"Проходитъ утро, день, но путы,
Съ меня не пали, и минуты
Судьбы ужасной, роковой,
Ужъ тяготѣли надо мной.
И чуть могли мои зѣницы
Взирать на рдѣющій закатъ
Послѣдней для меня денницы.
Ужъ я былъ мракомъ тѣмъ объятъ,
Когда разсудокъ заставляетъ
Насъ слѣпо ввѣриться тому,
Что вѣщій голосъ лѣтъ, уму
Послѣднимъ страхомъ предрѣкаетъ,
Чего никто не избѣжитъ,
Въ чомъ даже милость смертный зритъ
Порой, но отъ чего, однако,
Готовъ-бы опрометью всякой
Бѣжать, какъ-будто-бъ звѣрь какой
Гнался за нимъ; чего порой
Мы такъ желали, умоляли,
Порой неистово искали
Съ мечомъ въ рукахъ -- и все напрасно!
Смерть людямъ вѣчный врагъ. Какой
Не придавай ей видъ умъ твой --
Во всякомъ, грозная, ужасна!
И странно! счастія сыны,
Въ удѣлъ которымъ суждены
Всѣ наслажденья жизни дольной --
Они встрѣчаютъ смерть спокойно,
Спокойнѣй, можетъ-быть, чѣмъ тотъ,
Кого въ загробный край ведетъ
Дорога бѣдности суровой.
Тотъ, кто извѣдалъ въ жизни сей,
Все, что ни мило въ ней, ни ново,
Онъ ничего не ждетъ ужъ въ ней;
Здѣсь ничего не покидаетъ:
И, кромѣ помысла въ тиши,
О темной вѣчности, души
Его ничто не возмущаетъ...
Бѣднякъ-же вѣрой полнъ... все ждетъ,
Что горе кончится... но вотъ
Туманъ его объемлетъ вѣжды,
Приходитъ смерть, и дерзко жнётъ
Имъ насажденный садъ надежды,--
За утро-бъ, можетъ, онъ донесъ
Свой тяжкій крестъ; вознаградились
Его утраты; прекратились
Недуги сердца, токи слезъ;
За утро-бъ можетъ онъ впервые
Творца за жизнь благословилъ,
И пролилъ слезы-бы святыя,
И годы бѣдствіи роковые
Въ избыткѣ благъ онъ позабылъ;
За утро-бъ онъ былъ грозенъ силой,
Имѣлъ и власть, и блескъ царя --
И утра этого заря
Должна-ль рдѣть надъ его могилой?