Les beaux yeux de ma rasselte.... Bel amour!
bel amour ma foi, l'amour de mes louis d'or.
Molière.
Прекрасные глаза моей шкатулки.... Хороша,
хороша, ей Богу хороша любовь къ моимъ червонцамъ...
Мольеръ.
Во время бала, доложили Князю Рамирскому о пріѣздѣ, бывшаго его начальника, Графа Клешнина. Онъ смѣшался, и, схвативъ за руку жену свою, которая только что стала было танцовать мазурку, побѣжалъ съ нею на встрѣчу къ Графу, въ лакейскую.
Графъ Клешнинъ, во время службы своей, былъ строгій и взыскательный начальникъ. Князю Рамирскому порядочно доставалось отъ него, онъ часто гонялъ его за фрунтъ и сажалъ подъ арестъ, за ошибки въ ученьѣ. Хотя уже давно Князь былъ въ отставкѣ, но чувство какой-то невольной боязни и робости, при видѣ бывшаго начальника, въ немъ осталось. Притомъ-же Графъ былъ знатенъ, богатъ, чиновенъ, а это непонятныя диковинки для деревенскаго жителя не большаго чина.
Князь Рамирекій изумился нечаянному пріѣзду Клешнина. Онъ былъ ближній сосѣдъ Рамирскому по деревнѣ, но никогда въ этой деревнѣ не живалъ. Подмосковная, въ которой поселился Графъ послѣ отставки, была совсѣмъ въ противоположной сторонѣ, а въ эпіу деревню Графъ пріѣзжалъ изрѣдка, на короткое время, для ѣзды съ собаками. Князь Рамирскій, узнавая о пріѣздѣ его, всегда тотчасъ самъ къ нему являлся, или выѣзжалъ съ своею охотою, куда прикажетъ Графъ, но въ домѣ Рамирскаго Графъ никогда не бывалъ.
"Я только вчера пріѣхалъ сюда," сказалъ Графъ Клешнинъ, поцѣловавшись съ Рамирскимъ, "и узналъ, что сегодня день твоего рожденія. Извини, что незваный."...-- Помилуйте, Ваше Сіятельство! Вы чрезвычайно одолжили меня вашимъ посѣщеніемъ. Мнѣ неизвѣстно было о вашемъ пріѣздѣ; я самъ тотчасъ явился-бы къ вамъ. Позвольте мнѣ имѣть честь представишь мою жену.-- Клешнинъ поцѣловалъ у Елисаветы руку, и сказалъ ей нѣсколько привѣтствій. Пошли далѣе. Князь Рамирскій бѣжалъ впереди, и отворялъ двери.
Между тѣмъ въ залѣ, между танцорами сдѣлалось большое смятеніе; музыка перестала играть; Гусарскіе офицеры, одѣтые не по формѣ, спѣшили застегнуться, чтобы незамѣтны были разноцвѣтные ихъ жилеты, прятали бѣлыя выпушки изъ подъ галстуковъ, и отыскивали свои сабли. Дамы и дѣвушки спѣшили на встрѣчу Графа, чтобы посмотрѣть на знатнаго и богатаго человѣка. "Маменька, пойдемте, пойдемте поскорѣе" -- говорила дочь Фамусовой -- "это Графъ Ѳедоръ Степановичъ Клешнинъ -- помните, мы видѣли его на масляницѣ въ Москвѣ, у Графини Маргариты Петровны Эльфридиной. "-- Какъ: это онъ?-- отвѣчала Фамусова.-- Графъ вѣрно будетъ очень радъ, увидѣвъ насъ здѣсь -- прибавила она, возвышая нарочно голосъ j чтобы другіе могли слышать и знать о ея знакомствѣ съ Его Сіятельствомъ.
Въ это время Графъ Клешнинъ вступилъ въ залу, въ сопровожденіи хозяйки и хозяина, который шелъ передъ нимъ, очищая дорогу, и показывая ему почетное мѣсто.
