Баронесса де-Макюмеръ г-жѣ де-л'Эсторадъ.
Мартъ 1826 г.
Какъ, дорогая, три мѣсяца я не писала тебѣ и не получала писемъ отъ тебя!.. Я болѣе виновата, нежели ты; я не отвѣчала тебѣ, но, насколько помнится, ты не обидчива. Макюмеръ и я приняли твое молчаніе за признакъ того, что ты соглашаешься на déjeuner, украшенный дѣтскими фигурами; очаровательная вещица сегодня же отправится въ Марсель; художники дѣлали ее цѣлые шесть мѣсяцевъ, поэтому, когда Фелипъ предложилъ мнѣ взглянуть на сервизъ, пока ювелиръ еще не уложилъ его, я мгновенно соскочила съ кровати. Въ эту минуту я вспомнила, что мы не разговаривали съ тобой съ тѣхъ поръ, какъ я получила твое письмо, читая которое почувствовала себя матерью вмѣстѣ съ тобою.
Ангелъ мой! Ужасный Парижъ -- вотъ мое извиненіе; жду твоихъ оправданій. Свѣтъ -- это пропасть. Вѣдь я тебѣ уже говорила, что въ Парижѣ можно быть только парижанкой. Свѣтъ разбиваетъ всѣ чувства, беретъ все время; онъ готовъ былъ бы растерзать сердце человѣка, если бы тотъ обращалъ на него вниманіе. Какое совершенство -- образъ Селимены въ "Мизантропѣ" Мольера! Она свѣтская женщина времени Людовика XIV, а также и современная свѣтская женщина; словомъ, Силимена свѣтская женщина всѣхъ эпохъ. Что сталось бы со мной безъ моей эгиды, безъ моей любви къ Фелипу? Сегодня утромъ, думая объ этомъ, я сказала ему, что онъ мой спаситель. Вечера мои наполнены праздниками, балами, концертами и спектаклями, но, возвращаясь домой, я нахожу радости любви и ея безумства, отъ которыхъ мое сердце расцвѣтаетъ, которыя залечиваютъ раны, нанесенныя ему свѣтомъ. Я обѣдаю дома только въ тѣ дни, когда къ намъ собираются люди, которые называются нашими друзьями; я сижу дома только въ мои пріемные дни. Мой день -- среда. Я вступила въ борьбу съ маркизой д'Эспаръ и герцогиней Мофриньёзъ, а также со старой герцогиней Ленонкуръ. Мой домъ слыветъ интереснымъ. Я позволила ввести меня въ моду и вижу, что Фелипъ счастливъ моими успѣхами. Я отдаю ему всѣ утра, потому что съ четырехъ часовъ пополудни и до двухъ пополуночи я принадлежу Парижу. Макюмеръ превосходный хозяинъ дома: онъ такъ остороженъ и такъ серьезенъ, такъ истинно великодушенъ и такъ привлекателенъ, что, конечно, сумѣлъ бы внушить любовь той женщинѣ, которая вышла бы за него замужъ по разсчету. Мой отецъ и мать уѣхали въ Мадридъ. Людовикъ XVIII умеръ, и Карлъ X безъ труда исполнилъ просьбу герцогини; она увезла въ Испанію своего очаровательнаго поэта въ качествѣ второго секретаря посольства. Мой братъ, герцогъ Роторе, снисходитъ до того, что считаетъ меня развитой женщиной; графъ же де-Шолье обязанъ питать ко мнѣ вѣчную благодарность; мой отецъ передъ отъѣздомъ употребилъ мое состояніе на то, чтобы основать для него маіоратъ, заключающійся въ земляхъ, которыя даютъ ему сорокъ тысячъ франковъ; его бракъ съ m-lle де-Морсофъ изъ Турени совсѣмъ рѣшенъ. Король не желалъ, чтобы имя и титулы рода Ленонкуръ и де-Живри угасли; онъ повелѣваетъ моему брату принять фамилію, титулы и гербы Ленонкуровъ. Развѣ король Франціи могъ допустить, чтобы погибли эти прекрасные гербы и героическій девизъ: "Hadem semper monstramus!" M-lle де-Морсофъ, внучка и единственная наслѣдница герцога де-Ленонкуръ-Живри, какъ говорятъ, будетъ получать болѣе