ПЕРВАЯ СЦЕНА.
Мѣсто -- земля близъ рая. Время -- восходъ солнца.
АДАМЪ, ЕВА, КАИНЪ, АВЕЛЬ, АДА И ЗИЛЛА.
Всѣ, кромѣ Каина, совершаютъ молитву.
АДАМЪ.
Премудрый! Вѣчный! Безконечный! Богъ!
Ты, Кто изъ тьмы, носившейся надъ бездной,
Свѣтъ создалъ надъ водами,-- Егова!
Хвала тебѣ, при возвращеньи свѣта!
ЕВА.
Іегова! Кто далъ названье дню,
Волну съ волною разлучилъ, и утро
Отъ ночи отдѣлилъ, и назвалъ твердью
Часть своего творенія -- хвала!
АВЕЛЬ.
Іегова! Кто повелѣлъ стихіямъ
Быть воздухомъ, огнемъ, водой, землей,
И вмѣстѣ съ днемъ, и ночью, и мірами,
Доступными ихъ свѣту и ихъ мглѣ,
Создалъ еще и существа, что могутъ
Любить ихъ и любить Тебя -- хвала!
АДА.
Іегова! Отецъ и Богъ всѣхъ тварей,
Кто создалъ вотъ и эти существа
Прекраснѣй всѣхъ, чтобъ болѣе всего,
Кромѣ Тебя, они любимы были --
Дозволь мнѣ ихъ любить,-- хвала! хвала!
ЗИЛЛА.
О, Боже! Ты, Кто, все благословляя
И все любя, позволилъ, между тѣмъ,
И змію пресмыкаться на землѣ,
И моего отца изгнать изъ рая;
Не посылай намъ золъ другихъ -- хвала!
АДАМЪ (къ Каину).
Ты, первенецъ мой Каинъ, что молчишь?
КАИНЪ.
Зачѣмъ мнѣ говорить?
АДАМЪ.
Чтобы молиться.
КАИНЪ.
Вы развѣ не молились?
АДАМЪ.
Да, молились,
И пламенно.
КАИНЪ.
И громко -- я васъ слышалъ.
АДАМЪ.
Какъ и Господь, надѣюсь я.
АВЕЛЬ.
Аминь.
АДАМЪ.
Но ты, мой первородный, все молчишь.
КАИНЪ.
Я такъ молчать и долженъ.
АДАМЪ.
Почему?
КАИНЪ.
Не нахожу, о чемъ бы могъ просить я.
АДАМЪ.
Или за что благодарить бы?
КАИНЪ.
Да.
АДАМЪ.
Но ты живешь.
КАИНЪ.
Но я умру.
ЕВА.
Увы!
Плодъ древа запрещеннаго созрѣлъ
И падаетъ.
.
И мы должны еще разъ
Вкусить его. Зачѣмъ ты насадилъ,
О, Боже, древо знанья!
КАИНЪ.
А зачѣмъ
Вамъ было не вкусить отъ древа жизни?
Тогда бы вы предъ Нимъ не повергались.
АДАМЪ.
Мой сынъ, не богохульствуй: это рѣчи
Изгнавшаго насъ змія.
КАИНЪ
Змій сказалъ
Вамъ истину: то было древо жизни,
А это -- древо знанья; жизнь есть благо,
И знанье -- благо. Могутъ-ли они
Быть вмѣстѣ зломъ?
ЕВА.
Мой сынъ, ты говоришь,
Какъ говорила я въ моемъ паденьи,
До твоего рожденія: не дай,
Не дай мнѣ увидать возобновленнымъ
Мой грѣхъ въ твоемъ. Онъ былъ оплаканъ мной.
Ужели я дитя свое увижу
Внѣ райскихъ стѣнъ въ тѣ сѣти уловленнымъ,
Что и въ раю опутали его
Родителей? Мирися съ тѣмъ, что есть.
Ахъ, если бъ мы мирились съ тѣмъ, что было,
Ты не былъ бы лишенъ покоя, сынъ мой!
АДАМЪ.
Молитва наша кончена; идемте
Къ своей работѣ каждый; это трудъ
Не тягостный, хотя необходимый:
Земля такъ молода и такъ любовно
Свои плоды даетъ намъ.
ЕВА.
Сынъ мой Каинъ,
Смотри, какъ твердъ и радостенъ отецъ твой.
Таковъ же будь и ты.
(Адамъ и Ева уходятъ).
ЗИЛЛА.
Иль ты не хочешь?
АВЕЛЬ.
Къ чему такъ омрачать свое чело?
Вѣдь это принести не можетъ блага,
А только гнѣвъ небесный привлечетъ.
АДА
Мой милый Каинъ, неужели такъ-же
И на меня ты хмуришься?
КАИНЪ.
Нѣтъ, Ада!
Мнѣ нужно одному побыть немного.
Мнѣ грустно, Авель, но печаль пройдетъ;
Иди же, братъ, впередъ; я не замедлю.
И вы идите, сестры: я боюсь
Не оцѣнить достойно вашу нѣжность,
И вслѣдъ за вами буду.
АДА.
Если-жъ нѣтъ,
То я вернусь, чтобъ звать тебя отсюда.
(Авель, Зилла и Ада уходятъ).
КАИНЪ (одинъ).
И это жизнь? Трудись, но почему же
Я осужденъ трудиться?-- Потому,
Что мой отецъ не сохранилъ Эдема?
