмеръ.-- Много ли барыша?

-- Какой же можетъ быть барышъ въ теченіе перваго мѣсяца!-- вскричалъ Попино.-- Мой пріятель Годиссаръ уѣхалъ только три недѣли тому назадъ. Ахъ, какъ онъ преданъ намъ! Мы этимъ обязаны дядюшкѣ. Знаете,-- добавилъ онъ на ухо Цезарю,-- однѣ газеты будутъ намъ стоить тысячу двѣсти франковъ.

-- Газеты!..-- удивился помощникъ мэра.

-- Развѣ вы не читали ихъ?

-- Нѣтъ.

-- Значитъ вы ничего не знаете,-- сказалъ Попино.-- Двадцать тысячъ франковъ будутъ стоить наши рекламы и печатныя объявленія въ рамкахъ... А повелъ дѣло на широкую ногу. Еслибъ вы хоть разъ заглянули на фабрику, гдѣ я часто провожу цѣлыя ночи, вы увидѣли бы, какую я изобрѣлъ машинку для раскалыванія орѣховъ; право, недурна!.. Для себя лично я заработалъ въ эти пять дней десять тысячъ франковъ; я получилъ ихъ за сбытъ разныхъ сортовъ масла.

-- Умная ты головушка!-- воскликнулъ Бирото, положивъ руку на голову Попино и потрепавъ его, какъ маленькаго малъчина.-- А въ тебѣ не ошибся.

Въ это время вошло нѣсколько человѣкъ.

-- Прощай до воскресенья! Увидимся на обѣдѣ у твоей тетки Ратонъ,-- сказалъ Бирото и вышелъ изъ лавки. Онъ убѣдился, что кушанье, которое онъ приходилъ попробовать, еще не готово.

"Странное дѣло,-- думалъ парфюмеръ, котораго успѣхъ Попино и его самоувѣренность поразили не меньше, чѣмъ роскошь обстановки Дю-Тилье,-- простой приказчикъ въ какія-нибудь сутки становится настоящимъ купцомъ. Ансельмъ даже поморщился, когда я погладилъ его по головѣ, точно онъ сталъ уже Франсуа Келлеромъ".

Бирото не подумалъ о томъ, что приказчики смотрѣли на Попино, а въ присутствіи домочадцевъ хозяинъ дома долженъ сохранять свое достоинство. Такимъ образомъ добрякъ-парфюмеръ сдѣлалъ опять промахъ, какъ раньше у Дю-Тилье. Онъ не могъ сдержать своего искренняго чувства и выразилъ его, какъ умѣлъ; но этимъ онъ задѣлъ даже Ансельма, а будь на его мѣстѣ кто-нибудь другой, Цезарь нажилъ бы себѣ лишняго врага. Въ воскресенье тридцать перваго декабря состоялся обѣдъ у четы Рагонъ. Этотъ обѣдъ былъ послѣднимъ удовольствіемъ въ двадцатилѣтней счастливой жизни Бирото, но зато это удовольствіе не было ничѣмъ омрачено. Рагонъ жилъ въ улицѣ Бурбонъ-Сентъ-Сульписъ, во второмъ этажѣ стариннаго дома. Обстановка квартиры вполнѣ соотвѣтствовала характеру и вкусу стариковъ Рагонъ, этихъ настоящихъ представителей буржуазіи XVIII вѣка, буржуазіи степенной и важной, питавшей уваженіе къ знати и вполнѣ преданной государю и церкви. Вся обстановка: мебель, часы, посуда, каждая мелочь, все было патріархально. Въ гостиной, обитой стариннымъ дамА и украшенной занавѣсями изъ парчи, висѣлъ портретъ Попино, отца г-жи Рагонъ, написанный Латуромъ. Дома г-жа Рагонъ не разставалась съ маленькой собачкой англійской породы, которая производила замѣчательный эффектъ, лежа на софѣ въ стилѣ Рококо. Ко всѣмъ достоинствамъ Рагоновъ присоединялось еще то, что они имѣли запасъ старыхъ винъ и ликеровъ; поэтому ихъ обѣды высоко цѣнились. Старая кухарка Лина была слѣпо привязана въ обоимъ старикамъ; она не задумалась бы украсть для нихъ. Вмѣсто того, чтобы вносить свои деньги въ сберегательную кассу, она ихъ тратила на выигрышные билеты, надѣясь когда-нибудь выиграть большую сумму и поднести ее своимъ хозяевамъ. По воскресеньямъ, когда Рагоны приглашали гостей, Анна, несмотря на свои шестьдесятъ лѣтъ, поспѣвала всюду: и обѣдъ готовила, и за столомъ служила...

На этотъ разъ приглашены были: судья Попино, Пильеро, Ансельмъ, семья Бирото, семья Матифа и аббатъ Лоро. Г-жа Матифа, бывшая на балу у Бирото въ тюрбанѣ, пріѣхала на обѣдъ въ синемъ бархатномъ платьѣ, въ грубыхъ бумажныхъ чулкахъ и кожаныхъ башмакахъ; костюмъ ея дополняли замшевыя перчатки съ зеленой плюшевой оторочкой и шляпа, подбитая розовымъ и гарнированная цвѣтами. Всѣ десять человѣкъ гостей собрались къ пяти часамъ, такъ какъ старики Рагонъ всегда просили приглашенныхъ не запаздывать. Цезарина знала, что г-жа Рагонъ посадитъ ее около Ансельма: всѣ женщины, даже самыя набожныя и глупыя, знаютъ толкъ въ любовныхъ дѣлахъ. Дочь парфюмера постаралась одѣться такъ, чтобы вскружить голову Попино. Констанція, которая не безъ сожалѣнія отказалась отъ мысли выдать дочь за молодого Крота, сама помогла Цезаринѣ одѣться. Какъ заботливая и предусмотрительная мать, она немного опустила газовый шарфъ, цѣломудренно скрывавшій плечи молодой дѣвушки, и открыла часть шеи ослѣпительной бѣлизны. Сѣрое кашемировое платье съ свинцовымъ отливомъ прекрасно обрисовывало гибкую и стройную талію. Корсажъ, въ греческомъ вкусѣ, состоялъ изъ свободныхъ складокъ: онѣ перекрещивались слѣва направо и могли раздвигаться, причемъ обрисовывали роскошныя формы молодой дѣвушки. Въ ушахъ красовались золотыя серьги съ подвѣсками; волосы были причесаны à la chinoise. Цезарина была такъ хороша, что г-жа Матифа не могла не выразить громко своего восторга.

. Ни Бирото съ женой, ни г-жа Матифа, никто изъ присутствовавшихъ не прерывалъ сладкой бесѣды юныхъ влюбленныхъ: они удалились къ окну, гдѣ страшно дуло, и разговаривали вполголоса. Остальное общество громко разсуждало о побѣгѣ Рогена. Первый заговорилъ на эту тему судья Попино; онъ замѣтилъ, что Рогенъ -- второй нотаріусъ, который запятналъ свою репутацію, что такихъ случаевъ не бывало раньше. Едва судья произнесъ имя Рогена, г-жа Рагонъ толкнула его ногой, а Пильеро немедленно перебилъ его слова: оба знаками указали на г-жу Бирото. Констанція замѣтила это и сказала:

-- Мнѣ уже все извѣстно.

-- Ну, много ли денегъ унесъ у васъ Рогенъ?-- спросила г-жа Матифа у Бирото, который сидѣлъ, смиренно опустивъ голову.-- Если вѣрить всему, что болтаютъ,, вы совсѣмъ разорены.

-- Моихъ денегъ у Рогена было 200.000 франковъ. Кромѣ того, онъ заставилъ меня выдать вексель на 40.000, на имя одного изъ своихъ кліентовъ, деньги котораго онъ растратилъ. Я началъ процессъ о признаніи этого векселя недѣйствительнымъ.

-- Ваше дѣло будутъ разбирать на этой недѣлѣ,-- сказалъ судья Попино.-- Надѣюсь, вы не будете на меня въ претензіи за то, что я объяснилъ ваше положеніе предсѣдателю суда. Онъ приказалъ тщательно разсмотрѣть бумаги Рогена, чтобы установить, когда именно были растрачены деньги вашего заимодавца.

-- Мы выиграемъ процессъ?-- спросила г-жа Бирото.

-- Не знаю,-- отвѣтилъ Попино.

-- Неужели можно сомнѣваться въ благопріятномъ исходѣ такого процесса?-- сказалъ Пильеро.-- Въ актѣ всегда должно быть упомянуто о передачѣ денегъ, и нотаріусъ не имѣетъ права подписывать его, если не видѣлъ, какъ были переданы деньги. Рогенъ поступилъ противъ закона: его приговорили бы къ каторжнымъ работамъ, если бы онъ попался въ руки правосудія.

-- Какъ, мадемуазель Цезарина, нотаріусъ Рогенъ сбѣжалъ?-- спросилъ Попино, услышавъ, наконецъ, что говорилось кругомъ.-- Вашъ батюшка не сказалъ мнѣ объ этомъ ни слова. А я готовъ жизнь отдать за него...

Ансельмъ произнесъ это такимъ тономъ и бросилъ на молодую дѣвушку такой взглядъ, что она поняла, что подъ словами "за него" надо подразумѣвать и "за васъ".

-- Я не сомнѣвалась въ вашей преданности, я совѣтовала папашѣ довѣриться вамъ; но онъ скрывалъ отъ всѣхъ свое несчастье, даже отъ мамаши; только я одна была его повѣренной.

-- Вы совѣтовали обратиться ко мнѣ?-- сказалъ Попино.-- Слѣдовательно, вы читаете въ моемъ сердцѣ, но вполнѣ ли для васъ ясны мои чувства?

-- Кажется, да.

-- Какъ я счастливъ!-- воскликнулъ Попино.-- Если вы подадите мнѣ надежду, я черезъ годъ такъ разбогатѣю, что вашъ батюшка не откажетъ мнѣ, когда я попрошу вашей руки. Я стану теперь работать день и ночь.

-- Пожалуйста поберегите свое здоровье,-- сказала Цезарина, и какъ въ тонѣ ея голоса, такъ и во взглядѣ отразилось ея чувство.

-- Констанція,-- сказалъ Цезарь, выходя изъ-за стола,-- мнѣ кажется, что наши молодые люди влюблены другъ въ друга.

-- Ну, слава Богу!-- отвѣтила серьезно Констанція,-- По крайней мѣрѣ, моя дочь будетъ женой человѣка умнаго и энергичнаго. Способности -- лучшее качество жениха. Констанція поспѣшила уйти изъ гостиной и прошла въ спальню г-жи Рагонъ. За столомъ Цезарь сказалъ нѣсколько фразъ, въ которыхъ такъ ярко выразилось непониманіе имъ дѣла, что Пильеро и судья, оба улыбнулись; а несчастная парфюмерша поняла, насколько ея мужъ неспособенъ бороться съ несчастіемъ. Констанціи стало такъ тяжело, что она съ трудомъ сдерживала слезы. Придя въ спальню, она долго плакала въ объятіяхъ дочери и г-жи Рагонъ, но не открыла имъ причины своихъ слезъ.

-- Я сдѣлалась нервной -- говорила она.

Вечеромъ старини сѣли за карты, а молодые люди занялись "petits jeox", этими очаровательными играми, которыя прикрываютъ невинныя продѣлки влюбленныхъ. Въ играхъ приняли участіе всѣ трое Латифа.

-- Цезарь,-- сказала Констанція, когда они возвращались домой въ фіакрѣ,-- съѣзди къ барону Нюсингену не позже восьмого числа; надо заранѣе знать, дадутъ ли тебѣ денегъ къ пятнадцатому января. Въ случаѣ придирки ты долженъ имѣть время позаботиться вновь о деньгахъ.

-- Да, женушка, я отправлюсь къ Нюсингену,-- отвѣтилъ Цезарь. Потомъ онъ пожалъ руку Констанціи и Цезаринѣ и прибавилъ:-- Милыя мои, какимъ печальнымъ сдѣлалъ я этотъ праздникъ для васъ!

Ни жена, ни дочь бѣднаго парфюмера не могли видѣть его лица въ темнотѣ, но обѣ онѣ почувствовали, какъ горячія слезы упали имъ на руки.

-- Не теряй надежды, мой другъ,-- произнесла Констанція.

-- Все устроится хорошо, папаша. Г-нъ Ансельмъ сказалъ мнѣ, что онъ жизни не пожалѣетъ для тебя.

-- Для меня и для моей семьи, не такъ ли?-- весело сказалъ Цезарь.

Вмѣсто отвѣта Цезарина пожала руку отца, и онъ понялъ, что она считаетъ Ансельма женихомъ.

Въ первые три дня настудившаго новаго года Бирото получили двѣсти визитныхъ карточекъ. Такое доказательство вниманія со стороны ложныхъ друзей бываетъ всегда тяжело для людей, которымъ грозитъ несчастье. Бирото выходилъ три раза къ барону Нюсингену, но безуспѣшно: онъ не заставалъ дома знаменитаго банкира. Въ послѣдній разъ парфюмеру удалось проникнуть въ кабинетъ банкира. Тамъ его главный конторщикъ, родомъ нѣмецъ, заявилъ Цезарю, что господинъ де-Нюсингенъ вернулся въ пять часовъ утра съ бала, даннаго братьями Келлеръ; поэтому его нельзя еще видѣть. Бирото потолковалъ около получаса съ главнымъ конторщикомъ, котораго сумѣлъ расположить въ свою пользу. Въ тотъ же день этотъ конторщикъ, министръ банкирскаго дома Нюсингена, написалъ Цезарю, что господинъ баронъ приметъ его завтра, тринадцатаго числа, въ полдень. Хотя каждый часъ приносилъ Цезарю какое-нибудь огорченіе, день пролетѣлъ для него чрезвычайно быстро. Въ назначенное время парфюмеръ подъѣхалъ въ фіакрѣ къ дому Нюсингена, но не могъ остановиться у самаго подъѣзда, такъ какъ весь дворъ былъ запруженъ каретами. У бѣднаго Цезаря сжалось сердце.

"Однако, барону пришлось два раза ликвидировать свои дѣла", подумалъ Бирото, поднявшись по великолѣпной лѣстницѣ, убранной цвѣтами, и войдя въ комнаты, роскошнымъ убранствомъ которыхъ прославилась баронесса Дельфина де-Нюсингенъ. Баронесса имѣла претензію соперничать съ самыми знатными и богатыми домами Сенъ-Жерменскаго предмѣстья, куда ей хотѣлось проникнуть, но ея нигдѣ не принимали. Баронъ завтракалъ съ женой. Хотя много народу ожидало его въ конторѣ, онъ заявилъ, что друзья Дю-Тилье всегда могутъ имѣть доступъ къ нему. Бирото замѣтилъ, какъ измѣнилась дерзкая мина лакея послѣ того, какъ онъ доложилъ о немъ барону; это пробудило въ его душѣ надежду на успѣхъ.

-- Ижвини, милушка,-- сказалъ баронъ женѣ, вставъ и слегка кивнувъ головой Бирото,-- но эдотъ гашпидинъ -- ижвѣсный руялистъ, а такзе другъ Ти-Дюлье и помосникъ мэрра втарова огрукъ; онъ жадаетъ великолѣпные палы... Ты пожнакомисся зъ нимъ зъ вдавольствіемъ.

-- О, конечно. Я буду польщена такимъ знакомствомъ; я могу многое заимствовать у г-жи Бирото. Фердинандъ. ("Вотъ тебѣ разъ,-- подумалъ парфюмеръ,-- она называетъ Дю-Тилье просто Фердинандомъ!")... Фердинандъ былъ въ восхищеніи отъ вашего бала, а онъ рѣдко что-нибудь хвалитъ: его ничѣмъ не удивишь! Фердинандъ строгій критикъ; значитъ, у васъ все было безукоризненно хорошо. Скоро ли вы дадите второй балъ?-- спросила баронесса самымъ любезнымъ тономъ.

-- Баронесса, люди, подобные намъ, рѣдко позволяютъ себѣ развлеченія,-- отвѣтилъ парфюмеръ. Онъ не понималъ, насмѣхается ли надъ нимъ баронесса или говоритъ обычные въ свѣтѣ комплименты.

-- Гашпидинъ Кренто передѣлалъ васи аббардаменты,-- сказалъ баронъ.

-- А, Грендо! Красавчикъ-архитекторъ, который недавно вернулся изъ Рима,-- сказала Дельфина де-Нюсингенъ.-- Я безъ ума отъ него, онъ набрасываетъ чудные рисунки въ моемъ альбомѣ.

Ни одинъ заговорщикъ въ Венеціи не переносилъ такихъ мукъ во время пытки, какія терпѣлъ Бирото при этомъ разговорѣ: въ каждомъ словѣ ему чудилась насмѣшка.

-- Мы тозе жадаемъ палы,-- сказалъ баронъ, бросивъ пытливый взглядъ на парфюмера.

-- Господинъ Бирото, можетъ быть, вы позавтракаете съ нами за-просто?-- сказала Дельфина, указывая на роскошно сервированный столъ.

-- Баронесса, я пришелъ сюда по дѣлу, и...

-- Пажваляете, баронеза,-- прервалъ баронъ,-- стобъ мы поговоррили о дѣлѣ?

Дельфина знакомъ выразила свое согласіе и спросила барона:

-- Развѣ вы хотите накупить парфюмерныхъ товаровъ?

Баронъ пожалъ плечами и обратился въ Цезарю, начавшему уже приходить въ отчаяніе:-- Ти-Дюлье принимаетъ бальшой индересъ увъ васъ,-- сказалъ онъ.

"Наконецъ-то,-- подумалъ бѣдный парфюмеръ,-- добираемся мы до дѣла!"

-- По ево жапискѣ, ви мозете получить увъ моей конторрѣ. гретидъ, мозете брать сколко вгодно.

Какъ живительный бальзамъ, подѣйствовала эта полу-еврейская фраза (хитрый баронъ въ разговорѣ съ Цезаремъ нарочно сохранилъ ужасный акцентъ нѣмецкихъ евреевъ).

-- Ви получите текучій щотъ; вотъ мы какъ иждѣлаемъ,-- продолжалъ добродушно великій и достойный финансистъ.

Послѣднія сомнѣнія Бирото разсѣялись, какъ дымъ: онъ самъ былъ коммерсантъ и зналъ, что тотъ, кто не желаетъ давать въ долгъ, никогда не станетъ распространяться о своихъ намѣреніяхъ.

-- Ви жнаете, што увъ панкѣ шпрасиваютъ трохъ подписи. Ви долзны видать векселя насему другу Ти-Дюлье, я виштавлю свой бланкъ на васихъ векселяхъ, и въ тотъ зе день ви получите увъ панкѣ всю сумму. Пурценты ви жаплатите толко панку; жа коммиссію я не вожму зъ васъ ничево; я буду щасливъ иждѣлать вамъ вдавольствіе... Ви мы жаключимъ одно вшловіе!

-- Я заранѣе на него согласенъ, господинъ баронъ,-- сказалъ Бирото. Онъ думалъ, что банкиръ потребуетъ какую-нибудь часть въ барышахъ.

-- Эдому вшловію я придаю больсое жначеніе: я зелаю, стобъ г-жа ди-Нишингенъ брала вуроки у г-жи Пиродо.

-- Господинъ баронъ, не смѣйтесь надо мной, ради Бога!

-- Гашпидинъ Пиродо,-- возразилъ банкиръ серьезно,-- ви долзны пригласить насъ на увторой палъ. Моя зена зелаегь видѣть васи аббардаменты.

-- Господинъ баронъ!

-- О, ви намъ отлаживаете! Я тозе отказу въ гредитѣ. Ви въ бодьсой милости! Я жнаю, што на вашъ палъ долзенъ билъ пріѣхать гапшидинъ префектъ.

-- Господинъ баронъ!

-- У васъ билъ членъ Палаты Ля-Пильяртьеръ, такзе графъ Фонштейнъ, который билъ раненъ зъ вами... при Cheinte-Roqque.

-- Тринадцатаго вандемьера, господинъ баронъ.

-- У васъ билъ гашпидинъ ди-Лясебетъ, гашпидинъ Фоклейнъ изъ агатеміи...

-- Господинъ баронъ!

-- О, какой вы шкромный, гашпидинъ помосникъ мэрра! А мнѣ ижвѣсно, сто самъ корроль говорилъ, сто вашъ палъ...

-- Король?-- спросилъ Бирото; но ему не удалось узнать, что именно сказалъ король.

Въ эту минуту въ комнату вошелъ безъ доклада молодой человѣкъ, шаги котораго прекрасная Дельфина узнала уже издали, причемъ сильно покраснѣла.

-- Ждравствуй, любесный Марси!-- привѣтствовалъ баронъ вошедшаго,-- Жанимай мое мѣздо; увъ моей конторрѣ меня озидаетъ мнозество народа. Я жнаю, сто увсѣмъ нузно. Аксіи Ворсинскихъ рудниковъ повисились: увсѣ зелаютъ получить дивидендъ. Ви теперь увъ баритахъ, г-жа Нишингенъ, мозете накупить нарадовъ.

-- Боже мой, а Рагоны продали свои акціи Ворчинскихъ рудниковъ!-- вскричалъ Бирото.

-- Рагоны, кто они?-- спросилъ молодой дэнди, улыбаясь.

-- Казется, я ихъ жнаю,-- отвѣтилъ Нюсингенъ, внезапно обернувшись (онъ подходилъ уже къ двери).-- Марси, вотъ гашпидинъ Биродо, вашъ барфюмеръ, который жадаетъ пишные палы; ему позаловалъ корроль орденъ.

Де-Марси взглянулъ въ лорнетъ и сказалъ:

-- Да, это дѣйствительно онъ; недаромъ мнѣ казалось, что я гдѣ-то видѣлъ это лицо. И зачѣмъ вамъ понадобился парфюмеръ? Вы хотите окуривать свои дѣла или, можетъ быть, смазывать...

-- Я началъ, казется, говорить о Раконахъ,-- прервалъ баронъ, сдѣлавъ недовольную гримасу.-- У нихъ били деньги увъ моей конторрѣ, я далъ имъ возмозность ражбогатѣть, а они не зелали этого дозидаться.

-- Г-нъ баронъ,-- вскричалъ Бирото, видя, что Нюсингенъ уходитъ, не давъ ему яснаго отвѣта. Въ тревогѣ бѣдный парфюмеръ поспѣшилъ вслѣдъ за нимъ, забывъ даже проститься съ баронёссой и Де-Марси. Банкиръ былъ уже внизу и отворялъ дверь въ контору, когда Бирото догналъ его. Нюсингенъ замѣтилъ выраженіе отчаянія на лицѣ бѣднаго Цезаря, который чувствовалъ, что подъ нимъ уже разверзается пропасть, готовая поглотить его, и сказалъ:-- Ну, рѣсено? Зговоритесь зъ самимъ Ти-Дюлье.

Бирото пришло вдругъ въ голову, что, можетъ быть, де-Марси имѣетъ вліяніе на барона; и вотъ онъ быстро поднялся вновь на лѣстницу и прошелъ въ столовую, гдѣ за нѣсколько минутъ передъ тѣмъ оставилъ Дельфину, ожидавшей кофе. Теперь кофе былъ поданъ, но ни баронессы, ни молодого дэнди въ комнатѣ не было. Лакей только улыбнулся, увидѣвъ, какъ удивился парфюмеръ. Медленно спустился Цезарь внизъ и отправился прямо къ Дю-Тилье; того не было дома: оказалось, что онъ уѣхалъ за городъ къ г-жѣ Рогенъ. Парфюмеръ нанялъ извозчика и обѣщалъ ему хорошо заплатить, если онъ поѣдетъ со скоростью почтоваго дилижанса и живо доставитъ его въ Ноженъ на Марнѣ. Въ Ноженѣ Цезаря ждало новое разочарованіе: привратникъ объявилъ ему, что господа уѣхали обратно въ Парижъ. Цезарь вернулся домой совсѣмъ разбитый. Онъ разсказалъ женѣ и дочери о своихъ похожденіяхъ и крайне удивился, что Констанція стала утѣшать его. Прежде, бывало, она смотрѣла на малѣйшую неудачу, какъ на вѣстникъ несчастья, а теперь увѣряла, что все окончится хорошо.

На другое утро въ семь часовъ Бирото очутился въ улицѣ, гдѣ жилъ Дю-Тилье, и сталъ караулить у воротъ его дома. Онъ сунулъ дворнику десять франковъ за то, чтобы тотъ допустилъ его переговорить съ лакеемъ Дю-Тилье. Лакея Цезарь попросилъ ввести его къ Дю-Тилье, какъ только послѣдній встанетъ; лакей получилъ два золотыхъ. Благодаря этой подачкѣ, Цезарю не напрасно пришлось унижаться, онъ достигъ своей цѣли. Въ половинѣ девятаго онъ увидѣлся, наконецъ, съ Дю-Тилье, этимъ мстительнымъ тигромъ, котораго онъ считалъ единственнымъ другомъ. Дю-Тилье вышелъ къ своему бывшему хозяину въ халатѣ, зѣвая и потягиваясь, какъ человѣкъ, еще не вполнѣ очнувшійся отъ сна. Онъ извинился передъ Бирото и спросилъ его:

-- Что вамъ угодно, "любезный Цезарь"?

Парфюмеръ съ замираніемъ сердца передалъ отвѣтъ барона де-Нюсингена и сказалъ, чего онъ потребовалъ. Дю-Тилье слушалъ Цезаря невнимательно: онъ наблюдалъ за лакеемъ, который разводилъ огонь въ каминѣ, бранилъ его за неловкость и самъ искалъ по всей комнатѣ раздувальный мѣхъ. Цезарь не замѣтилъ сначала присутствія лакея, но когда, наконецъ, его увидѣлъ, то въ смущеніи оборвалъ свою рѣчь. Однако, Дю-Тилье заставилъ его заговорить, произнеся съ разсѣяннымъ видомъ:

-- Продолжайте, я васъ слушаю.

Цезарь кончилъ весь въ поту. Дю-Тилье пристально взглянулъ на него, и такъ дьявольски засверкали его глаза, что у бѣднаго парфюмера кровь застыла въ жилахъ.

