Самая главнѣйшая наука для человѣка, есть познаніе того, въ чемъ состоятъ истинныя обязанности его въ здѣшней жизни въ отношеніи къ себѣ и къ другимъ.
* * *
"Нѣсколько дней послѣ сватьбы пробыли родные Софьи y молодой. Князь Рамирскій забылъ свое хозяйство и домашнее горе; Алексѣй, увлеченный ласковостію Его Превосходительства, новаго родни, остался долѣе, чѣмъ предполагалъ, a объ Елисаветѣ и говоритъ нѣчего: она страстно любила Софью, притомъ-же дома была ей несносная скука. Чичисбей ея, Жокондовъ, находился въ отлучкѣ, и по дѣламъ своимъ жилъ въ Москвѣ.
Наконецъ всѣ разъѣхались; остались молодые только съ мачихою и съ сестрою Пронскаго, Свѣтланиною. Старая Холмская собиралась было также домой, но никакъ не могла рѣшиться разстаться съ внуками, сиротами Катерины. Она охотно согласилась на предложеніе новаго зятя, который просилъ ее совсѣмъ переселиться къ нему. Свіяжская хотѣла-бы подолѣе прожить y душевныхъ дѣтей своихъ (такъ она называла Пронскихъ), но положеніе несчастной воспитанницы ея, Княгини Фольгиной, которая совсѣмъ развелась съ мужемъ, и жила, съ дѣтьми своими, въ домѣ Свіяжской, въ Москвѣ, заставило ее поспѣшить отъѣздомъ, чтобы утѣшить и подкрѣпить Фольгину совѣтами и пособіемъ своимъ.
Софьл скоро привыкла къ новому своему состоянію. Въ твердомъ намѣреніи устроить благополучіе жизни на прочномъ основаніи, она поставила себѣ обязанностію узнать въ полной мѣрѣ характеръ своего мужа. Въ женихахъ былъ онъ влюбленъ; всякое желаніе Софьи почиталъ для себя закономъ; слѣдовательно, нельзя было сдѣлать настоящаго заключенія объ его характерѣ, Но Софья знала, что обожаніе не можетъ и не должно быть въ мужьяхъ, и что въ домашней, семейственной жизни, первый долгъ жены стараться угодливостію и предупрежденіемъ желаній мужа, отвратить даже малѣйшій поводъ къ непріятностямъ. Конечно, безпрерывное вниманіе и безпрестанныя усилія надъ собою, были сначала довольно тягостны для Софьи, потому что она привыкла къ независимый жизни, и пользуясь общимъ уваженіемъ въ семействѣ, имѣла надъ всѣми поверхность; теперь-же ей слѣдовало смиряться и почитать волю другихъ себѣ закономъ. Но она была готова на всѣ возможныя пожертвованія для достиженія цѣли своей успокоить и составить счастіе любезныхъ для нея людей, мужа и доброй свекрови.
Она вскорѣ увѣрилась, что мужъ ея былъ великодушенъ, добръ, имѣлъ душу благородную и возвышенную; но при всемъ томъ былъ онъ нѣсколько вспыльчиваго и нетерпѣливаго характера. Сверхъ того, живши въ молодости на свободѣ и независимо, имѣлъ нѣкоторыя странныя привычки, хотя, по добротѣ своей, всякое снисхожденіе къ его слабостямъ принималъ съ величайшею благодарностію, и готовъ былъ за то самъ въ десятеро болѣе угождать тѣмъ, кто оказывалъ къ нему вниманіе. Софья все это видѣла, и сообразно съ этимъ дѣйствовала. Должно было однакожъ имѣть ея благоразуміе и предусмотрительность, чтобы не употребить во зло власти и поверхности, которыя пріобрѣла она надъ мужемъ и свекровью своею, особенно въ первые мѣсяцы супружества. Она знала, что властолюбіе можетъ усилиться, ослѣпить и завлечь весьма далеко, и что послѣдствія бываютъ весьма пагубны. Рано или поздно, иго будетъ свергнуто, a уваженіе и любовь мужа, уже навсегда и невозвратно, потеряны.