Моя ли въ томъ вина?-- Я не родился;
Я не искалъ того, чтобы родиться;
Я это состоянье не люблю,
Къ которому рожденьемъ приведенъ.
Зачѣмъ онъ уступилъ женѣ и змію?
Иль если уступилъ, за что страдать?
Какое въ этомъ зло? Вѣдь древо было
Насаждено. Зачѣмъ не для него?
А коль не для него, зачѣмъ росло
Оно прекраснѣй всѣхъ, и въ серединѣ рая,
Вблизи отца?-- Они мнѣ говорятъ
На всѣ мои вопросы: "это воля
Его была, и Онъ есть благъ".-- Какъ знать
Объ этомъ мнѣ? Онъ всемогущъ; отсюда
Должно ли вытекать, что Онъ и благъ?
Я только по плодамъ сужу, а тѣ,
Которыми я осужденъ питаться,
За грѣхъ чужой,-- они горьки.-- Кого
Я вижу тамъ? По виду, это ангелъ.
Но, кажется, мрачнѣе и печальнѣй,
Чѣмъ прочіе... Но отчего дрожу я?
Чѣмъ онъ страшнѣй духовъ, что каждый день
Я вижу потрясающихъ своими
Палящими мечами, при вратахъ,
Гдѣ въ сумерки брожу я, чтобы мелькомъ
Взглянуть въ сады, наслѣдіе мое...
Брожу, пока не ляжетъ тьма надъ этой
Оградой, херувимами хранимой,
Съ безсмертными деревьями. Но если
Я не бѣгу отъ огненныхъ мечей
Тѣхъ ангеловъ, зачѣмъ я передъ этимъ
Робѣть бы сталъ? Однако, онъ гораздо
Мнѣ кажется, сильнѣе, чѣмъ они,
И столько же прекрасенъ; но какъ будто
Не такъ еще прекрасенъ, какъ онъ былъ
Иль могъ бы быть. Печаль, какъ будто, входитъ,
Какъ часть, въ его безсмертье.-- Неужель?--
Кромѣ людей, кто можетъ знать печали?
Онъ близко -- вотъ онъ.
ЛЮЦИФЕРЪ (входитъ).
ЛЮЦИФЕРЪ.
Смертный!
КАИНЪ.
Духъ! кто ты?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Властитель надъ духами.
КАИНЪ.
Если такъ,
Какъ могъ ты ихъ оставить, чтобы съ прахомъ
Здѣсь встрѣтиться?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Я знаю мысли праха:
Я сострадаю праху.
КАИНЪ.
Какъ! ты въ мысли
Мои проникъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Да; это мысли всѣхъ,
Кто ихъ имѣть достоинъ; это голосъ
Твоей души безсмертной говоритъ
Внутри тебя.
КАИНЪ.
Какой души безсмертной?
Объ этомъ откровеніе молчитъ;
Отецъ мой не вкусилъ отъ древа жизни;
А мать моя спѣшила лишь сорвать
Плодъ знанія; плодъ этотъ -- смерть!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Они
Ввели тебя въ обманъ; ты будешь жить.
КАИНЪ.
Я и живу; но я затѣмъ живу,
Чтобъ умереть; живу,-- и самъ не вижу,
Чѣмъ смерть страшна, хоть чувствую невольно
Врожденное, противное, но все же
Неодолимое стремленье къ жизни,
Которую я такъ же ненавижу,
Какъ презираю самого себя,
И превозмочь его не въ силахъ. Вотъ,
Какъ я живу. Ахъ, еслибъ не родиться!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты долженъ жить, и будешь жить вовѣки.
Не думай, что земля, которой ты
На время облеченъ, есть бытіе.
Она прейдетъ, и ты не меньше будешь,
Чѣмъ ты теперь.
КАИНЪ.
Не меньше! Но не больше?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты будешь, можетъ быть, какъ мы.
КАИНЪ.
А вы?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Мы вѣчны.
КАИНЪ.
Вы счастливы?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Мы могучи.
КАИНЪ.
Но вы счастливы?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Нѣтъ; а ты?
КАИНЪ.
А я?
Ты можешь видѣть.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Бѣдный прахъ! и ты
Считать себя несчастнымъ можешь! Ты!
КАИНЪ.
Ужели нѣтъ? Но ты со всѣмъ твоимъ
Могуществомъ, ты кто?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Я тотъ, кто мыслилъ
Сравниться съ Тѣмъ, что сотворилъ тебя;
И я тебя такимъ не сотворилъ бы.
КАИНЪ.
Ахъ, ты глядишь почти что Богомъ, но...
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но я не Богъ; и не имѣвъ удачи
Имъ сдѣлаться, я не хотѣлъ бы быть
Ничѣмъ другимъ, какъ лишь самимъ собою.
Онъ побѣдилъ, пусть царствуетъ.
КАИНЪ.
Кто -- Онъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Творецъ земли.
КАИНЪ.
И неба, и всего,
Что есть на нихъ, о Немъ такъ серафимы
Его поютъ; такъ говоритъ о Немъ
И мой отецъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Они такъ говорить
И пѣть о Немъ осуждены -- подъ страхомъ
Быть тѣмъ, что я и ты: я межъ духами,
Ты межъ людьми.
КАИНЪ.