-- Любезный патронъ, развѣ я виноватъ, что банкъ не принялъ вашихъ векселей, переданныхъ Жигонэ Клапарономъ? Какъ вы сами сдѣлали такой промахъ? Чѣмъ я могу вамъ помочь? Я тоже банкиръ прежде всего. Я скорѣе дамъ денегъ, чѣмъ рискну, чтобы моя подпись была отвергнута банкомъ. Мы всѣ ведемъ дѣла только благодаря кредиту. Хотите занять у меня денегъ?

-- А вы можете дать мнѣ всю сумму, въ которой я нуждаюсь?

-- Это будетъ зависѣть отъ размѣра суммы. Сколько вамъ нужно?

-- Тридцать тысячъ франковъ.

-- Еслибъ потолокъ обрушился на мою голову, я менѣе удивился бы,-- сказалъ Дю-Тилье, громко разсмѣявшись.

Парфюмеръ, введенный въ заблужденіе роскошью, окружавшей Дю-Тилье, подумалъ, что онъ смѣется, такъ какъ находитъ сумму ничтожной. Цезарь вздохнулъ свободнѣе. Между тѣмъ Дю-Тилье позвонилъ.

-- Позовите сюда кассира.

-- Его еще нѣтъ,-- отвѣтилъ лакей.

-- Какъ?.. Половина девятаго, а его еще нѣтъ! Да къ этому времени можно массу дѣлъ окончить, цѣлый милліонъ заработать.

Пять минутъ спустя, вошелъ Легра, кассиръ Дю-Тилье.

-- Сколько у насъ въ кассѣ?

-- Только двадцать тысячъ франковъ. Вы приказали вчера накупить бумагъ на тридцать тысячъ.

-- Совершенно вѣрно. Я забылъ объ этомъ со сна.

Кассиръ взглянулъ искоса на Бирото и вышелъ.

-- Еслибъ истину стали преслѣдовать на землѣ, она пріютилась бы, конечно, у кассира,-- сказалъ Дю-Тилье.

Послѣ этихъ словъ наступила пауза, показавшаяся парфюмеру безконечно долгой.

Наконецъ, Дю-Тюлье прервалъ ее.

-- Развѣ вы не участвуете въ дѣлахъ маленькаго Попино, который открылъ недавно свой торговый домъ?

-- Да, я его компаньонъ,-- сказалъ Бирото и прибавилъ наивно;-- Вы согласились бы учесть его векселя, выданные на значительную сумму?

-- Доставьте мнѣ на пятьдесятъ тысячъ франковъ его векселей; я похлопочу, чтобъ ихъ дисконтировали за умѣньшенный процентъ. Гобсекъ, вѣроятно, согласится на это.

Бирото вернулся домой съ сокрушеннымъ сердцемъ. Однако, онъ не замѣчалъ, что банкиры играли имъ, какъ воланомъ, перекидывая его одинъ другому, но Констанція давно поняла, что Цезарю не добится кредита: если три банкира отказали уже такому видному должностному лицу, какъ помощникъ мэра, ясно, что они переговорили другъ съ другомъ, и надѣяться на Французскій банкъ немыслимо.

-- Похлопочи теперь объ отсрочкѣ векселей,-- сказала Констанція мужу,-- сходи поговорить съ господиномъ Клапарономъ, твоимъ компаньономъ по спекуляціи. А обратиться къ Попино и учесть его векселя у ростовщиковъ успѣешь и потомъ.

Бирото обладалъ сангвиническимъ темпераментомъ: сильныя волненія или чрезмѣрная дѣятельность мозга истощали его, и для возстановленія силъ ему необходимъ былъ сонъ. Цезарина увела отца въ залъ; чтобы развлечь его, она начала играть "Songe de Rousseau", очень хорошенькую пьесу Герольда. Констанція взяла работу и сѣла около мужа. Самъ Цезарь прилегъ на оттоманкѣ и закрылъ глаза. Время отъ времени онъ открывалъ ихъ и взглядывалъ на жену: каждый разъ онъ видѣлъ на ея устахъ кроткую улыбку. Подъ этимъ впечатлѣніемъ онъ заснулъ.

-- Бѣдный Цезарь,-- произнесла Констанція,-- какія муки ожидаютъ его впереди! Только бы онъ перенесъ ихъ.

-- Что съ тобой, мамаша?-- спросила Цезерина, увидѣвъ, что мать плачетъ.

-- Милая моя, я вижу, что намъ грозитъ банкротство. Если Цезарь принужденъ будетъ объявить себя несостоятельнымъ, мы не должны молить о состраданіи; будемъ лучше работать. Свыкнись заранѣе съ мыслью, что тебѣ придется стать простой продавщицей. Если ты примиришься съ своей участью, у меня хватить силъ перенести несчастье и начатъ иную жизнь... Я знаю Цезаря: онъ не утаитъ ни копѣйки; я послѣдую его примѣру, У насъ продадутъ все имущество. Ты же, дитя мое, не должна отвѣчать за родителей, и потому завтра же отнеси свои наряды и драгоцѣнности къ дядѣ Пильеро,

Цезарину охватилъ безграничный ужасъ, кегда она услышала эти слова матери. Ей пришло въ голову пойти поговорить съ Ансельмомъ, но стыдливость и щепетильность помѣшали ей привести свой планъ въ исполненіе.

На другое утро, въ девять часовъ, Бирото шелъ по улицѣ Провансъ, съ тоскою думая о томъ, что ему предстоитъ испытаніе еще горшее, чѣмъ прежнія. Испрашивать кредитъ считается дѣломъ обыкновеннымъ въ торговомъ и финансовомъ мірѣ: на каждое предпріятіе необходимы капиталы, и никто не удивляется, что ихъ часто ищутъ. Но на отсрочку векселей смотрятъ иными глазами, ее считаютъ первымъ шагомъ къ банкротству. Какъ представшій передъ мировымъ судьею не сегодня -- завтра попадетъ и на судъ присяжныхъ, какъ за малымъ проступкомъ слѣдуетъ и важное преступленіе, такъ и отсрочка векселей предшествуетъ полной несостоятельности. При отсрочкѣ затруднительное положеніе купца становится уже извѣстнымъ; онъ вполнѣ въ рукахъ другого, а извѣстно, что на биржѣ менѣе всего думаютъ о любви къ ближнему. Парфюмеръ, который, бывало, съ полнымъ довѣріемъ входилъ всюду, теперь, послѣ многихъ разочарованій, колебался, не смѣлъ войти къ Клапарону. Онъ успѣлъ уже убѣдиться, что у банкировъ сердце есть только внутренній органъ, а Клапарона онъ считалъ такимъ грубымъ, что заранѣе трепеталъ при мысли обратиться къ нему.

-- Впрочемъ, онъ вышелъ изъ народа; не окажется ли онъ поэтому болѣе сердечнымъ?..

Таковъ былъ первый упрекъ банкирамъ, который вырвался, наконецъ, у Цезаря, удрученнаго горемъ. Собравъ послѣднее мужество, Бирото поднялся, наконецъ, по лѣстницѣ въ небольшой невзрачный мезонинъ, на окнахъ котораго висѣли выцвѣтшія зеленыя занавѣски. На двери на мѣдной овальной дощечкѣ была выгравирована черными буквами надпись "Контора". Цезарь постучалъ, никто не шелъ ему отворять; онъ вошелъ самъ, безъ доклада. Внутри обстановка была болѣе чѣмъ скромна: все свидѣтельствовало о крайней скупости или крайней нуждѣ. Первая комната была раздѣлена на двѣ половины низкой деревянной перегородкой съ мѣдной рѣшеткой наверху; за нею стояли деревянные конторки и табуреты, почернѣвшіе отъ времени. Никто, однако, не сидѣлъ ни за однимъ изъ столовъ; въ чернильницахъ чернила покрылись уже плѣсенью, перья валялись сломанныя или расщепленныя. Паркетъ походилъ на полъ пріемной въ монастырскомъ пансіонѣ: онъ былъ грязенъ и носилъ слѣды сырости. Вторая комната, на двери въ которую красовалась надпись "Касса", вполнѣ гармонировала съ первой. Въ одномъ углу ея находилось обширное помѣщеніе для кассира, все изъ дуба, съ мѣдной рѣшеткой. Въ открытую дверь видно было, что тамъ стоитъ громадный желѣзный сундукъ, посѣщаемый, безъ сомнѣнія, однѣми крысами. Кромѣ того, виднѣлось бюро оригинальной формы и старое продавленное кресло; изъ его дырявой зеленой обивки торчалъ со всѣхъ сторонъ волосъ, напоминая парикъ самого хозяина, Клапарона. Эта комната, видимо, была гостиной, прежде чѣмъ ее обратили въ контору; посреди нея стоялъ круглый столъ, покрытый зеленой скатертью; его окружали стулья, обитые чернымъ сафьяномъ, съ гвоздиками, уже утратившими позолоту. Внутренность красиваго камина не обнаруживала ни малѣйшаго слѣда знакомства съ огнемъ; зеркало, все засиженное мухами, допотопные часы изъ краснаго дерева, пріобрѣтенные гдѣ-нибудь на распродажѣ, и два пустыхъ подсвѣчника были покрыты липкой пылью и производили грустное и безотрадное впечатлѣніе. Обои мышинаго цвѣта, съ блѣдно-розовымъ бордюромъ, были покрыты копотью отъ табачнаго дыма.

Бирото, опасаясь быть черезчуръ нескромнымъ, стукнулъ три раза въ дверь, противоположную той, въ которую онъ вошелъ.

-- Войдите!-- крикнулъ Клапаронъ.

Особая звучность его голоса обнаруживала пустоту сосѣдней комнаты, изъ которой доносился трескъ отъ огня въ каминѣ. Парфюмеръ вошелъ, но и тутъ не увидѣлъ ни души.

Эта комната была собственнымъ кабинетомъ Клапарона. Этотъ заброшенный кабинетъ мнимаго финансиста былъ, въ сравненіи съ пышной пріемной Келлера, то же, что вигвамъ вождя Гуроновъ передъ Версальскимъ дворцомъ. Парфюмеръ видѣлъ уже роскошь аристократіи банка; теперь ему предстояло познакомиться и съ жизнью поддонковъ финансовой сферы. За кабинетомъ находилась еще комната, вѣрнѣе чуланъ съ мебелью, которая нѣкогда выглядѣла довольно элегантной, но теперь, послѣ долгаго употребленія, была засалена, продавлена, разорвана, поломана, грязна, короче -- совсѣмъ испорчена. Тутъ лежалъ Клапаронъ въ постели. Увидѣвъ Бирото, онъ такъ быстро задернулъ пологъ у кровати, что даже у простодушнаго парфюмера возникли кое-какія подозрѣнія. Накинувъ замасленный халатъ и отложивъ въ сторону трубку, Клапаронъ, безъ парика, предсталъ передъ Цезаремъ: фуляръ, которымъ была обернута его голова, съѣхалъ на сторону; халатъ распахивался и изъ подъ него виднѣлись узкія вязаныя кальсоны, ставшія коричневыми отъ слишкомъ долгаго употребленія. Въ такомъ видѣ Клапаронъ произвелъ на Бирото отталкивающее впечатлѣніе.

-- Присядьте, господинъ Бирото.-- сказалъ мнимый банкиръ.-- Не желаете ли позавтракать со мной?-- продолжалъ онъ, вспомнивъ, что былъ на балу у парфюмера, и рѣшивъ расквитаться съ нимъ своимъ приглашеніемъ.

Дѣйствительно, въ сторонѣ на кругломъ столѣ, поспѣшно очищенномъ отъ разныхъ бумагъ, стоялъ завтракъ: паштетъ, устрицы, почки въ застывшемъ уже соусѣ, бѣлое вино и яичница съ трюфелями. Два прибора и салфетки со слѣдами вчерашняго ужина могли бы открыть глаза самому наивному и невинному человѣку. Клапаронъ настойчиво приглашалъ Бирото закусить, хотя тотъ отказывался.

-- Я ждалъ къ себѣ гостя, а гость этотъ меня надулъ,-- сказалъ хитрый Клапаронъ, и сказалъ такъ громко, что его слова могъ бы услышать человѣкъ, съ головой завернувшійся въ одѣяло.

-- Господинъ Клапаронъ,-- возразилъ Бирото,-- я пришелъ къ вамъ спеціально по дѣлу и не особенно задержу васъ.

-- Я занятъ по горло,-- возразилъ Клапаронъ, указывая на старинное бюро и столы, заваленные бумагами,-- мнѣ ни минуты не даютъ свободно вздохнуть. Я принимаю теперь только по субботамъ; но для васъ, любезный господинъ Бирото, я всегда дома. У меня нѣтъ теперь времени поухаживать или побродить по бульварамъ; я теряю даже желаніе работать: тогда только и трудишься съ жаромъ, когда можешь во-время отдохнуть. А меня ужъ давно никто не видѣлъ на бульварахъ. Ей Богу, надоѣли мнѣ дѣла, не хочу и слышать о нихъ; денегъ у меня довольно, поѣду лучше путешествовать, взгляну на Италію! О, эта милая Италія, вѣчно прекрасная, несмотря на всѣ невзгоды; чудный край, гдѣ я навѣрно встрѣчу итальянку, полную нѣги! Я всегда любилъ итальянокъ. Была у васъ когда-нибудь любовница-итальянка? Нѣтъ. Ну, такъ поѣзжайте со мной въ Италію. Мы увидимъ Венецію, столицу дожей, такъ некстати попавшую въ руки Австріи, гдѣ не цѣнятъ искусствъ. Право, бросимъ дѣла, каналы, займы... Есть деньги въ карманѣ, и довольно, чортъ побери! Поѣдемъ въ Италію!

-- Позвольте предложить вамъ только одинъ вопросъ, господинъ Клапаронъ, и затѣмъ я удалюсь,-- сказалъ Бирото.-- Вы передали мои векселя господину Бидо?

-- Вы хотите сказать Жигоне; этотъ маленькій старикашка...

-- Ну, да,-- прервалъ Цезарь,-- я хотѣлъ бы... только пусть это останется между нами, я надѣюсь на вашу честь и скромность...

Клапаронъ поклонился.

-- Я хотѣлъ бы отсрочить свои векселя.

-- Немыслимо,-- отрѣзалъ банкиръ,-- я не одинъ вѣдь участвую съ вами въ спекуляціи. Насъ цѣлое общество; мы часто сбираемся обсуждать наши общія дѣла, а ихъ немало у насъ, не одна только спекуляція на земли. Что это за предпріятіе? Самое ничтожное! Мы не такъ мелко плаваемъ, умѣемъ и рисковать, когда нужно. Ну, а теперь позавтракаемъ, поболтаемъ,-- прибавилъ Клапаронъ, желая смягчить свой отказъ.

-- Съ удовольствіемъ,-- отвѣтилъ Бирото. Онъ рѣшилъ подпоить Клапарона и затѣмъ узнать отъ него, кто именно участвуетъ въ спекуляціи. Это предпріятіе начало уже казаться ему темнымъ.

-- Прекрасно... Викторія!-- крикнулъ банкиръ. На его зовъ явилась женщина, одѣтая, какъ торговка рыбой.

-- Скажите моимъ конторщикамъ, что я никого не принимаю. Всѣмъ отказывать, даже такимъ, какъ Нюсингенъ, Келлеры и Жигоне.

-- Никого изъ конторщиковъ еще нѣтъ, кромѣ господина Ламперера.

-- Ну, пусть онъ и принимаетъ тѣхъ, кто поважнѣе. А мелкота разная не пойдетъ дальше первой комнаты,-- сказалъ Клапаронъ.-- Могутъ говорить, что я обдумываю важное предпріятіе... за бокаломъ шампанскаго.

Напоить до-пьяна бывшаго коммивояжера невозможно. Однако, Цезарь принялъ грубую веселость Клапарона за симптомы опьянѣнія и попытался вызвать его на откровенность.

-- Этотъ подлецъ Рогенъ участвуетъ въ вашемъ предпріятіи,-- сказалъ Бирото.-- Не слѣдуетъ ли вамъ написать ему, чтобы онъ помогъ бывшему пріятелю, у котораго двадцать лѣтъ обѣдалъ каждое воскресенье и которому такъ насолилъ?

-- Вы говорите о Рогенѣ?.. Его часть будетъ наша. Не печальтесь, любезный мой, все пойдетъ хорошо. Заплатите только пятнадцатаго числа... (стаканъ вина!) Но если вы и не заплатите, я въ претензіи не буду: я вѣдь участвую въ дѣлѣ, только какъ коммиссіонеръ по покупкѣ земли, понимаете?.. А у васъ есть надежные компаньоны, и потому мнѣ нечего опасаться. Нынче хлопоты но дѣламъ приходится дѣлить, одному и не справиться! Идите-ка въ компанію съ нами. Охота вамъ врзиться съ гребнями, да помадой! Не одобряю, не одобряю! Нагрѣвайте лучше публику, займитесь спекуляціями.

-- Спекуляціями?-- повторилъ парфюмеръ.-- Что это такое?

-- Это такъ сказать отвлеченная торговля,-- сталъ пояснять Клапаронъ,-- тутъ человѣкъ подводитъ итогъ доходамъ прежде, чѣмъ ихъ получитъ, пользуется барышами раньше, чѣмъ они окажутся; это геніальная выдумка, новая кабалистика! Она останется тайной для всѣхъ еще лѣтъ двѣнадцать, по словамъ Нюсингена; а Нюсингенъ -- Наполеонъ среди финансистовъ. Насъ, посвященныхъ въ тайну этой кабалистики, человѣкъ десять или двѣнадцать, не больше.

Цезарь напрягалъ все свое вниманіе, стараясь понять Клапарона.

-- Видите ли,-- продолжалъ Клапаронъ послѣ небольшой паузы,-- не всякій человѣкъ способенъ приняться за спекуляцію. Есть изобрѣтательные, геніальные люди, но у нихъ обыкновенно ни копѣйки въ карманѣ. Они изобрѣтаютъ и тратятся, и ничего не видятъ дальше своего носа. Возьмите свинью, которая ищетъ трюфелей! За ней непремѣнно идетъ какой-нибудь молодецъ и ждетъ, когда она захрюкаетъ, дастъ знать о своей находкѣ. Такъ же поступаетъ и капиталистъ. Изобрѣтатель придумаетъ что-нибудь, начнетъ выгодное дѣло, а капиталистъ сейчасъ его и остановитъ: "За что это вы взялись, мой милый? Вѣдь вы себѣ надѣнете петлю на шею; вамъ это не по плечу. Возьмите лучше тысячу франковъ, и передайте дѣло мнѣ". Ладно! Сейчасъ банкиръ созываетъ помощниковъ. "За работу, пріятели! Пишите объявленія! Врите, сколько душѣ угодно!" И вотъ начинаютъ трубить: "Сто тысячъ франковъ на пять су! Громадные барыши! Неисчерпаемые золотые рудники!"... Приманка дѣйствуетъ: являются нужные люди, дѣло выгораетъ, барыши въ рукахъ капиталиста. Свинья остается при своемъ картофелѣ, а у молодцовъ шелестятъ банковые билеты. Вотъ оно какъ, любезнѣйшій! Идите въ нашу компанію. Чѣмъ вы хотите быть? Свиньей, глупцомъ или милліонеромъ? Подумайте-ка хорошенько, я вамъ разъяснилъ теорію нашихъ дѣлъ. Приходите ко мнѣ почаще; я вѣдь славный малый и всегда веселъ. Веселье не вредитъ дѣлу, наоборотъ! За стаканчикомъ вина скорѣй поймешь другъ друга! Ну, выпейте еще шампанскаго! Чудное винцо! Его мнѣ прислали прямо изъ Эпернэ; есть тамъ человѣчекъ, который по моей милости немало продалъ вина, и по хорошей цѣнѣ (я раньше сбывалъ вина). Онъ до сихъ поръ мнѣ благодаренъ, не забываетъ меня.

Бирото былъ пораженъ легкомысліемъ и безпечностью этого человѣка, котораго всѣ считали проницательнымъ, умнымъ, серьезнымъ, и не посмѣлъ подвергать его дальнѣйшимъ вопросамъ. Хотя шампанское уже затмило отчасти его сознаніе, Цезарь, однако, вспомнилъ одно имя, произнесенное Дю-Тилье, и спросилъ Клапарона, гдѣ живетъ и каковъ банкиръ Гобсекъ.

-- Неужели вы въ такой крайности, любезный господинъ Бирото?-- сказалъ Клапаронъ.-- Гобсека можно назвать банкиромъ, если вы назовете докторомъ палача! Онъ меньше пятидесяти процентовъ не беретъ; это второй Гарпагонъ: онъ дастъ вамъ мѣхъ лѣтомъ, ситецъ -- зимой... И какое обезпеченіе дадите вы ему? Онъ не возьметъ одни векселя; придется вамъ отдать ему жену, дочь, все, что на васъ надѣто, все, что есть въ домѣ, включая сюда и картонки изъ подъ шляпъ, и каминные щипцы, и дрова, сложенныя въ подвалѣ... Гобсекъ, Гобсекъ! Кто вамъ указалъ на этого палача, эту финансовую гильотину?

-- Господинъ Дю-Тилье.

-- Ну, отъ этого мошенника всего можно ожидать. Мы съ нимъ были пріятели прежде, и если теперь разошлись такъ, что даже не кланяемся, то, повѣрьте, недаромъ. Я разглядѣлъ всю черноту его души; я видѣть не могу этого нахала; задираетъ носъ... потому что живетъ съ женой нотаріуса. Никогда ему не добиться моего уваженія, никогда!.. Но и шутникъ же вы, батенька, ей Богу, шутникъ! Закатили такой балъ, а черезъ мѣсяцъ ужь просите объ отсрочкѣ. Вы далеко пойдете. Примемся вмѣстѣ за дѣла! У васъ хорошаярепутація, она мнѣ пригодится... А Дю-Тилье Гобсеку пара. Дю-Тилье добромъ не кончитъ. Если правда, что онъ связался съ Гобсекомъ, придетъ ему конецъ. Этотъ старикашка опытный паукъ: онъ сидитъ себѣ смирно въ углу паутины до поры, до времени, а потомъ цапъ! и проглотилъ человѣка, какъ я стаканъ вина. Впрочемъ, Дю-Тилье лучшаго и не стоитъ, туда ему и дорога! Онъ такъ подвелъ меня... повѣсить его мало!

Полтора часа продолжалась эта безсмысленная болтовня; наконецъ, Бирото собрался домой, но Клапаронъ еще задержалъ его, принявшись разсказывать забавный анекдотъ. Конца его парфюмеръ не дослушалъ: онъ всталъ и простился съ Клапараномъ.

-- Вамъ еще придется навѣдываться ко мнѣ,-- замѣтилъ мнимый банкиръ.-- Одинъ изъ векселей Сейрона уже опротестованъ и мнѣ пришлось заплатить по нему; но мы съ вами поговоримъ еще объ этомъ дѣлѣ, я пошлю къ вамъ кого-нибудь.

Бирото съ стѣсненнымъ сердцемъ вышелъ изъ конторы Клапарона. Фамильярность этого человѣка и грубая откровенность, подъ вліяніемъ выпитаго шампанскаго, произвели отвратительное впечатлѣніе на честнаго парфюмера: ему казалось, что онъ вышелъ изъ какого-то вертепа. Онъ шелъ по улицѣ, не сознавая, гдѣ онъ и куда направляется. Добравшись до улицы Сенъ-Дени, онъ вспомнилъ о Молине и направился къ Батавскому двору. Поднимаясь по грязной лѣстницѣ, на которую онъ всходилъ недавно радостный и гордый, парфюмеръ вспомнилъ о придирчивости и жестокости Молине, и у него сжалось сердце при мысли, что придется умолять такого человѣка. Какъ и въ первый свой визитъ, Цезарь засталъ Молине у камина; но старикъ уже окончилъ свой завтракъ. Цезарь сказалъ, съ какой просьбой онъ пришелъ.

-- Какъ, отсрочить вексель въ тысячу двѣсти франковъ?-- сказалъ Молине, и въ голосѣ его послышалось и недовѣріе, и насмѣшка.-- Не можетъ быть, чтобъ вы были въ такой крайности, милостивый государь. Если у васъ не найдется тысячи франковъ, чтобъ заплатить мнѣ по векселю пятнадцатаго числа, значитъ вы не отдадите мнѣ и за квартиру? Очень прискорбно: я вѣдь нисколько не церемонюсь, когда дѣло коснется денегъ; я живу доходами съ своихъ домовъ. Если мнѣ не будутъ платить, чѣмъ я стану погашать свои долги? Вы, какъ коммерсантъ, должны меня понять и, конечно, одобрите мой принципъ. Въ денежныхъ дѣлахъ нѣтъ друзей, тутъ никого не щадятъ, ни на что не смотрятъ. Зима нынче сурова, вотъ дрова вздорожали... Если вы не заплатите мнѣ пятнадцатаго, на другой же день въ двѣнадцать часовъ вы получите повѣстку. Не безпокойтесь, ее вамъ пришлютъ въ конвертѣ, вообще отнесутся къ вамъ съ уваженіемъ, какъ того требуетъ ваше высокое положеніе.

-- Господинъ Молине, я никогда еще не получалъ повѣстокъ,-- сказалъ Бирото.

-- Всему бываетъ начало,-- возразилъ Молине.

Этотъ рѣзкій, безпощадный отвѣтъ привелъ Бирото въ ужасъ: слово "банкротство" похороннымъ звономъ зазвучало въ его ушахъ. Онъ вспомнилъ все, что самъ прежде говорилъ о банкротахъ, и эти воспоминанія жгли его, какъ огонь. Парфюмеръ вышелъ отъ Молине нравственно разбитымъ, самая жизнь стала ему противна. Онъ принадлежалъ къ тѣмъ слабымъ людямъ, которыхъ успѣхъ одушевляетъ, но которые при первой же неудачѣ падаютъ духомъ. Цезарь могъ теперь надѣяться только на преданность маленькаго Попино; естественно, что о немъ онъ и вспомнилъ, очутившись на улицѣ.

-- Боже мой! Шесть недѣль тому назадъ я далъ ему возможность начать дѣло, а теперь мнѣ же приходится обращаться къ нему за помощью. Могъ ли я предвидѣть это, когда мы съ нимъ разговаривали въ Тюльери?

