Имя знаменитаго виртуоза и композитора Антона Григорьевича Рубинштейна уже давно гремитъ не только у насъ и на западѣ Европы, но и въ Америкѣ; оно давно уже популярно и въ Старомъ, и въ Новомъ Свѣтѣ; не только музыкальный міръ, для котораго это имя стало нарицательнымъ, но и всякій мало-мальски интеллигентный человѣкъ, не говоря уже о любителяхъ музыки, безъ сомнѣнія, слыхалъ его или о немъ. Въ видахъ такой обширной извѣстности Антона Григорьевича, задача человѣка, который пожелалъ бы сдѣлать біографическій очеркъ его жизни въ связи съ обзоромъ его дѣятельности, значительно осложняется тѣмъ обстоятельствомъ, что каждый въ правѣ ожидать чего-нибудь необыкновеннаго, новаго; интересъ и любовь публики къ этому обаятельному имени слишкомъ велики, чтобы довольствоваться обыкновенной журнальной статьей. А, между тѣмъ, останавливаться подробно на всѣхъ его произведеніяхъ, сдѣлать надлежащую оцѣнку всей совокупной его дѣятельности, опредѣлить его положеніе и значеніе для искусства вообще, и въ особенности для нашего, теперь почти невозможно: композиторъ живъ и можетъ подарить насъ еще многими произведеніями, тѣмъ болѣе, что онъ чрезвычайно плодовитъ и далеко еще не старъ; далѣе, хотя трудно ожидать, чтобы г. Рубинштейнъ, выработавшій путемъ изученія и опыта извѣстный взглядъ на искусство, которому онъ съ такой честью служитъ, перемѣнилъ его или же отступилъ отъ извѣстныхъ созданныхъ имъ себѣ идеаловъ, но въ видахъ одной лишь возможности такого отклоненія, котораго, повторяемъ, нельзя ожидать, біографу уже рискованно сказать свое окончательное мнѣніе, а тѣмъ болѣе рѣшить вопросъ о мѣстѣ, которое долженъ занимать композиторъ у насъ. Кромѣ того, вопросъ о пристрастіи въ ту или другую сторону, особенно въ тѣхъ случаяхъ, когда данное имя породило лагери и партіи, тоже долженъ играть не маловажную роль при обзорѣ и характеристикѣ его дѣятельности; малѣйшее уклоненіе вправо или влѣво даетъ другое освѣщеніе извѣстному факту или разбору и ставитъ пишущаго въ ряды pro или contra; быть по возможности объективнымъ -- вотъ единственно возможный путь при такихъ условіяхъ.
Этотъ же путь, вмѣстѣ съ тѣмъ, надѣемся, спасетъ насъ отъ нареканіи со стороны недоброжелателей Антона Григорьевича, которые могли бы выставить на видъ, что еще при жизни композитора мы уже даемъ и жизненный очеркъ, и обзоръ его дѣятельности. Но подобный упрекъ едва ли основателенъ, если вспомнимъ, что на Западѣ такія явленія бываютъ сплошь да рядомъ; тамъ не только пишутся біографическіе очерки живущихъ выдающихся дѣятелей, но и памятники ставятся имъ при жизни; отчего же намъ не ограничиться скромнымъ біографическимъ очеркомъ? Мы увѣрены, что какимъ бы онъ ни оказался слабымъ и недостаточно-полнымъ,-- ибо о дѣятельности А. Г. Рубинштейна можно написать цѣлые томы,-- все же онъ будетъ имѣть нѣкоторый интересъ для извѣстной части читающей публики. Если же нѣкоторые, вслѣдствіе какихъ бы то ни было побужденій, найдутъ этотъ очеркъ преждевременнымъ и слишкомъ поспѣшнымъ, то... рискуемъ только имъ не угодить.