Но что же это?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Души,
Что смѣютъ сознавать свое безсмертье,
Что смѣютъ всемогущему тирану
Глядѣть въ лицо безсмертное Его
И говорить, что зло его -- не благо.
Онъ говоритъ, что Онъ создатель нашъ:
Я этого не знаю и не вѣрю,
Чтобъ это было истинно; но если
Онъ создалъ насъ, то никогда уже
Не въ силахъ уничтожить: мы безсмертны!...
И болѣе: мы нужны для него
Безсмертными, чтобъ не было конца
Мученьямъ нашимъ. Пусть, Онъ побѣдилъ!
Но Онъ своей побѣдою счастливъ
Не болѣе, чѣмъ мы противоборствомъ.
Нѣтъ, Благость зла не можетъ сотворить
И не могла. А сотворилъ ли Онъ
Другое что? Но пусть теперь сидитъ
Онъ на своемъ престолѣ одинокомъ,
Творя міры, чтобъ облегчить себѣ
Ни съ кѣмъ нераздѣляемую вѣчность
И бытіе безсмертное свое!
Пусть громоздитъ планеты на планеты;
Тиранъ неразрушимый, безконечный,
Онъ одинокъ! Когда бъ Онъ истребить
Могъ самого себя, то это было бъ лучшимъ
Изъ всѣхъ даровъ могущества Его.
Но предоставимъ царствовать Ему
И увеличивать свои несчастья!
Мы, духи, съ вами смертными другъ другу
Сочувствуемъ, по крайней мѣрѣ; мы,
Равно терпя безчисленныя муки,
Хоть частью уменьшаемъ горечь ихъ
Сочувствіемъ подобнымъ всѣхъ со всѣми.
Но Онъ! столь жалкій въ высотѣ своей,
Столь мучимый безплодностью творенья,
Онъ осужденъ творить и вновь творить!
И, можетъ быть, когда-нибудь создастъ
Въ самомъ себѣ онъ Сына,-- точно такъ же,
Какъ далъ онъ вамъ отца... Но если это
И совершится,-- Сынъ погибнетъ жертвой!
КАИНЪ.
Ты говоришь мнѣ о вещахъ, что смутно
Давно уже тревожатъ мысль мою:
Я тщетно примирить старался то,
Что видѣлъ, съ тѣмъ, что слышалъ. Мой отецъ
И мать моя мнѣ говорятъ о зміяхъ,
О деревахъ и о плодахъ; я вижу
Врата того, что было раемъ ихъ,
Стрегомыя палящимъ херувимомъ,
Изгнавшимъ ихъ,-- а съ ними и меня;
Я чувствую томительность труда
И безотвязныхъ мыслей; я смотрю
Кругомъ себя, на этотъ міръ, гдѣ я
Кажусь ничѣмъ, но гдѣ такія мысли
Встаютъ во мнѣ, что передъ ними все
Должно бы покориться. Но я мыслю
Втиши и молча. Эту муку я
Несу одинъ. Отецъ мой покорился
И мать моя уже забыла духъ,
Который въ жаждѣ знанья не страшился
И вѣчнаго проклятія; мой братъ --
Простой пастухъ, лишь приносящій жертвы
Изъ первенцевъ отъ стадъ своихъ Тому,
Кто приказалъ землѣ не уступать
Намъ ничего безъ пота; наша Зилла
Птицъ утреннихъ спѣшитъ опередить
Своей хвалебной пѣснею, и Ада --
Моя голубка Ада,-- и она
Не больше понимаетъ эти мысли,
Что такъ меня волнуютъ. Никогда
До сей поры я не встрѣчалъ созданья,
Которое сочувствовало бъ мнѣ.
Я радъ вступить въ сообщество съ духами.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Когда бы ты не обладалъ душой,
Достойною сообщества такого,
Я не стоялъ теперь бы предъ тобой,
Какъ я стою; довольно было бъ змія
Васъ искушать, какъ прежде.
КАИНЪ.
Ахъ, не ты ли
Былъ соблазнитель матери моей?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Я никого не соблазняю, развѣ
Лишь истиной: то не было ли древо
Познанія? И развѣ не расло
Плодовъ на древѣ жизни? Запрещалъ ли
Я рвать отъ нихъ? И я ли насадилъ
Запретный плодъ въ виду и подъ рукою
Невинныхъ двухъ твореній, любопытныхъ
По самой ихъ невинности? Хотѣлъ я,
Богами сдѣлать васъ; и даже Тотъ,
Кто васъ изгналъ, затѣмъ васъ и изгналъ,
"Чтобъ вы отъ древа жизни не вкусили
"И не были, какъ боги". Это были
Его слова?
КАИНЪ.
Его, какъ я о нихъ
Слыхалъ отъ тѣхъ, кто слышалъ ихъ изъ грома.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Такъ кто же былъ вашъ демонъ? Тотъ, кто васъ
Не допустилъ вкусить отъ древа жизни,
Иль тотъ, кто вамъ желалъ бы вѣчно жить
Въ могуществѣ и радости познанья?
КАИНЪ.
Ахъ, отчего обоихъ бы плодовъ
Имъ не вкусить, или ни одного?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но вы уже владѣете однимъ;
Другого домогайтесь.
КАИНЪ.
Какъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Стремясь
Собою быть въ своемъ сопротивленьи.