Было скоро четырехъ часовъ, время, когда оканчивается засѣданіе въ судахъ. По странной случайности, въ этотъ именно день судья Попино вздумалъ навѣсилъ своего племянника. Этотъ судья былъ человѣкъ въ высшей степени проницательный и насквозь видѣлъ всякаго: онъ угадывалъ тайныя намѣренія, угадывалъ цѣль каждаго поступка и узнавалъ преступленіе въ самомъ его зародышѣ. Онъ пристально взглянулъ на Бирото, когда тотъ вошелъ къ Ансельму, и нашелъ, что онъ крайне озабоченъ и какъ будто чѣмъ-то смущенъ. Парфюмеру было очень досадно, что онъ не засталъ Ансельма одного, а встрѣтилъ тутъ судью. Маленькій Попино, весь поглощенный дѣлами, съ перомъ за ухомъ, стоялъ передъ Цезаремъ; какъ всегда, онъ на все былъ готовъ для отца своей Цезарины. Бирото обмѣнивался съ своимъ компаньономъ самыми обыденными фразами; но хитрый судья понялъ, что эти фразы только прикрываютъ желаніе обратиться съ какой-то важной просьбой: онъ рѣшилъ не уходить отъ племянника. Бирото скоро простился и вышелъ; вслѣдъ за нимъ немедленно удалился и судья. Оглядѣвшись на улицѣ, онъ замѣтилъ Бирото, который прогуливался невдалекѣ. Это ничтожное обстоятельство подтвердило и усилило подозрѣнія старика Попино. Онъ направился въ противоположную сторону и, оглянувшись спустя нѣсколько минутъ, увидѣлъ, какъ парфюмеръ вошелъ опять въ лавку Ансельма. Судья тоже возвратился назадъ.

-- Любезный Попино -- сказалъ Цезарь своему компаньону,-- я пришелъ просить тебя оказать мнѣ услугу.

-- Что прикажете?-- воскликнулъ съ жаромъ преданный юноша.

-- О, ты возвращаешь меня въ жизни!-- вырвалось у парфюмера, обрадованнаго, что онъ встрѣтилъ, наконецъ, горячее сердце послѣ льдинъ, на которыя наталкивался цѣлыхъ- три недѣли.

-- Мнѣ нужно отъ тебя векселей на пятьдесятъ тысячъ франковъ въ счетъ моей части въ барышахъ; насчетъ уплаты по нимъ мы условимся.

Попино пристально посмотрѣлъ на Цезаря, тотъ опустилъ глаза. Въ эту минуту явился судья.

-- Ансельмъ!.. Ахъ, извините, господинъ Бирото! Ансельмъ, я забылъ сказать тебѣ...-- и повелительнымъ жестомъ судья вызвалъ племянника на улицу и принудилъ его, въ одной курткѣ и съ непокрытой головой, пройтись съ нимъ по направленію къ улицѣ Ломбаръ.

-- Дитя мое, твой бывшій патронъ, кажется, въ очень затруднительномъ положеніи; можетъ быть, ему придется объявить себя несостоятельнымъ. Въ такія минуты человѣкъ самый добродѣтельный, десятки лѣтъ не имѣвшій ни пятнышка на совѣсти, уподобляется отчаянному игроку. Чтобъ сохранить свою честь, онъ готовъ на все: онъ продастъ жену, пожертвуетъ дочерью, обманетъ лучшаго друга, заложитъ чужое добро... Онъ становится лжецомъ, лицемѣромъ: умѣетъ и плакать, когда нужно... Все это мнѣ приходилось видѣть. Да и ты самъ помнишь, какимъ святошей казался Рогенъ, его можно было допустить къ причастію безъ исповѣди. Я не говорю, что господинъ Бирото таковъ же; я считаю его вполнѣ честнымъ. Но если онъ предложитъ тебѣ сдѣлать что-нибудь не совсѣмъ законное, напримѣръ, попроситъ надавать ему векселей для того, чтобъ пустить ихъ въ обращеніе, то пожалуйста не соглашайся, не посовѣтовавшись со мной. Вспомни, что ты любишь дочь этого человѣка, и слѣдовательно долженъ позаботиться о своемъ и ея будущемъ. Если господинъ Бирото обанкротится, ему не станетъ легче оттого, что и ты будешь банкротомъ. Не лучше ли ему имѣть заручку въ твоемъ торговомъ домѣ?

-- Спасибо вамъ, дядюшка; я воспользуюсь вашимъ совѣтомъ,-- сказалъ Попино, которому теперь стала ясна просьба парфюмера.

Продавецъ орѣховаго масла вернулся въ свою мрачную лавку, озабоченный и угрюмый. Бирото замѣтилъ эту перемѣну.

-- Будьте любезны, поднимитесь со мной наверхъ, въ мою комнату. Тамъ будетъ удобнѣе переговорить. Здѣсь насъ могутъ услышать приказчики, хотя они и заняты.

Бирото послѣдовалъ за Попино, волнуясь, какъ осужденный въ ожиданіи рѣшенія кассаціонной палаты.

-- Дорогой мой благодѣтель,-- началъ Ансельмъ,-- не сомнѣвайтесь въ моей преданности, она безгранична. Позвольте только спросить, вполнѣ ли васъ спасетъ требуемая вами сумма или она только отсрочитъ какую-нибудь катастрофу? Въ такомъ случаѣ зачѣмъ вамъ губить меня? Вамъ нужны векселя на три мѣсяца; я знаю, что къ этому сроку не въ состояніи буду уплатить по нимъ.

Бирото, поблѣднѣвъ, какъ смерть, поднялся и такъ взглянулъ на Попино, что тотъ въ ужасѣ воскликнулъ:

-- Я сдѣлаю для васъ все, что хотите!

-- Неблагодарный!-- вымолвилъ, наконецъ, парфюмеръ, собравшись съ послѣдними силами, чтобы заклеймить этимъ словомъ Ансельма.

Потомъ онъ быстро направился къ двери и вышелъ. Упрекъ Бирото произвелъ такое впечатлѣніе на Ансельма, что онъ долго не могъ придти въ себя; опомнившись, онъ сбѣжалъ съ лѣстницы и бросился на улицу; парфюмера нигдѣ уже не было видно. Съ этой минуты въ ушахъ Попино не переставало звучать ужасное слово, которымъ заклеймилъ его отецъ Цезарины; его разстроенное лицо мелькало передъ глазами Ансельма, который, подобно Гамлету, вѣчно видѣлъ предъ собою призракъ.

Бирото, какъ пьяный, бродилъ по улицамъ. Наконецъ онъ очутился на набережной, машинально пошелъ по ней и добрался незамѣтно до Севра, гдѣ и провелъ ночь въ харчевнѣ; онъ совсѣмъ обезумѣлъ отъ горя. Жена его страшно безпокоилась, но не посмѣла отправить людей на поиски: въ подобныхъ случаяхъ обнаруживать безпокойство опасно; это можетъ имѣть роковыя послѣдствія. Благоразумная Констанція, заботясь о коммерческой репутаціи мужа, затаила въ душѣ свое безпокойство; цѣлую ночь она поджидала Цезаря, то страшно волнуясь, то успокоиваясь въ молитвѣ. Ужасныя мысли приходили ей въ голову. Что сталось съ Цезаремъ? Наложилъ ли онъ на себя руки или отправился къ кому-нибудь за городъ умолять въ послѣдній разъ о помощи? На слѣдующее утро Констанція продолжала вести себя такъ, какъ будто ей была извѣстна причина отсутствія мужа. Между тѣмъ Бирото не возвращался; Констанція призвала дядю и попросила его сходить въ Моргъ. Все это время энергичная женщина находилась, какъ всегда, въ лавкѣ, а дочь сидѣла около нея съ работой; на ихъ лицахъ нельзя было прочесть ни печали, ни безпокойства. Между тѣмъ Пильеро вернулся и привелъ съ собой Цезаря. Пильеро встрѣтилъ его въ Пале-Роялѣ: Цезарь стоялъ и раздумывалъ, не попробовать ли ему счастья въ игрѣ. Въ этотъ день было уже четырнадцатое число. За обѣдомъ Цезарь не могъ совсѣмъ ѣсть: желудокъ его не принималъ пищи. Послѣ обѣда Цезарь перенесъ въ сотый разъ, по крайней мѣрѣ, сильный душевный кризисъ: надежда и отчаяніе поперемѣнно овладѣвали его душой... Къ вечеру пришелъ Дервиль и сказалъ, что процессъ выигранъ. При этомъ извѣстіи лицо Цезаря преобразилось подъ вліяніемъ радости, но проявленіе этой радости испугало всѣхъ окружавшихъ Цезаря. Констанція и Цезарина вышли изъ комнаты и обѣ расплакались.

-- Я могу теперь занять денегъ!-- воскликнулъ парфюмеръ.

-- Это будетъ очень неосторожно съ вашей стороны,-- сказалъ Дервиль.-- Вашъ противникъ подастъ апелляцію, и кассаціонная палата можетъ еще измѣнить рѣшеніе суда. Черезъ мѣсяцъ только состоится постановленіе Палаты.

-- Черезъ мѣсяцъ!

Тутъ Цезарь подвергся припадку каталепсіи, впалъ въ полное оцѣпенѣніе. Такое состояніе было благодѣтельнымъ для Цезаря въ данномъ случаѣ: оно избавляло его отъ страшныхъ душевныхъ мученій и онъ могъ провести ночь спокойно. Всѣ присутствовавшіе понимали это и потому не пытались приводить его въ чувство. Бирото лежалъ въ креслѣ у камина. Напротивъ него стояла жена и внимательно наблюдала за нимъ. На устахъ ея была кроткая улыбка, одна изъ тѣхъ улыбокъ, которыя доказываютъ, что женщины стоятъ ближе къ ангеламъ, чѣмъ мужчины. Цезарина сидѣла у ногъ матери на маленькомъ табуретѣ и время отъ времени прижималась головой къ рукамъ отца; этой лаской она пыталась безмолвно выразить отцу свое сочувствіе.

Пильеро, этотъ философъ, готовый ко всему, сидя въ креслѣ, разговаривалъ вполголоса съ Дервилемъ. Констанція рѣшила посовѣтоваться съ юристомъ, на скромность котораго можно было положиться. Она сообщила ему на ухо, каковъ ихъ пассивъ и активъ: она помнила все такъ хорошо, что ей не нужно было прибѣгать къ книгамъ. Около часа продолжалось совѣщаніе въ присутствіи самого парфюмера, не сознававшаго, что происходитъ вокругъ него. Наконецъ Дервиль обмѣнялся взглядомъ съ Пильеро, покачалъ головой и, обратившись къ Констанціи, сказалъ съ хладнокровіемъ, присущимъ юристу:

-- Госпожа Бирото, по моему мнѣнію, необходимо заявить о несостоятельности. Предположимъ даже, что какимъ-нибудь чудомъ вы заплатите завтра по векселямъ; но вамъ придется выплатить еще триста тысячъ франковъ прежде, чѣмъ вы въ состояніи будете получить деньги подъ залогъ всѣхъ вашихъ земель. При пассивѣ въ пятьсотъ пятьдесятъ тысячъ франковъ вы имѣете активъ очень хорошій, но которымъ, къ сожалѣнію, не можете воспользоваться; ясно, что банкротство неизбѣжно; это только вопросъ времени. По моему, лучше выпрыгнуть въ окно, чѣмъ быть спущеннымъ съ лѣстницы.

-- Я того же мнѣнія, дитя мое,-- сказалъ Пильеро.

Дервиль простился; госпожа Бирото и Пильеро проводили его до лѣстницы.

-- Бѣдный папаша!-- произнесла Цезарина, поднявшись и напечатлѣвъ поцѣлуй на лбу Цезаря.-- Вѣрно Ансельмъ не могъ тебѣ ничѣмъ помочь?-- спросила она, когда мать и дядя вернулись.

-- Неблагодарный!-- вскричалъ Цезарь, который только и помнилъ о свиданіи съ Попино, поэтому имя послѣдняго и заставило его откликнуться. Такъ издаетъ звукъ клавиша фортепіано, едва ея молоточекъ коснется струны.

Съ той поры, какъ маленькій Попино былъ заклейменъ словомъ "неблагодарный", онъ не имѣлъ покоя ни днемъ, ни ночью. Несчастный юноша проклиналъ своего дядю и, наконецъ, отправился поговорить съ нимъ. Чтобъ заставить сдаться опытнаго старика-судью, Ансельмъ употребилъ все краснорѣчіе, на какое только способенъ влюбленный.

-- Собственно говоря,-- убѣждалъ онъ судью,-- компаньонъ, завѣдующій дѣлами, имѣетъ право выдать компаньону обязательство на извѣстную сумму, въ счетъ будущихъ барышей. Тщательно разсмотрѣвъ свои дѣла, я вижу, что въ состояніи буду выплатить сорокъ тысячъ франковъ черезъ три мѣсяца. А честность господина Бирото порука въ томъ, что эти сорокъ тысячъ дѣйствительно пойдутъ на уплату по его векселямъ. Значитъ, кредиторы, въ случаѣ банкротства, ни въ чемъ не могутъ насъ упрекнуть. Наконецъ, дядюшка, лучше я лишусь сорока тысячъ франковъ, чѣмъ потеряю Цезарину. Она теперь знаетъ, навѣрно, о моемъ отказѣ ея отцу и перестанетъ меня уважать: вѣдь я обѣщалъ жизни не пожалѣть для своего благодѣтеля! Я долженъ сдержать свое слово, какъ солдатъ, который погибаетъ вмѣстѣ съ своимъ генераломъ, какъ матросъ, который тонетъ вслѣдъ за капитаномъ.

-- У тебя чудное сердце, но коммерсантъ ты плохой. Какъ бы то ни было, ты никогда не потеряешь моего уваженія,-- сказалъ судья, пожавъ руку племяннику.-- Я знаю, что ты влюбленъ въ Цезарину и много думалъ о томъ, какъ тебѣ поступить съ Бирото. Кажется, я нашелъ для тебя возможность поступить по желанію сердца и въ то же время соблюсти коммерческіе законы.

-- О, дядюшка, вы спасете мнѣ честь, если дадите средство помочь господину Бирото.

-- Выдай Бирото пятьдесятъ тысячъ франковъ подъ залогъ его части въ предпріятіи, которое теперь станетъ твоей собственностью.. Бирото, впрочемъ, сохранитъ право обратнаго выкупа своей части. Я составлю и подпишу актъ.

Ансельмъ обнялъ дядю, возвратился домой, написалъ нѣсколько векселей на пятьдесятъ тысячъ франковъ и побѣжалъ на Вандомскую площадь. Случилось, что какъ разъ въ ту минуту, когда парфюмеръ въ отвѣтъ на вопросъ дочери произнесъ гробовымъ голосомъ слово "неблагодарный", отнеся его къ Ансельму, этотъ послѣдній вошелъ въ комнату.

-- Дорогой мой, возлюбленный патронъ,-- сказалъ онъ, вытирая лобъ, весь мокрый отъ пота,-- я принесъ то, что вы просили.-- Съ этими словами онъ подалъ векселя.-- Я разсмотрѣлъ свои дѣла и убѣдился, что могу выплатить эту сумму. Не опасайтесь ничего; спасайте свою честь!

-- О, я не сомнѣвалась въ немъ!-- вскричала Цезарина и, схвативъ руку Попино, съ силой сжала ее.

Констанція обняла Попино. Парфюмеръ поднялся, какъ праведникъ, заслышавшій призывъ на Страшный Судъ; онъ судорожно протянулъ руку, чтобы взять принесенныя бумаги.

-- Погоди минуту,-- сказалъ грозный Пильеро, вырывая векселя у Попино.

Всѣ четыре члена семьи, Цезарь съ женой и Цезарина съ Ансельмомъ, были такъ поражены тономъ Пильеро, что, не двигаясь съ мѣста, съ ужасомъ смотрѣли, какъ онъ рвалъ векселя и бросалъ ихъ въ огонь.

-- Дядюшка!

-- Дядя!

-- Дядюшка!

-- Господинъ Пильеро!.

Эти четыре восклицанія раздались одновременно, точно ихъ произнесъ одинъ голосъ. Дядя Пильеро обнялъ Ансельма и поцѣловалъ его въ лобъ.

-- Тебя оцѣнитъ и полюбитъ всякій, у кого есть сердце,-- сказалъ онъ.-- Если бы у меня была дочь съ милліономъ приданаго, а у тебя вотъ только это (онъ указалъ на пепелъ отъ сгорѣвшихъ векселей), да вы полюбили бы другъ друга, я обвѣнчалъ бы васъ немедленно. Твой бывшій хозяинъ,-- прибавилъ онъ, указывая на Цезаря,-- съ ума сходитъ. Да, племянникъ,-- обратился Пильеро къ самому парфюмеру,-- довольно заблуждаться! Я пробылъ сегодня два часа на биржѣ и знаю, что никто не дастъ тебѣ въ кредитъ ни одного сантима. Всѣ только и говорятъ о томъ, что ты разорился; говорятъ, что ты умолялъ отсрочить тебѣ векселя, на что ни одинъ изъ кредиторовъ не согласился, что ты просилъ денегъ у многихъ банкировъ, и всѣ тебѣ отказали... Увѣряютъ, что ты и балъ-то далъ, чтобъ пустить пыль въ глаза, замаскировать свое затруднительное положеніе. Мало того, говорятъ, что у Рогена не было ни копѣйки твоихъ денегъ, что его бѣгство только благовидный предлогъ для тебя. Всѣ эти слухи, конечно, распускаютъ твои враги. Теперь на биржѣ ожидаютъ, что ты выпустишь векселя Попино; говорятъ, что ты и создалъ новый торговый домъ для того, чтобъ имѣть заручку на случай банкротства. Однимъ словомъ, не пересчитать всего, что говорятъ на твой счетъ клеветники. Если ты возьмешь векселя Попино, ты напрасно только будешь ходить съ ними изъ конторы въ контору, ты вездѣ получишь унизительный отказъ; никто этихъ векселей не возьметъ. Всѣ ожидаютъ, что ты пожертвуешь Попино для собственнаго спасенія. Знаешь ли, сколько самый щедрый изъ ростовщиковъ рискнетъ тебѣ дать подъ эти пятьдесятъ тысячъ? Двадцать тысячъ только, слышишь? Двадцать тысячъ!.. У насъ, купцовъ, бываютъ иногда затруднительныя обстоятельства, и надо въ такихъ случаяхъ обойтись безъ посторонней помощи, тогда снова пріобрѣтаешь кредитъ. Но, къ сожалѣнію, ты не можешь обойтись безъ помощи, и въ этомъ вся бѣда! Дѣлать нечего, племянничекъ, придется тебѣ объявить себя несостоятельнымъ. Соберись съ духомъ, не отчаявайся! Мы съ Попино сегодня же, какъ только приказчики улягутся, подведемъ твой балансъ.

-- Дядюшка!-- воскликнулъ парфюмеръ умоляющимъ голодомъ.

-- Неужели, Цезарь, ты хочешь дождаться позорнаго баланса съ однимъ пассивомъ? Теперь у тебя есть заручка въ торговомъ домѣ Попино, ты можешь спасти свою честь.

Цезарь, которому открыли глаза на его положеніе, призналъ, наконецъ, ужасную истину; онъ упалъ въ кресло, а потомъ опустился на полъ на колѣни. Констанція, подумавъ, что онъ умираетъ, тоже встала на колѣни, чтобы подержать и поднять его. Въ эту минуту Цезарь сложилъ руки, поднялъ вверхъ глаза и съ глубокимъ чувствомъ прочелъ лучшую изъ молитвъ.

"Отче нашъ, Иже еси на небесѣхъ! Да святится Имя Твое, да пріидетъ царствіе Твое, да будетъ воля Твоя, яко на небеси и на земли; хлѣбъ нашъ насущный даждь намъ днесь, и остави намъ долги наша, яко же и мы оставляемъ должникомъ нашимъ. Аминь!"

Слезы показались на глазахъ стоика Пильеро. Цезарина, вся бъ слезахъ, опустила голову на плечо Попино, блѣднаго и неподвижнаго, какъ статуя.

-- Ну, пойдемъ внизъ,-- сказалъ бывшій торговецъ молодому человѣку, взявъ его за руку.

Оба они удалились, оставивъ Цезаря на попеченіи жены и дочери; былъ уже двѣнадцатый часъ. Въ это время вошелъ въ сосѣднюю комнату Целестинъ, первый приказчикъ Бирото, который послѣднія недѣли самостоятельно велъ всѣ дѣла. Услышавъ его шаги, Цезарина побѣжала ему навстрѣчу, чтобы не дать ему увидѣть, въ какомъ состояніи находился его хозяинъ.

-- Между письмами, полученными сегодня вечеромъ,-- сказалъ Целестинъ,-- есть одно изъ Тура. Адресъ на немъ не совсѣмъ вѣренъ, и потому оно опоздало. Я подумалъ, что это письмо прислано, можетъ быть, братомъ господина Бирото, и не посмѣлъ его распечатать.

-- Папаша, папаша,-- закричала Цезарина,-- письмо отъ дяди изъ Тура!

-- Наконецъ-то!-- воскликнулъ Цезарь.-- А теперь спасенъ. Милый мой братъ, милый братъ!-- повторялъ онъ, цѣлуя письмо.

Отвѣтъ Франсуа Цезарю Бирото.

"Возлюбленный братъ! Твое письмо повергло меня въ сильную скорбь; прочитавъ его, я отправился отслужить обѣдню, принести Богу безкровную жертву за тебя. А молилъ Создателя, чтобы Онъ ради Своего Сына, нашего Божественнаго Искупителя, пролившаго кровь за наши грѣхи, не оставилъ тебя въ горѣ Своею милостью. Когда я произносилъ молитву "Pro meo fratre Caesare", и не могъ удержаться отъ слезъ; я скорбѣлъ о томъ, что нахожусь, вдалекѣ отъ тебя, когда ты, можетъ быть, нуждаешься въ моихъ утѣшеніяхъ. Но я надѣюсь, что достопочтенный господинъ, Пильеро замѣнитъ тебѣ меня. Не забывай, дорогой Цезарь, что земная жизнь мимолетна и полна испытаній. Помни, что настанетъ день, когда высокую награду получитъ тотъ, кто пострадалъ во имя Господа, за Его святую Церковь, кто слѣдовалъ евангельскимъ заповѣдямъ и шелъ по пути добродѣтели. Я повторяю тебѣ все это, такъ какъ знаю, что люди, которые находятся, подобно тебѣ, въ самомъ водоворотѣ житейскаго моря, часто ропщутъ въ бѣдѣ, хулятъ имя Божіе, обезумѣвъ отъ горя. Не проклинай ни людей, которые тебѣ наносятъ оскорбленія, ни Бога, Который посылаетъ тебѣ горести по Своему усмотрѣнію. Не жди помощи отъ людей, наоборотъ, возводи всегда взоры къ небу: оттуда получаютъ слабые утѣшеніе, тамъ -- сокровищница бѣдныхъ"...

-- Послушай, Бирото,-- прервала его жена,-- пропусти это всѣ и взгляни, посылаетъ ли онъ тебѣ что-нибудь.

-- А буду часто перечитывать это письмо,-- возразилъ парфюмеръ, отирая слезы. Потомъ онъ перевернулъ страницу, причемъ изъ письма выпалъ чекъ.-- О, я зналъ, что братъ не откажетъ мнѣ,-- сказалъ Цезарь, поднимая чекъ.

"...Я пошелъ къ г-жѣ Листомеръ,-- продолжалъ онъ читать голосомъ, прерывающимся отъ слезъ,-- и упросилъ ее дать мнѣ взаймы, сколько она можетъ, причемъ не упомянулъ о причинѣ своей просьбы. Ея деньги я прибавилъ къ скопленнымъ мною и такимъ образомъ составилъ сумму въ тысячу франковъ, на которую и посылаю тебѣ чекъ".

-- Хороша помощь!-- замѣтила Констанція, посмотрѣвъ на Цезарину.

"Не думай объ отдачѣ этихъ денегъ, дорогой Цезарь: я и самъ могу, отказавшись отъ нѣкоторыхъ излишествъ въ своей жизни, возвратить г-жѣ Листомеръ въ три года тѣ четыреста франковъ, которые она мнѣ дала. Свои деньги я посылаю тебѣ всѣ до копѣйки и отъ души желаю, чтобы посланная мной сумма помогла тебѣ счастливо выпутаться изъ коммерческихъ затрудненій. Зная твою щекотливость, я еще разъ повторяю тебѣ: не вздумай посылать мнѣ проценты съ этой суммы, а также не возвращай мнѣ ея, когда твои обстоятельства поправятся, а поправятся они непремѣнно, если Господь услышитъ мои молитвы. Я считалъ тебя прежде богатымъ и думалъ, что могу отдавать свои сбереженія бѣднымъ; но теперь все, что у меня есть, принадлежитъ тебѣ. Когда ты преодолѣешь временное препятствіе, встрѣтившееся тебѣ на твоемъ жизненномъ пути, отложи тысячу франковъ для моей племянницы Цезарины. Пусть, выходя замужъ, она употребитъ эти деньги на какую-нибудь бездѣлку и пусть эта бездѣлка напоминаетъ ей о старикѣ-дядѣ, который не перестанетъ молить Бога, чтобы Онъ осыпалъ своими благодѣяніями ее и всѣхъ, кто ей дорогъ. Помни, дорогой Цезарь, что я священникъ и стараюсь слѣдовать заповѣдямъ нашего Божественнаго Спасителя, а потому довольствуюсь малымъ. Господь не оставитъ меня, какъ не оставляетъ Онъ птицъ небесныхъ и всякую тварь. Итакъ, съ спокойной совѣстью бери мои деньги и вспоминай обо мнѣ только, какъ о братѣ, который тебя нѣжно любитъ. Нашъ уважаемый аббатъ, которому я не говорилъ ни слова о твоемъ затруднительномъ положеніи, просилъ меня передать тебѣ и всѣмъ членамъ твоей семьи его привѣтъ и пожеланіе пользоваться прежнимъ счастьемъ. Прощай, мой возлюбленный братъ! Молю Бога, чтобы Онъ не оставилъ тебя въ бѣдѣ, чтобы сохранилъ въ добромъ здоровьѣ тебя и жену твою, и дочь. Перенесите ниспосланное несчастіе съ терпѣніемъ и не теряйте мужества.

Франсуа Бирото

"Священникъ, викарій соборной и приходской церкви Sainte-Clratien въ Турѣ".

-- Тысяча франковъ!-- вскричала г-жа Бирото съ досадой.