Дѣятельность А. Г. до того разностороння и обширна, что приходится дѣлить ее на группы, чтобы какъ-нибудь оріентироваться въ этой массѣ произведеній. Во-первыхъ, г. Рубинштейнъ, скажемъ словами "новаторовъ", "феноменальный піанистъ"; во-вторыхъ, онъ композиторъ, давшій цѣлую литературу произведеній во всѣхъ родахъ композиціи, начиная съ фортепіанныхъ пьесъ и кончая камерной музыкой, симфоническими поэмами и операми; въ-третьихъ, онъ извѣстный педагогъ; если бы онъ даже ограничился однимъ только основаніемъ нашей музыкальной almae matris,-- консерваторіи,-- то и тогда его имя ужь должно было бы быть внесено въ лѣтописи нашего искусства; далѣе, Рубинштейнъ -- замѣчательный дирижеръ и рѣдкихъ достоинствъ аккомпаніаторъ, едва ли имѣющій себѣ равныхъ у насъ- наконецъ, Антонъ Григорьевичъ, какъ композиторъ, является въ нѣкоторомъ родѣ реформаторомъ, основателемъ "духовной оперы". Но первое мѣсто во всей лѣстницѣ его дѣятельности для насъ, разумѣется, занимаетъ его творчество, т.-е. то громадное количество произведеній, которымъ онъ обогатилъ нашу музыкальную литературу; на ней-то мы болѣе всего и остановимся.
Конечно, говорить обо всѣхъ его фортепіанныхъ вещахъ, романсахъ, тріо, квартетахъ, квинтетахъ, симфоніяхъ, музыкальныхъ картинамъ, басняхъ, ораторіяхъ, концертахъ, этюдахъ и операхъ нѣтъ никакой возможности въ бѣгломъ очеркѣ, да едва ли и представляется необходимость, въ видахъ того, что композиторъ можетъ еще значительно увеличить количество своихъ произведеній- для желающихъ же познакомиться со всѣми названіями его трудовъ, какъ изданныхъ и вышедшихъ въ свѣтъ, такъ и неизданныхъ еще до 1883 года, прилагаемъ въ концѣ очерка подробный списокъ его произведеній, составленный нами при содѣйствіи завѣдующаго конторой музыкальнаго магазина г. Юргенсона, г. Паздирека, и расположенный по opus'амъ въ порядкѣ, въ которомъ они появлялись въ свѣтъ. Мы остановимся лишь на самыхъ выдающихся его произведеніяхъ, пользующихся особенной извѣстностью или же отличающихся своимъ характеромъ, предварительно раздѣливъ ихъ по группамъ- такихъ группъ можетъ быть пять: оперы, симфоніи, камерная и концертная музыка, романсы и ораторіи.
О жизни Антона Григорьевича много говорить не придется. Родители его занимались торговлей и владѣли значительнымъ состояніемъ въ Валахіи, но потеряли его въ процессѣ съ казной; они вынуждены были переселиться въ Москву, гдѣ открыли карандашную фабрику. Антонъ Григорьевичъ родился въ деревнѣ Выхватенцѣ, Волынской губерніи, близъ Яссъ, 18 ноября 1829 г., а младшій братъ его, достаточно извѣстный въ качествѣ первокласснаго піаниста и директора московской консерваторіи, нынѣ умершій, Николай Григорьевичъ, родился ужь въ Москвѣ въ 1830 г. Первоначальнымъ музыкальнымъ образованіемъ обоихъ братьевъ занималась ихъ мать, женщина очень образованная и въ свое время извѣстная піанистка. Впослѣдствіи оба брата учились фортепіанной игрѣ у пользовавшагося въ то время большою популярностью піаниста, А. Виллуана (Willoing). Девяти лѣтъ отъ роду (1838 г.) А. Г. уже игралъ публично и съ большимъ успѣхомъ. Чрезъ годъ онъ отправился вмѣстѣ съ Виллуаномъ въ Парижъ, гдѣ игралъ предъ Ф. Листомъ, бывшимъ уже и тогда въ полномъ блескѣ своей славы, который искренно предсказалъ ему великую будущность.