Ничто не можетъ одолѣть души,
Когда она захочетъ быть собою
И центромъ окружающаго міра,
Гдѣ суждено ей властвовать.
КАИНЪ.
Но ты...
Ты ль искусилъ родителей моихъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Я? Бѣдный прахъ! Зачѣмъ бы было мнѣ
Васъ искушать? И какъ?
КАИНЪ.
Но говорятъ,
Что змій былъ духъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Кто это говоритъ?
Не писано такъ было свыше. Гордый
Надъ гордыми не могъ лукавить такъ,
Хоть жалкому тщеславью человѣка
И лестно на духовъ свалить свое
Презрѣнное паденье. Змій былъ змій --
Такой же прахъ, не больше и не меньше,
Чѣмъ сами тѣ, кого онъ искусилъ.
Подобно имъ, бывъ по природѣ прахомъ,
Онъ мудростью былъ выше, такъ какъ онъ
Ихъ превозмогъ и въ жалкомъ ихъ Эдемѣ
Познанье роковое имъ открылъ.
Ужель ты думаешь, что я могу
Взять на себя подобье смертной твари?
КАИНЪ.
Но тварь имѣла демона въ себѣ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Она его лишь разбудила въ тѣхъ,
Съ кѣмъ говорилъ языкъ ея змѣиный.
Я говорю тебѣ, что змій былъ просто
И только змій; спроси у херувима,
Что древо искушенья сторожитъ.
Когда пройдутъ несчетные года
Надъ прахомъ вашихъ чадъ и ихъ потомковъ,
Тогда паденье ваше объяснять
Научатся такой нескладной басней
И мнѣ присвоятъ видъ, который я
Могу лишь презирать, какъ презираю
Все то, что преклоняется предъ Нимъ
И создано за тѣмъ, чтобъ повергаться
Передъ ужасной вѣчностью Его.
Но мы, что видимъ истину, не можемъ
Молчать о ней. Родители твои
Словами пресмыкающейся твари
Соблазнены. Зачѣмъ бы духи стали
Ихъ искушать? Въ оградѣ тѣсной рая
Что зависть возбудить могло бы въ тѣхъ,
Кому предѣлъ не положенъ въ пространствѣ?...
Но я съ тобою говорю о томъ,
Чего ты, несмотря на древо знанья,
Не можешь знать.
КАИНЪ.
Ты ничего сказать
Не можешь мнѣ о знаніи, чего бы
Я не хотѣлъ, не жаждалъ, иль не могъ,
Иль не имѣлъ отваги знать.
ЛЮЦИФЕРЪ.
А видѣть --
Имѣлъ ли бы ты смѣлость?
КАИНЪ.
Испытай.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Дерзнешь ли ты взглянуть на смерть?
КАИНЪ.
Она
Досель была незрима.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но должна
Испытана быть вами.
КАИНЪ.
Мой отецъ
О ней не говоритъ безъ содроганья;
Мать плачетъ при одномъ ея названьи;
Братъ Авель поднимаетъ къ небесамъ
Глаза свои, а Зилла потупляетъ
Свои къ землѣ, шепча молитву; Ада
Молчитъ и на меня глядитъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
А ты?
КАИНЪ.
Волненья несказанныя толпой
Грудь осаждаютъ мнѣ, когда я слышу
Объ этой всемогущей и, какъ видно,
Неотвратимой смерти. Если бъ я
Могъ побороться съ нею! Въ дѣтствѣ я
Со львомъ боролся въ играхъ, и въ моихъ
Сжимающихъ объятьяхъ онъ рычалъ
И убѣгалъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Смерть не имѣетъ вида;
Но все, что носитъ видъ земныхъ созданій,
Ея добычей будетъ.
КАИНЪ.
Ахъ, я думалъ,
Что это существо. Кто жь, какъ не тварь,
Быть можетъ столь ужаснымъ зломъ для тварей?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Спроси у Разрушителя.
КАИНЪ.
Какого?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Иль у Творца -- ты можешь дать ему
Какое хочешь имя: Онъ творитъ,
Чтобъ разрушать.
КАИНЪ.
Я этого не зналъ,
Но это представлялось мнѣ, какъ только
Я услыхалъ о смерти. И хоть я
Не знаю ничего о ней,-- она
Мнѣ кажется ужасной. Сколько разъ
Я взоръ вперялъ въ пустыню темной ночи,
Ища ее! Когда же въ темнотѣ,
Палящими мечами херувимовъ
Внезапно озаренной, замѣчалъ
Стоящія вдоль стѣнъ эдемскихъ тѣни,--
Мнѣ слышались шаги ея; я думалъ
Съ боязнью и томленьемъ встрѣтить то,
Чего ты трепетали; но никто --
Не проходилъ -- и снова, въ тишинѣ,
Отъ стѣнъ родныхъ, но запрещенныхъ, рая
Усталый взоръ я поднималъ туда,
Въ ту синеву, къ мерцающимъ свѣтиламъ,
Что такъ прекрасны въ высотѣ своей.
Ужели и они умрутъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Быть можетъ;
Но тысячью вѣковъ переживутъ
Тебя и всѣхъ твоихъ.
КАИНЪ.
Я радъ за нихъ;
Я вѣчно бы желалъ имъ жить такими
Прекрасными. Но что такое смерть?