-- Спрячь эти деньги,-- сказалъ Цезарь торжественно,-- это все достояніе брата. Оно завѣщано нашей дочери, а пока это поможетъ намъ жить, не вымаливая ничего у кредиторовъ.

-- Кредиторы могутъ подумать, что ты утаилъ отъ нихъ значительную сумму.

-- Я покажу имъ письмо брата.

-- Они скажутъ, что ты съ нимъ заранѣе условился, назовутъ это надувательствомъ.

-- Боже мой, Боже мой!-- воскликнулъ Бирото въ ужасѣ.-- Я и самъ подозрѣвалъ многихъ бѣдняковъ, которые были въ такомъ же положеніи, какъ я теперь.

Жена и дочь Цезаря боялись за него, видя, въ какомъ состояніи онъ находится; обѣ онѣ сѣли работать около него, причемъ не говорили ни слова. Въ два часа утра Попино отворилъ осторожно дверь и знакомъ вызвалъ г-жу Бирото изъ комнаты; вмѣстѣ съ Ансельмомъ она спустилась внизъ. При ея появленіи Пильеро снялъ очки.

-- Вотъ что я скажу тебѣ, племянница,-- началъ онъ,-- у васъ есть надежда впереди, не все еще погибло. Но мужу твоему на перенести новыхъ волненій, неизбѣжныхъ при переговорахъ, и потому мы съ Ансельмомъ возьмемъ все на себя и завтра же кое-что предпримемъ; времени у насъ будетъ довольно до четырехъ часовъ. Я разсуждаю такимъ образомъ: еслибъ ваши сто тысячъ, которыя хранились у Рогена, были имъ переданы владѣльцамъ земли, вы все равно не могли бы теперь располагать этими деньгами; значитъ не банкротство Рогена причина вашего разоренія. Васъ губятъ векселя, выданные на имя Клапарона, по которымъ во всякомъ случаѣ вы должны уплатить сто сорокъ тысячъ франковъ. Сейчасъ у васъ нѣтъ денегъ для уплаты, но вы можете выручить шестьдесятъ тысячъ за векселя Попино, а потомъ получите сорокъ тысячъ подъ залогъ вашихъ фабрикъ. Значитъ выпутаться еще возможно, тѣмъ болѣе, что позже вы можете занять подъ залогъ земли близъ Маделэнъ. Если только вашъ главный кредиторъ войдетъ въ ваше положеніе, я не задумаюсь пожертвовать на время своимъ состояніемъ и продамъ свои ренты, съ рискомъ остаться потомъ безъ куска хлѣба. Попино тоже будетъ висѣть на волоскѣ, а вы... вы будете зависѣть отъ обстоятельствъ: самый ничтожный случай можетъ васъ снова погубить. Но орѣховое масло обѣщаетъ дать громадные барыши, и потому мы съ Попино поддержимъ васъ теперь. Я съ удовольствіемъ перенесу всякія лишенія, если буду знать, что для васъ сіяетъ впереди надежда. Все теперь зависитъ отъ Жигоне и компаньоновъ Клапарона. Къ Жигоне мы съ Попино пойдемъ завтра утромъ между семью и восемью часами и тогда узнаемъ, каковы намѣренія главныхъ кредиторовъ.

Констанція съ рыданіемъ бросилась въ объятія дяди, она не могла говорить отъ волненія. Ни Пильеро, ни Попино не могли, конечно, знать, что Жигоне и Клапаронъ были только ширмой, за которой скрывался Дю-Тилье. А Дю-Тилье хотѣлъ непремѣнно видѣть напечатаннымъ слѣдующее заявленіе:

"Коммерческій Судъ, объявляя о несостоятельности Цезаря Бирото, парфюмера, имѣющаго жительство въ Парижѣ, въ улицѣ, Сентъ-Онорэ, No 397, назначаетъ разборъ его дѣлъ 16-го января 1819 г. Судья-коммиссаръ Г. Гобенгеймъ-Келлеръ. Агентъ, Г. Молине".

Ансельмъ и Пильеро до самаго утра разсматривали бумаги и книги Цезаря. Въ восемь часовъ утра они отправились въ Жигонэ, жившему въ улицѣ Гренета. Дорогой оба молчали: слишкомъ тяжело было у каждаго на душѣ. Пильеро не разъ проводилъ рукой по лбу.

Улица Гренета -- улица по преимуществу промышленная. Между строеніями въ ней преобладаютъ фабрики; дома ужасны, имѣютъ какой-то отталкивающій видъ. Старикъ Жигоне жилъ въ третьемъ этажѣ дома, гдѣ каждый изъ жильцовъ занимался какимъ-нибудь ремесломъ. Цѣлый день рабочіе входили и выходили изъ этого дома. Ступепи лѣстницы, выходившей прямо на улицу, были вѣчно покрыты густымъ слоемъ грязи, засохшей или жидкой и липкой, смотря по погодѣ. Всевозможныя нечистоты распространяли на лѣстницѣ зловоніе. На двери каждой изъ квартиръ красовалась красная желѣзная дощечка съ написанной на ней золотыми буквами фамиліей жильца; рядовъ были выставлены образчики его работъ. Большую часть дня всѣ двери были отворены, и отовсюду несся невообразимый шумъ, пѣніе, свистъ, крики, что невольно напоминало часъ кормленія звѣрей въ Jardin des Plantes. Въ первомъ этажѣ, въ жалкой вонючей лачугѣ, приготовлялись лучшія подтяжки въ Парижѣ; во второмъ, среди страшной грязи и сора, выдѣлывались тѣ изящные картонажи, которыми бываютъ украшены въ день Новаго года витрины магазиновъ Пале-Рояля. Жигоне жилъ въ третьемъ этажѣ. Ничто не могло заставить его перемѣнить свою квартиру, и въ ней онъ и умеръ, оставивъ послѣ себя капиталъ въ милліонъ восемьсотъ тысячъ франковъ.

-- Ну, смѣлымъ Богъ владѣетъ,-- сказалъ Пильеро, остановившись у сѣрой двери Жигоне и дернувъ за ручку звонка, имѣвшую форму козьей ноги. Жигоне самъ отворилъ дверь и провелъ своихъ посѣтителей прямо во вторую комнату. У Попино сжалось сердце при видѣ строгой, почти монастырской обстановки кабинета ростовщика, гдѣ было неуютно и холодно, какъ въ погребѣ. Съ растеряннымъ видомъ смотрѣлъ онъ на стѣны, а дотомъ перевелъ взоръ на каминъ, гдѣ красовались часы въ формѣ лиры и голубыя вазы изъ севрскаго фарфора съ роскошной отдѣлкой изъ позолоченной бронзы. Эти вазы находились нѣкогда въ будуарѣ королевы, въ Версальскомъ дворцѣ, который былъ разграбленъ дикой чернью. Рядомъ съ этими дивными вазами стояли два жалкихъ желѣзныхъ подсвѣчника; такой рѣзкій контрастъ ясно указывалъ, что драгоцѣнныя вазы попали сюда случайно.

-- Я знаю,-- сказалъ Жигоне,-- что вы пришли ко мнѣ не по личному своему дѣлу, а отъ имени Бирото. Что же вамъ угодно, друзья мои?

-- Такъ какъ вамъ все извѣстно, я не буду распространяться; въ двухъ словахъ скажу, въ чемъ дѣло,-- отвѣтилъ Пильеро.-- У васъ есть векселя на имя Клапарона?

-- Есть.

-- Хотите замѣнить часть этихъ векселей, на сумму пятьдесятъ тысячъ франковъ, векселями господина Попино?

Жигоне снялъ свою отвратительную зеленую фуражку, съ которой, казалось, родился на свѣтъ, обнажилъ черепъ, совсѣмъ лишенный волосъ, походившій цвѣтомъ на свѣжее масло, и сказалъ съ насмѣшливой миной:

-- Вы хотите заплатить мнѣ масломъ для волосъ. На кой чортъ оно мнѣ?

-- Ну, если вы принялись шутить, намъ остается убраться во-свояси,-- замѣтилъ Пильеро.

-- Вы говорите, какъ мудрецъ; недаромъ вы имъ и слывете,-- сказалъ Жигоне съ льстивой улыбкой.

-- А если я поставлю свой бланкъ на векселяхъ господина Попино, возьмете вы ихъ?-- спросилъ Пильеро, дѣлая послѣднюю попытку уговорить ростовщика.

^ -- У васъ мѣшки золота, господинъ Пильеро,-- но, къ сожалѣнію, мнѣ золота не надо: я желаю только вернуть свои деньги.

Пильеро и Попино простились съ хозяиномъ и вышли.

-- Съ трудомъ вѣрится, что это человѣкъ!-- сказалъ Ансельмъ, обращаясь въ Пильеро.

-- Да,-- отвѣтилъ старикъ.-- Никогда не забывай, Ансельмъ, этого короткаго визита! Ты тутъ познакомился съ оборотной стороной финансовыхъ операцій. Видишь ли, разныя непредвидѣнныя обстоятельства являются для банкировъ прессомъ, съ помощью котораго они выжимаютъ сокъ изъ кліентовъ, какъ изъ винограда. Вѣроятно, спекуляція на земли -- дѣло выгодное; и вотъ Жигоне или еще кто-нибудь за его спиной хочетъ задушить Цезаря, чтобъ присвоить себѣ его шкуру: этимъ все сказано, тутъ ничѣмъ не поможешь! Вотъ они каковы, банковскіе дѣльцы! Никогда не прибѣгай къ нимъ за помощью!

Въ это ужасное утро госпожѣ Бирото пришлось въ первый разъ записывать адреса являвшихся за деньгами и отослать посыльнаго изъ банка, не заплативъ ему ничего. Энергичная женщина ожидала со страхомъ возвращенія Ансельма и Пильеро. Они пришли въ 11 часовъ; на ихъ лицахъ Констанція прочитала приговоръ свой и мужа нужно было объявлять о несостоятельности.

-- Онъ умретъ съ горя,-- сказала бѣдная женщина.

-- Это было бы счастьемъ для него,-- замѣтилъ Пильеро.-- Онъ такъ религіозенъ, что въ настоящемъ положеніи его можетъ облегчить и спасти только его духовникъ, аббатъ Лоро.

Между тѣмъ Целестину было поручено написать заявленіе о несостоятельности; прежде чѣмъ подавать его подписывать Цезарю, Пильеро и Констанція послали одного изъ приказчиковъ за аббатомъ Лоро. Всѣ приказчики были въ отчаяніи, такъ какъ любили своего хозяина. Въ четыре часа пришелъ достойный пастырь, и Констанція сообщила ему, какое несчастье обрушилось на нихъ. Аббатъ немедленно поднялся наверхъ къ Цезарю.

-- Я знаю, зачѣмъ вы пришли!-- вскричалъ Бирото.

-- Сынъ мой,-- произнесъ священникъ,-- я давно знаю тебя; знаю, какъ ты почитаешь Господа; докажи теперь на дѣлѣ свою покорность волѣ Всевышняго. Взглядывай почаще на Распятіе и вспоминай, какія униженія претерпѣлъ отъ людей Спаситель. Его примѣръ подкрѣпить тебя: помышляя объ Его страданіяхъ, ты легче перенесешь скорбь, ниспосланную тебѣ Богомъ...

-- Мой братъ аббатъ уже утѣшилъ меня,-- сказалъ Цезарь и подалъ своему духовнику письмо Франсуа (Цезарь только-что перечиталъ его передъ приходомъ Лоро).

-- У тебя есть преданный брать,-- заговорилъ опять Лоро,-- добродѣтельная и кроткая супруга, нѣжная дочь, два вѣрныхъ друга, твой дядя и этотъ славный Ансельмъ, два снисходительныхъ кредитора, господинъ Рагонъ съ супругой... Всѣ эти добрые люди будутъ поливать бальзамомъ твои душевныя раны, помогутъ тебѣ нести тяжелый крестъ. Обѣщай мнѣ, что ты выкажешь твердость мученика и не падешь подъ бременемъ несчастья.

Аббатъ кашлянулъ и тѣмъ подалъ знакъ, чтобъ ожидавшіе въ сосѣдней комнатѣ вошли къ Цезарю.

-- Моя покорность волѣ Божіей не имѣетъ границъ,-- сказалъ Цезарь спокойно.-- Я покрылъ себя позоромъ и теперь долженъ думать только о томъ, чтобъ смыть его.

Тонъ голоса парфюмера и выраженіе его лица поразили Цезарину и священника. Между тѣмъ душевное спокойствіе Цезаря было вполнѣ естественно: всегда людямъ легче перенести самое несчастье, разъ оно уже наступило, уже извѣстно, нежели постоянное ожиданіе этого несчастья, переходъ отъ надежды къ отчаянію, отъ чрезмѣрной радости къ сильному горю.

-- Двадцать два года видѣлъ я чудный сонъ и, наконецъ, сегодня проснулся,-- сказалъ Цезарь,-- проснулся опять бѣднымъ крестьяниномъ.

Услышавъ эти слова, Пильеро обнялъ племянника. Въ это время вошли Констанція, Ансельмъ и Целестинъ; у послѣдняго были въ рукахъ бумаги. Цезарь спокойно взглянулъ на вошедшихъ; у всѣхъ лица были печальны, но выражали полное сочувствіе ему.

-- Погодите минутку!-- воскликнулъ онъ, снимая орденъ, который тутъ же передалъ аббату Лоро.-- Возвратите мнѣ этотъ крестъ, когда я въ состояніи буду носить его, не краснѣя,

Потомъ онъ обратился къ приказчику:

-- Целестинъ, напишите за меня сейчасъ же прошеніе объ увольненіи отъ должности помощника мэра; господинъ аббатъ вамъ продиктуетъ его. Выставьте вчерашнее число... Потомъ вы прикажете Pare снести это прошеніе господину мэру.

Аббатъ Лоро и Целестинъ сошли внизъ. Около четверти часа въ кабинетѣ Цезаря царило глубокое молчаніе. Твердость духа парфюмера поражала всю семью. Когда Целестинъ и аббатъ возвратились, Цезарь подписался подъ прощеніемъ. Тогда Пильеро подалъ ему, наконецъ, для подписи и заявленіе о несостоятельности; на этотъ разъ судорожная дрожь пробѣжала по членамъ несчастнаго.

-- Господи, сжалься надо мной!-- воскликнулъ онъ, подписавъ ужасную бумагу и передавъ ее Целестину.

Въ это время выступилъ впередъ Ансельмъ Попино и сказалъ, обращаясь къ Цезарю и Констанціи:

-- Господинъ Бирото, сударыня, позвольте мнѣ просить у васъ руки мадемуазель Цезарины.

При этихъ словахъ у всѣхъ присутствующихъ навернулись слезы. на глазахъ. Цезарь всталъ съ мѣста, взялъ Ансельма за руку и глухимъ голосомъ произнесъ:

-- Дитя мое, я никогда не позволю тебѣ жениться на дочери банкрота.

Ансельмъ пристально посмотрѣлъ на Бирото и сказалъ:

-- Можете вы обѣщать мнѣ въ присутствіи всей семьи, что въ случаѣ, если ваше банкротство будетъ уничтожено и если мадемуазель Цезарина согласится стать моей женой, вы дадите согласіе на нашъ бракъ?

Послѣ краткаго молчанія парфюмеръ наконецъ отвѣтилъ:

-- Да.

Тогда Ансельмъ обратился къ Цезаринѣ:

-- А вы даете свое согласіе?

-- Да,-- отвѣтила она и протянула ему руку.

Съ невыразимой радостью Ансельмъ поцѣловавъ руку Цезарины и воскликнулъ:

-- Наконецъ-то я принадлежу къ вашей семьѣ, имѣю право помочь вамъ!

Тутъ Ансельмъ стремительно вышелъ, чтобы не выказать своей радости, которая составила бы рѣзкій контрастъ съ горемъ Цезаря. Цезарина сама ощущала въ глубинѣ души нино, которое противорѣчью ея глубокой печали.

-- Ну, разъ ужь мы принялись обсуждать свое положеніе,-- сказалъ Пильеро на ухо Констанціи,-- надо довести дѣло до конца.

Въ отвѣтъ г-жа Бирото сдѣлала жестъ, выражавшій не согласіе, а скорѣе печаль и досаду.

Пильеро обратился, однако, къ Цезарю съ вопросомъ:-- Ну, племянникъ, чѣмъ ты намѣренъ теперь заняться?

-- Я буду продолжать торговлю.

-- По моему, не слѣдуетъ,-- сказалъ Пильеро.-- Ликвидируй дѣла и предоставь кредиторамъ воспользоваться твоимъ активомъ: Я часто думалъ о томъ, какъ поступилъ бы въ случаѣ банкротства (о, не удивляйся! Купецъ долженъ быть ко всему готовымъ. Плохъ тотъ купецъ, который никогда не думаетъ о банкротствѣ: онъ подобенъ генералу, разсчитывающему только на побѣды). Я ни за что въ мірѣ не сталъ бы продолжать свою торговлю. Какъ, вѣчно краснѣть передъ людьми, которыхъ я ввелъ въ убытокъ, вѣчно видѣть на ихъ лицахъ недовѣріе, молчаливый упрекъ!.. Никогда!.. Я понимаю казнь посредствомъ гильотины: минута, и все кончено!.. Но каково чувствовать, что тебѣ отрубаютъ голову каждый день! Я не пошелъ бы на такую пытку. Конечно, многіе обанкротившіеся принимаются за дѣла, точно съ ними ничего не случилось. На то ихъ добрая воля! Значитъ они болѣе выносливы, чѣмъ Клавдій-Іосифъ Пильеро. А я скажу: если обанкротившійся купецъ ведетъ дѣла на наличныя деньги (а иначе ему нельзя), его обвиняютъ въ томъ, что онъ утаилъ большія суммы отъ кредиторовъ; если у него нѣтъ ни копѣйки, ему никогда не поправить своихъ дѣлъ. Лучше предоставь свой активъ кредиторамъ; пусть они продадутъ твой магазинъ и товары, а ты займись чѣмъ-нибудь помимо торговли.

-- Но чѣмъ?-- спросилъ Цезарь.

-- Поищи мѣста,-- отвѣтилъ Пильеро.-- У тебя есть протекція: обратись къ герцогу и герцогинѣ Ленонкуръ, къ г-жѣ де-Морсофъ, господину де-Ванденесъ... Они пристроютъ тебя, дадутъ тебѣ мѣсто съ жалованьемъ въ нѣсколько тысячъ экю. Жена твоя можетъ не меньше заработать, да и дочь тоже. Ваше положеніе далеко еще не отчаянное. Втроемъ вы можете цолучать до десяти тысячъ франковъ это значитъ, въ десять лѣтъ ты будешь въ состояніи выплатить сто тысячъ франковъ, такъ какъ изъ заработка вы не тронете ни копѣйки. На собственныя издержки Констанціи и Цезарнны я буду давать полторы тысячи франковъ, о твоихъ же расходахъ поговоримъ потомъ. А теперь прощай!

Пильеро отправился на биржу; она помѣщалась тогда временно въ наскоро сколоченномъ изъ досокъ строеніи, внутри котораго былъ большой, круглый залъ; входили туда съ улицы Федо. На биржѣ банкротство парфюмера было уже извѣстно и возбуждало толки въ высшемъ финансовомъ кругу. Онъ состоялъ тогда исключительно изъ коммерсантовъ-либерадовъ, которые не могли симпатизировать Бирото, роялисту, бывшему на виду у правительства. На балъ, данный имъ, они посмотрѣли, какъ на вызовъ ихъ партіи: они одни хотѣли слыть патріотами; роялистамъ они предоставляли право любить только короля, но отнюдь не народъ, не отечество... Паденіе Бирото, этого ревностнаго роялиста, на котораго благосклонно смотрѣли во дворцѣ, который восемнадцатаго вандемьера бился въ рядахъ враговъ славной Революціи, враговъ свободы, громко привѣтствовали на биржѣ. Пильеро хотѣлъ узнать, каково общее мнѣніе о банкротствѣ Цезаря. Онъ подошелъ къ группѣ, гдѣ шелъ наиболѣе оживленный разговоръ: тутъ стояли Дю-Тилье, Гобенгеймъ-Келлеръ, Нюсингенъ, Клапаронъ, Жигоне, Адольфъ Келлеръ, Пальма, Гобсекъ, Лурдоа, Грендо, Матифа, Щифревиль, Іосифъ Лёба и Камюзо.

-- Однако, какимъ осторожнымъ нужно быть!-- говорилъ Гобенгеймъ Дю-Тилье.-- Мои родственники чуть-чуть не открыли кредита Бирото.

-- А я попался!-- отвѣтилъ Дю-Тилье.-- Я далъ ему десять тысячъ франковъ двѣ недѣли тому назадъ, далъ подъ простую росписку. Но я ему обязанъ за одну услугу, оказанную уже давно, и безъ сожалѣнія теряю эти деньги.

-- Ну, племянникъ-то вашъ поступилъ не лучше другихъ,-- сказалъ Лурдоа, обратившись къ Пильеро,-- давалъ балы, да празднества! Я не удивляюсь, когда плутъ старается пускать пыль въ глаза, чтобы добиться довѣрія; но какимъ образомъ человѣкъ, слывшій образцомъ честности, могъ прибѣгнуть къ шарлатанскимъ выходкамъ и поддѣть ими всѣхъ!

-- Надо довѣрять только тѣмъ, кто живетъ въ скромномъ помѣщеніи, какъ Клапаронъ,-- замѣтилъ Жигоне.

-- Я не жнаю, зачиво Пиродо не посилалъ увъ мою контору,-- сказалъ баронъ Нюсингенъ Гобенгейму,-- я далъ бы ему увъ гретидъ...

-- О, нѣтъ, господинъ баронъ, врядъ ли вы дали бы!- прервалъ его Іосифъ Лёба.-- Вы не могли не знать, что банкъ не принялъ его векселей. Вообще банкротство бѣднаго Бирото, котораго я продолжаю уважать попрежнему, связано съ странвыни обстоятельствами...

Тутъ Пильеро сжалъ руку Лёба.

-- Дѣйствительно, не объяснишь того, что произошло съ Бирото,-- сказалъ Камюзо,-- остается только думать, что за спиной Жигоне скрывается еще кто-нибудь, кому выгодна погибель Бирото.

-- Ничего нѣтъ, страннаго въ банкротствѣ Бирото,-- прервалъ Клапаронъ,-- со всякимъ случится то же, если онъ возьмется не за свое дѣло. Бирото надо было заняться своимъ "Huile Céphalique", а не пускаться въ спекуляцію на земли: тогда онъ потерялъ бы только сто тысячъ, лежавшія у Рогена, а не довелъ бы себя до банкротства. Впрочемъ, онъ будетъ теперь вести дѣла подъ именемъ Попино.

Итакъ, большинство негоціантовъ считали Бирото болѣе виновнымъ, чѣмъ Рогена. Нотаріуса извиняла, въ ихъ глазахъ, его безразсудная страсть; о немъ отзывались: "Несчастный Рогенъ!" Къ парфюмеру, который хотѣлъ стать выше своей среды, отнеслись безъ снисхожденія; о немъ говорили съ ироніей: "Этотъ бѣдный Бирото!"

Покинувъ биржу, Жигоне отправился въ улицу Перренъ-Гасселенъ и зашелъ къ г-жѣ Маду, торговкѣ орѣхами.

-- Ну, каковы дѣла?-- спросилъ онъ ее.

-- Такъ себѣ, неважны,-- отвѣтила почтительно г-жа Маду, подвигая ростовщику свое единственное кресло съ такой рабской угодливостью, какую она выказывала только своему дорогому покойнику.

Г-жа Маду не задумывалась бросить на землю слишкомъ упрямаго или нахальнаго возчика, насмѣхалась надъ самыми выгодными изъ своихъ покупателей, смѣло предстала бы передъ самимъ королемъ и взялась бы говорить ему отъ лица всего рынка; но передъ Жигоне она трепетала и выказывала ему всегда самое глубокое уваженіе. На рынкѣ преклоняются передъ могуществомъ денегъ, и потому ростовщикъ, къ которому прибѣгаютъ за помощью, котораго умоляютъ со страхомъ и трепетомъ, внушаетъ народу почтеніе: передъ нимъ самая смѣлая шутка замираетъ на губахъ и самый гордый взглядъ опускается долу.

-- Вы.требуете чего-нибудь отъ меня?-- спросила Маду.

-- Да, пустяковъ. Приготовьтесь заплатить мнѣ по векселямъ Бирото, онъ объявилъ себя банкротомъ. Завтра я пришлю вамъ счетъ.

Глаза г-жи Маду засверкали отъ гнѣва.

-- Ахъ, онъ подлый, извергъ! Еще самъ приходилъ хвастаться, что онъ помощникъ мэра! Вотъ они каковы, купцы! Дьяволъ ихъ возьми! И мэрамъ теперь нельзя вѣрить; правительство, и то надуваетъ. Ну, нѣтъ; не на такую напали! я пойду и вытребую свои деньги, я...

-- Въ такихъ случаяхъ каждый самъ хлопочетъ за себя, моя милая!-- прервалъ ее Жигоне.

-- Ладно! Я постою за себя. Жанна-Марія, живѣй подай сюда мою шаль! Ну, поворачивайся, или я влѣплю тебю здоровую пощечину.

"Ухъ, нашумитъ она,-- подумалъ Жагоне, потирая руки,-- сдѣлаетъ скандалъ на всю улицу! Дю-Тилье будетъ доволенъ. Не понимаю, чѣмъ ему могъ досадить этотъ бѣдняга парфюмеръ; а мнѣ его, право, жаль, какъ собаку, сломавшую лапу. Развѣ онъ въ силахъ бороться, какъ мужчина?"

Между тѣмъ разгнѣванная г-жа Маду шла по улицамъ и въ семь часовъ вечера очутилась передъ магазиномъ Бирото. Еще болѣе разгорячившись отъ быстрой ходьбы, она съ силой рванула дверь.

-- Дьяволы, сволочь, подайте мнѣ мои деньги! Слышите?.. Деньги, или я заберу ваши вѣера, саше и прочую дрянь; унесу товару на мои двѣ тысячи франковъ. Видано ли, чтобъ мэры были ворами?.. Пусть попробуетъ мнѣ не заплатить -- я его сошлю на галеры, я пожалуюсь въ судъ, съ нимъ расправятся, какъ нужно. Пусть платитъ сейчасъ! Я не выйду отсюда, не получивъ своихъ денегъ.