Графъ Клешнинъ самъ объявлялъ, что ему 52 года, а въ самомъ дѣлѣ было ему полныхъ шестьдесятъ. Но онъ сохранилъ еще довольно пріятную наружность, былъ высокаго роста, величественной фигуры, ловокъ въ обращеніи, и чрезвычайно вѣжливъ со всѣми. Ростъ его, двѣ звѣзды, лента черезъ плечо по жилету, и нѣсколько крестовъ на шеѣ, болѣе-же всего знатность и богатство его, внушали во всѣхъ къ нему почтеніе. Въ залѣ сдѣлалась большая тишина. Офицеры, съ застегнутыми мундирами, въ сабляхъ, и съ шляпами, стояли въ сторонѣ. Лишь только Графъ успѣлъ сѣсть подлѣ хозяйки, явилась передъ нимъ Фамусова, съ дочерью.
"Ваше Сіятельство! изволите-ли узнать меня?" сказала она.-- Графъ Клешнинъ тотчасъ всталъ передъ нею.-- Извините, сударыня: я гдѣ-то имѣлъ честь васъ видѣть -- только ... право не упомню,-- "Какъ-же, Ваше Сіятельство? Я имѣла удовольствіе быть съ вами въ маскерадѣ у Графини Маргариты Петровны Эльфридиной, и вотъ дочь моя, Любинька, танцовала въ одной кадрили съ племянницею Вашего Сіятельсгива, Княжною Зенеидою Ильиничною Тугоуховскою!" -- Ахъ, Боже мой! Какъ-же: очень помню -- отвѣчалъ Графъ Клешнинъ.-- Очень радъ, что имѣю удовольствіе васъ видѣть. Но, мнѣ кажется, я помѣшалъ вашимъ танцамъ -- прибавилъ онъ, обращаясь къ хозяйкѣ, и спрашивая у нея потихоньку фамилію этой знакомой ему дамы.-- Господа! сдѣлайте одолженіе: снимите ваши сабли, кладите шляпы, не церемоньтесь -- прошу васъ, начинайте танцовать!-- Князь Рамирскій стоялъ подлѣ Графа неотлучно, и тотчасъ велѣлъ играть Польскій. Графъ Клешнинъ прошелъ нѣсколько разъ съ хозяйкою; но онъ уже давно искалъ глазами настоящій предметъ своего посѣщенія -- Наталью Холмскую. Переставъ танцовать съ Елисаветою, онъ подалъ тотчасъ ей руку.
"Какъ я радъ, что нашелъ здѣсь милую, старую мою знакомую!" -- сказалъ онъ ей. "Мы такъ давно не видались. Смерть Графини Вельской и скорый отъѣздъ вашъ изъ Петербурга разлучили было насъ. Я только сегодня узналъ, что Княгиня Рамирская вамъ родная сестра, и надѣясь найдти васъ, нарочно сюда пріѣхалъ." Окончивъ Польскій, сѣлъ онъ подлѣ Натальи, и разговаривалъ о Петербургской ихъ жизни. Наталья была восхищена предпочтеніемъ, сдѣланнымъ ей противъ всѣхъ, и еще болѣе потому, что нашла стараго знакомаго, и ея тайныя намѣренія на него, какъ ей казалось, могутъ наконецъ совершиться. Графиня Вельская уже давно имѣла въ виду отдать ее за Графа Клешнина. Наталья, прельщенная его знатностію и богатствомъ, была совершенно согласна; но болѣзнь, а потомъ смерть Графини, все разстроили. Теперь открывалась возможность возобновить это дѣло, и, какъ видно было, самъ Графъ желалъ, сказавъ, что нарочно для нея пріѣхалъ. Бесѣда ихъ была прервана Фамусовой). Она сѣла подлѣ Графа Клешнина, и аттаковала его несноснымъ болтовствомъ своимъ. Графъ отвѣчалъ ей сначала вѣжливо; наконецъ она надоѣла ему, и онъ отвернулся, смотря въ лорнетъ на другихъ дамъ. Въ это время подошелъ къ дочери Фамусова, сидѣвшей по близости отъ него, какой-то Гусарскій офицеръ, и просилъ ее танцовать мазурку. "Ахъ! я въ отчаяніи "-- сказала она, подымая и опуская глаза свои -- "мнѣ чрезвычайно совѣстно передъ вами, по я не могу: я дала слово на мазурку и кадрилъ Алексѣю Васильевичу Холмскому." Слова сіи произнесла она громко, и такимъ томнымъ голосомъ, что обратила вниманіе Графа Клешнина. "Кто эта отчаянная и совѣстливая дама?" спросилъ онъ у Натальи, обращая лорнетъ въ ея сторону.-- Это ваша знакомая -- отвѣчала она, съ улыбкою -- дочь Каролины Карловны Фамусовой, которая сидитъ подлѣ васъ.-- "Ахъ, Боже мой! такъ это ваша дочька? Какъ она мила и прелестна собою!-- Вотъ, хорошъ я!" -- прибавилъ онъ, потихоньку, Натальѣ.-- "А вамъ не стыдно, что вы меня не предупредили?" Всѣ сидѣвшіе близко, и слышавшіе прежде восклицанія Фамусовой, о томъ, какъ будетъ радъ Графъ увидѣвъ ихъ, насилу могли удержаться отъ смѣха.