Послѣднее правило, сообщенное Софьѣ Свіяжскою, чтобы жена начинала съ перваго дня супружества жить точно такимъ образомъ, какъ располагаетъ провесть весь свой вѣкъ, сдѣлало на нее сильное впечатлѣніе. Обдумавъ правило это, во всѣхъ его отношеніяхъ, увѣрилась Софья, что точно заключаетъ оно въ себѣ глубокую истину. Рѣшившись посвятить всю жизнь на счастіе мужа и будущаго своего семейства, съ перваго дня расположилась Софья постоянно стремиться къ одной цѣли. Но не низкую лесть, слабость и безусловную услужливость, вознамѣрилась она употребить орудіями своими, a здравый разсудокъ и настоятельность въ томъ, что умъ ея и сердце одобряли. Отъ природы имѣла она тихій, преклонный, мягкій характеръ, но признала нужнымъ вооружиться твердостію, чтобъ не быть подвластною капризамъ другихъ, наблюдая однакожъ безпрерывно за собою, и отдавая ежедневно отчетъ самой себѣ, чтобы всѣ эти самыя ближайшія средства къ пріобрѣтенію общаго уваженія, не обратились въ упрямство и своевольство. Впрочемъ, никогда не настаивала она и не спорила о бездѣлицахъ, не имѣла никакихъ претензій, и не требовала отъ другихъ никакой угодливости, но всегда принимала съ благодарностію знаки вниманія къ ней. Софья соблюдала величайшій порядокъ въ своемъ домѣ, утверждая, что порядокъ есть первое основаніе спокойствія и счастія въ семейственной жизни. Но ежели мужъ ея хотѣлъ какой нибудь перемѣны въ обыкновенныхъ занятіяхъ дня, она тотчасъ соглашалась съ нимъ, имѣла всевозможное вниманіе, какъ угодить ему даже въ малѣйшихъ бездѣлкахъ, охотно слушала разсказы и анекдоты объ его молодости. Онъ былъ добръ и готовъ на помощь; она утверждала въ немъ эти чувства, и сама помогала ему дѣлать добро. Впрочемъ, Софья имѣла всѣ дарованія, которыя столь много способствуютъ къ украшенію уединенной, домашней жизни, пѣла превосходно, играла на фортепіано, рисовала, была мастерица во многихъ женскихъ рукодѣльяхъ. Вышедши замужъ, она не кинула всего этого, по примѣру всѣхъ молодыхъ женщинъ, но продолжала совершенствовать себя, тѣмъ болѣе потому, что мужъ ея былъ охотникъ до музыки, и съ большимъ удовольствіемъ слушалъ ее. Пронскій умѣлъ отдать ей должную справедливость; уваженіе, довѣренность и привязанность его къ ней, день ото дня увеличивались. Софья была счастлива въ полной мѣрѣ, и внутренно сознавалась въ ложномъ своемъ заключеніи, что благополучныя супружества существовать не могутъ. Однакожъ увѣрилась она и въ томъ, что безъ душевныхъ усилій и внимательнѣйшаго наблюденія за собою, счастливою быть нельзя.
Обращаясь къ другимъ особамъ, отъ которыхъ зависѣло нѣкотормъ образомъ благополучіе семейственной жизни, то есть, къ роднымъ своего мужа, увидѣла Софья, что хотя мачиха ея, такъ сказать, составлена была вся изъ добра, готова была всѣмъ пожертвовать для другихъ, однакожъ имѣла также свои фантазіи, была довольно вспыльчива, скора и неодумчива, всякая бездѣлица могла ее привесть въ восторгъ, или повергнуть въ уныніе. Но Софьѣ легко было поладить съ нею, потому что она отъ души любила ее; да и не возможно было не любить, за необыкновенную доброту и, можно даже сказать, за самоотверженіе себя для другихъ. Впрочемъ, и угодить старушкѣ было совсѣмъ не мудрено, потому что имѣла самыя умѣренныя желанія. Она любила, напримѣръ, чтобы къ кофе подавали ей густыя, свѣжія сливки; чтобы за столомъ былъ хорошо уваренный квасъ, чтобы карета ея была тотчасъ готова, когда она спроситъ, и прочія такія-же мѣлочи. Софья занималась всѣмъ этимъ вздоромъ, и Пронская съ благодарностію принимала ея услуги. Притомъ-же она видѣла, что милый Николушка ея счастливъ, a этого одного достаточно было для боготворенія Софьи.