Тутъ Маду сдѣлала, видъ, что хочетъ отворить шкапъ съ дорогими бездѣлушками.

-- Маду раскипятилась, забираетъ вещи,-- сказалъ Целестинъ тихо своему сосѣду.

Торговка услыхала эти слова: всегда въ сильномъ пароксизмѣ гнѣва органы чувствъ или теряютъ способность функціонировать или, наоборотъ, становятся болѣе воспріимчивыми. Она ударила Целестина въ ухо; болѣе звонкую пощечину врядъ ли когда-нибудь слышали въ парфюмерныхъ магазинахъ.

-- Поучись уважать женщинъ, мой милый!-- замѣтила она.-- Не ругайся надъ тѣми, кого самъ же обкрадываешь.

-- Сударыня,-- воскликнула Констанція, выходя изъ комнаты позади магазина, гдѣ находились въ то время и самъ Цезарь съ Пильеро,-- сударыня, ради Бога, потише: прохожіе останавливаются.

-- Пускай останавливаются!-- отвѣтила торговка.-- Я еще сюда ихъ позову, разскажу всѣмъ, какъ люди даютъ балы на чужія деньги, заработанныя потомъ и кровью... Да, вы остригли шерсть съ бѣдныхъ ягнятъ, какъ я, да и ходите разряженная, какъ королева Франціи. Господи Іисусе! Меня бы, какъ огнемъ, жгло краденое добро. У меня только заячья шерсть на тѣлѣ, да я дала за нее свои деньги... Проклятые воры! Подайте мои деньги, не то...-- и она схватила красивый ящичекъ, гдѣ были драгоцѣнныя туалетныя вещицы.

-- Оставьте, сударыня, эти вещи,-- сказалъ Цезарь, входя въ магазинъ,-- здѣсь ничего нѣтъ моего, все принадлежитъ моимъ кредиторамъ. Я могу располагать только самимъ собой, и если вы хотите завладѣть мной, посадить меня въ тюрьму, даю вамъ честное слово (тутъ слеза повисла у него на рѣсницахъ), что буду покорно ждать полицію...

Тонъ этихъ словъ усмирилъ гнѣвъ г-жи Маду.

-- Я самъ потерялъ капиталъ: его похитилъ мой нотаріусъ,-- продолжалъ Цезарь.-- Я не виноватъ въ томъ, что разорилъ другихъ... Но я вамъ все заплачу со временемъ, хотя бы мнѣ пришлось для этого работать сверхъ силъ, стать поденщикомъ, носильщикомъ на рынкѣ.

-- Ну, я вижу, что вы честный человѣкъ,-- сказала торговка.-- Простите за мои слова, сударыня. Но Жигоне не дастъ мнѣ покою; хоть въ воду бросайся отъ него! Мнѣ нечѣмъ платить по вашимъ проклятымъ векселямъ: у самой только векселя на рукахъ.

-- Зайдите завтра ко мнѣ,-- сказалъ Пильеро, войдя въ эту минуту въ магазинъ,-- я попрошу одного изъ моихъ пріятелей дисконтировать ваши векселя изъ пяти процентовъ.

-- Батюшки, старый знакомецъ, Пильеро!-- воскликнула Маду.-- Вѣдь онъ вашъ дядя,-- сказала она Констанціи.-- Ну, я знаю теперь, что вы честные люди; мои денежки не пропадутъ, правда? До завтра, старичекъ!-- обратилась она къ Пильеро.

Цезарь не хотѣлъ покидать магазина, говоря, что онъ самъ будетъ объясняться со всѣми кредиторами. Несмотря на протесты племянницы, Пильеро одобрилъ намѣреніе Цезаря. Однако, у хитраго старика было другое на умѣ: онъ отправился къ доктору Годри, объяснилъ ему, въ какомъ положеніи Цезарь, и получилъ рецептъ усыпляющаго средства. Доставъ его въ аптекѣ, Пильеро вернулся провести вечеръ въ семьѣ племянника. Сговорившись заранѣе съ Цезариной, онъ заставилъ Цезаря много пить: наркотическое средство произвело свое дѣйствіе, и парфюмеръ заснулъ. Проснулся онъ четырнадцать часовъ спустя въ квартирѣ Пильеро, въ улицѣ Бурдонэ, куда старикъ дядя самъ привезъ его. Едва Констанція услыхала, какъ отъѣхала карета, въ которой Пильеро увезъ ея мужа, силы совсѣмъ оставили ее. Зачастую человѣкъ остаеѣся бодрымъ только потому, что долженъ

поддерживать другого, болѣе слабаго, чѣмъ онъ. Констанція расплакалась, оставшись одна съ Цезариной; она испытывала такое чувство, точно похоронила Цезаря.

-- Мамаша,-- говорила Цезарина, усѣвшись на колѣни къ матери и ласкаясь къ ней съ той кошачьей граціей, какую женщины вполнѣ обнаруживаютъ только наединѣ одна съ другой,-- ты говорила, что тебѣ легче будетъ перенести несчастье, если я помирюсь съ своей участью. Не плачь же, голубушка! Я готова поступить въ какой-нибудь магазинъ на службу и не буду даже вспоминать о прошломъ. Вѣдь ты же была въ молодости продавщицей въ магазинѣ, и я теперь буду на такомъ же мѣстѣ, и-никогда ты не услышишь отъ меня ни жалобы, ни сѣтованій на судьбу. У меня есть надежда впереди. Вѣдь ты слышала, что говорилъ г-нъ Попино.

-- Ахъ, онъ такой славный, милый! Онъ не будетъ мнѣ зятемъ...

-- Что ты, мамаша...

-- А будетъ настоящимъ сыномъ.

-- Вотъ видишь, мамаша,-- сказала Цезарина, обнимая мать,-- несчастье имѣетъ и хорошія стороны, оно позволяетъ намъ узнать истинныхъ друзей.

Цезаринѣ удалось, наконецъ, утѣшить бѣдную Констанцію. На другое утро Констанція отправилась къ герцогу Ленонкуръ, имѣвшему большое вліяніе при дворѣ, и оставила ему письмо, въ которомъ просила принять ее. Въ ожиданіи аудіенціи у герцога она сходила къ господину де-Ля-Бильярдьеръ, описала ему, въ какомъ положеніи очутился Цезарь послѣ бѣгства Рогена, и просила замолвить за него словечко герцогу. Она говорила, что хочетъ просить мѣста для мужа.

Ля-Бильярдьеръ самъ отправился съ Констанціей къ герцогу де-Ленонкуръ. Этотъ послѣдній принадлежалъ къ тѣмъ немногимъ истиннымъ аристократамъ, которые были тогда живымъ памятникомъ XVIII столѣтія. Милостивый пріемъ со стороны этого вельможи возбудилъ надежду въ душѣ парфюмерши. Сама она въ своемъ горѣ внушала уваженіе. Истинное горе имѣетъ своего рода величіе и потому облагораживаетъ всякаго. Въ то время, какъ Констанція была еще у Ленонкура, ему доложили о прибытіи г-на де-Ванденеса.

-- Вотъ кто спасетъ васъ!-- вскричалъ герцогъ.

Ванденесъ, еще молодой человѣкъ, немного зналъ г-жу Бирото, такъ какъ два или три раза заходилъ къ ней въ магазинъ. Герцогъ сказалъ ему, съ какой просьбой явились Констанція и Ля-Бильярдьеръ. Узнавъ, что крестника маркизы Дюксель постигло несчастье, Ванденесъ попросилъ г-жу Бирото немного подождать, а самъ поѣхалъ вмѣстѣ съ Ля-Бильярдьеромъ въ графу де-Фонтенъ. Графъ зналъ отчасти Бирото, такъ какъ видалъ его нѣкогда въ магазинѣ "Царица Розъ". Всѣ, кто когда-нибудь проливалъ кровь за монархію, пользовались въ то время благосклонностью короля, хотя это держалось въ тайнѣ, чтобы не раздражать либераловъ.

Графъ де-Фонтенъ былъ однимъ изъ фаворитовъ Людовика XVIII и, какъ говорятъ, пользовался полнымъ его довѣріемъ. Графъ не только обѣщалъ непремѣнно доставить мѣсто Бирото, но еще самъ поѣхалъ тотчасъ же къ Ленонкуру, бывшему въ тотъ день дежурнымъ во дворцѣ, и просилъ доставить ему вечеромъ хотя нѣсколько минутъ аудіенціи у короля.

Въ тотъ же вечеръ графъ де-Фонтенъ прямо изъ дворца заѣхалъ къ г-жѣ Бирото и объявилъ ей, что мужъ ея получитъ мѣсто въ коммиссіи погашенія государственныхъ долговъ, съ жалованьемъ въ двѣ съ половиной тысячи франковъ въ годъ.

Устроивъ судьбу мужа, г-жа Бирото позаботилась и о дочери: она отправилась къ Іосифу Лёба, жившему въ улицѣ Сенъ-Дени. Дорогой Констанція встрѣтила г-жу Рогенъ, ѣхавшую въ богатомъ, щегольскомъ экипажѣ. Обѣ женщины взглянули другъ на друга, и краска стыда вспыхнула на лицѣ г-жи Рогенъ; это придало мужества Констанціи.

"Никогда не стану я разъѣзжать въ экипажѣ, купленномъ на чужія деньги, никогда!" подумала она.

Іосифъ Лёба прекрасно принялъ Констанцію, которая попросила его доставить ея дочери мѣсто въ какомъ-нибудь солидномъ торговомъ домѣ. Леба ничего не обѣщалъ; однако, черезъ недѣлю Цезарина получила мѣсто въ одномъ изъ самыхъ богатыхъ торговыхъ домовъ Парижа, только-что открывшемъ новое отдѣленіе въ Итальянскомъ кварталѣ. Молодой дѣвушкѣ дали помѣщеніе, столъ и тысячу экю жалованья и поручили кассу и надзоръ за всѣмъ въ магазинѣ; такимъ образомъ Цезарина была поставлена выше первой продавщицы и замѣняла хозяевъ магазина.

Что касается самой г-жи Бирото, она пошла и предложила свои услуги Попино: она брала на себя и хозяйство, и дѣловую переписку, и завѣдываніе кассой. Попино понялъ, что только у него можетъ Констанція имѣть самостоятельное положеніе и пользоваться тѣмъ уваженіемъ, какого она заслуживаетъ Благородный юноша согласился на ея просьбу, назначилъ ей три тысячи франковъ въ годъ и уступилъ свое собственное помѣщеніе, приведя его предварительно въ лучшій видъ; самъ же перешелъ въ комнату одного изъ приказчиковъ. Такимъ образомъ прекрасная парфюмерша, проживъ только мѣсяцъ въ своей роскошной квартирѣ, должна была переселиться въ ту ужасную комнату, гдѣ Годиссаръ, Ансельмъ и Фино спрыскивали "изобрѣтеніе Haile Céphalique" и учрежденіе торговаго дома Попино. Констанція покинула свой домъ только послѣ того, какъ сдала все по описи Молино, которому коммерческій судъ поручилъ принять имущество Бирото. И мать, и дочь, обѣ въ самомъ простомъ костюмѣ, вышли изъ дома, гдѣ провели большую часть своей жизни, и пѣшкомъ отправились къ дядѣ Пильеро. Ни одна изъ нихъ ни разу не оглянулась назадъ; въ глубокомъ молчаніи дошли онѣ до улицы Бурдона. Въ первый разъ послѣ того, какъ Пильеро увезъ Цезаря, пообѣдала вся семья вмѣстѣ. Но какой это былъ печальный обѣдъ! Всѣ трое между тѣмъ имѣли уже довольно времени, чтобъ обдумать свое положеніе и набраться мужества: какъ матросы, они готовы были бороться съ налетѣвшей бурей. Бирото воспрянулъ духомъ, узнавъ, какое въ немъ приняли участіе высокопоставленныя лица и какъ они хлопотали за него; но онъ заплакалъ, когда ему сказали, что Цезарина будетъ на мѣстѣ. Потомъ онъ протянулъ руку женѣ, благодаря ее за энергію, съ которой она принимается вновь за работу. У Пильеро въ послѣдній разъ въ жизни навернулись слезы на глазахъ: дѣйствительно, трогательную картину представляли члены семьи Бирото, обнимавшіе и утѣшавшіе другъ друга. Наконецъ, Цезарь, самый слабый духомъ изъ всѣхъ троихъ, поднялъ руку и торжественно воскликнулъ:

-- Будемъ надѣяться на лучшее!

-- Для экономіи,-- сказалъ Пильеро,-- ты Цезарь, будешь жить со мной, я уступлю тебѣ свою комнату. Уже давно меня тяготитъ одиночество; ты мнѣ замѣнишь бѣднаго юношу, котораго я лишился. А тебѣ отсюда будетъ близко ходить на службу.

-- Праведный Боже,-- вскричалъ Бирото,-- посреди бури и мрака я вижу путеводную звѣзду!

Покорившись волѣ Божіей, несчастный уже не чувствуетъ горя; такъ и Бирото, помирившись съ своей участью, снова сталъ бодрымъ и спокойнымъ.

Едва купецъ объявилъ себя несостоятельнымъ, онъ становится, по закону, какъ бы несовершеннолѣтинмъ; онъ не можетъ заключать никакихъ оффиціальныхъ сдѣлокъ, не имѣетъ права вести торговлю или занимать какую-нибудь общественную должность. Однимъ словомъ, банкротство является гражданской смертью купца; но такимъ мертвецомъ банкротъ становится только на извѣстный срокъ, не превышающій обыкновенно трехъ мѣсяцевъ. По истеченіи этого срока происходитъ послѣднее собраніе кредиторовъ, и тутъ между ними и ихъ должникомъ происходитъ мировая сдѣлка, подписывается такъ называемый конкордатъ. Уже самое названіе "конкордатъ" указываетъ, что заключенію его предшествуютъ волненія, неизбѣжныя тамъ, гдѣ сталкиваются разнородные интересы. Это необходимо пояснить. Когда купецъ объявляетъ себя банкротомъ, коммерческій судъ назначаетъ одного изъ своихъ членовъ посредникомъ между кредиторами и должникомъ; онъ долженъ блюсти интересы всѣхъ кредиторовъ и въ то же время слѣдить, чтобъ не слишкомъ притѣсняли банкрота. Такое лицо называется судьею-коммиссаромъ (juge-commissaire). Онъ выбираетъ агента, которому предоставляетъ право принять и провѣрить весь активъ банкрота. Затѣмъ назначается первое собраніе кредиторовъ, о чемъ объявляютъ въ газетахъ. Кредиторы должны собраться, чтобъ избрать изъ своей среды синдиковъ (syndics): послѣдніе замѣняютъ агента и подучаютъ право распорядиться имуществомъ банкрота и ликвидировать его дѣла. Но противъ этого часто возстаетъ самъ банкротъ. Надо замѣтить, что банкротство, эта коммерческая драма, въ Парижѣ всегда обращается въ комедію, гдѣ дѣйствующія лица зло насмѣхаются надъ законами (банкротство Бирото явилось, однако, исключеніемъ изъ общаго правила). Драма банкротства имѣетъ три акта: въ первомъ фигурируетъ агентъ, во второмъ -- синдики, въ третьемъ -- подписываютъ конкордатъ. Всякая пьеса имѣетъ извѣстную обстановку на сценѣ, причемъ всѣ приготовленія для нея совершаются за кулисами. Драма банкротства имѣетъ также закулисную сторону, и дѣйствуютъ за кулисами -- самъ банкротъ, его повѣренный, агентъ и даже судья-коммиссаръ. Нѣсколько словъ о послѣднемъ. Мало кому въ Парижѣ неизвѣстно, что члены коммерческаго суда -- самые удивительные судьи, какихъ когда-либо создавало общество. Эти судьи каждую минуту могутъ опасаться, что ихъ мечъ падетъ имъ же на голову. Дѣйствительно, въ Парижѣ не разъ случалось, что членъ коммерческаго суда даже самъ предсѣдатель его, становился банкротомъ. Это вполнѣ естественно: предсѣдателемъ коммерческаго суда выбираютъ не какого-нибудь опытнаго старика-коммерсанта, уже покончившаго съ честью своя торговыя дѣла, а почти всегда лицо, стоящее во главѣ обширнаго торговаго дома, во главѣ многихъ предпріятій. Такія же лица являются и членами коммерческаго суда. Понятно, что имъ предстоитъ одно изъ двухъ: запустить свои собственныя дѣла или относиться небрежно къ возложеннымъ на нихъ обязанностямъ. Судья-коммиссаръ назначается изъ членовъ коммерческаго суда и обыкновенно играетъ пассивную роль: думая о своихъ личныхъ дѣлахъ, онъ не обращаетъ вниманія на то, что происходитъ вокругъ него, и вполнѣ полагается на синдиковъ и агента. Онъ играетъ такую же роль, какъ портретъ или бюстъ короля, выставленный въ присутственномъ мѣстѣ: онъ глухъ и нѣмъ. Самъ законъ связываетъ ему руки; и вотъ, не будучи въ состояніи не допустить обмана, подлога, судья-коммиссаръ на все даетъ свое согласіе.

Агентъ можетъ стать на сторону кредиторовъ, но можетъ дѣйствовать и въ пользу банкрота. Обыкновенно кредиторы подозрѣваютъ, что банкротъ утаилъ большія суммы, и каждый изъ нихъ думаетъ увеличить свой дивидендъ, войдя въ сдѣлку съ должникомъ, а послѣднему, понятно, выгоднѣе заплатить всѣмъ какъ можно меньше. Если агентъ на сторонѣ кредиторовъ, онъ вступаетъ въ сдѣлку съ самыми богатыми и вліятельными изъ нихъ и предоставляетъ имъ львиную долю при раздѣлѣ; если агентъ на сторонѣ банкрота, дивидендъ всѣхъ кредиторовъ доходитъ до минимума. Такимъ образомъ отъ агента зависитъ развязка драмы; онъ играетъ главную роль. На его же рѣшеніе вліяетъ главнымъ образомъ размѣръ гонорара, предложеннаго обѣими сторонами. Въ большинствѣ случаевъ (изъ тысячи въ девятьсотъ пятидесяти) агентъ является сторонникомъ банкрота. Бывали даже случаи, что искусный агентъ выкупалъ всѣ долговыя обязательства банкрота и уничтожалъ такимъ образомъ самое банкротство: коммерсантъ возрождался, какъ фениксъ изъ пепла. Въ виду такой важности роли агента, повѣренный банкрота обыкновенно самъ совѣтуетъ судьѣ-коммиссару, кого выбрать въ агенты: конечно, онъ подставляетъ человѣка своей партіи, въ поддержкѣ котораго банкротъ заранѣе увѣренъ.

Коснемся теперь выбора синдиковъ кредиторами. При подачѣ голосовъ права кредиторовъ одинаковы, независимо отъ суммы, въ которой каждый заинтересованъ: имѣющій векселей на пятьдесятъ тысячъ франковъ и имѣющій ихъ только на пятьдесятъ су совершенно равны въ собраніи. Этимъ пользуется банкротъ и проводитъ въ собраніе подставныхъ кредиторовъ, которые дѣйствуютъ въ его пользу. Собраніе кредиторовъ выбираетъ собственно кандидатовъ въ синдики, а послѣднихъ назначаетъ и утверждаетъ судья-коммисеаръ. Составъ кандидатовъ бываетъ обыкновенно благопріятнымъ для банкрота; слѣдовательно, и въ синдики попадаютъ его приверженцы. Конечно, такъ случается только при крупномъ банкротствѣ, которое смѣло можно назвать умышленнымъ хищеніемъ на законномъ основаніи; между тѣмъ банкрота считаютъ "потерпѣвшимъ несчастье". Но банкротство мелкихъ торговцевъ вполнѣ безупречно. Если какой-нибудь лавочникъ объявитъ себя несостоятельнымъ, значитъ у него дѣйствительно нѣтъ ни копѣйки и всѣ болѣе цѣнныя вещи проданы или заложены; такой банкротъ ничего не можетъ предложить агенту, и за него не станутъ хлопотать.

Послѣднимъ актомъ драмы банкротства является заключеніе конкордата, по которому банкроту возвращается часть долговъ и предоставляется право вновь приняться за дѣла. По закону, этотъ конкордатъ долженъ быть подписанъ извѣстнымъ большинствомъ кредиторовъ. Чтобъ конкордатъ былъ выгоденъ для банкрота, послѣднему нужно дѣйствовать очень искусно, такъ какъ тутъ затрагиваются интересы многихъ лицъ. Обыкновенно практикуется такой пріемъ: кредиторамъ, составляющимъ законное большинство и имѣющимъ подписать конкордатъ, предлагаютъ отъ лица банкрота извѣстную премію сверхъ дивиденда, обусловленнаго въ конкордатѣ. Предотвратить такую незаконную сдѣлку невозможно, какъ невозможно и отдѣлаться отъ подставныхъ кредиторовъ, за которыми скрывается самъ банкротъ. Чтобъ изгнать ихъ изъ своей среды, дѣйствительные кредиторы должны обратиться къ суду и доказать фиктивность ихъ бумагъ; а для этого требуется тщательно разсмотрѣть всѣ книги банкрота за все время существованія его торговли, предстоитъ и масса другихъ хлопотъ, а главное, приходится терять много времени. Время же каждому коммерсанту дорого, и вотъ допускаютъ подлогъ и обманъ.

Изъ всего сказаннаго слѣдуетъ такой выводъ: банкроть самъ выбираетъ агента и синдиковъ и самъ составляетъ конкордатъ.

Банкротство можно сравнить съ герметическимъ закрытіемъ дома, гдѣ былъ произведенъ грабежъ, но остались еще мѣшки съ деньгами. Каждый изъ негоціантовъ-кредиторовъ старается проникнуть въ этотъ домъ какимъ бы то ни было путемъ, черезъ окно, крышу, погребъ, какое-нибудь отверстіе, только бы достать денегъ. Счастливъ тотъ кредиторъ, которому удастся вполнѣ выручить свои деньги, ему завидуютъ другіе, ему удивляются. Выручить всѣ свои деньги возможно только въ ущербъ остальнымъ; это удается болѣе изворотливымъ изъ кредиторовъ.

Зная обстановку банкротства, рѣдкій изъ купцовъ надѣется получить то, что ему должны; поэтому, имѣя вексель на небольшую сумму, онъ заранѣе вписываетъ ее въ графу убытковъ и не теряетъ времени на хлопоты по полученію долга. Если такъ подступаетъ зачастую крупный негоціантъ, то тѣмъ болѣе его примѣру слѣдуетъ мелкій торговецъ, у котораго нѣтъ ни лишнихъ денегъ, ни времени, чтобъ завести процессъ съ должникомъ.

Теперь крупные негоціанты рѣдко объявляютъ себя несостоятельными: они предпочитаютъ сами ликвидировать свои дѣла и входятъ въ полюбовную сдѣлку съ кредиторами. Послѣдніе соглашаются взять то, что имъ предлагаютъ, справедливо разсчитавъ, что, въ случаѣ банкротства, они получатъ еще меньше. Должнику ликвидація удобна потому, что избавляетъ его отъ безчестія объявлять себя банкротомъ и отъ необходимости сдавать свой активъ и платить гонораръ агенту и повѣренному. Ликвидаціи въ Парижѣ болѣе часты, чѣмъ случаи банкротства.

Банкротство не всегда, впрочемъ, имѣетъ одинаковый исходъ, не всегда банкроту возвращаются его прежнія права. Бываютъ и такіе случаи, что кредиторы отказываются подписать конкордатъ. Они выбираютъ вновь синдиковъ и принимаютъ чрезвычайныя мѣры: присвоиваютъ себѣ весь активъ должника, завладѣваютъ его торговлей и даже получаютъ его права на наслѣдство, если таковое имѣется въ виду рано или поздно. Банкротствъ съ такимъ исходомъ насчитываютъ не болѣе пяти на тысячу.

По мнѣнію такихъ опытныхъ коммерсантовъ, какъ Пильеро и Рагонъ, банкроту трудно не потерять либо честь, либо благосостояніе. Хотя банкроту и возвращаютъ его прежнія права, онъ все же остается подъ подозрѣніемъ, и кредиторы его не бываютъ вполнѣ удовлетворены. Если же кредиторы возьмутъ все, что имъ слѣдуетъ, банкроту ничего не остается самому. Пильеро посовѣтовалъ Цезарю предоставить все имущество кредиторамъ. По закону, эти послѣдніе во все время разбора дѣлъ банкрота должны выдавать на пропитаніе ему и его семейству. Пильеро заявилъ судьѣ-коммиссару, что онъ беретъ на себя позаботиться о своемъ племянникѣ и его семьѣ.

Между тѣмъ Дю-Тилье сдѣлалъ все, что могъ, чтобы ухудшить положеніе бывшаго своего хозяина. Онъ хотѣлъ непремѣнно, чтобы банкротство погубило Цезаря, какъ купца. Имѣя это въ виду, онъ повліялъ на выборъ синдиковъ. Надо замѣтить, что изъ двухъ синдиковъ только одинъ занимается дѣлами банкрота; другой назначается только для формы, играетъ роль второго нотаріуса въ нотаріальныхъ актахъ: онъ скрѣпляетъ своимъ согласіемъ дѣйствія товарища. По указаніямъ Дю-Тилье, синдиками были избраны Жигоне, главный кредиторъ, и Молине, причемъ послѣднему поручили заняться дѣлами. Лучшаго выбора не могъ сдѣлать Дю-Тилье: онъ зналъ, кому отдать Бирото на растерзаніе. Молине былъ польщенъ тѣмъ, что его избрали синдикомъ, и крайне доволенъ, что могъ теперь властвовать надъ Бирото. Не желая ни на іоту отступить отъ закона, Молине просилъ Дю-Тилье помочь ему своими совѣтами, а также купилъ сводъ Коммерческихъ законовъ. Къ счастью, благодаря хлопотамъ Іосифа Лёба, съ которымъ заранѣе поговорилъ Пильеро, предсѣдатель коммерческаго суда назначилъ судьей-коммиссаромъ человѣка, хорошо расположеннаго къ Цезарю. Дю-Тилье надѣялся, что будетъ назначенъ Гобенгеймъ-Келлеръ, а между тѣмъ его замѣнилъ Камюзо, владѣлецъ дома, въ которомъ жилъ Пильеро.

