Сіяньемъ вѣчной славы, осѣненъ,
Что Бруски съ Буало глаза слѣпило.
Строфа XXXVIII).
("Бруски -- опечатка вм. Круски, извѣстная флорентинская accademia delia Crusca).
Стихи, въ которыхъ Буало унижаетъ Тассо, могутъ, какъ и всякіе другіе, служить образцомъ, оправдывающимъ мнѣніе о гармоніи французскаго стиха:
А Malherbe, à Racan, préfère Théophile,
Et le clinquant du Tasse à tout l'or de Virgile.
Sat. IX, 170.
Біографъ Серасси {La Vita di Tasso, Bergamo, 1790.}, изъ нѣжности къ репутаціи итальянскаго и французскаго поэтовъ, спѣшитъ замѣтить, что сатирикъ впослѣдствіи отрекся отъ этого мнѣнія и провозгласилъ Тассо "геніемъ возвышеннымъ, обширнымъ и счастливо рожденнымъ для высочайшаго поэтическаго наречія". Къ этому мы должны прибавить, что отреченіе было далеко не полное, если разсмотрѣть весь разсказъ объ этомъ, передаваемый Оливе {Hist. de l'Académie franèaise depuis 1652 jusqu'а 1700, par. M. labbé (Thoulier) d'Olivet, Amsterdam 1730. "Mais ensuite, venant à l'usage qu'il а fait de ses talens, j'aurois montré que le bon sens n'est pas toujours ее qui domine chez lui". (p. 181). Буало говоритъ, что онъ не измѣнитъ своего мнѣнія. J'en ai si peu changé, ditil", и np. (p. 181).}. Приговоръ, произнесенный о немъ Бугуромъ {La Manière de bien penser dans les ouvrages de l'esprit. 1692. Филантъ защищаетъ Тассо и говоритъ: "De tous les beaux ésprits quel'Jtalie а porté, le Tasse est peut estre celuy qui pense le plus noblement". Ho Бугуръ, повидимому, говоритъ устами другого лица, Эдокса, заключающаго свою рѣчь нелѣпымъ сравненіемъ: "Faites va'oir le Tasse tant qu'il vous plaira, je m'en tiens pour moy а Virgile".}, приведетъ только въ смущеніе критика, "палинодію" котораго итальянецъ не даетъ себѣ труда разобрать и, по всей вѣроятности, съ нею не согласится. Что касается оппозиціи, встрѣченной с Іерусалимомъ, со стороны академіи Crusca, которая устранила Тассо отъ всякаго сравненія съ Аріосто и поставила его ниже Боярдо и Пульчи, то такая немилость должна быть до извѣстной степени поставлена въ вину Альфонсу и феррарскому двору, такъ какъ Леонардо Сальвіати, бывшій зачинщикомъ и почти единственнымъ виновникомъ этого нападенія, дѣйствовалъ, безъ сомнѣнія, подъ вліяніемъ надежды пріобрѣсти благосклонность дома Эсте -- и разсчитывалъ достигнуть этой цѣли, прославляя своего земляка-поэта на счетъ его соперника, бывшаго въ то время "государственнымъ преступникомъ" {La Vita, etc., lib. III, p. 90, tom. II.}. Надежды и старанія Сальвіати обнаруживаютъ мнѣніе современниковъ о причинѣ заключенія поэта и переполняютъ мѣру нашего негодованія на деспота, бывшаго его тюремщикомъ {Дальнѣйшія и, надо надѣяться, окончательныя доказательства того, что Тассо былъ именно "государственный преступникъ", находятся въ "Историческихъ объясненіяхъ къ IV пѣснѣ Чайльдъ-Гарольда", стр. 5 и слѣд.}. Противникъ Тассо могъ быть доволенъ тѣмъ пріемомъ, какой былъ оказанъ его критикѣ; онъ былъ призванъ къ феррарскому двору, и тамъ, стараясь еще увеличить свои права на благосклонность панегириками семьѣ своего государя {Orazioni funebri... delie lodi di Don Luigi Cardinal d'Este... delle lodi di Donno Alfonso d'Este. См. La Vita, lib. III, p. 117.}, былъ потомъ, въ свою очередь, покинутъ и умеръ въ пренебреженіи и бѣдности. Оппозиція членовъ "Круски" прекратилась черезъ шесть лѣтъ послѣ начала спора, и если академія пріобрѣла первую свою извѣстность, выступивъ съ этимъ парадоксальнымъ мнѣніемъ почти вслѣдъ за своимъ открытіемъ {Она была основана въ 1582 г., а ея отвѣтъ на разсужденіе Пеллегрино объ эпической поэзіи напечатанъ въ 1584 г.} то, съ другой стороны, представляется вѣроятнымъ, что заботы о поддержаніи своей славы скорѣе облегчали, чѣмъ удручали поэта въ его заточеніи. Защита своего отца и самого себя (такъ какъ Сальвіати нападалъ на нихъ обоихъ) заняла много часовъ въ его невольномъ уединеніи, и узникъ не встрѣтилъ большихъ трудностей въ отвѣтахъ на приписанныя ему вины, въ числѣ которыхъ, между прочимъ, указывалось и на то, что онъ, сравнивая Францію съ Италіей, намѣренно ни чего не сказалъ о куполѣ Санта-Марія дель-Фіоре во Флоренціи {"Cotanto, potè serapre in lui il veleno della sua pessima vollontа contro alla nazion fiorentina".}. Позднѣйшій біографъ Аріосто, какъ будто желая возобновить старый споръ, усомнился въ истолкованіи мнѣнія Тассо о самомъ себѣ, {La Vita di Messer Lodovico Ariosto, soritta dall' abate Girolamo Baruffaldi giuniose, etc., Ferrara 1807.} приведеннаго въ біографіи Серасси. Но Тирабоски еще ранѣе устранилъ это соперничество, {Storia della Lett., Roma 1785, t. VII, p. 130.} показавъ, что между Аріосто и Тассо рѣчь идетъ не о сравненіи, а o превосходствѣ.
XI.