Что касается до сестры Пронскаго Свѣтланиной, Софья скоро увѣрилась, что очень ошиблась въ первомъ заключеніи своемъ о добротѣ и превосходныхъ ея качествахъ Она вскорѣ увидѣла, что Свѣтланина -- хитрая, властолюбивая женщина, и большая интриганка. Съ какою цѣлью, и для чего нужно ей было интриговать и искать случая ссорить брата съ женою, Софья не могла постигнуть. Но, увы! многія, очень многія женщины, не имѣя никакой цѣли, хлопочутъ изъ одного только удовольствія ссорить, a иныя, не имѣя въ виду даже и этого удовольствія, просто, отъ неосторожности, отъ недостатка размышленія, отъ болтовства, посѣваютъ вражду между супругами! Впрочемъ, это не могло относиться до Свѣтланиной: она имѣла цѣлью, возбудить неудовольствіе между новобрачными для того, чтобы къ ней, какъ женщинѣ опытной, отнеслись они оба, и чтобы принявъ роль посредницы и примирительницы, можно ей было пріобрѣсть поверхность надъ ними и забрать ихъ въ свои руки. Опять повторимъ: на что-бы, кажется, употреблять такія хитрости? Не лучше-ли, идя прямою дорогою, снискать ихъ уваженіе и довѣренность?-- Но разсудительность есть великая и необыкновенная добродѣтель въ женщинѣ -- немногія, и весьма немногія одарены ею! Софья тотчасъ проникла планъ нападенія Свѣтланиной, и очень искусно отразила его.
"Мнѣ никогда не удавалось долго жить вмѣстѣ съ братомъ," сказала однажды Свѣтланина, оставшись съ Софьею наединѣ,--"Я даже не подозрѣвала, что y него не совсѣмъ хорошій характеръ, и что онъ также изволитъ имѣть свои собственныя фантазіи и капризы. Я совѣтовала-бы тебѣ, любезная сестра, взять свои мѣры."
-- Какъ? Мой Николай Дмитріевичъ имѣетъ капризы и характеръ не совсѣмъ хорошій? -- возразила Софья. -- Помилуй, сестрица! Да объ немъ-ли ты говоришь? Можно-ли во всемъ мірѣ найдти человѣка добрѣе и снисходительнѣе его? Онъ всѣмъ доволенъ, всегда веселъ и капризовъ рѣшительно никакихъ не имѣетъ, такъ что ничего нѣтъ легче угодить ему и ужиться съ нимъ?
"Да развѣ не капризъ странная привязанность его къ своему старому, гадкому пуделю, которому позволяетъ онъ вездѣ ложиться, даже въ гостиной, на креслахъ и на диванѣ? A въ кабинетѣ положена для этой собаки особая подушка, и онъ самъ кормитъ! Какъ ты назовешь также и то, что онъ не можетъ разстаться съ своимъ замараннымъ и изодраннымъ шлафрокомь, и желтыми, изношенными сафьянными сапогами, является поутру къ завтраку не иначе, какъ въ этомъ прелестномъ костюмѣ, требуетъ, чтобы ему подавали чай не въ чашкѣ, a въ стаканѣ -- какъ ты все это назовешь"? Это, просто, капризы, доказывающіе, что y него своевольной характеръ! Кажется, можно-бы, въ угодность молодой женѣ, преодолѣть себя."
-- Да на что-жъ ему преодолѣвать себя? Я увѣрена, что ежели-бы онъ замѣтилъ, что это дѣлаетъ мнѣ хотя малѣйшее неудовольствіе, тотчасъ-бы прогналъ собаку, перемѣнилъ шлафрокъ, и сталъ пить чай изъ чашки, a не изъ стакана. Но на что мнѣ требовать отъ него такого вздора, которой ни сколько не способствуетъ моему благополучію? Очень-бы безразсудно было съ моей стороны огорчаться и настаивать, чтобы онъ оставилъ столь маловажныя привычки. Мы твердо увѣрены во взаимной готовности на всякія пожертвованія другъ для друга!
"Я очень рада, что ты такимъ образомъ разсуждаешь; но, повѣрь мнѣ, гораздо лучше заблаговременно принимать свои мѣры и не допускать усиливаться его капризамъ. Послѣ тяжело будетъ искоренить ихъ. Я говорю тебѣ, какъ другъ, по опыту."
-- Воля твоя, любезная сестра, a я не вижу туѣ никакихъ его капризовъ и своевольства. Впрочемъ, ежели-бы онъ и въ самомъ дѣлѣ ихъ имѣлъ, то обязанность моя сносить все съ терпѣніемъ -- сказала Софья улыбаясь, и преодолѣвъ справедливое негодованіе свое, потому что она проникла цѣль разговора Свѣтланиной.