Однимъ изъ самыхъ ужасныхъ испытаній для Цезаря было то, что онъ долженъ былъ подвергнуться допросамъ Молине, къ которому онъ чувствовалъ глубокую антипатію и который теперь являлся представителемъ всѣхъ его кредиторовъ, облеченнымъ почти властью судьи. Цезарь отправился къ нему не одинъ, а въ сопровожденіи Пильеро.

-- Что съ тобой?-- спросилъ Пильеро Цезаря, услышавъ, что у того вырвалось какое-то восклицаніе.

-- Ахъ, дядюшка, дядюшка, вы не знаете, что за человѣкъ этотъ Молине.

-- Ошибаешься! Пятнадцать лѣтъ я встрѣчаю его время отъ времени въ кафэ Давидъ, куда онъ заходитъ иногда вечеромъ поиграть въ домино. Недаромъ я пошелъ съ тобой.

Молине отнесся съ изысканной вѣжливостью въ Пильеро и выказалъ презрительную снисходительность въ обращеніи съ банкротомъ (Молине заранѣе обдумалъ, какъ ему держать себя, что и какимъ тономъ говорить).

-- Какія свѣдѣнія желаете вы получить?-- спросилъ Пильеро.-- Относительно долговыхъ обязательствъ нѣтъ никакихъ сомнѣній, никто ихъ не оспариваетъ.

-- О, да!-- сказалъ Молине.-- Долговыя обязательства всѣ провѣрены и оказались вполнѣ правильными. Но банкротъ все же нарушилъ законъ. А законъ долженъ быть на первомъ мѣстѣ! Расходы банкрота не соотвѣтствовали его состоянію... Оказалось, что на балъ...

-- На которомъ вы сами присутствовали,-- прервалъ Пильеро.

-- Было издержано около шестидесяти тысячъ франковъ, а весь активъ банкрота не превышалъ тогда ста съ небольшимъ тысячъ... Это не простое банкротство; слѣдуетъ донести на банкрота.

-- Неужели вы дѣйствительно такъ думаете?-- спросилъ Пильеро, увидѣвъ, какъ подѣйствовали на Бирото слова Молине.

-- Милостивый государь, я принимаю во вниманіе положеніе банкрота, онъ занималъ общественную должность...

-- Такъ вы насъ для того только и призвали, чтобы объявить, что хотите засадить насъ въ тюрьму?-- сказалъ Пильеро.-- Сегодня же вечеромъ васъ всѣ поднимутъ на смѣхъ въ кафэ Давидъ.

Намекъ на кафэ Давидъ, видимо, встревожилъ Молине, онъ съ испугомъ и смущеніемъ взглянулъ на Пильеро. Синдикъ разсчитывалъ говорить съ Бирото наединѣ и заранѣе рѣшилъ предстать передъ нимъ Юпитеромъ-громовержцемъ. Онъ думалъ пригрозить Цезарю приготовленнымъ искомъ, напугать его, насладиться его тревогой и страхомъ и подъ конецъ смилостивиться, заслуживъ такимъ образомъ вѣчную признательность своей жертвы. И вдругъ этотъ планъ рушился вслѣдствіе появленія Пильеро.

-- Милостивый государь,-- замѣтилъ Молине,-- тутъ ничего нѣтъ смѣшного.

-- Но чего же вы хотите отъ насъ! Какія свѣдѣнія нужны вамъ?

-- Мнѣ нужно знать,-- произнесъ Молине напыщеннымъ и повелительнымъ тономъ,-- не получалъ ли г-нъ Бирото какихъ-нибудь суммъ отъ г-на Попино?

-- Нѣтъ,-- отвѣтилъ Бирото.

Вслѣдъ за этимъ возникъ разговоръ объ участіи Бирото въ дѣлахъ торговаго дома Попино; тутъ выяснилось, что, хотя Цезарь и долженъ Попино половину издержекъ по обзаведенію, этому послѣднему не для чего вступать въ число кредиторовъ, такъ какъ онъ во всякомъ случаѣ имѣетъ право получить свой авансъ, Синдикъ Молине, искусно направляемый Пильеро, незамѣтно смягчилъ свой тонъ: это доказывало, что онъ дѣйствительно дорожилъ мнѣніемъ посѣтителей кафэ Давидъ. Кончилось тѣмъ, что Молине сталъ утѣшать Цезаря и въ заключеніе предложилъ ему и Пильеро остаться у него пообѣдать. Если бы Бирото пришелъ къ Молине одинъ, онъ, можетъ быть, разсердилъ бы его чѣмъ-нибудь, и тогда отношенія между ними сильно обострились бы. Въ этомъ случаѣ, какъ и въ нѣкоторыхъ другихъ, старикъ Пильеро явился ангеломъ-хранителемъ своею племянника.

Коммерческіе законы налагаютъ на банкрота одно тяжелое испытаніе: онъ долженъ, въ сопровожденіи синдиковъ и судьи-коммиссара, лично явиться на послѣднее собраніе кредиторовъ, гдѣ рѣшается его судьба. Негоціанту, который замыслилъ банкротство, чтобы провести кредиторовъ, ничего не стоитъ явиться передъ ними. Но для такого человѣка, какъ Цезарь Бирото, одна мысль объ этомъ была уже пыткой, поэтому Пильеро сдѣлалъ все, что могъ, чтобы облегчить Цезарю выполненіе тяжелой обязанности.

Между тѣмъ, съ согласія Бирото, Молине приступилъ къ продажѣ его имущества. Такъ какъ Цезарь выигралъ свой процессъ и слѣдовательно вернулъ свои права на землю и фабрику въ предмѣстьѣ Тампль, то синдики рѣшили пустить въ продажу и эту собственность банкрота. Дю-Тилье, узнавъ, что правительство намѣревается провести каналъ черезъ предмѣстье Тампль, купилъ землю Бирото за семьдесятъ тысячъ франковъ. Права Цезаря на будущіе барыши отъ земель близъ Маделэнъ были переданы Клапарону. Часть, принадлежавшая парфюмеру въ торговомъ домѣ нонино и Компанія, была продана его компаньону Попино за сорокъ восемь тысячъ франковъ. Магазинъ "Царица Розъ" со всѣми товарами, обстановку квартиры Бирото и привилегію на "Двойную пасту сераля" и "Воду красоты" купилъ Целестинъ Кревель за пятьдесятъ семь тысячъ франковъ, съ правомъ пользоваться въ теченіе пятнадцати лѣтъ фабриками Бирото. Такимъ образомъ отъ продажи всего имущества Бирото было выручено сто семьдесятъ пять тысячъ франковъ; къ этой суммѣ синдики прибавили семьдесятъ тысячъ, которыя пришлись на долю Цезаря отъ ликвидаціи дѣлъ Рогена; въ итогѣ получилось двѣсти сорокъ пять тысячъ франковъ. Долговъ у Бирото было на четыреста сорокъ тысячъ; слѣдовательно, кредиторы должны были получить болѣе пятидесяти на сто.

Такой результатъ привелъ Дю-Тилье въ негодованіе: онъ хотѣлъ, чтобы банкротство Бирото было позорнымъ, и обманулся въ своихъ ожиданіяхъ. Его не радовали даже тѣ выгоды, которыя принесло ему самому банкротство Бирото: онѣ не вознаграждали это за разочарованіе. Онъ надѣялся видѣть парфюмера обезчещеннымъ, заслужившимъ общее презрѣніе; между тѣмъ кредиторы превозносили его честность.

Самъ Бирото съ каждымъ днемъ становился бодрѣе и спокойнѣе; видя это, Пильеро нашелъ возможнымъ нанести ему новый ударъ, именно, сообщить о результатѣ продажи его имущества. Всякому купцу больно слышать, что пошли за безцѣнокъ вещи, которыя самому ему стоили много денегъ и еще больше хлопотъ. Цезарь былъ крайне пораженъ тѣмъ, что передалъ ему Пильеро.

-- Какъ, за пятьдесятъ семь тысячъ пошло все мое имущество! Да одинъ магазинъ мнѣ стоилъ десять тысячъ франковъ; обстановка квартиры обошлась въ сорокъ тысячъ, обстановка фабрикъ въ тридцать тысячъ... Одного товару въ лавкѣ наберется тысячъ на десять, даже со скидкой пятидесяти процентовъ... А моя паста, моя вода?.. Онѣ стоятъ хорошаго имѣнія по тому доходу, который даютъ.-- Эта іереміада бѣднаго Цезаря, разореннаго до-тла, нисколько не удивляла и не пугала Пильеро, онъ выслушивалъ ее съ такимъ же равнодушіемъ, съ какимъ привычная лошадь выноситъ удары ливня. Но сильно тревожило старика мрачное молчаніе парфюмера, когда ему говорили о необходимости появиться передъ кредиторами на ихъ послѣднемъ собраніи. Для Бирото одна мысль объ этомъ была уже страшной пыткой. Какъ, ему, бывшему судьѣ, явиться теаерь въ коммерческій судъ, какъ банкроту! Подвергнуться униженіямъ тамъ, гдѣ прежде ему расточали похвалы и благодарность за его заслуги!... Какими глазами посмотритъ онъ на тѣхъ, кто знаетъ, какого онъ былъ всегда мнѣнія о банкротствѣ?... Такія думы убивали Бирото. Напрасно дядя старался утѣшить его, примирить съ тяжелымъ, но неизбѣжнымъ долгомъ; Цезарь мучился въ душѣ попрежнему. Не разъ ночью Пильеро слышалъ, какъ онъ восклицаетъ: "Никогда я не рѣшусь на это, никогда! Это выше моихъ силъ, я умру!" Пильеро рѣшилъ сдѣлать все, что можно, чтобы облегчить Цезарю выполненіе тяжелой обязанности, уклониться отъ которой было нельзя. Законъ въ этомъ случаѣ неумолимъ: если банкроть отказывается явиться на собраніе кредиторовъ, его предаютъ суду. Но, предписывая банкроту обязательно явиться, законъ не можетъ требовать того же отъ кредиторовъ. Присутствіе ихъ всѣхъ необходимо только въ извѣстныхъ случаяхъ, напримѣръ, когда кредиторы желаютъ вмѣсто заключенія конкордата принять чрезвычайныя мѣры противъ банкрота, когда между кредиторами возникли недоразумѣнія вслѣдствіе того, что одни вознаграждены въ ущербъ другимъ, или когда ожидаютъ, что конкордатъ будетъ слишкомъ невыгоденъ. Но если все совершено по закону и весь активъ должника реализованъ, послѣднее собраніе кредиторовъ является только формальностью. Вотъ почему Пильеро смѣло отправился просить каждаго изъ кредиторовъ не являться на собраніе, а выдать довѣренность кому-нибудь изъ адвокатовъ коммерческаго суда. Всѣ кредиторы Цезаря, исключая Дю-Тилье, искренно сожалѣли его. Они знали, какъ благородно Цезарь поступилъ въ отношеніи ихъ всѣхъ, видѣли, въ какомъ порядкѣ его книги, какъ безупречно чисты всѣ дѣла... Цезарь не утаилъ ни одной вещи. Когда Молине, въ качествѣ агента, явился принимать и провѣрять его активъ, онъ нашелъ все на своемъ мѣстѣ, до послѣдней мелочи. Цезарь не взялъ даже съ собой подарковъ, полученныхъ отъ жены: брилліантовой булавки и золотыхъ запонокъ; не взялъ часовъ, хотя самый честный банкротъ не задумался бы удержать ихъ у себя. Констанція также отдала всѣ свои драгоцѣнности. Такое примѣрное, трогательное повиновеніе закону сильно поразило парижское купечество. Непріятели Бирото объясняли его поступки недальновидностью, называли его глупымъ, но большинство купцовъ судили вѣрно: они видѣли во всѣхъ дѣйствіяхъ Бирото доказательство его крайней честности. Въ два мѣсяца мнѣніе биржи о банкротствѣ Бирото совершенно измѣнилось; самые предубѣжденные люди говорили, что такого благороднаго банкротства никогда еще не бывало въ Парижѣ. Понятно, что кредиторы, зная, что они получатъ около шестидесяти на сто, всѣ согласились исполнить просьбу Пильеро. Многіе изъ нихъ избрали одного и того же повѣреннаго, и кончилось тѣмъ, что на собраніе должны были явиться только два синдика, судья-коммиссаръ, три повѣренныхъ кредиторовъ и Рагонъ съ Пильеро.

Въ день, назначенный для заключенія конкордата, Пильеро, вставъ поутру, сказалъ племяннику:

-- Ну, Цезарь, ты смѣло можешь идти сегодня на собраніе кредиторовъ, ты тамъ никого не встрѣтишь.

Пильеро и Рагонъ рѣшили сами сопровождать Цезаря. Едва Рагонъ вошелъ въ квартиру Пильеро, едва раздался его голосъ.

Цезарь сильно поблѣднѣлъ, но великодушный старикъ встрѣтилъ своего должника съ отверстыми объятіями. Цезарь бросился къ нему, какъ сынъ къ отцу, и оба парфюмера обнялись и прослезились. Видя, какъ снисходительно къ нему относятся, банкротъ пріободрился. Ровно въ половинѣ одиннадцатаго Цезарь съ Рагономъ и Пильеро прибыли въ коммерческій судъ. Въ залѣ банкротовъ не было ни души; вмѣсто кредиторовъ явились ихъ повѣренные; такимъ образомъ ничто не могло смутить Цезаря Бирото. Однако, онъ въ глубокомъ волненіи вошелъ въ кабинетъ Камюзо и съ содроганіемъ думалъ о томъ, что придется перейти въ залъ банкротовъ.

-- Какъ холодно,-- сказалъ Камюзо, обратившись къ Бирото,-- я думаю, намъ лучше остаться здѣсь, чѣмъ идти мерзнуть въ залѣ (онъ съ намѣреніемъ опустилъ слово "банкротовъ"). Садитесь пожалуйста, господа!

Всѣ размѣстились на стульяхъ. Смущенному Бирото судья предложилъ свое кресло. Повѣренные кредиторовъ и оба синдика подписали конкордатъ.

Затѣмъ Камюзо обратился къ Цезарю.

-- Ваши кредиторы, господинъ Бирото, единогласно рѣшили не требовать съ васъ остальной части долга; вашъ конкордатъ не замедлятъ утвердить въ судѣ, теперь вы опять свободный человѣкъ. Позвольте еще сказать вамъ, любезный господинъ Бирото,-- тутъ Камюзо взялъ его за обѣ руки,-- позвольте сказать, что всѣ члены коммерческаго суда глубоко сочувствуютъ вамъ. Всѣ вполнѣ оцѣнили вашу честность, и въ несчастьѣ вы остались вѣрны себѣ, остались достойнымъ того уваженія, которое когда-то заслужили здѣсь. Во второй только разъ въ моей жизни вижу я купца, который обанкротился, но не лишился общаго уваженія.

Бирото, со слезами на глазахъ, безмолвно пожалъ руки судьѣ. Камюзо спросилъ, что онъ намѣренъ теперь предпринять. Бирото отвѣтилъ, что будетъ служить и постарается сполна удовлетворить кредиторовъ.

-- Если для выполненія такого благороднаго намѣренія вамъ не хватитъ нѣсколькихъ тысячъ франковъ,-- сказалъ Камюзо,-- вы ихъ найдете у меня.

Бирото, Рагонъ и Пильеро простились и вышли.

-- Видишь, ты напрасно волновался, все обошлось хорошо,-- сказалъ Пильеро племяннику на порогѣ коммерческаго суда.

-- Я знаю, что это вашихъ рукъ дѣло, дядюшка,-- отвѣтилъ растроганный парфюмеръ.

-- Мы теперь недалеко отъ улицы Пяти Алмазовъ,-- сказалъ Рагонъ,-- зайдемъ къ моему племяннику.

Какъ тяжело было Бирото, когда онъ увидѣлъ сидящею за конторкой, въ низкомъ и теиномъ мезонинѣ надъ давкой. У окна его, снаружи, висѣла, заслоняя свѣтъ, вывѣска съ крупной надписью: "А. Попино".

-- Одинъ изъ полководцевъ и преемниковъ Александра,-- сказалъ шутя Бирото, указывая на вывѣску.

Въ этихъ словахъ сквозь напускную веселость невольно прорывалась прежняя самоувѣренность Бирото, его высокое мнѣніе о самомъ себѣ.

Когда Цезарь увидѣлъ, что Констанція поднесла Попино бумаги для подписи, онъ не могъ удержаться отъ слезъ и страшно поблѣднѣлъ.

-- Здравствуй, мой другъ,-- сказала Констанція, улыбаясь.

-- Ну, я не стану и спрашивать, хорошо ли тебѣ здѣсь,-- сказалъ Цезарь, взглянувъ на Попино.

-- Я здѣсь живу, какъ у родного сына,-- отвѣтила Констанція.

Бирото обнялъ Попино и сказалъ:

-- Я только-что потерялъ навсегда право назвать его своимъ сыномъ.

-- Не будемъ отчаяваться,-- отвѣтилъ Попино.-- Ваше масло имѣетъ успѣхъ, благодаря моимъ объявленіямъ въ газетахъ и благодаря хлопотамъ Годиссара. Онъ объѣздилъ всю Францію и наводнилъ ее вашими рекламами и объявленіями. Теперь онъ въ Страсбургѣ печатаетъ нѣмецкія объявленія и затѣмъ развезетъ ихъ по всей Германіи. Я уже получилъ заказъ на три тысячи большихъ партій масла.

-- Три тысячи!-- воскликнулъ съ удивленіемъ Цезарь.

-- Я купилъ землю въ предмѣстьѣ Сенъ-Марсо, очень недорого, и началъ строить фабрику. Вашу въ Предмѣстьѣ Тампль я тоже оставлю за собой.

-- Знаешь, женушка,-- сказалъ Бирото на ухо Констанціи,-- помоги мнѣ кто-нибудь во-время, я бы, навѣрно, вывернулся.

Съ этого рокового дня Цезарь поставилъ главной цѣлью своей жизни полное погашеніе оставшейся части долга. Для чиновника, какимъ теперь сталъ Бирото, подобная задача была почти не по силамъ; однако, онъ не смутился этимъ. Жена и дочь поняли его и пришли къ нему на помощь. Всѣ трое сдѣлались скупыми и стали во всемъ себѣ отказывать, каждая копѣйка была имъ дорога. Цезарина, изъ разсчета, посвятила службѣ всѣ свои силы и способности: она работала даже по ночамъ, безпрестанно пріискивала какія-нибудь средства поднять благосостояніе фирмы, придумывала новые рисунки для матерій и во всемъ выказывала врожденный коммерческій талантъ. Усердіе ея было такъ велико, что хозяева даже запрещали ей работать; они награждали ее подарками, но она отказывалась отъ нарядовъ и драгоцѣнныхъ вещей.

-- Дайте мнѣ лучше денегъ!-- говорила она.

Каждый мѣсяцъ она приносила дядѣ Пильеро свое жалованье и денежные подарки. Такъ же поступали Цезарь и Констанція. Всѣ они предоставляли дядѣ заботиться о выгодномъ помѣщеніи ихъ денегъ; Пильеро пускалъ эти деньги въ оборотъ на биржѣ. Впослѣдствіи оказалось, что ему помогали совѣтами Юлій Демаре и Іосифъ Лёба; они наперерывъ оказывали и предлагали ему дѣла безъ риску, но съ вѣрнымъ выигрышемъ.

Бирото, живя вмѣстѣ съ дядей, никогда не спрашивалъ его, что онъ дѣлаетъ съ ихъ деньгами. По улицѣ Цезарь ходилъ съ поникшей головой, стараясь скрыть отъ всѣхъ свое исхудалое и печальное лицо. Онъ упрекалъ себя за то, что продолжаетъ носить тонкое сукно.

-- По крайней мѣрѣ,-- говорилъ онъдядѣ,-- я не объѣдаю своихъ кредиторовъ. Вашъ хлѣбъ, хотя вы мнѣ даете его изъ жалости, все-таки сладокъ для меня: благодаря этой милостынѣ, я ничего не краду изъ жалованья.

Купцы, встрѣчавшіе Бирото-чиновника, не узнавали въ немъ прежняго Бирото-парфюмера. Сильное горе наложило свою печать на его лицо; видно было, что его грызли черныя мысли, а раньше онъ не зналъ никакихъ думъ.

Банкроты не имѣютъ права являться на биржу. Цезарь, изгнанный такимъ образомъ изъ среды честныхъ людей, напоминалъ падшаго ангела, оплакивающаго потерянное блаженство и жаждущаго получить прощеніе. Больше году Бирото отказывалъ себѣ въ малѣйшемъ удовольствіи, ни разу даже не могли его уговорить отправиться на обѣдъ къ кому-нибудь изъ самыхъ близкихъ знакомыхъ, въ расположеніи которыхъ онъ былъ вполнѣ увѣренъ. Цезарь предпочиталъ лучше сидѣть одинъ въ своей комнатѣ, нежели встрѣчаться въ обществѣ съ кредиторами. Констанція и Цезарина тоже нигдѣ не показывались. По воскресеньямъ и праздничнымъ днямъ, когда обѣ бывали свободны, онѣ заходили утромъ за Цезаремъ и отправлялись вмѣстѣ съ нимъ къ обѣднѣ, а потомъ проводили весь день у Пильеро, въ своей семьѣ. Иногда Пильеро приглашалъ аббата Лоро, бесѣды съ которымъ благотворпо вліяли на Цезаря. Самъ бывшій торговецъ желѣзомъ, какъ человѣкъ крайне щепетильный во всемъ, что касалось чести, вполнѣ понималъ чувства Цезаря и не могъ не одобрить его поведенія.

Въ маѣ 1820 года семейство Бирото, твердо переносившее несчастье, въ первый разъ получило награду за свои труды: Пильеро, властитель ихъ судьбы послѣ постигшаго ихъ удара, устроилъ для нихъ празднество. Въ послѣднее воскресенье мая мѣсяца приходилась годовщина дня, въ который когда-то Констанція согласилась на предложеніе Цезаря. Пильеро нанялъ вмѣстѣ съ Рагонами небольшую дачу въ окрестностяхъ Парижа и рѣшилъ справить тамъ новоселье.

-- Цезарь,-- сказалъ онъ племяннику въ субботу вечеромъ,-- завтра мы всѣ поѣдемъ за городъ, и ты отправишься съ нами.

Цезарь сидѣлъ, въ это время за работой. Обладая хорошимъ почеркомъ, онъ бралъ переписывать разныя бумаги для Дервиля и другихъ ходатаевъ по дѣламъ. Даже по воскресеньямъ онъ не оставлялъ этой работы.

-- Я не поѣду,-- сказалъ Цезарь,-- я долженъ доставить господину Дервилю одинъ отчетъ по опекѣ.

-- Ты долженъ поѣхать для жены и дочери. Постороннихъ не будетъ никого, кромѣ нашихъ друзей: я позвалъ аббата Лоро, Попино, его дядю и Рагоновъ. Я хочу, чтобы ты непремѣнно былъ съ нами.

Бирото и жена его, вѣчно занятые дѣлами, ни разу за всѣ двадцать лѣтъ своей супружеской жизни не собрались съѣздить въ Sceaux, гдѣ Цезарь сдѣлалъ предложеніе Констанціи. Но часто они выражали желаніе побывать тамъ; поэтому Пильеро нанялъ дачу именно въ этой мѣстности и пригласилъ ихъ на новоселье. Дор о гой Констанція, сидя въ фіакрѣ съ мужемъ и дочерью, пыталась своими взглядами вызвать улыбку на устахъ Цезаря, но напрасно. Она шепнула ему нѣсколько словъ на ухо, онъ только кивнулъ головой въ отвѣтъ. Нѣжность жены, ея ласковыя слова не только не радовали Цезаря, но сдѣлали его еще болѣе мрачнымъ; на глазахъ у него навернулись слезы, которыя онъ постарался скрыть. Онъ, бѣдный, вспоминалъ, какимъ онъ ѣхалъ по этой самой дорогѣ двадцать лѣтъ тому назадъ: онъ былъ молодъ, богатъ, влюбленъ въ красавицу-дѣвушку, мечталъ о счастьѣ, и дѣйствительно, все тогда улыбалось ему. Теперь онъ не имѣлъ ничего, кромѣ долговъ, и видѣлъ, что жена и дочь его обѣ поблѣднѣли и осунулись отъ усиленныхъ занятій. Отъ прошлаго осталась только любовь, она одна не измѣнилась! Печаль Цезаря омрачала то радостное чувство, которое испытывали Ансельмъ и Цезарина. Юные влюбленные невольно воскрешали въ памяти парфюмера лучшую страницу его прошлаго.

-- Будьте счастливы, дѣти мои,-- сказалъ онъ, обратившись къ нимъ.-- Вы достойны счастья. Вы можете отдаться любви безъ угрызеній совѣсти.

Произнося эти послѣднія слова, Бирото взялъ жену за руки и сталъ ихъ цѣловать съ такой благоговѣйной любовью, которая до глубины души тронула Констанцію.

На дачѣ семью Бирото ожидали уже Рагоны, Пильеро, аббатъ Лоро и судья Попино. Всѣ пятеро были тронуты скорбью Цезаря и такъ тепло отнеслись къ нему, столько участія выразили ему, что несчастный утѣшился.

-- Идите, прогуляйтесь въ лѣсу!-- сказалъ Пильеро Цезарю и Констанціи.-- Захватите и Цезарину съ Ансельмомъ. Мы васъ будемъ ждать къ четыремъ часамъ.

-- Бѣдный,-- произнесла г-жа Рагонъ, растроганная искренней печалью Цезаря,-- ему тяжело въ нашемъ обществѣ. Но какъ онъ, обрадуется позже!

-- Онъ полонъ раскаянія, хотя не имѣетъ вины за собой,-- замѣтилъ аббатъ Лоро.

-- Несчастье только возвысило его въ глазахъ всѣхъ,-- добавилъ судья.

Забвеніе доступно не всѣмъ. Только люди дѣятельные и твердые духомъ умѣютъ забывать несчастье, забывать, подобно природѣ, которая не знаетъ совсѣмъ прошлаго и безпрерывно возобновляетъ свою таинственную, безконечную работу. Существа слабыя, какъ Бирото, не разстаются съ горемъ, носятся съ нимъ даже тогда, когда отъ него осталось только воспоминаніе, и этимъ истощаютъ весь свой запасъ душевныхъ силъ.

