Стр. 43. Въ черновой, измаранной рукописи "предисловія", въ концѣ, было еще нѣсколько строкъ:
"Пьесу эту я не имѣлъ намѣренія ставить на сцену ни въ Англіи, ни въ какой-либо другой странѣ. Объ этомъ вовсе не слѣдовало бы и упоминать; но такъ какъ одно мое стихотворное произведеніе, никогда не предназначавшееся для представленія, не взирая на моя протесты, все-таки появилось на сценѣ, и не въ одной только странѣ, то я и думаю, что съ моей стороны не сочтено будетъ неумѣстнымъ, если я еще разъ повторю свой протестъ противъ этого безумія, которое ни для кого не можетъ быть полезно, а меня можетъ только оскорбить. Я не согласенъ съ тѣмъ, что всякое драматическое произведеніе вообще назначается для сцены {Возражая Джоффри, Байронъ писалъ: "Драма -- не одинъ только діалогъ, но и дѣйствіе; она необходимо предполагаетъ нѣчто, происходящее на глазахъ у собравшихся зрителей... Если авторъ не имѣетъ этого постоянно въ виду и не представляетъ себѣ, во время сочиненія, разношерстной и жадно внимающей толпы, то онъ, можетъ быть, и поэтъ, но ужъ никакъ не драматургъ".}. За исключеніемъ Шекспира, ни одна изъ пятидесяти пьесъ нашихъ старинныхъ драматурговъ никогда не была играна на сценѣ, хотя ихъ и часто читали. Изъ пьесъ Мэссинджера сыграна была только одна, изъ пьесъ Форда ни одной, изъ Марло -- тоже ни одной, изъ Бенъ-Джонсона -- одна, изъ Уэбстера и Гейвуда-- ни одной; даже изъ комедій Конгрива играется только одна, да и то рѣдко. Я вовсе не пытаюсь подняться на одинаковый уровень съ перечисленными писателями; я хочу только, чтобы мои произведенія не появлялись на сценѣ, которая закрыта для ихъ пьесъ. Можетъ быть, замѣчанія г. Лэмма о впечатлѣніи драматическаго представленія на интеллигентнаго зрителя {Чарльзъ Лэммъ говоритъ: "Быть можетъ мои слова покажутся парадоксомъ, но я не могу отрѣшиться отъ мысля, что драмы Шекспира гораздо менѣе разсчитаны на сценическое представленіе, чѣмъ пьесы всѣхъ прочихъ драматурговъ".})... справедливы въ этомъ отношеніи... не исключая и самого Шекспира, и во сто разъ больше примѣнимы къ прочимъ писателямъ".
"Я началъ эту трагедію еще въ 1815 г"., писалъ Байронъ Муррею, 9 октября 1821 г., "но фарсъ лэди Байронъ заставилъ меня забыть о ней, на все время, пока длилось его представленіе (т.-е. семейная ссора и разводъ").
Стр. 48. Съ нимъ погибли
Пять лошадей почтовыхъ, обезьяна, Собака и лакеи. "Свиту Байрона въ Пизѣ составляли: обезьяна, большая дворняжка, бульдогъ, два кота... нѣсколько слугъ въ ливреяхъ и вѣрный Флетчеръ въ качествѣ дворецкаго и управляющаго всѣмъ этимъ звѣринцемъ". (Медвинъ).