Свѣтланина, съ внутреннею досадою, увѣрилась, что нападеніе не имѣло успѣха. Она думала, что Софья тотчасъ послушается и будетъ просить y нея совѣта, какъ дѣйствовать; потомъ предполагала, что братъ съ неудовольствіемъ приметъ замѣчанія жены своей, отнесется къ ней, и что оба изберутъ ее посредницею; она хотѣла воспользоваться этимъ случаемъ и утвердить власть свою надъ ними. Но она ошиблась въ разсчетѣ и предположеніяхъ. Однакожъ, не показавъ никакого неудовольствія, обратила она разговоръ на другіе предметы.
Покушенія на брата и стараніе возстановить его противъ Софьи, не только были также неудачны, но Пронскій не сохранилъ еще и хладнокровія жены своей, наговорилъ сестрѣ много непріятностей, и просилъ ее не вмѣшиваться въ семейныя его дѣла. Софья знала и видѣла всѣ штуки Свѣтланиной, но показывала видъ, будто ничего не замѣчаетъ, и не перемѣняла обращенія своего съ нею. Разумѣется, дружбы къ ней имѣть она не могла, но была по прежнему ласкова и предупредительна, и даже уговаривала мужа, который, не скрывая отъ нея никакихъ секретовъ, сообщилъ ей свою непріятность, примириться съ сестрою.
Послѣ первыхъ неудачныхъ опытовъ, Свѣтланина прекратила дальнѣйшія непріязненныя дѣйствія, и внутренно отдала всю справедливость незлобивому и ангельскому характеру Софьи. Впрочемъ, онъ и не могли часто видаться: y Свѣтланиной было свое большое семейство.
По отъѣздѣ сестры Пронскаго, спокойствіе и счастіе Софьи ничѣмъ уже не было нарушаемо. Ежели иногда, какое нибудь мелочное невниманіе, или необдуманное слово, было поводомъ къ маловажнымъ неудовольствіямъ между супругами, то, слѣдуя правиламъ, сообщеннымъ Свіяжскою, они не показывали даже вида непріятности при свидѣтеляхъ, но оставшись наединѣ тотчасъ объяснялись, безъ всякихъ колкостей; виноватый просилъ прощенія и все заключалось поцѣлуемъ. Они исполняли въ полной мѣрѣ Христіанское правило: Да не зайдетъ солнце во гнѣвѣ вашемъ.
Софья имѣла еще весьма затруднительную и тягостную обязанность: воспитаніе дѣтей покойной сестры своей. Съ неудовольствіемъ видѣла Софья, что бабушка безсовѣстно балуетъ ихъ, и безпрестанно портитъ все, что она для исправленія ихъ дѣлаетъ. Нѣсколько разъ, съ должною почтительностію, говорила Софья матери своей объ этомъ и доказывала, какія несчастныя послѣдствія могутъ быть отъ ея баловства. Старушка соглашалась, находила доказательства Софьи весьма справедливыми, сама совѣтовала ей заняться исправленіемъ, и обѣщала съ своей стороны помогать. "Бѣдные, несчастные сироты!" говорила она, со слезами. "Чтобы съ ними было, ежели-бы самъ Богъ не послалъ имъ Ангеловъ-хранителей! Богъ наградитъ тебя, милая моя Соничка, за то, что ты не отказалась быть матерью ихъ, и ты точно исполняешь эту обязанность. Я вижу, что ты приняла прекрасную методу для ихъ воспитанія." -- Ежели вы все это видите, милая маменька -- отвѣчала Софья -- и сами одобряете, то, сдѣлайте милость, не мѣшайте мнѣ! -- "Да, сохрани меня Богъ: я не только не мѣшаю, а, напротивъ, готова помогать тебѣ всѣми силами" -- продолжала старушка. И послѣ этого разговора, въ тотъ-же день, когда Софья должна была, по необходимости, употребить нѣкоторыя мѣры строгости, противъ своевольства крестницы своей Сонички, бабушка завела ее къ себѣ въ комнату, утѣшала, цѣловала, и дала конфектовъ.