Не успѣли обѣ парочки дойти до лѣса, какъ настроеніе Цезаря уже измѣнилось: прелесть весенняго дня, красота окружавшей природы, свѣжесть первой зелени, нахлынувшія воспоминанія о лучшемъ изъ дней своей молодости прогнали мрачное облако съ его лица. Глаза его заблестѣли, и онъ съ чувствомъ прижалъ въ сердцу руку жены.

-- Наконецъ-то, бѣдняжка мой Цезарь, вижу я тебя опять такимъ, какъ прежде,-- сказала Констанція мужу.-- Мы ведемъ такую жизнь, что, право, намъ не грѣшно иной разъ доставить себѣ небольшое удовольствіе.

-- Да развѣ я могу веселиться?-- отвѣтилъ Цезарь.-- Ахъ, Констанція, я все потерялъ, все, кромѣ твоей любви. Я лишился даже увѣренности въ самомъ себѣ; у меня нѣтъ прежнихъ силъ; я молю только Бога, чтобъ мнѣ не умереть, не расплатившись съ долгами. Ты, дорогая моя, имѣешь право быть веселой: ты ни въ чемъ не виновата, ты все предвидѣла. Я одинъ изъ насъ троихъ виновникъ несчастья!.. Полтора года тому назадъ на моемъ роковомъ балу я любовался тобой, Констанція: ты была, кажется, еще прекраснѣе, чѣмъ въ молодости, чѣмъ въ тотъ день, когда мы гуляли здѣсь вдвоемъ, какъ теперь Цезарина съ Ансельмомъ... О вотъ я самъ сгубилъ твою красоту, которой такъ гордился. Но теперь я люблю тебя еще больше: я знаю тебя лучше... Дорогая моя,-- сказалъ онъ съ такимъ чувствомъ, которое глубоко тронуло Констанцію,-- мнѣ было бы легче, еслибъ ты упрекала меня; ты слишкомъ добра ко мнѣ.

-- Теперь только я вполнѣ оцѣнила тебя,-- отвѣтила Констанція.-- Я не подозрѣвала, что послѣ двадцати лѣтъ замужества можно любить мужа еще больше, чѣмъ прежде.

Эти слова заставили Цезаря забыть на время свое горе; почти веселымъ подошелъ онъ къ дереву, подъ которымъ когда-то признался въ любви Констанціи (оно уцѣлѣло случайно), и сѣлъ тутъ вмѣстѣ съ женой. Передъ ними на лужайкѣ находились Цезарина и Ансельмъ: влюбленные, сами того не замѣчая, кружили по этой лужайкѣ, воображая, должно быть, что идутъ все впередъ.

-- Неужели вы думаете, мадемуазель Цезарина,-- говорилъ Ансельмъ,-- что я такъ низокъ и корыстолюбивъ, что воспользуюсь частью вашего батюшки въ барышахъ отъ "Huile Céphalique"? Хоть я и купилъ его часть, я ее храню для него; я откладываю половину всей прибыли. Объ его деньгахъ я забочусь больше, чѣмъ о своихъ собственныхъ; весь рискъ я беру на свой страхъ. Вашъ батюшка сказалъ, что свадьба наша не состоится, пока его банкротство не будетъ уничтожено; вотъ я и стараюсь изо всѣхъ силъ, чтобъ день этотъ скорѣе насталъ.

Ансельмъ никогда не говорилъ этого Констанціи; онъ повѣрилъ свою тайну только Цезаринѣ. Это было вполнѣ естественно: всякій влюбленный, какъ бы онъ ни былъ скроменъ, хочетъ воаг высить себя въ глазахъ возлюбленной.

-- А скоро это случится?-- спросила Цезарина.

-- Скоро,-- отвѣтилъ Попино. Въ тонѣ его звучала такая увѣренность, что обрадованная Цезарина, какъ ни была скромна и непорочна, дала Ансельму поцѣловать себя въ лобъ.

-- Папаша,-- сказала она потомъ отцу съ лукавымъ видомъ,-- наши дѣла хорошо идутъ. Развеселись, голубчикъ! Не надо быть пасмурнымъ.

Когда Цезарь съ семьей вернулся съ прогулки, онъ, хотя плохой наблюдатель, замѣтилъ, что Рагоны стали особенно предупредительны къ нему: оба обращались съ нимъ такъ, точно были ему чѣмъ-то обязаны. Подъ конецъ обѣда явился нотаріусъ изъ Sceaux; Пильеро усадилъ его и взглянулъ на Цезаря. Тотъ понялъ, что должно произойти нѣчто важное для него.

-- Цезарь,-- началъ Пильеро свою рѣчь,-- за эти полтора года деньги, заработанныя тобой и твоимъ семействомъ и пущенныя мной въ оборотъ, составили сумму въ двадцать тысячъ франковъ. Я прибавилъ къ этимъ деньгамъ тридцать тысячъ, выданныхъ мнѣ при раздѣлѣ между твоими кредиторами; итого мы имѣемъ пятьдесятъ тысячъ для уплаты твоихъ долговъ. Изъ нихъ я уже передалъ тридцать тысячъ господину Рагону, съ которымъ такимъ образомъ покончены всѣ счеты. Господинъ нотаріусъ принесъ тебѣ росписку въ полной уплатѣ долга, включая и проценты. Остальная часть денегъ находится у нотаріуса Крота и пойдетъ на удовлетвореніе болѣе нетерпѣливыхъ изъ твоихъ кредиторовъ: Маду, Лурдоа и нѣкоторыхъ другихъ. Въ будущемъ году раздѣлаемся, Богъ дастъ, и съ остальными! Время и терпѣніе все преодолѣваютъ.

Радости Цезаря не было предѣла; онъ со слезами бросился на шею дяди.

-- Надѣньте на него сегодня орденъ,-- сказалъ Рагонъ аббату Лоро.

Духовникъ Бирото продѣлъ ему красную ленточку въ петлицу, и Цезарь разъ двадцать въ вечеръ смотрѣлъ на себя въ зеркало, радуясь, какъ ребенокъ. На другой день Бирото отправился къ г-жѣ Маду.

-- Эге, да это вы, почтеннѣйшій!-- сказала торговка.-- Я васъ не признала, вы старикомъ стали. А вамъ еще не такъ плохо; у васъ есть мѣсто. Вотъ я, бѣдная, бьюсь, какъ рыба объ ледъ.

-- Но, сударыня...

-- Да я не въ обиду вамъ говорю,-- замѣтила Маду.

-- Я пришелъ сказать, что сегодня же уплачу вамъ остальную часть своего долга съ процентами.

-- Да что вы? Да можетъ ли это быть?

-- Зайдите къ нотаріусу Крота въ половинѣ двѣнадцатаго...

-- Вотъ честность такъ честность!-- вскричала Маду, съ наивнымъ изумленіемъ глядя на Бирото.-- А знаете, сударь мой, я татки наживаюсь отъ вашего рыженькаго; онъ такой славный! Никогда со мной не торгуется... Оставьте-ка свои денежки при себѣ, старичокъ! А я вамъ дамъ росписку, что все получила. Я хоть человѣкъ горячій и накричу, и нашумлю, да зато у меня сердце есть,-- добавила она, ударивъ себя по мощной груди.

-- Я не могу на это согласиться,-- сказалъ Бирото,-- я хочу непремѣнно уплатить вамъ сполна.

-- Ну, я не буду спорить, не заставлю себя упрашивать. Зато завтра же весь рынокъ узнаетъ, какой вы честный человѣкъ. Маду будетъ трубить объ этомъ. Не всякій день видишь такое диво!

Подобная же сцена произошла и у Лурдоа, впрочемъ, съ нѣкоторымъ измѣненіемъ. Въ этотъ день шелъ дождь. Цезарь, придя къ Лурдоа, поставилъ мокрый зонтикъ у двери, и грязныя струйки проникли въ прекрасный залъ, гдѣ богачъ-маляръ завтракалъ съ женой. Въ досадѣ онъ грубо принялъ Бирото.

-- Ну, что вамъ отъ меня надо, любезный Бирото?-- сказалъ онъ тѣмъ тономъ, какимъ большинство говоритъ, обращаясь къ назойливымъ нищимъ.

-- Господинъ Лурдоа, развѣ вашъ зять не передалъ вамъ...

-- Чего?..-- прервалъ Лурдоа съ досадой, думая, что Бирото обратится къ нему съ какой-нибудь просьбой.

-- Чтобъ вы зашли къ нему сегодня въ половинѣ двѣнадцатаго росписаться въ полученіи съ меня долга сполна...

-- Вотъ какъ! Я думалъ совсѣмъ о другомъ. Присядьте, господинъ Бирото, покушайте съ нами...

-- Доставьте намъ это удовольствіе,-- добавила г-жа Лурдоа.

-- Ваши дѣла, вѣрно, поправились?-- спросилъ богачъ-маляръ.

-- Нѣтъ еще. Я чуть не хлѣбомъ однимъ питался, чтобъ только скопить денегъ. Но со временемъ я надѣюсь удовлетворить всѣхъ, кого ввелъ въ убытокъ.

-- Да, васъ можно назвать вполнѣ честнымъ человѣкомъ,-- замѣтилъ маляръ.

-- А что подѣлываетъ г-жа Бирого?-- спросила жена Лурдоа.

-- Она завѣдуетъ кассой въ торговомъ домѣ Ансельма Попило.

-- Бѣдные люди! Мнѣ ихъ жаль,-- шепнула мужу г-жа Лурдоа.

-- Если вы будете имѣть нужду во мнѣ, любезный господинъ Бирото, то заходите пожалуйста,-- сказалъ Лурдоа; -- Можетъ быть, я въ состояніи буду помочь...

-- Вы мнѣ нужны только сегодня въ одиннадцать часовъ, господинъ Лурдоа,-- прервалъ Бирото и, простившись, вышелъ.

Этотъ первый успѣхъ значительно ободрилъ банкрота, но не возвратилъ ему, однако, душевнаго спокойствія; онъ жаждалъ полнаго возстановленія чести. Вѣчныя думы объ этомъ подтачивали его здоровье: прежняго румянца на лицѣ не стало, щеки ввалились, глаза потухли, волосы посѣдѣли... На улицѣ Цезаря можно было видѣть только утромъ, часовъ въ восемь, когда онъ отправлялся на службу, и въ четыре часа дня, когда онъ возвращался домой. Шелъ онъ всегда, пробираясь вдоль стѣнъ, какъ воръ; онъ боялся, чтобъ его не узнали знакомые. Однако, не всегда удавалось ему избѣгать встрѣчъ; иногда его останавливали.

-- Всѣ знаютъ, какъ вы живете,-- говорили ему одни.-- Всѣ находятъ, что вы слишкомъ строги къ самому себѣ, а также и къ женѣ и дочери.

-- Ободритесь,-- говорили другіе.-- Матеріальныя потери не убиваютъ, а время залечиваетъ всякія раны.

-- Только не душевныя,-- отвѣтилъ разъ бѣдный Цезарь своему пріятелю Матифа.

Въ началѣ 1822 года было окончательно рѣшено провести каналъ Saint-Martin; вслѣдствіе этого цѣны на землю въ предмѣстьѣ Тампль неимовѣрно поднялись. Предположенный каналъ долженъ былъ перерѣзать землю Дю-Тилье, нѣкогда принадлежавшую Цезарю Бирото. Компанія, которая взялась проводить каналъ, предложила Дю-Тилье неслыханную цѣну за его участокъ; но сдѣлкѣ этой мѣшалъ контрактъ съ Попино, заключённый еще Цезаремъ и оставшійся въ силѣ при новомъ владѣльцѣ. Дю-Тилье отправился самъ переговорить съ Попино. Ансельмъ не зналъ о воровствѣ, совершенномъ Фердинандомъ, не подозрѣвалъ, что именно онъ виновникъ банкротства Цезаря, и, однако, инстинктивно ненавидѣлъ его. Какой-то внутренній голосъ говорилъ ему: "Этотъ человѣкъ воръ и негодяй, ускользнувшій отъ наказанія". Попино не согласился бы имѣть съ нимъ никакихъ дѣлъ; онъ не выносилъ его присутствія. Послѣ банкротства Цезаря Дю-Тилье сталъ еще болѣе ненавистенъ Ансельму; послѣдній не могъ простить счастливому банкиру, что онъ богатѣлъ насчетъ своего бывшаго хозяина, завладѣвъ его достояніемъ (кромѣ земель въ предмѣстьѣ Тампль, начали подниматься въ цѣнѣ и земли близъ Маделэнъ).

Съ негодованіемъ взглянулъ Попино на Дю-Тилье, когда тотъ явился къ нему и сказалъ, чего желаетъ.

-- Я не отказываюсь совсѣмъ исполнить вашу просьбу, но требую за свое согласіе шестьдесятъ тысячъ франковъ, и ни копѣйки не уступлю.

-- Шестьдесятъ тысячъ франковъ!-- вскричалъ Дю-Тилье, въ изумленіи невольно отступивъ назадъ.

-- Мой контрактъ имѣетъ еще силу въ теченіе пятнадцати лѣтъ; а согласившись на вашу просьбу, я буду тратить ежегодно три тысячи лишнихъ на наемъ фабрики. Итакъ, или вы дадите мнѣ шестьдесятъ тысячъ франковъ, или оставимъ этотъ разговоръ,-- сказалъ Попино и пошелъ въ лавку, куда за нимъ послѣдовалъ Дю-Тилье.

Разговоръ между ними перешелъ въ споръ, оба разгорячились и возвысили голосъ; на шумъ сошла внизъ Констанція, услыхавшая, что упомянули о Бирото. Въ первый разъ послѣ бала увидѣлись Дю-Тилье и Констанція. Банкиръ былъ пораженъ перемѣной, происшедшей въ г-жѣ Бирото, и невольно опустилъ глаза, стыдясь того, что надѣлалъ.

-- Г-нъ Дю-Тилье получитъ за вашу землю триста тысячъ франковъ,-- заговорилъ Попино, обратившись къ Констанціи,-- а намъ онъ не хочетъ дать и шестидесяти тысячъ...

-- Но эта сумма даетъ ежегодно три тысячи франковъ,-- сказалъ Дю-Тилье напыщеннымъ тономъ.

-- Три тысячи франковъ!..-- повторила Констанція, взглянувъ на Дю-Тилье. Дю-Тилье поблѣднѣлъ. Минуту царило молчаніе. Ансельмъ не понималъ значенія этой сцены и съ изумленіемъ смотрѣлъ на г-жу Бирото.

Наконецъ, Дю-Тилье заговорилъ, обратившись къ Попино:

-- Я согласенъ на ваше условіе и сейчасъ данъ вамъ чекъ на шестьдесятъ тысячъ. Вы же подпишите актъ о нарушеніи контракта, составленнаго Крота. И Дю-Тилье вынулъ изъ бокового кармана принесенный имъ документъ.

Попино не вѣрилъ своимъ ушамъ. Между тѣмъ Констанція поднялась опять наверхъ. Дю-Тилье выдалъ чекъ Ансельму, который подписался подъ актомъ, и затѣмъ, холодно простившись, вышелъ.

"Ну, благодаря этому случаю,-- подумалъ Попино,-- Цезарина скоро будетъ моей. Довольно ей, бѣдняжкѣ, убиваться на работѣ!.. Но какъ странно это вышло! Г-жа Бирото только взглянула и Дю-Тилье на все согласился! Что можетъ быть общаго между ней и этимъ мошенникомъ?.. Удивительно!.."

Попино отправилъ чекъ Дю-Тилье въ банкъ, а самъ поднялся наверхъ, чтобы поговорить съ г-жею Бирото; но ея тамъ не было. Ансельмъ отправился въ ней въ комнату, чтобы поскорѣе подѣлиться съ ней своими надеждами. Между нимъ и Констанціей существовали вполнѣ родственныя отношенія: они держали себя такъ, какъ будто уже были зятемъ и тещей, и притомъ такими зятемъ и тещей, которые вполнѣ довольны другъ другомъ. Войдя въ комнату г-жи Бирото, Ансельмъ засталъ ее за чтеніемъ письма; на столѣ передъ ней горѣла свѣча, а на полу валялись остатки сожженныхъ писемъ.

Велико было удивленіе Ансельма, когда, подойдя ближе, онъ различилъ на письмѣ почеркъ Дю-Тилье; обладая острымъ зрѣніемъ, онъ прочелъ даже невольно начальную фразу письма:

"Я обожаю васъ! Вы это знаете, мой чудный ангелъ! Зачѣмъ же"...

Попино кинуло въ дрожь.

-- Однако, какое вліяніе вы имѣете на Дю-Тилье!..-- заговорилъ Ансельмъ съ напускнымъ смѣхомъ, стараясь подъ нимъ скрыть свои подозрѣнія.

-- Не надо объ этомъ говорить,-- сказала Констанція, страшно смутившись.

-- Хорошо,-- отвѣтилъ Попино; онъ былъ смущенъ не меньше ея.-- Поговоримъ о близкомъ концѣ вашихъ мученій!

Тутъ Ансельмъ повернулся и, отойдя къ окну, сталъ барабанить пальцами по стеклу.

"Ну, что-же?-- думалъ онъ.-- Если даже она любила Дю-Тилье, неужели я долженъ перестать вести себя, какъ честный человѣкъ?"

-- Что съ вами, Ансельмъ?-- спросила бѣдная женщина.

-- Чистые барыши отъ "Hiule Céphalique" простираются до двухсотъ сорока двухъ тысячъ,-- заговорилъ быстро и рѣзко Попино.-- Половина, значитъ, равняется ста двадцати одной тысячѣ франковъ. Если я возьму изъ этой суммы сорокъ восемь тысячъ, выданныхъ мной впередъ г-ну Бирото, то останется еще семьдесятъ три тысячи; а съ деньгами, полученными отъ Дю-Тилье, будетъ всего сто тридцать три тысячи. Эти деньги принадлежатъ вамъ.

Констанція слушала, не вѣря своему счастью; она такъ волновалась, что Попино ясно слышалъ біеніе ея сердца.

-- Я всегда считалъ господина Бирото своимъ компаньономъ,-- продолжалъ Попино,-- значитъ деньги, о которыхъ я упомянулъ, могутъ идти на удовлетвореніе его кредиторовъ. Возьмемъ также ваши сбереженія за эти полтора года; да я могу еще выдать впередъ барыши за будущій годъ, и тогда у насъ наберется сумма, необходимая для полной уплаты долговъ моего тестя. Банкротство его... будетъ... уничтожено... честь возстановлена!

-- Слава тебѣ, Господи!-- воскликнула Констанція и, выронивъ письмо, встала на колѣни на стулъ и прочитала молитву. Кончивъ ее и перекрестившись, она бросилась къ Ансельму, обняла его и поцѣловала.

-- Ансельмъ... милый ты мой... дорогой сынъ!.. Цезарина теперь твоя! Какъ она будетъ рада, счастлива!.. Наконецъ-то она покинетъ магазинъ, гдѣ работаетъ до поту лица.

-- Изъ лишняго усердія,-- замѣтилъ Попино.

-- Ты правъ,-- отвѣтила Констанція, улыбаясь.

-- У меня есть небольшая тайна на душѣ, и я хочу вамъ открыть ее,-- сказалъ Попино, мелькомъ взглянувъ на роковое письмо.-- Я одолжилъ Целестину денегъ, чтобъ онъ въ состояніи былъ купить вашъ магазинъ и имущество; но одолжилъ съ условіемъ, чтобъ ваша квартира осталась неприкосновенной. Целестинъ обязался отдать ее вамъ въ наймы, а мебель онъ считаетъ попрежнему вашей. Второй этажъ я оставилъ за собой и поселюсь тамъ съ Цезариной, которая всегда будетъ около васъ. Чтобъ вы могли опять жить безбѣдно, я куплю пай моего тестя за сто тысячъ франковъ: тогда у него вмѣстѣ съ жалованьемъ будетъ десять тысячъ ливровъ доходу въ годъ. Этого довольно, не правда ли? Вы рады, что все хорошо устроилось?

-- О, Ансельмъ, я съ ума сойду отъ счастья!

Чистый взоръ Констанціи и ангельски невинное выраженіе, лежавшее, на ея прекрасномъ челѣ, такъ не согласовались съ чудовищнымъ подозрѣніемъ, возникшимъ въ головѣ Ансельма, что онъ рѣшилъ немедленно избавиться отъ него.

-- Дорогая моя, возлюбленная маменька,-- сказалъ онъ,-- у меня сейчасъ невольно возникло ужасное подозрѣніе! Уничтожьте его немедленно, чтобъ я былъ вполнѣ счастливъ.

Тутъ Попино протянулъ руку и схватилъ письмо.

-- Я знаю, что это письмо писалъ Дю-Тилье,-- продолжалъ онъ, пораженный выраженіемъ лица Констанціи.-- Противъ своего желанія, я прочиталъ первую фразу; а такъ какъ только-что передъ тѣмъ я видѣлъ, какъ одинъ вашъ взглядъ подѣйствовалъ на Дю-Тилье и заставилъ его на все согласиться, то невольно я связалъ одно съ другимъ. Всякій на моемъ мѣстѣ подумалъ бы, что...

-- Не кончайте пожалуйста!-- прервала Констанція и, взявъ обратно письмо, немедленно сожгла его.

-- Ваше подозрѣніе, Ансельмъ, слишкомъ жестокое наказаніе за мою ничтожную вину. Сейчасъ вы все узнаете. Я не хочу, чтобъ дурное мнѣніе о матери повредило дочери да сверхъ того это мнѣніе неправильно. Я могу, не краснѣя, смотрѣть людямъ въ глаза; могу мужу сказать то, что вы сейчасъ услышите. Дю-Тилье хотѣлъ обольстить меня; я посовѣтовала мужу разсчитать его, и онъ согласился. Незадолго до своего ухода Дю-Тилье укралъ у насъ три тысячи франковъ.

-- Я подозрѣвалъ, что онъ виновенъ въ чемъ-нибудь подобномъ,-- сказалъ Попино, и въ голосѣ его отразилась вся его ненависть къ Дю-Тилье.

-- Ансельмъ, моя исповѣдь была необходима для вашего спокойствія и счастья. Но тайну, которую вы узнали, вы должны похоронить въ своемъ сердцѣ, какъ похоронили ее мы съ мужемъ. Вы, вѣрно, помните тотъ день, когда Цезарь сдѣлалъ выговоръ мнѣ и вамъ за небрежность по поводу ложнаго недочета въ кассѣ. Цезарь, вѣроятно, самъ вложилъ тогда въ кассу три тысячи франковъ, чтобъ только не губить Дю-Тилье. Вотъ почему я не удержалась сегодня отъ восклицанія, когда онъ упомянулъ о трехъ тысячахъ. Я должна еще вамъ признаться въ своемъ ребячествѣ, Ансельмъ: Дю-Тилье написалъ мнѣ три любовныхъ письма, въ которыхъ такъ ясно обрисовалась его личность, что я ихъ даже сохранила... просто какъ рѣдкость. Впрочемъ, я ихъ никогда не перечитывала. Сегодня, увидѣвъ Дю-Тилье, я вспомнила о нихъ и рѣшила, что крайне неосторожно хранить эти письма; я сейчасъ же ушла въ свою комнату, чтобъ сжечь ихъ. Когда вы вошли, я перечитывала послѣднее письмо... Вотъ и все, мой другъ!

Ансельмъ всталъ на одно колѣно и поцѣловалъ руку Констанціи съ глубокимъ уваженіемъ. Г-жа Бирото подняла своего будущаго зятя и крѣпко обняла его.

Въ этотъ день Цезарю было суждено испытать большую радость: къ нему въ бюро явился личный секретарь короля, господинъ де-Ванденесъ, и сказалъ, что долженъ поговорить съ нимъ отъ лица его величества. Бирото и де-Ванденесъ оба отправились во дворецъ; тамъ виконтъ сказалъ Цезарю:

-- Господинъ Бирото, его величество случайно узналъ, что вы трудитесь, чтобъ удовлетворить сполна кредиторовъ, и очень тронутъ вашимъ поведеніемъ. Королю донесли также, что вы, изъ смиренія, сняли орденъ Почетнаго Легіона; его величество повелѣваетъ вамъ снова носить его. Кромѣ того, желая вамъ помочь уплатить долги, король поручилъ мнѣ передать вамъ эти деньги.-- Тутъ секретарь вручилъ Бирото шесть тысячъ франковъ.-- Эту сумму король посылаетъ изъ своей личной кассы и очень жалѣетъ, что не можетъ дать больше. Не говорите никому объ этой милости монарха: его величество находитъ несовмѣстнымъ съ королевскимъ достоинствомъ разглашать о своихъ благодѣяніяхъ. Держите это въ глубокой тайнѣ.

Не описать того, что чувствовалъ Бирото, слушая эту рѣчь. Когда секретарь кончилъ, съ устъ Цезаря стали срываться безсвязныя слова благодарности. Де-Ванденесъ, улыбаясь, раскланялся съ нимъ. Благородное поведеніе Цезаря возбуждало благоговѣйное удивленіе во многихъ. Не часто въ Парижѣ встрѣчаются такіе мученики долга, какимъ являлся Бирото; не мудрено, что общественное мнѣніе превозносило его до небесъ.

"Вотъ истинно честный человѣкъ!" Эту фразу часто слышалъ Цезарь, проходя по улицѣ, и каждый разъ онъ испытывалъ то же, что писатель, за спиной котораго говорятъ: "Вотъ онъ!" Прекрасные отзывы о Цезарѣ острымъ ножемъ вонзались въ сердце Дю-Тилье.

Едва Бирото получилъ деньги, присланныя ему королемъ, онъ рѣшилъ расплатиться съ Дю-Тилье и немедленно отправился къ нему. На лѣстницѣ онъ встрѣтился съ самимъ банкиромъ, возвращавшимся домой.

-- Ахъ, здравствуйте, мой бѣдный Бирото!-- сказалъ Дю-Тилье вкрадчивымъ голосомъ.

-- Бѣдный!-- вскричалъ гордо его должникъ.-- Вы ошибаетесь, я богатъ. Я засну сегодня вечеромъ спокойно, такъ какъ буду знать, что не долженъ вамъ ни копѣйки.

