А онъ, какъ шутъ, для римлянъ кровь пролилъ.
(Строфа CXLI)
Гладіаторы были двухъ родовъ: принудительные и добровольные; они набирались изъ людей разныхъ состояній: изъ рабовъ, которыхъ покупали нарочно съ этою цѣлью; изъ преступниковъ; изъ плѣнныхъ варваровъ -- или захваченныхъ на войнѣ и приведенныхъ въ тріумфѣ, а потомъ оставленныхъ для игръ, или арестованныхъ и осужденныхъ за возмущеніе; а также и изъ свободныхъ гражданъ, изъ которыхъ одни сражались за плату, а другіе -- ради извращеннаго честолюбія; наконецъ, въ качествѣ гладіаторовъ выступали иногда даже и всадники, и сенаторы,-- немилость, первымъ изобрѣтателемъ которой, естественно, былъ первый же тиранъ {Юлій Цезарь, возвысившійся благодаря паденію аристократіи вывелъ на арену Фурія Лептина и А. Калена.}. Подъ конецъ стали сражаться даже карлики и женщины,-- безобразіе, запрещенное Северомъ. Изъ всѣхъ наиболѣе достойными сожалѣнія были, конечно, плѣнные варвары; къ нимъ одинъ христіанскій писатель справедливо примѣняетъ эпитетъ "невинныхъ" {Tertullian. "Certe quidem et innocentes gladiatores in ludum veniunt, ut voluptatis publicae hostiae fiant". Just. Lips. Saturn. Scermon. lib II. cap. III.}, въ отличіе отъ профессіональныхъ гладіаторовъ. Авреліанъ и Клавдій дали большое число этихъ несчастныхъ жертвъ. Первый -- послѣ своего тріумфа, а второй -- подъ предлогомъ возмущенія. Никакая война, говоритъ Липсій {"Credo imo scio nullum bellum tantam cladem vastitiemque generi humano intulisse, quam hos ad voluptatem ludos". Just. Lips. ibid. lib. I. cap. XII.}, но была такъ губительна для человѣчества, какъ эта забава. Не взирая на законы Константина и Констанція, гладіаторскіе бои пережили старую религію болѣе, нежели на семьдесятъ лѣтъ; своимъ окончательнымъ уничтоженіемъ они обязаны мужеству христіанъ. Въ январскія календы 401 г. въ амфитеатрѣ Флавія, при обычномъ огромномъ стеченіи народа, даны были гладіаторскія игры. Одинъ восточный монахъ, Альмахій или Телемахъ, нарочно прибывшій въ Римъ съ святою цѣлью положить конецъ этой бойнѣ, бросился на арену и сталъ разнимать сражавшихся. Преторъ Алипій, человѣкъ, до невѣроятія увлекавшійся гладіаторскими играми {Augustinus, Confess. lib. VI, cap. 8: "Alypium suum gladiatorii spectaculi inhiatu incredibiliter abreptum scribit".}, приказалъ гладіаторамъ убить этого монаха, и Телемахъ удостоился мученическаго вѣнца и причисленія къ лику святыхъ, которое едва ли когда либо прежде или послѣ было наградою за болѣе благородный подвигъ. Гонорій тотчасъ же запретилъ эти зрѣлища, которыя съ тѣхъ поръ уже и не возобновлялись. Эта исторія разсказывается Ѳеодоритомъ и Кассіодоромъ {Hist. Eccles., ap. Ant. Hist. Eccl., Basil. 1535 lib. V, cap. 26; lib. X, cap. 2, p. 543.} и заслуживаетъ довѣрія, несмотря на то, что она помѣщена въ римскомъ мартирологѣ. Не говоря о тѣхъ потокахъ крови, какіе проливались на похоронахъ, въ амфитеатрахъ, циркахъ, на форумѣ и въ другихъ публичныхъ мѣстахъ, гладіаторовъ приводили и на пиры, и здѣсь они терзали другъ друга на части посреди накрытыхъ для ужина столовъ, къ великому удовольствію и радости гостей. Липсій позволяетъ себѣ высказать предположеніе, что утрата мужества и явное вырожденіе человѣчества находятся въ тѣсной связи съ отмѣною этихъ кровавыхъ потѣхъ.
XXX.