Я трепещу, я чувствую къ ней ужасъ,
Но какъ ее представить? Намъ она,
Равно и согрѣшившимъ, и безгрѣшнымъ,
Въ раю была объявлена, какъ зло.
Какое зло?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Быть обращеннымъ въ землю.
КАИНЪ.
Я буду ль это знать?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Я не могу
Сказать тебѣ: вѣдь я не знаю смерти.
КАИНЪ.
Спокойнымъ, какъ земля, быть -- я бы въ этомъ
Не видѣлъ зла. О, если бы я не былъ
Ничѣмъ другимъ!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Презрѣнное желанье,
Какого не имѣлъ и твой отецъ,
Который знать стремился.
КАИНЪ.
Но не жить;
Иначе, почему бы не вкусить
Ему отъ древа жизни?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Онъ былъ изгнанъ.
КАИНЪ.
Смертельная ошибка! этотъ плодъ
Ему вкусить бы первымъ! Но пока
Онъ не отвѣдалъ знанья, онъ не вѣдалъ
О смерти ничего. Увы! я самъ
О ней не больше знаю и, однако,
Страшусь ея; страшусь -- чего не знаю.
ЛЮЦИФЕРЪ.
А я,-- я знаю все, и не страшусь
Ни передъ чѣмъ: вотъ истинное знанье.
КАИНЪ.
А научить меня всему ты можешь?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Да, подъ однимъ условіемъ.
КАИНЪ.
Какимъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты долженъ пасть и поклониться мнѣ,
Какъ Господу.
КАИНЪ.
Но ты -- не тотъ Господь,
Предъ кѣмъ отецъ мой припадаетъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Нѣтъ.
КАИНЪ.
Ты равенъ съ Нимъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Межъ нами ничего
Нѣтъ общаго, и никогда не будетъ.
Мнѣ все равно -- быть выше, или ниже,
Быть всячески, но только бы не быть
Участникомъ или рабомъ Его
Могущества. Нѣтъ, я живу особо.
Но я великъ: поклонники мои
Безчисленны; но мнѣ гораздо больше
Поклонятся. Будь первый между ними.
КАИНЪ.
Я никогда еще не преклонялся
Предъ Богомъ моего отца, хоть Авель
И часто умоляетъ, чтобы я
Участвовалъ съ нимъ вмѣстѣ въ приношеньяхъ.
Зачѣмъ я преклонюсь передъ тобой?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты никогда предъ Нимъ не преклонялся?
КАИНЪ.
Я развѣ не сказалъ тебѣ? Иль нужно
Еще сказать? И развѣ ты не могъ
Знать этого съ твоимъ могучимъ знаньемъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Кто никогда ему не поклонялся,
Тотъ поклонился мнѣ.;
КАИНЪ.
Я не хочу
Ни передъ тѣмъ, ни предъ другимъ сгибаться.!
ЛЮЦИФЕРЪ.!
Ты мой поклонникъ, несмотря на то:
Одно непоклоненіе Ему
Тебя моимъ ужъ дѣлаетъ.
КАИНЪ.
Какъ это?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Узнаешь тамъ, и здѣсь еще.
КАИНЪ.
Открой
Мнѣ тайну моего существованья.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Иди за мной, куда я поведу.
КАИНЪ
Но я еще копать обязанъ землю,
Да и къ тому же обѣщалъ я...
ЛЮЦИФЕРЪ.
Что?
КАИНЪ.
Нарвать плодовъ немного.
ЛЮЦИФЕРЪ.,
Для чего?
КАИНЪ.!
Чтобъ съ Авелемъ принесть ихъ на алтарь.!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Не ты ль сказалъ, что предъ Творцомъ своимъ!
Ты никогда не преклонялся?
КАИНЪ.
Да,
Но Авель умолялъ меня, и жертва
Скорѣй ему принадлежитъ, чѣмъ мнѣ...
И Ада съ нимъ...
ЛЮЦИФЕРЪ.
Чего жь ты такъ смутился?
КАИНЪ.
Она моя сестра; мы рождены
Въ одинъ и тотъ же день, одной утробой;
Она меня въ слезахъ просила дать
Ей это обѣщаніе; а я
Изъ-за того, чтобы не дать ей плакать,
Все, кажется, готовъ перенести
И передъ чѣмъ бы ни было склониться.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Тогда иди за мною.
КАИНЪ.
Я пойду.
(Входитъ Ада).
АДА.
Мой братъ, я за тобою; это нашъ
Часъ отдыха и радости; идемъ
Дѣлить его! Ты не трудился нынѣ"
Но я твой трудъ исправила; плоды,
Что ждутъ тебя, такъ зрѣлы и прозрачны.
Какъ этотъ свѣтъ, который ихъ взростилъ.
Идемъ скорѣй.
КАИНЪ.
Иль ты не видишь?
АДА.
Вижу:--
Ты съ ангеломъ; мы видѣли ихъ много.
Не хочетъ ли онъ съ нами раздѣлить
Часъ отдыха?
КАИНЪ.
Онъ не похожъ на ангеловъ, какихъ
Мы видимъ.
АДА.
А развѣ есть другіе?
Но все равно, онъ будетъ добрымъ гостемъ,
Какъ были тѣ. А тѣ благоволили
Быть нашими гостями; хочетъ онъ
Идти за нами?
КАИНЪ.
Хочешь?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Я хочу,
Чтобъ ты моимъ былъ.