Въ 1844 г. оба брата увезены были матерью въ Берлинъ для усовершенствованія- здѣсь на молодые таланты братьевъ имѣли благодѣтельное вліяніе Мендельсонъ и извѣстный теоретикъ Денъ, у котораго также учился и М. И. Глинка и съ которымъ они стали заниматься по совѣту и указанію Мейербера. Смерть отца, случившаяся въ 1846 г., заставила мать переѣхать съ Николаемъ въ Москву, гдѣ онъ чрезъ нѣсколько лѣтъ поступилъ въ университетъ (1851 г.), а Антонъ Григорьевичъ остался въ Вѣнѣ, откуда вскорѣ отправился концертировать. До 1848 г., когда композиторъ переѣхалъ снова въ Россію, онъ уже составилъ себѣ громкое имя своими концертами, какъ виртуозъ и феноменальный піанистъ. Въ слову, отмѣтимъ отличительныя свойства его исполненія, чтобы потомъ не возвращаться болѣе къ этому предмету, пройти молчаніемъ которое невозможно въ видахъ его исключительныхъ качествъ, обратившихъ на себя всеобщее вниманіе и служащихъ до сихъ поръ предметомъ удивленія.
Обладая крайне мягкимъ, пріятнымъ тушё въ piano, замѣчательной силой удара въ forte, необычайной техникой, для которой не существуетъ никакихъ преградъ изумительной легкостью и вѣрностью исполненія всевозможныхъ трудностей, въ видѣ арпеджіо, гаммъ, пассажей въ октавахъ и пр., восхитительнымъ piano и pianissimo, громаднымъ вкусомъ и изяществомъ исполненія, Антонъ Григорьевичъ является еще къ этому истымъ жрецомъ искусства: въ его передачѣ какъ своихъ пьесъ, такъ и произведеній величайшихъ корифеевъ фортепіанной литературы вы чувствуете то субъективное настроеніе, которое отожествляетъ исполняемое съ пережитыми авторомъ чувствами- онъ не только первоклассный исполнитель чужихъ произведеній, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и великій интерпретаторъ чувствъ, мыслей и настроеній, которыми проникнуты исполняемыя имъ вещи; въ немъ вы никогда не замѣтите того радостнаго чувства торжества надъ всѣми трудностями техники въ связи съ желаніемъ понравиться массѣ и вызвать единодушныя оваціи, которое такъ бросается въ глаза у ремесленниковъ искусства (Грюнфельдъ, Саразате); Антонъ Григорьевичъ вдохновляется и творитъ, онъ самъ переживаетъ и страдаетіи... Оттого онъ и заставляетъ слушателей тоже переживать всѣ психическія перипетіи, волновавшія авторовъ исполняемыхъ имъ произведеній, оттого онъ такъ электризуетъ массу и вызываетъ оглушительные восторги ея и энтузіазмъ, не знающій предѣловъ; всѣ эти оваціи, апплодисменты, вѣнки и туши, сопровождающіе всегда и вездѣ его появленіе на эстрадѣ,-- не болѣе, какъ слабое выраженіе благодарности за высокое эстетическое наслажденіе, доставленное его художественной игрой. Его изумительно щедро одаренная артистическая натура производитъ всюду на публику неотразимое очарованіе. Какъ замѣчательный художникъ, онъ въ каждую исполняемую вещь вноситъ нѣчто субъективное, никому, кромѣ него, несвойственное, почти неуловимое, но которое всегда чувствуется; онъ электризуетъ самыя апатичныя и даже немузыкальныя натуры. Эпитетъ "царь піанистовъ" уже давнымъ давно за нимъ упроченъ вездѣ и повсюду. Его музыкальная эрудиція столь велика и обширна, что можно смѣло сказать: нѣтъ такого выдающагося музыкальнаго произведенія во всей фортепіанной литературѣ, котораго бы онъ не игралъ или не зналъ. Изъ всѣхъ извѣстныхъ піанистовъ, не исключая и Бюлова, Лешетицкаго, Ментера, Кеттена, Брассена и др., одинъ лишь Евгеній д'Альберъ нѣсколько напоминаетъ г. Рубинштейна. Впрочемъ, кому не извѣстна его игра, кто имъ не восторгался и кому онъ не доставлялъ высокихъ минутъ наслажденія?
