"Вскатилось солнце! расклеился
Туманъ волнистый надъ страной,
Повсюду мертвой тишиной
Объятою.-- Куда-жъ конь мой
Такъ необузданно стремился
Чрезъ глушь лѣсовъ, чрезъ бездну рѣкъ?
Ни дикой звѣрь, ни человѣкъ,
Не промелькнутъ въ краю забытомъ!
Нигдѣ стопой, нигдѣ копытомъ
Напечатлѣннаго слѣда,
Ни знака жизни, ни труда!
И самый воздухъ былъ молчанье:
Ни насѣкомаго жужжанье,
Ни птички утренней напѣвъ,
Ни изъ-подъ травки, ни съ деревъ,
Тамъ по зарѣ не раздавался.
Давно чуть движась, подо мной
Изнеможенный конь шатался;
Давно духъ бурный занимался
Ужъ въ немъ предсмертной хрипотой.
И мертво все вокругъ васъ было...
Но наконецъ, изъ-за вѣтвей,
Какъ-будто ржанье лошадей,
Я слышу, воздухъ огласило...
Не вѣтеръ-ли въ бору реветъ?
Нѣтъ! нѣтъ! то изъ-за лѣсу мчится
Табунъ, шумя -- онъ близокъ -- вотъ!
Громовой тучею стремится!
Я вскрикнуть -- силъ не достаетъ.
Летъ коней прахъ столбомъ вздымаетъ!
Но гдѣ-жъ они? Кто управляетъ
Неукротимымъ табуномъ?
Тьма коней, и не на одномъ
Нѣтъ всадника. Хвосты ихъ, гривы,
Клубятся по вѣтру игриво;
Раздуты ноздри; мундштукомъ
У нихъ въ кровь морды не размыты;
Гвоздьми не пробиты копыты,
Крутыя бедра не изрыты
Ни острой шпорой, ни бичомъ,--
Тьма коней, бурныхъ, дикихъ, вольныхъ,
Какъ ураганъ, морскія волны,
Неслось на-встрѣчу намъ! Табунъ
Завидя, ожилъ мой скакунъ.
Съ минуту онъ перемогался,
На гулъ знакомый отозвался
Охриплымъ ржаніемъ... и палъ.
Конецъ! онъ путь свой пробѣжалъ!
Потухъ въ могучемъ пламень гордый!
Клубами паръ съ боковъ валитъ!
Волною пѣна хлещетъ съ морды!
Притекъ табунъ... и вотъ глядитъ...
И конямъ дивно, кони въ страхѣ,
Узря поверженныхъ на прахѣ...
Они стоятъ, они дрожатъ...
На вѣтеръ морды... пѣной прыщутъ...
И вотъ шарахнулись... и рыщутъ,
Кружатъ по степи... и назадъ,
Грохоча, дружнымъ мчатся скокомъ,
Водимы воронымъ конемъ,
Главой табуна, и ни клока,
Ни струйки бѣлизны на немъ!
Вновь-ржатъ, храпятъ... за стражѣ ухо!
И вдругъ всѣ врознь... и вотъ взвились...
И снова къ лѣсу понеслись
Отъ человѣческаго духа!
Они покинули меня!
Къ хребту издохшаго коня
Привязанный остался я!
И ни его, и ни себя,
Не находилъ я ни умѣнья,
Ни силъ, избавить отъ мученья.
-- На жизнь надежды никакой!
И вотъ лежимъ! На охладѣломъ
Охладѣвающій! Не смѣла
Дружиться мысль уже со мной,
Что солнце встрѣчу я живой
Заутра въ краѣ опустѣломъ.