КАИНЪ.
Я иду за нимъ.
АДА.
Покинувъ насъ?
КАИНЪ.
Покинувъ.
АДА.
И меня?
КАИНЪ.
Возлюбленная Ада!
АДА.
Я хочу
Идти съ тобою.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Нѣтъ, она не можетъ.
АДА.
Кто ты, чтобъ становиться такъ межь сердцемъ
И сердцемъ? Кто?
КАИНЪ.
Онъ Богъ.
АДА.
Ты почему
Такъ думаешь?
КАИНЪ.
Онъ говоритъ, какъ Богъ.
АДА.
Такъ говорилъ и змій, а онъ солгалъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты, Ада, въ заблужденьи: развѣ древо
Не древо знанья было?
АДА.
Да, но это
На горе намъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Пускай, но это горе
Есть знаніе. Такъ онъ вамъ не солгалъ;
Онъ вамъ открылъ лишь истину, не больше;
А истина, по существу ея,
Быть можетъ только благомъ.
АДА.
Но о ней
Мы знаемъ только то, что накопляло
Намъ зло на зло: изгнанье изъ пріюта
Родимаго, труды, усталость, потъ,
Печаль о томъ, что было, и надежды
На то, что не придетъ. За этимъ духомъ
Не слѣдуй, Каинъ. Покорись своей
Судьбѣ, меня люби, какъ прежде;-- я
Люблю тебя.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Сильнѣе, чѣмъ отца
И мать свою!
АДА.
Сильнѣй! Ужель и это
Есть тоже грѣхъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Нѣтъ, нѣтъ, пока; но будетъ,
Современемъ, среди твоихъ дѣтей.
АДА.
Какъ! дочь моя ужель любить не будетъ
Еноха -- брата своего?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Не такъ,
Какъ ты вотъ любишь Каина.
АДА.
О, Боже!
Ужель они не будутъ ни любить,
Ни жизнь давать созданьямъ, что могли бы
Опять любить? И не кормлю ли я
Одной и той же грудью ихъ обоихъ?
А ихъ отецъ -- онъ развѣ не рожденъ
Въ одинъ со мною часъ одной утробой?
Но развѣ не любили мы другъ друга?
И умножая наше бытіе,
Ужель мы не умножили созданій,
Назначенныхъ любить другъ друга -- такъ,
Какъ мы самихъ ихъ любимъ и какъ я
Люблю тебя, мой Каинъ! Не ходи
За этимъ ангеломъ; онъ не изъ нашихъ,
ЛЮЦИФЕРЪ.
Я говорю вамъ о грѣхѣ, но онъ
Не есть мое созданье, и не будетъ
Грѣхомъ для васъ, какой бы ни внушалъ
Онъ ужасъ тѣмъ, что придутъ вамъ на смѣну.
АДА.
Какъ можетъ быть грѣхомъ, что не грѣшно
Само въ себѣ? Добро и зло ужели
Случайности? Но если такъ, то мы
Рабы...
ЛЮЦИФЕРЪ.
И существа, что выше васъ,
Рабы, вѣдь, также; да и тѣ, что выше
И ихъ, и васъ, рабами стать могли бы,
Не предпочти они свободу мукъ
Томленію хвалебныхъ пѣснопѣній,
Молитвъ корыстныхъ передъ Всемогущимъ --
И только потому, что Всемогущъ Онъ,
Не изъ любви, а изъ надеждъ и страха
АДА.
Кто всемогущъ, тотъ долженъ быть весь -- благость.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но былъ ли Онъ такимъ въ Эдемѣ?
АДА.
Врагъ!
Не искушай меня ты красотою.
Ты болѣе прекрасенъ, чѣмъ былъ змій,
И также лживъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Скажи: правдивъ. Спросите
У Евы, вашей матери: познанье
Добра и зла дано ей или нѣтъ?
АДА.
О, мать моя! ты сорвала свой плодъ
Не на свою погибель, а на нашу.
Ты провела хоть молодость свою
Среди садовъ эдемскихъ и въ общеньи
Съ блаженными духами; насъ же, насъ,
Твоихъ дѣтей, не знающихъ Эдема,
Насъ окружаютъ демоны, что намъ
Словами Бога говорятъ и наши
Невольныя сомнѣнья стерегутъ,
Алкая соблазнить насъ, какъ тебя
Змій соблазнилъ -- безвредной, непорочной,
Блаженною нескромностью твоей.
Я этому безсмертному созданью
Не въ силахъ дать отвѣта, не могу
Проклясть его; я на него смотрю
Съ таинственной боязнью, и однако,
Я не бѣгу: его безсмертный взоръ
Влеченьемъ непонятнымъ пригвождаетъ
Мои глаза плѣненные къ нему.
Онъ страшенъ мнѣ, но онъ меня такъ сильно
Влечетъ къ себѣ, все ближе, ближе! Каинъ!
Спаси меня, мой Каинъ, отъ него!
КАИНЪ.
Но это развѣ демонъ? Не робѣй,
Возлюбленная Ада.
АДА.
Онъ не Богъ,
Ни божій херувимъ иль серафимъ,
Какими я встрѣчала ихъ доселѣ.
КАИНЪ.
Но есть вѣдь духи высшіе еще --
Архангелы.
ЛЮЦИФЕРЪ.