Эти же качества не оставляютъ А. Г. и во главѣ оркестра, какъ дирижера и какъ аккомпаніатора, придающаго жизнь и воодушевленіе исполняемому произведенію, помогающаго солистамъ передать мысли композиторовъ и предугадывающаго намѣренія исполнителей. Достаточно сказать, что гг. передовики сопоставляютъ его, какъ аккомпаніатора х съ своимъ божкомъ, Мусоргскимъ: "развѣ только г. А. Рубинштейнъ можетъ равняться въ аккомпаниментѣ съ Мусоргскимъ", говорятъ они. Выше этой похвалы отъ нихъ требовать невозможно. Намъ, по крайней мѣрѣ, приходилось слышать отъ членовъ оркестра, что подъ его управленіемъ они "вдохновляются" и что онъ вноситъ "свѣжія, жизненныя струи" въ исполняемыя вещи, являясь именно великимъ толкователемъ и комментаторомъ величайшихъ музыкальныхъ произведеній.
До 1859 г. А. Г. неоднократно совершалъ большія артистическія путешествія по Европѣ, гдѣ все болѣе и болѣе упрочивались его извѣстность, какъ художника-исполнителя; онъ уже и въ то время былъ несравненнымъ виртуозомъ. До этого же времени онъ женился на Вѣрѣ Александровнѣ Чекуановой; отъ этого брака у композитора трое дѣтей,-- Яковъ, Анна и Александръ;
Съ 1859 г. начинается особенно важный для русскаго искусства періодъ дѣятельности Рубинштейна; въ этомъ году, по его иниціативѣ и при его стараніяхъ, основано было, при покровительствѣ великой княгини Елены Павловны, Русское музыкальное общество, а три года спустя, въ 1862 г., организована была первая наша консерваторія въ Петербургѣ, въ ожиданіи открытія которой уже существовали подъ его руководствомъ музыкальные классы при Михайловскомъ дворцѣ. А. Г. Рубинштейнъ былъ директоромъ этой консерваторіи пять лѣтъ, до 1867 г. Со времени открытія консерваторіи (въ 1865 г. основана другая въ Москвѣ, директоромъ которой былъ его братъ) у насъ начинается правильное и систематическое музыкальное образованіе. Ставъ во главѣ русской музыкальной жизни, съ одной стороны, въ качествѣ педагога, изъ-подъ руководства котораго вышли такія ученицы, какъ г-жи Тиманова, пріобрѣвшая европейскую извѣстность, и Терминская, сдѣлавшая себѣ имя, какъ прекрасная преподавательница, а, съ другой стороны, какъ главный двигатель нашего ознакомленія съ классическими музыкальными образцами, Антонъ Григорьевичъ быстро поднялъ уровень музыкальнаго образованія общества и, распространяя здравые и трезвые взгляды на музыку, какъ на предметъ серьезнаго изученія, онъ положилъ начало тому стремленію къ вѣрнымъ художественнымъ задачамъ и цѣлямъ, результатами котораго Россія обязана ему въ настоящее время. Эти великія заслуги никогда не должны быть забыты.
Петербургской консерваторіи мы обязаны такими именами, какъ г. Чайковскій, окончившій ее однимъ изъ первыхъ; г-жи Лавровская, Каменская, Крутикова, Бичурина и др. Она же вмѣстѣ съ другими, образовавшимися впослѣдствіи консерваторіями, доставляетъ главный контингентъ пѣвцовъ и музыкантовъ, которыми пополняется составъ нашихъ оперныхъ труппъ и оркестровъ. Являясь разсадникомъ систематическаго музыкальнаго образованія, наши консерваторіи ежегодно выпускаютъ значительное количество, если не первоклассныхъ силъ, то, по крайней мѣрѣ, образованныхъ музыкантовъ. Однако, несмотря на видимую пользу, приносимую этими музыкальными учебными заведеніями, находятся у насъ люди, причисляющіе себя почему-то къ "національной" партіи, которые утверждаютъ, что не нужно учиться, а надо быть самородками и самоучками, что не нужно основательнаго знакомства съ предметомъ своей спеціальности, а достаточно увѣрить себя, что я, дескать, скрипачъ, пѣвецъ, композиторъ или піанистъ, чтобы быть "необычайнымъ, первымъ въ мірѣ, небывалымъ, неслыханнымъ и невиданнымъ силачемъ формы и мысли, геніемъ" и пр. Добро бы еще, еслибъ эти націоналисты указали свой методъ всесторонняго ознакомленія съ музыкой, такъ нѣтъ: отрицая существующее и находя его ненужнымъ, они только этимъ и ограничиваются. Къ счастію для развитія нашего музыкальнаго дѣла, никто ихъ не слушаетъ, а если находятся такіе, то они "насмѣхаются и уходятъ прочь", какъ вѣрно сообщаетъ г. Стасовъ.