ста тысячъ ливровъ въ годъ. Мой отецъ просилъ только, чтобы гербъ Шолье помѣщался въ серединѣ щита герба Ленонкуровъ. Итакъ, мой братъ сдѣлается герцогомъ Ленонкуромъ. Молодой Морсофъ, который долженъ былъ наслѣдовать все это состояніе, умираетъ въ послѣднемъ градусѣ чахотки; его смерти ждутъ съ минуты на минуту. Будущей зимой, по окончаніи траура, состоится свадьба. Говорятъ, что въ лицѣ m-lle де-Морсофъ я пріобрѣту очаровательную родственницу. Итакъ, ты видишь, мой отецъ былъ правъ. Этотъ результатъ заставляетъ общество восхищаться мною; мой бракъ объясняется. Въ память своего расположенія къ бабушкѣ, Талейранъ покровительствуетъ Фелипу; нашъ успѣхъ полонъ. Сперва свѣтъ сильно порицалъ меня, теперь же хвалитъ. И я царю въ томъ Парижѣ, въ которомъ около двухъ лѣтъ тому назадъ имѣла такъ мало значенія. Макюмеръ видитъ, что всѣ завидуютъ ему, такъ какъ я самая остроумная женщина въ Парижѣ. Ты знаешь, что въ Парижѣ есть, по крайней мѣрѣ, двадцать "самыхъ остроумныхъ женщинъ". Одни мужчины воркуютъ мнѣ любовныя фразы, другіе довольствуются тѣмъ, что выражаютъ свое чувство многозначительными или ревнивыми взглядами. Право, подобный концертъ страсти и восхищенія приноситъ намъ такое постоянное удовлетвореніе тщеславія, что теперь я понимаю, почему женщины дѣлаютъ страшныя затраты, желая упиться этими непрочными и преходящими удовольствіями. Свѣтское торжество опьяняетъ гордость, тщеславіе, самолюбіе, словомъ, всѣ стороны нашего "я".
Вѣчное обоготвореніе такъ сильно кружитъ голову, что я не удивляюсь, видя, что среди постояннаго веселья женщины дѣлаются забывчивыми и легкомысленными эгоистками. Свѣтъ туманитъ умъ. Живя въ немъ, женщина расточаетъ цвѣты своей души, свое драгоцѣнное время, свои самыя великодушныя усилія въ угоду людямъ, отвѣчающимъ ей завистью, платящимъ ей поддѣльной монетой фразъ, комплиментовъ и лести за золото ея мужества, жертвъ, старанія украсить себя, одѣться и быть остроумной, привѣтливой и милой. Знаешь, какъ невыгодны такія сдѣлки, знаешь, какъ тебя обкрадываютъ, однако, не отступаешь назадъ. Ахъ, прелестная козочка, какъ иногда жаждешь дружескаго сердца, какъ драгоцѣнны для меня любовь и преданность Фелипа! Какъ я тебя люблю! Съ какимъ наслажденіемъ я готовлюсь ѣхать въ Шантеплёръ отдыхать отъ комедій, разыгрывающихся въ улицѣ Бакъ и въ другихъ парижскихъ гостиныхъ! Ну, перечитавъ твое письмо, я въ двухъ словахъ обрисую тебѣ этотъ адскій рай -- Парижъ, сказавъ, что свѣтской женщинѣ невозможно:быть матерью.
До скораго свиданія, дорогая; мы проведемъ недѣлю въ замкѣ и будемъ у тебя около десятаго мая. Итакъ, мы снова увидимся послѣ болѣе нежели двухгодовой разлуки! Сколько перемѣнъ! Мы обѣ женщины: я самая счастливая изъ любовницъ, ты счастливѣйшая мать на свѣтѣ. Хотя я не писала тебѣ, моя любовь, но я не забывала о тебѣ. А что мой крестникъ, эта обезьянка? Онъ все еще милъ? Дѣлаетъ ли онъ мнѣ честь? Вѣдь ему скоро будетъ девять мѣсяцевъ. Я хотѣла бы видѣть его первые шаги; но Макюмеръ говоритъ, что рано развивающіяся дѣти начинаютъ ходить въ десятимѣсячномъ возрастѣ. Итакъ, мы будемъ кроить нагруднички въ стилѣ Блезуа. Посмотрю, правда ли, что ребенокъ портитъ талію! P. S. Если ты мнѣ напишешь, чудная мать, пиши въ Шантеплёръ, я уѣзжаю.