И высшіе самихъ
Архангеловъ.
АДА.
Но тѣ не изъ блаженныхъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Когда блаженство въ рабствѣ состоитъ,
То ты права.
АДА.
Мы знаемъ отъ отца,
Что любящіе много -- серафимы,
А знающіе много -- херувимы.
Ты херувимъ, должно быть: ты не любишь.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но если знать опасно для любви,
То кѣмъ быть долженъ тотъ, кого любить
Вы не могли бъ, когда бъ его узнали?
И если херувимы при своемъ
Всезнаніи не любятъ, то любовь
Ихъ братій серафимовъ будетъ только
Невѣдѣнье. Дерзайте выбирать
Межъ знаньемъ и любовію; другого
Нѣтъ выбора; отецъ вашъ уже выбралъ:
Его богопочтенье -- только страхъ.
АДА.
Ахъ, Каинъ, избери любовь!
КАИНЪ.
Любовь?
Что до тебя, возлюбленная Ада,--
Я съ ней рожденъ. Но больше -- ничего
Я не люблю.
АДА.
А нашу мать, отца?
КАИНЪ.
А насъ они любили ли, когда
Срывали плодъ, изгнавшій насъ изъ рая?
АДА.
Мы не были въ то время рождены:
А если бы и были, неужели
Мы не должны родителей любить,
Или дѣтей?
КАИНЪ.
Малютку моего
Еноха и лепечущую крошку
Сестру его! Ахъ, будь увѣренъ я
Въ ихъ счастіи, я могъ бы вполовину
Забыть... Но нѣтъ,-- забвенья быть неможетъ,
И тысячи грядущихъ поколѣній
Любить не станутъ память человѣка,
Что сѣмя человѣчества и зла
Могъ насадить въ одно и то же время.
Они сорвали плодъ, что сдѣлалъ ихъ
Несчастными, и въ состояньи этомъ
Еще родили насъ -- тебя, меня
И остальныхъ, пока еще немногихъ,
И множества несмѣтныя всѣхъ тѣхъ --
Милліоновъ, миріадъ, что народятся
Наслѣдовать громаду нашихъ золъ,
Вѣками увеличенныхъ! И я,
Я долженъ быть отцомъ такихъ созданій!
Твоя любовь и красота твоя,
Возлюбленная мною, восхищенье
Мое тобой, и свѣтлые часы
Забвенія, все -- все, что только любимъ
Другъ въ другѣ мы и въ дѣтяхъ,-- все ведетъ
И ихъ, и насъ, путемъ грѣха и муки,
Черезъ мгновенья радости непрочной,
Къ невѣдомой лишь смерти!... Древо знанья
Невѣрно обѣщанью своему,
Мнѣ кажется: оно, по крайней мѣрѣ,
Должно бы дать имъ полное познанье
Всего, что можно знать,-- и самой смерти.
А что открылъ имъ грѣхъ ихъ? Что они
Несчастные лишь грѣшники. Что нужды
Въ плодахъ и зміяхъ было, для того
Чтобъ научить насъ этому?
АДА.
Я, Каинъ,
Не жалуюсь, и если бъ ты былъ счастливъ.
КАИНЪ.
Нѣтъ, будь уже счастливою одна!
Что дѣлать мнѣ со счастьемъ, что меня
И всѣхъ моихъ должно лишь унижать?
АДА.
Одна и не могу, и не хочу
Счастливой быть; но посреди своихъ,
Я думаю, могла бы, презирая
Смерть самую, которой не страшусь,
Какъ вещи неизвѣстной мнѣ, хоть это
Быть долженъ страшный призракъ, какъ сужу
Я по тому, что слышала доселѣ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Такъ ты одна не можешь быть счастливой,
Ты говоришь?
АДА.
Одна! о, Богъ мой! Кто
Одинъ бы могъ счастливымъ быть иль добрымъ!
Что до меня, то мнѣ уединенье
Казалось бы грѣхомъ, когда бы я
Не думала, что скоро встрѣчу брата,
Родителей, дѣтей и всѣхъ своихъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Твой Богъ, межъ тѣмъ, одинъ; счастливъ ли Онъ?
Онъ одинокъ; такъ благъ ли Онъ?
АДА.
Нѣтъ, нѣтъ!
Онъ ангеловъ имѣетъ и людей,
Чтобъ дѣлать ихъ счастливыми; и тѣмъ
Блаженъ и самъ, что разливаетъ радость.
Въ чемъ состоять еще блаженство можетъ,
Когда не въ томъ, чтобъ расточать его?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Спроси объ этомъ своего отца,
Недавняго изгнанника изъ рая,
Иль сына первороднаго его,
Иль собственную грудь свою: она
Полна тревогъ.
АДА.
Увы! ты правъ; но ты --
Вѣдь ты небесный?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Нѣтъ; а почему --
Спроси опять виновника блаженства,
Тобою всюду зримаго, Его --
Всещедраго создателя всѣхъ тварей
И добраго отца ихъ: эта тайна
Принадлежитъ Ему. Намъ суждено --
Однимъ страдать, другимъ сопротивляться;
И все вотще, какъ ангелы Его
Намъ говорятъ Но это испытать --
Достойный трудъ; тѣмъ больше, что счастливѣй
Мы, все равно, не будемъ никогда.