Эти слова доставили новую пытку Дю-Тилье. Онъ не могъ не признавать нравственнаго величія Цезаря. Самого же себя въ глубинѣ души онъ не считалъ достойнымъ того уваженія, которое ему оказывали другіе.

-- Вы хотите отдать мнѣ весь долгъ? За какія же дѣла вы теперь взялись?

Бирото зналъ, что онъ смѣло можетъ сказать Дю-Тилье, откуда получилъ деньги: о милости къ нему, Цезарю, короля. Дю-Тилье, конечно, воздержится говорить. Бирото отвѣтилъ:

-- Я никогда больше не займусь торговлей. Развѣ можно было предвидѣть то, что случилось со мной? И развѣ я не могу опять сдѣлаться жертвой другого Рогена? Нѣтъ, я не веду никакихъ дѣлъ; но о моемъ положеніи было доложено королю, и онъ изволилъ принять во мнѣ участіе и пожаловалъ мнѣ значительную сумму, которую...

-- Вамъ потребуется росписка?-- прервалъ его Дю-Тилье.-- Вы заплатите...

-- Сполна и даже съ процентами; поэтому я попрошу васъ зайти къ господину Крота.

-- Какъ, вы хотите даже у нотаріуса оформить уплату?

-- Конечно,-- отвѣтилъ Цезарь -- А все-таки надѣюсь возстановить свою честь и мнѣ нужны нотаріальныя росписки кредиторовъ.

-- Ну, пойдемте къ Крота; онъ кстати близко живетъ,-- сказалъ Дю-Тилье и вышелъ вмѣстѣ съ Бирото.

-- Гдѣ вы берете такую кучу денегъ?-- спросилъ онъ Цезаря дорогой.

-- Я не беру денегъ,-- возразилъ Цезарь,-- я зарабатываю ихъ въ потѣ лица.

-- Вы должны громадную сумму банкирскому дому Клаларона.

-- Увы, этотъ именно долгъ сокрушаетъ меня. Мнѣ кажется, я умру прежде, чѣмъ выплачу его.

-- Вамъ никогда его не уплатить,-- замѣтилъ безжалостно Дю-Тилье.

"Да, онъ правъ", подумалъ Бирото.

Возвращаясь домой, бѣднякъ въ разсѣянности пошелъ по улицѣ Сентъ-Онорэ; обыкновенно онъ дѣлалъ крюкъ, чтобы только не проходитъ мимо бывшаго своего магазина, не видѣть оконъ прежней своей квартиры. Въ первый разъ послѣ того, какъ постигло его несчастье, увидѣлъ Цезарь опять домъ, гдѣ послѣ восемнадцати лѣгъ безоблачнаго счастья онъ испытывалъ три мѣсяца страшныя мученія.

"Тутъ разсчитывалъ я покончить свои дни", подумалъ онъ и ускорилъ шаги, замѣтивъ новую вывѣску:

ЦЕЛЕСТИНЪ КРЕВЕЛЬ,

преемникъ Цезаря Бирото.

-- Что это?.. Я какъ будто видѣлъ у окна Цезарину!.. Должно быть, мнѣ пригрезилось.

Но тутъ Цезарь дѣйствительно замѣтилъ у окна не только дочь, но и жену съ Попино. Всѣ они знали, что Бирото никогда не проходитъ мимо бывшаго своего магазина, и смѣло отправились сдѣлать кое-какія распоряженія, такъ какъ разсчитывали вскорѣ переселиться въ прежнюю квартиру и устроить празднество для Цезаря. Между тѣмъ самъ Цезарь не зналъ, что думать, увидѣвъ тутъ свою семью; онъ былъ такъ пораженъ, что стоялъ, какъ вкопанный.

-- Взгляните на господина Бирото! Онъ глазъ не спускаетъ съ бывшаго своего дома,-- сказалъ Молине владѣльцу магазина напротивъ "Царицы Розъ".

-- Бѣдняга!-- произнесъ купецъ.-- А какой у него былъ чудный балъ!.. Болѣе двухъ сотъ каретъ стояло на улицѣ.

-- Я былъ на этомъ балу,-- сказалъ Молине,-- а черезъ мѣсяцъ Бирото обанкротился, и меня выбрали синдикомъ.

Бирото слышалъ это и поспѣшилъ уйти, весь дрожа отъ волненія. Пильеро, которому передали о томъ, что произошло въ улицѣ Пяти Алмазовъ, взялъ на себя подготовить племянника къ радостному извѣстію. Пильеро зналъ, какія волненія переживаетъ ежечасно Цезарь, видѣлъ, какъ настроеніе его постоянно измѣняется, и боялся, что ему не подъ силу будетъ перенести слишкомъ большую радость. Когда Бирото вернулся домой, онъ засталъ дядю въ глубокой задумчивости: Пильеро соображалъ, какъ сообщить племяннику счастливую новость. Съ радостью сталъ Цезарь разсказывать о милости къ нему короля; затѣмъ онъ упомянулъ также о томъ, что видѣлъ Цезарину въ прежней своей квартирѣ. Пильеро нашелъ это удобнымъ предлогомъ для сообщенія Цезарю важной для него тайны.

-- Знаешь, Цезарь, въ чемъ дѣло?-- сказалъ Пильеро.-- Попино сгораетъ нетерпѣніемъ жениться на Цезаринѣ и не въ силахъ дольше ждать. Онъ хочетъ дать тебѣ сумму, необходимую для полнаго удовлетворенія твоихъ кредиторовъ.

-- Слѣдовательно, онъ покупаетъ себѣ жену,-- замѣтилъ Бирото.

-- И возстановляетъ честь ея отца. Развѣ онъ не достоинъ за это уваженія?

-- Ну, мы еще съ нимъ поспоримъ. Притомъ же...

-- Притомъ же,-- прервалъ Пильеро, притворившись разсерженнымъ,-- ты можешь самъ отказываться отъ всего, но не имѣешь права принуждать къ тому же и дочь.

Тутъ между дядей и племянникомъ возникъ горячій споръ, причемъ Пильеро съ умысломъ подливалъ масла въ огонь.

-- А что, если Попино продолжалъ на тебя смотрѣть, какъ на своего компаньона? Если деньги, отданныя кредиторамъ за твой пай въ предпріятіи, онъ считалъ только выдачей тебѣ впередъ части барышей; если...

-- Ну, тогда всѣ скажутъ, что мы смѣстѣ надули кредиторовъ.

Пильеро притворился, что онъ вполнѣ побѣжденъ этимъ доводомъ. Онъ хорошо зналъ человѣческое сердце и былъ увѣренъ, что Цезарь сейчасъ же начнетъ въ душѣ оспаривать свое собственное мнѣніе и такимъ образомъ понемногу свыкнется съ мыслью вскорѣ возстановить свою честь.

За обѣдомъ Цезарь спросилъ дядю:

-- Зачѣмъ же Констанція съ Цезариной пошли въ нашу прежнюю квартиру?

-- Ансельмъ хочетъ нанять ее для себя и Цезарины. Жена твоя одобряетъ всѣ его планы. Не говоря тебѣ ни слова, они пошли хлопотать объ оглашеніи въ церкви; хотятъ этимъ принудить тебя согласиться. Попино говоритъ, что ему больше чести жениться на Цезаринѣ теперь, нежели позже, когда твое банкротство будетъ уничтожено... Ты странный человѣкъ! Отъ короля принялъ шесть тысячъ франковъ, а отъ родныхъ ничего не хочешь брать. Если я выдамъ тебѣ росписку, что получилъ съ тебя долгъ, неужели ты не возьмешь ея?

-- Возьму,-- отвѣтилъ Цезарь,-- но все же буду считать себя вашимъ должникомъ и стану работать, чтобъ расплатиться съ вами.

-- Это излишняя щепетильность,-- возразилъ Пильеро.-- Кстати, что за глупость ты сказалъ недавно? Развѣ кредиторы будутъ тобой обмануты, если получатъ все до копѣйки?

Цезарь взглянулъ на Пильеро, и въ первый разъ за всѣ три года вполнѣ просвѣтлѣло его печальное лицо.

-- Правда, вѣдь имъ все будетъ уплачено,-- сказалъ онъ.-- Но это называется продать дочь!

-- А я хочу быть проданной!-- воскликнула Цезарина, входя въ комнату вмѣстѣ съ Попино.

За ними слѣдовала г-жа Бирото. Всѣ трое только-что побывали у кредиторовъ Цезаря и просили ихъ собраться вечеромъ у нотаріуса Крота.

Цезарь не сразу сдался на доводы влюбленнаго Попино; онъ увѣрялъ, что ему предлагаютъ новаго рода подлогъ, что онъ не имѣетъ права платить чужими деньгами. Но всѣ его сомнѣнія разсѣялись, когда Попино воскликнулъ:

-- Такъ вы хотите убить свою дочь?

-- Убить свою дочь!-- повторилъ Цезарь въ ужасѣ.

-- Ну, такъ соглашайтесь на мое предложеніе! Отправимся сегодня вечеромъ къ Александру Крота и покончимъ съ вашими кредиторами; да заодно ужь поговоримъ и о брачномъ контрактѣ.

На другой же день Дервиль подалъ въ судъ прошеніе Бирото о возстановленіи его чести, прячемъ представилъ всѣ необходимые документы.

Цѣлый мѣсяцъ выполнялись въ судѣ разныя формальности; все это время Бирото былъ какъ въ лихорадкѣ. Онъ страшно безпокоился; онъ боялся, что не доживетъ до торжественнаго дня, когда публично будетъ возстановлена его честь. Онъ говорилъ, что сердце его бьется сильно безъ всякой причины и жаловался на тупую боль въ немъ.

Парижскому королевскому суду очень рѣдко приходится возстановлять честь банкротовъ: въ десять лѣтъ едва состоится одинъ подобный приговоръ. Торжественная обстановка суда производитъ всегда глубокое впечатлѣніе на людей, которые преклоняются передъ обществомъ и его учрежденіями. Могущество этихъ учрежденій зависитъ вполнѣ отъ того, какъ къ нимъ относятся люди, придаютъ ли имъ великое значеніе или нѣтъ. Вотъ почему народъ, сохранившій религію, но утратившій вѣру, мѣсто которой занялъ безпощадный анализъ,-- близокъ уже къ паденію. Рѣдко встрѣчаются теперь люди, въ глазахъ которыхъ правосудіе окружено ореоломъ; рѣдко кто видитъ въ судьяхъ олицетвореніе всего общества и съ волненіемъ и трепетомъ готовится предстать предъ нихъ; но Цезарь Бирото былъ именно изъ числа такихъ немногихъ. Въ день возстановленія его чести, до начала засѣданія въ судѣ, къ нему явились лучшіе его друзья: Рагонъ, бывшій его хозяинъ, аббатъ Лоро, его духовникъ, Лёба и Камюзо. Всѣ они хотѣли непремѣнно сопровождать его въ судъ и быть свидѣтелями его тріумфа. Отправившись съ такой свитой, Цезарь всю дорогу былъ въ торжественномъ настроеніи. Когда онъ поднимался уже по лѣстницѣ въ зданіи суда, аббатъ Лоро сказалъ ему нѣсколько словъ, которыя придали еще болѣе важности въ его глазахъ тому, что должно было совершиться. Въ залѣ суда Бирото встрѣтилъ другихъ своихъ друзей и знакомыхъ.

Наконецъ засѣданіе открылось. Дервиль, повѣренный Бирото, изложилъ въ нѣсколькихъ словахъ его просьбу. Затѣмъ поднялся съ мѣста прокуроръ. Представитель обвинительной власти долженъ былъ самъ, отъ лица суда, требовать возстановленія чести банкрота. Можно себѣ представить, какъ волновался Бирото и съ какимъ умиленіемъ онъ слушалъ рѣчь прокурора. Приведемъ ее вкратцѣ:

"Господа судьи! 16 января 1820 года приговоромъ коммерческаго суда сенскаго департамента парфюмеръ Бирото былъ объявленъ банкротомъ. Несостоятельность упомянутаго купца произошла не отъ неосмотрительности его, не отъ беззаконныхъ и неудачныхъ спекуляцій, не отъ какой-либо другой причины, могущей запятнать его честь. Нѣтъ! Виной его несчастія было одно изъ тѣхъ преступленій, которыя, къ великому сожалѣнію чиновъ юстиціи и всѣхъ парижанъ, возобновились теперь въ столицѣ. Въ наше время, когда зловредныя сѣмяна революціонныхъ идей пускаютъ и долго еще будутъ пускать ростки, парижскіе нотаріусы измѣнили славнымъ традиціямъ своихъ предшественниковъ и запятнали честь своей корпораціи. Они, эти должностныя лица, эти хранители достоянія своихъ согражданъ, заразились стремленіемъ къ быстрой наживѣ! И вотъ въ нѣсколько лѣтъ явилось столько нотаріусовъ-банкротовъ, сколько не набралось бы ихъ и за два столѣтія во времена прежней монархіи.

"Банкротство одного изъ парижскихъ нотаріусовъ, Рогена, который хранилъ, а потомъ похитилъ капиталы Бирото, повлекло за собой и банкротство этого послѣдняго. Въ свое время кредиторы заключили съ Бирото конкордатъ. Надо замѣтить, къ чести просителя, что поведеніе его было вполнѣ безупречно; такого банкротства никогда еще не бывало среди парижскаго купечества. Бирото не только ничего не утаилъ изъ своего имущества, но онъ отдалъ кредиторамъ даже свое платье, часы, драгоцѣнныя бездѣлки... Жена его также отказалась отъ всѣхъ своихъ вещей, чтобы только увеличить активъ. Такимъ образомъ Бирото, и будучи банкротомъ, остался вполнѣ достойнымъ того уваженія, которымъ всегда пользовался: извѣстно, что онъ долго былъ помощникомъ мэра во второмъ округѣ и чуть не наканунѣ банкротства получилъ орденъ Почетнаго Легіона. Его величество пожаловалъ Бирото эту награду не только какъ преданному роялисту, въ вандемьерѣ обагрившему своей кровью ступени церкви St. Roch, но и какъ бывшему члену коммерческаго суда, снискавшему общую любовь за миролюбіе и справедливость, и, наконецъ, какъ скромному гражданину, который отказался отъ чести быть мэромъ и самъ указалъ согражданамъ на другого, болѣе достойнаго, по его мнѣнію, занять такую должность. Благодаря высокой честности какъ самого Бирото, такъ и жены его и дочери, отказавшихся отъ всего, что онѣ имѣли, кредиторы получили по шестидесяти на сто по своимъ векселямъ, а потому въ конкордатѣ они выразили уваженіе ихъ должнику и заявили, что не имѣютъ къ нему больше никакихъ претензій, отказываясь взыскивать остальную часть долга. А позволю себѣ обратить вниманіе суда на лестныя выраженія, въ которыхъ составленъ конкордатъ".

Тутъ прокуроръ прочелъ конкордатъ.

"Послѣ такого конкордата всякій купецъ счелъ бы себя свободнымъ отъ долговъ и съ поднятой головой появился бы на биржѣ. Однако, не такъ поступилъ Бирото. Онъ далъ себѣ слово удовлетворить сполна кредиторовъ и, не смущаясь трудностью такой задачи, не унывая, приступилъ въ выполненію ея. Въ несчастіи своемъ онъ всюду встрѣтилъ сочувствіе. Нашъ возлюбленный монархъ первый протянулъ руку помощи горячему приверженцу королевскаго дома и повелѣлъ ему дать мѣсто. Что же мы видимъ? Бирото, получая жалованье, не тратитъ изъ него ни сантима на свои личныя нужды, а откладываетъ все для кредиторовъ; самому ему оказали поддержку родные".

Тутъ Бирото со слезами пожалъ руку дядѣ.

"Жена и дочь Бирото вполнѣ сочувствовали его благородному намѣренію и также рѣшили трудиться: каждая изъ нихъ взяла мѣсто и заняла такимъ образомъ положеніе, низшее въ сравненіи съ прежнимъ. Такой жертвы нельзя не оцѣнить, такъ какъ она труднѣе всякой другой. Все, что получали обѣ женщины за свои труды, онѣ откладывали въ общую кассу. Уплатить предстояло слѣдующія суммы".

Тутъ прокуроръ прочелъ имена кредиторовъ Бирото и указалъ, сколько слѣдовало доплатить каждому.

"Всѣ эти суммы, включая и проценты, выплачены нынѣ просителямъ. Суду представлены всѣ росписки кредиторовъ, росписки; засвидѣтельствованныя нотаріальнымъ порядкомъ. Итакъ, на основаніи всего вышеизложеннаго, вы должны возвратить Бирото не честь,-- онъ не терялъ ея никогда,-- но права, которыхъ его лишило банкротство.

"Намъ такъ рѣдко приходится считаться съ подобными фактами, что мы считаемъ своимъ долгомъ высказать Бирото, что мы тронуты его благороднымъ поведеніемъ, за которое онъ уже удостоился монаршаго одобренія".

Окончивъ рѣчь, прокуроръ прочелъ свое формальное заключеніе, изложенное, какъ обыкновенно, оффиціальнымъ слогомъ. Судьи, не выходя, постановили свое рѣшеніе. Затѣмъ поднялся съ мѣста предсѣдатель и объявилъ приговоръ, по которому Бирото возвращались всѣ его прежнія права.

-- Судъ,-- добавилъ онъ въ заключеніе,-- поручилъ мнѣ передать Бирото, что ему было весьма пріятно постановить подобный приговоръ.

Бирото, чести котораго воздалъ уже должное прокуроръ, былъ внѣ себя отъ радости, когда услыхалъ такую фразу изъ устъ предсѣдателя перваго суда во всей Франціи. Цезарь не трогался съ мѣста и съ какимъ-то безумнымъ видомъ смотрѣлъ на судей; они были для него ангелами, открывшими ему двери рая. Наконецъ, Пильеро взялъ племянника подъ руку и вывелъ его изъ залы суда. Цезарь, не исполнившій во-время повелѣнія Людовика XVIII, теперь только вдѣлъ въ петлицу ленточку Почетнаго Легіона. Друзья и знакомые окружили его и съ тріумфомъ вынесли на рукахъ на улицу.

Едва карета отъѣхала, Цезарь спросилъ:

-- Куда вы меня везете, друзья мои?

-- Домой,

-- Нѣтъ, нѣтъ! Теперь еще только три часа. Я хочу на биржу: дайте мнѣ воспользоваться моими правами.

-- На биржу!-- крикнулъ Пильеро кучеру и сдѣлалъ Лёба знакъ, чтобы онъ не возражалъ. Пильеро замѣтилъ у племянника опасные симптомы и боялся, чтобы онъ не сошелъ съ ума.

На биржу бывшій парфюмеръ вошелъ подъ руку съ Пильеро и Лёба, двумя уважаемыми коммерсантами; за ними шелъ старикъ Рагонъ. На биржѣ уже знали, что судъ возстановилъ честь Бирото. Первымъ подошелъ къ нему Дю-Тилье.

-- А, дорогой патронъ, здравствуйте!-- заговорилъ онъ.-- Какъ я доволенъ, что вы счастливо выпутались изъ бѣды; я отчасти способствовалъ этому, давъ маленькому Попино сорвать съ меня порядочный кушъ. Ну, я очень радъ вашему счастью, такъ радъ, какъ будто возстановили мою честь.

-- О, съ вами этого никогда не случится!-- замѣтилъ Пильеро.

-- Что вы хотите этимъ сказать, милостивый государь?-- возразилъ Дю-Тилье.-- Какъ понимать ваши слова?

-- Конечно, въ самомъ лучшемъ смыслѣ,-- сказалъ Лёба, улыбнувшись надъ остроумной местью Пильеро, который считалъ Дю-Тилье негодяемъ.

Матифа и многіе другіе изъ почетнѣйшихъ купцовъ окружили Цезаря и устроили ему настоящую овацію: рукопожатія, поздравленія, самыя лестныя замѣчанія сыпались на него со всѣхъ сторонъ и возбуждали во многихъ зависть, такъ какъ большинству присутствовавшихъ приходилось ликвидировать свои дѣла. Жигоне и Гобсекъ разговаривали въ углу зала и такъ смотрѣли на Бирото, какъ смотрѣли, вѣроятно, физики на перваго электрическаго угря, котораго имъ удалось увидѣть (извѣстно, что эта рыба, обладающая электрической силой хорошей Лейденской банки, является наибольшей диковинкой животнаго царства).

Насладившись своимъ тріумфомъ, Цезарь сѣлъ въ карету и отправился домой, гдѣ въ этотъ день долженъ былъ быть подписанъ брачный контрактъ Цезарины и Попино. Дорогой Цезарь судорожно хохоталъ, и этотъ смѣхъ очень безпокоилъ трехъ его друзей.

Молодые люди всегда думаютъ, что всѣ такъ же крѣпки тѣломъ и духомъ, какъ они; это ужь одинъ изъ недостатковъ молодежи, которая видитъ все въ розовомъ цвѣтѣ и даже стариковъ надѣляетъ избыткомъ жизненныхъ силъ. Попино, подобно Цезарю и Констанціи, не могъ забыть пышнаго бала Бирото. Въ годину испытаній Констанція и Цезарь не разъ вспоминали о своемъ балѣ: предъ ихъ мысленнымъ взоромъ опять являлось многочисленное нарядное общество, въ ушахъ раздавались чудные звуки оркестра, и вновь они переживали то наслажденіе, за которое такъ жестоко поплатились. Не такъ ли и Адамъ съ Евой, изгнанные изъ рая, должны были подчасъ вспоминать и вновь стремиться къ тому запретному плоду, который принесъ и смерть, и жизнь всему людскому роду? Но если супруги Бирото, вспоминая о балѣ, могли и терзаться въ душѣ, то для Понино это воспоминаніе было са мымъ свѣтлымъ въ его жизни: вѣдь въ этотъ именно вечеръ Цезарина, прекрасная и богатая, дала слово ему, голому бѣдняку! Въ этотъ вечеръ онъ убѣдился, что любимъ, любимъ искренно и безкорыстно. Немудрено, что, купивъ квартиру Цезаря со всей ея обстановкой, Ансельмъ только и мечталъ о томъ, чтобъ дать опять въ этой квартирѣ балъ, на этотъ разъ свадебный балъ. Онъ съ наслажденіемъ дѣлалъ приготовленія къ этому празднеству, подражая бывшему своему хозяину, но подражая только въ необходимыхъ издержкахъ, такъ какъ безумныя траты были уже всѣ сдѣланы. Обѣдъ для дня помолвки былъ заказанъ опять Шеве; гостей пригласили тѣхъ же, которые были тогда на балу Цезаря. Впрочемъ, вмѣсто графа де-Лясепеда былъ приглашенъ аббатъ Лоро; вмѣсто Рогена и его жены явились виконтъ де-Ванденесъ и графъ де-Фонтенъ. Попино пригласилъ также господина Камюзо, чтобъ отблагодарить его за вниманіе, оказанное Бирото. Цезарина и Ансельмъ, оба чистые и скромные, не хотѣли въ день свадьбы быть на глазахъ многочисленнаго общества, чтобъ не испытывать смущенія и неловкости, и предпочли шумно отпраздновать день помолвки. Въ этотъ день Констанція надѣла опять то бархатное вишневаго цвѣта платье, въ которомъ она блистала только одинъ вечеръ. Цезарина вздумала сдѣлать сюрпризъ своему Ансельму и явилась въ томъ самомъ бальномъ туалетѣ, о которомъ онъ такъ часто вспоминалъ при ней. Такимъ образомъ Бирото, вернувшись изъ суда, долженъ былъ увидѣть снова то восхитительное зрѣлище, которымъ онъ любовался только одинъ вечеръ. Ни Констанціи, ни Цезаринѣ, ни Ансельму не пришло въ голову, что такой сюрпризъ можетъ быть опаснымъ для Цезаря, и они ждали его съ нетерпѣніемъ и ребячились отъ радости.

Вслѣдъ за сильнымъ волненіемъ, которое Бирото испыталъ въ судѣ, а потомъ на биржѣ, ему предстояло еще перенести радостный сюрпризъ дома, въ улицѣ Сентъ-Оноре. Когда карета остановилась у подъѣзда и Цезарь увидѣлъ на роскошной лѣстницѣ, столь же новой, какъ три года тому назадъ, свою жену въ памятномъ ему бархатномъ вишневомъ платьѣ, Цезарину въ бальномъ туалетѣ, Ансельма, графа де-Фонтена, виконта де-Ванденеса, барона де-Ля-Бильярдьера и знаменитаго химика Воклэна, въ глазахъ у него вдругъ помутилось. Пильеро, который велъ его подъ руку, почувствовалъ, какъ дрожь пробѣжала по его тѣлу.

-- Слишкомъ много волненій перенесъ онъ сегодня!-- сказалъ коммерсантъ-философъ Ансельму.-- Ему не перенести всѣхъ радостей, которыя ты ему доставилъ.

Всѣ присутствовавшіе были въ такомъ радостномъ настроеніи, что не придали особаго значенія волненію Цезаря и его нетвердой походкѣ. Когда онъ поднялся наверхъ и увидѣлъ свой прежній залъ, полный гостей, причемъ всѣ дамы были въ бальныхъ туалетахъ, въ ушахъ его вдругъ раздался финалъ лучшей изъ симфоній Бетховена. Дивная музыка звучала въ его мозгу, аккорды гремѣли и разростались, и мощный финалъ симфоніи переходилъ въ великій финалъ жизни.

Оглушенный громомъ аккордовъ, Цезарь схватилъ руку жены и сказалъ ей на ухо измѣнившимся глухимъ голосомъ:

-- Мнѣ дурно!

Испуганная Констанція повела мужа въ свою комнату; съ трудомъ онъ дошелъ туда и немедленно бросился въ кресло, воскликнувъ:

-- Господина Годри! Аббата Лоро!

Аббатъ тотчасъ явился; за нимъ шли всѣ гости. Въ нѣмомъ изумленіи они сгруппировались вокругъ Цезаря. Окруженный блестящимъ обществомъ, дамами въ бальныхъ нарядахъ, Цезарь пожалъ руку духовнику и склонилъ голову на плечо жены, стоявшей около него на колѣняхъ: въ груди у него лопнулъ кровяной сосудъ.

-- Кончина праведника!-- произнесъ торжественно достойный пастырь и воздѣлъ руки къ небу, какъ бы умоляя увѣнчать вѣчнымъ блаженствомъ мученика чести.