Заключая нашу рѣчь, взглянемъ еще разъ на двухъ современныхъ дѣятелей, оставившихъ неизгладимыя черты въ нашей исторіи.
Графъ Аракчеевъ имѣлъ обширную и непреклонную волю. Не легко было достичь у него принятія какой нибудь не его собственной или не самимъ имъ требуемой мысли. Но единожды обнятаго имъ предмета онъ уже не оставлялъ на отвѣтственности предложившаго и пріуготовившаго. Дѣятель былъ неутомимый и, хотя главное его предпріятіе, военныя поселенія, сильнымъ общимъ мнѣніемъ не одобрялись и были причиною неумолимаго на него негодованія, однако онъ, не смотря ни на что и мѣрами слишкомъ крутыми, далъ ему обширное развитіе. Не наше дѣло одобрять или охуждать; мы замѣтимъ только, что такое дѣло принадлежитъ уже государственной наукѣ, и подъ развалинами военныхъ поселеній скрывается драма временъ Петра I, поучительнѣе и рѣзче всѣхъ Шекспировскихъ и заставляющая обмыслить, не осталось ли чего нибудь добраго отъ самаго ея представленія.
Сперанскій былъ мужъ ума и науки. Отъ него осталась намъ для изученія и цѣлая система мыслей, и стиль правительственнаго зданія. Все это требуетъ изученія; ибо не скоро увидимъ примѣръ таковаго единства и послѣдовательности, такой ясности и красоты въ изложеніи, такого выраженія Русскимъ языкомъ предметовъ, не всякому доступныхъ. Его критику въ этомъ отношеніи можно почитать неотразимою.
Обыкновенно судимъ мы о достоинствѣ дѣла по его успѣху; но о такомъ дѣлѣ, которое простирается на цѣлый народъ, надлежитъ судить уже по судьбѣ его. Судьба тѣмъ превосходитъ успѣхъ, что проводитъ дѣло черезъ дилемму утвержденія и отрицанія, черезъ добро и зло.
Но историческая жизнь Русскаго народа объемлетъ цѣлую тысячу лѣтъ. Должны же быть въ ней глубокія черты рѣшительнаго свойства.
Мы проведены чрезъ великое зло Татарскимъ порабощеніемъ, успѣхами Литвы, революціею 1604--1612 года, столкновеніемъ съ Наполеономъ I; а намъ кажется что все это безслѣдно и безплодно поглощено громадностію нашего быта.
Въ себѣ должны мы переработать и прошедшее и будущее. Это долгъ нашъ предъ отечествомъ. Иначе вся громада наша явится безъ содержанія, стереометрическимъ тѣломъ, лишеннымъ красоты и тѣней, и все прожитое время издержкою. Учрежденія наши достаточны и разумны. Они нуждаются только въ насъ, въ нашей любви и энергіи, въ нашихъ силахъ правды и честности и даже въ матеріальныхъ средствахъ.
Потребно очистить эти учрежденія отъ неорганическихъ наростовъ, ввести экономію въ числѣ и количествахъ, умѣрить поспѣшность движенія, прекратить несвоевременное, обвѣтшалое въ сословіяхъ и всякомъ правѣ. Коли будемъ мудры и благоразумны, успѣемъ еще догнать и перегнать опередившихъ насъ, ежели только общія судьбы міра не ведутъ весь человѣческій родъ къ нѣкоторому близкому перелому, какъ бы означившемуся уже на самой мѣнѣ поколѣній.
У насъ есть неоспоримыя добродѣтели: мы неспособны соединиться съ врагами нашего отечества, оставлять его навсегда, съ избыткомъ покорны и дисциплированы; обработали языкъ свой и остаемся въ преданіяхъ вѣры, единожды принятой, хотя и худо нами оживляемой; усвоили себѣ науку. Намъ нужно провести изъ самой жизни нашей свѣтлыя, святыя, благородныя и вѣчно-живыя нити до самыхъ высшихъ точекъ и дать имъ ихъ въ освобожденіе отъ обоюднаго давленія, круговоротомъ и принудительныхъ мѣръ и взаимнаго недовѣрія. Къ этому подвигу сама верховная власть насъ призываетъ.
Коли продолжать будемъ смотрѣть на правительство, какъ на нѣчто чуждое народу, коли ни обмыслимъ долга и не примемъ его въ наши нравы, не сложимъ, не склонимъ къ тому нашихъ душевныхъ и тѣлесныхъ средствъ, отметая напрасную ихъ трату: сами будемъ виною, ежели славное и любимое наше отечество истомится въ своемъ разстройствѣ и склонится къ рѣшительному упадку. Да сохранитъ насъ Богъ отъ подобнаго бѣдствія!
Сочинитель вышенапечатанныхъ Записокъ, Гавріилъ Степановичъ Батенковъ, Сибирякъ по рожденію и воспитанію, былъ человѣкъ отмѣнныхъ нравственныхъ достоинствъ. Онъ участвовалъ въ великихъ походахъ нынѣшняго вѣка, имѣлъ нѣсколько ранъ и послѣ одного сраженія во Франціи считался убитымъ: его уже влекли въ общую могилу павшихъ воиновъ, какъ удалось ему собрать силы и подать знакъ жизни. Онъ былъ замѣчательный артиллеристъ и уже въ зрѣлыхъ лѣтахъ выучился инженерному искусству. Служа съ отличіемъ при графѣ Аракчеевѣ, онъ былъ въ тоже время домашнимъ человѣкомъ у Сперанскаго, который оцѣнилъ его на его родинѣ, въ Томскѣ, куда Батенковъ ѣздилъ навѣщать родныхъ. Въ Петербургѣ Батенковъ пользовался общимъ уваженіемъ. Несчастное событіе 14-го Декабря увлекло его почти невзначай-, по поводу обвиненій въ неосторожныхъ бесѣдахъ, онъ написалъ рѣзкое отвѣтное письмо, которое его погубило. Его присудили къ заточенію въ Петропавловской крѣпости, гдѣ онъ просидѣлъ около 20 лѣтъ, въ совершенномъ одиночествѣ, и закалилъ себя терпѣніемъ, дождался плодовъ отъ яблонь, посаженныхъ имъ на площадкѣ, куда выпускали его гулять, выучился самъ по еврейски. Около 1845 года его перевели на мѣсто жительства въ Томскъ, а въ 1856 году онъ переѣхалъ въ Москву и оттуда въ Калугу, гдѣ и скончался холостякомъ.
Батенковъ былъ связанъ тѣсною дружбою съ Алексѣемъ Андреевичемъ Елагинымъ, своимъ товарищемъ по артиллерійской службѣ. Получивъ полную свободу, Батенковъ не засталъ уже Едагина въ живыхъ; но семейство Елагиныхъ свято соблюло дружескіе завѣты, и Авдотью Петровну Елагину Батенковъ иначе не называлъ, какъ "сестра". Записки написаны по вызову сына Елагиныхъ, покойнаго Николая Алексѣевича, который и сообщилъ ихъ въ Русскій Архивъ. П. Б.
"Русскій архивъ", Кн. 2, вып. 4, 1881