Въ безсмертномъ нашемъ разумѣ есть мудрость,
Чтобъ правый путь указывать ему,
Какъ въ темной синевѣ ночныхъ небесъ
Есть свѣтлая звѣзда, чтобъ ваше утро
Привѣтствовать.
АДА.
Прекрасная звѣзда,
Которой красоту я такъ люблю!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Тогда зачѣмъ не обожать ея?
АДА.
Отецъ нашъ обожаетъ одного
Невидимаго только.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но что есть
Плѣнительнаго въ видимомъ для васъ,
То символомъ Невидимаго служитъ;
А та звѣзда прекрасная идетъ
Въ главѣ небесныхъ воинствъ.
АДА.
Нашъ отецъ
Въ Эдемѣ видѣлъ Бога самого,
Который сотворилъ его.
ЛЮЦИФЕРЪ.
А ты --
Ты видѣла?
АДА.
Въ его твореньяхъ -- да.
ЛЮЦИФЕРЪ.
А въ существѣ?
АДА.
Нѣтъ,-- развѣ лишь въ отцѣ,
Который есть подобіе его,
Иль въ ангелахъ, что на тебя похожи,
Лишь болѣе свѣтлы, хотя не такъ,
Мнѣ кажется, могучи и прекрасны.
Какъ ясный день въ полуденную тишь,
Ихъ существо все состоитъ изъ свѣта;
Межъ тѣмъ, какъ ты напоминаешь ночь
Прозрачную, когда вверху, надъ нею,
Виситъ покровъ изъ бѣлыхъ облаковъ,
И сквозь него безчисленныя звѣзды
Съ своихъ небесъ таинственныхъ глядятъ..
Несчетныя, прекрасныя въ своемъ
Мерцаніи, глядящія такъ тихо,
Но такъ къ себѣ влекущія. Онѣ
Глаза мои слезами наполняютъ,
Какъ ты теперь. Ты кажешься несчастнымъ
Не дѣлай насъ такими же, и я
Поплачу о тебѣ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
О, эти слезы!
Какіе океаны ихъ прольются,
Когда бъ ты знала только!
АДА.
Мною?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Всѣми.
АДА.
Кто эти всѣ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Милльоны милліоновъ,
Весь этотъ міръ, несмѣтно населенный,
Весь этотъ міръ, опустошенный вновь,
И имъ загроможденная геенна,
Которой сѣмя носишь ты пока
Въ груди своей.
АДА.
Ахъ, Каинъ, этотъ духъ
Насъ проклинаетъ!...
КАИНЪ.
Не мѣшай ему;
Я самъ за нимъ послѣдую.
АДА.
Куда?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Въ мѣста, гдѣ онъ пробудетъ только часъ,
Но гдѣ дѣла несчетныхъ дней увидитъ,
За этотъ часъ.
АДА.
Какъ это можетъ быть?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Не создалъ ли Творецъ вашъ изъ обломковъ
Другихъ міровъ старѣйшихъ этотъ міръ
Въ немного дней? Такъ не могу ли я,
Который помогалъ Ему въ твореньи,
Въ часъ показать, что онъ творилъ такъ долго
И скоро разрушалъ?
КАИНЪ.
Веди меня.
АДА.
Но точно ль онъ вернется черезъ часъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Не болѣе; для насъ дѣла изъяты
Отъ времени; мы вѣчность умѣстить
Способны въ часъ, и часъ продолжить въ вѣчность.
Мы измѣряемъ жизнь свою не такъ,
Какъ смертные. Но это -- наша тайна.
Иди за мною, Каинъ.
АДА.
Онъ придетъ
Ко мнѣ опять?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Да, женщина, одинъ
Изъ всѣхъ людей (и первый, и послѣдній,
Кромѣ еще лишь Одного) -- онъ вновь
Придетъ къ тебѣ, чтобъ тотъ печальный міръ,
Что ждетъ его, вы такъ же населили,
Какъ населите этотъ: онъ теперь
Почти безъ обитателей.
АДА.
Но гдѣ
Ты самъ живешь?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Я вездѣсущъ. И гдѣ же
Я жить бы могъ? Гдѣ Богъ твой или боги
Находятся -- тамъ нахожусь и я.
Я на-двое всѣ вещи раздѣляю;
Пространство, время, вѣчность, жизнь и смерть,
И небо, и земля, и что не есть
Ни небо, ни земля, но населится
Твореньями, что населяли ихъ,
Иль населить должны лишь,-- вотъ мои
Владѣнія. И вотъ какъ раздѣляю
Я на-двое Его, владѣя царствомъ
Не отъ Него. Не будь я такъ могучъ,
Какъ говорю, какъ могъ бы я стоять
Предъ вами здѣсь? Вѣдь ангелы его
У васъ въ виду.
АДА.
Они такъ точно были,
Когда и змій прекрасный соблазнялъ
Въ Эдемѣ нашу мать.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты слышалъ, Каинъ!
Когда ты жаждешь знанья, я могу
Пресытить эту жажду; и при томъ
Не требую, чтобъ ты не ѣлъ плодовъ,
Иль былъ лишенъ единственнаго блага,
Что побѣдитель не взялъ у тебя.
Иди за мною.
КАИНЪ.
Духъ! я говорю,
Что я пойду.
(Люциферъ и Каинъ уходятъ).
АДА ( идя за ними).
Мой Каинъ! братъ мой Каинъ...