Такая слабость старушки, конечно, была нѣсколько извинительна; но Софья, принявъ на себя священную обязанность пещись о счастіи дѣтей, ввѣренныхъ ей умирающею ихъ матерью, рѣшилась настоятельно преодолѣть препятствія, поставляемыя баловствомъ бабушки. По совѣщанію съ мужемъ своимъ, который готовъ былъ содѣйствовать ей въ благонамѣренномъ ея предпріятіи, вознамѣрилась она употребить сильныя мѣры, и отдалить отъ бабушки дѣтей, хотя со всею нѣжностію, чтобы не оскорбить ее. Предлогомъ къ этому избрала она то, что будто-бы надобно было передѣлать комнаты, гдѣ жили дѣти. Притомъ-же, будто-бы крикъ и шумъ ихъ иногда безпокоили свекровь ея, Софья совѣтовалась съ матерью: не лучше-ли перевести дѣтей въ особый флигель, который между тѣмъ нарочно былъ отдѣланъ, и приготовленъ для ихъ помѣщенія? Сама старушка нашла намѣреніе Софьи весьма дѣльнымъ, и одобрила его.
Софья не ограничилась только однимъ тѣмъ, что отдалила дѣтей отъ баловства бабушки, перемѣщеніемъ ихъ изъ дома но, подъ разными предлогами, перемѣнила она бывшихъ при нихъ нянюшекъ, опредѣлила другихъ, дала имъ свои наставленія, выписала изъ Москвы молодую дѣвушку, только что выпущенную изъ Института, которая нигдѣ еще не жила, не была избалована, и во всемъ руководствовалась совѣтами и волею Софьи. Она сама часто бывала съ дѣтьми, и наблюдала, чтобы ея распоряженія и приказанія исполнялись въ точности. Къ бабушкѣ приводили дѣтей одинъ только разъ въ день, и то на короткое время, и въ присутствіи Софьи, которая искусно предупреждала всѣ способы къ баловству. Иногда сама старушка, собравшись съ силами, ходила къ нимъ во флигель; но, или Софья, или мужъ ея, тотчасъ являлись туда-же, и при нихъ совѣстилась бабушка предаться слабости своей. Отъ всего этого, въ самое короткое время, произошла чудесная перемѣна въ нравахъ и обращеніи дѣтей: они не кричали, не упрямились, не своевольничали по прежнему. Соничка не приходила отъ капризовъ въ изступленіе, какъ бывало при матери; она сдѣлалась милою, послушною дѣвочкою, показывала природный умъ, остроту и большія способности къ ученью. Софья, мужъ ея и Пронская чрезвычайно ее полюбили, a o бабушкѣ и говорить нѣчего: она была въ полномъ восторгѣ.
"Какую скорую и необыкновенную перемѣну вижу я въ дѣтяхъ!" сказала однажды старая Холмская Софьѣ, цѣлуя и лаская каждаго поперемѣнно. "Узнать ихъ нельзя; особенно-же Соничку: она такъ сдѣлалась мила, что всѣ ее полюбили. Подлинно, Боѣ покровитель сиротамъ! Только, послушай, милая Софья, не во гнѣвъ тебѣ будь сказано: мнѣ кажется, что ты уже слишкомъ строга, особенно-же къ меньшому, Ѳединькѣ; онъ еще такь малъ, что ничего не понимаетъ. Впрочемъ, я только такъ говорю, и ни во что не вмѣшиваюсь. По опыту вижу, что ты избрала прекрасную методу." -- Послушайте, милая маменька -- отвѣчала Софья,-- позвольте мнѣ сказать вамъ, что не должно говорить этого при дѣтяхъ. Они гораздо понятливѣе и смышленѣе, нежели мы думаемъ. Но въ доказательство того, что дѣти гораздо больше привязаны къ тѣмъ, кто съ ними безпристрастенъ и строгъ по справедливости, нежели къ тѣмъ, которые, по слабости, балуютъ ихъ, сдѣлаемъ опытъ: спросите сами y Ѳеди, кого онъ болѣе любитъ -- бабушку, или тётеньку?-- Старушка держала его въ это время на колѣняхъ, и въ твердой увѣренности, что Софья ошиблась въ своемъ мнѣніи, спросила, цѣлуя Ѳедю: кого онъ больше любитъ? -- "Тётиньку" -- отвѣчалъ ребенокъ.-- Какъ тётеньку, негодный мальчишка?-- продолжала Холмская, со смѣхомъ. -- Она тебя наказываетъ, a я только ласкаю. -- "Вотъ видите, милая маменька: не правду-ли я вамъ сказала?" -- Да, что съ тобою дѣлать! Ты какая-то колдунья, и всѣхъ умѣла приворожить къ себѣ -- отвѣчала старушка, обнимая и цѣлуя Софью, отъ души.