Въ 1872 г. Антонъ Григорьевичъ совершилъ путешествіе съ артистическою щѣлью по Сѣверо-Американскимъ Соединеннымъ Штатамъ, бывшее для него цѣлымъ рядомъ тріумфовъ и овацій и доставившее ему въ Новомъ Свѣтѣ такую же извѣстность, какою онъ пользуется въ Старомъ. Еще не такъ давно онъ концертировалъ въ Россіи, Англіи, Германіи и Франціи и вездѣ привлекалъ тысячи людей своей безподобной виртуозной игрой. Но славу артиста еще Гейне назвалъ эфемерной и сравнилъ ее съ дымомъ, разсѣевающимся въ воздухѣ и превращающимся въ ничто; для потомства и будущихъ поколѣній она становится однимъ лишь звукомъ, именемъ. На большую или меньшую долговѣчность памяти по себѣ можетъ претендовать лишь, тотъ изъ художниковъ, кто оставляетъ послѣ себя какіе-нибудь труды, кто одаренъ талантомъ, кромѣ воспроизведенія, создавать и творить въ области искусства, кто можетъ еще при жизни создать себѣ "нерукотворный памятникъ".
Антона Григорьевича природа надѣлила и этимъ даромъ, который онъ сталъ развивать съ самыхъ раннихъ лѣтъ. Страсть къ композиторству всегда была существеннымъ элементомъ его художественной натуры, одаренной богатой фантазіей, мелодическимъ вдохновеніемъ и замѣчательной гибкостью таланта. Безспорно, у него есть недостатки, на которые мы укажемъ ниже, но вмѣстѣ съ ними есть и громадныя достоинства, берущія перевѣсъ надъ ними. Нѣтъ такой музыкальной формы, надъ которой г. Рубинштейнъ не попробовалъ бы работать и въ области которой онъ не далъ бы хорошихъ произведеній; конечно, не всѣ первоклассныя и образцовыя, но невозможно же требовать, чтобы всѣ (больше 130) сочиненія были одинаковаго достоинства.
Во время всей своей трудовой жизни и разностороннихъ занятій онъ всегда удѣлялъ часы досуга композиціи и творчеству, до тѣхъ поръ, пока, упрочивъ свое состояніе, теперь не сталъ всецѣло предаваться любимому имъ дѣлу. Творческая его дѣятельность изумительна по многосторонности, невѣроятной быстротѣ и неутомимости работы- говорятъ, что лучшая его опера Демонъ написана въ три мѣсяца. Достаточно упомянуть о пяти симфоническихъ картинахъ, пяти концертахъ для фортепіано, нѣсколькихъ увертюрахъ, тріо, квартетахъ, тринадцати операхъ, двухъ ораторіяхъ и цѣлой массѣ романсовъ, чтобы убѣдиться въ гибкости этого разнохарактернаго таланта. Переходя къ его оперной дѣятельности, какъ самой выдающейся и болѣе популярной части его трудовъ, остановимся на болѣе извѣстныхъ изъ нихъ, шедшихъ и идущихъ на нашихъ сценахъ: на Демонѣ, Маккавеяхъ, Купцѣ Калашниковѣ и Неронѣ, поставленномъ въ прошломъ году.