Графъ Клешнинъ не отходилъ весь вечеръ отъ Натальи, шутилъ съ нею, вмѣстѣ насмѣхался надъ нарядами провинціяльныхъ дамъ, надъ танцами ихъ. Имѣя взаимное желаніе понравиться другъ другу, они оба, рѣшительно, достигнули своей цѣли.
Съ Графомъ пріѣхалъ компаньонъ его, бѣдный дворянинъ. Графъ опредѣлилъ его въ службу, вывелъ въ офицеры, потомъ взялъ къ. себѣ въ адъютанты, и наконецъ такъ привыкъ къ нему, что выходя въ отставку, убѣдилъ и его оставить службу, обѣщаясь обеспечить будущее его состояніе. Компаньонъ сей назывался Захаръ Петровичъ Молчаливъ. Онъ былъ самаго миролюбиваго характера, переносилъ всякія грубости, готовъ былъ на всѣ разнообразныя услуги, и имѣлъ большое вліяніе на Графа Клешнина. Наталья знала объ этомъ, и обласкала Молчалина, съ намѣреніемъ преклонить на свою сторону.
Впрочемъ ей не нужно было много хлопотать. Молчалину, со всѣмъ необыкновеннымъ его терпѣніемъ, дѣлалась жизнь у Графа Клешнина часъ отъ часу несноснѣе. Графъ былъ горячъ, взыскателенъ, несправедливъ, своенравенъ, и грубъ до крайности, особенно-же въ то время, когда посѣщала его подагра, а это съ нимъ случалось довольно часто. Пріятный, ловкій, вѣжливый, снисходительный въ обществѣ, онъ былъ несносенъ дома. Молчаливъ давно желалъ раздѣлить съ кѣмъ нибудь тягостную свою участь, и самымъ лучшимъ средствомъ признавалъ -- женить Графа, надѣясь, что не только судьба его облегчится, и большую часть капризовъ своихъ Графъ обратитъ на жену, но, можетъ быть, женившись, исполнитъ онъ свое обѣщаніе, обеспечитъ его судьбу, и ему можно будетъ совсѣмъ оставить Графа.
Еще въ Петербургѣ, когда Графъ Клешнинъ, всегда обращаясь съ нимъ откровенно, объявилъ, что Наталья ему нравится, Молчалинъ одобрилъ и поддерживалъ намѣреніе его жениться на ней. Послѣ отъѣзда Натальи изъ Петербурга, Графъ также вскорѣ переселился, на всегдашнее жительство, въ подмосковную, и совсѣмъ было забылъ объ ней; но Молчалинъ очень искусно умѣлъ воспламенить погасшій его жаръ. Онъ узналъ, куда Наталья отправилась изъ Петербурга, и сообщилъ Графу, что Княгиня Рамирская родная сестра ея, работалъ неутомимо, и все такъ устроилъ, что Графъ Клешнинъ опять влюбился, и поѣхалъ отыскивать Наталью. Молчалинъ уговорилъ его явиться на балъ къ Князю Рамирскому безъ приглашенія. Такимъ образомъ, лично для своихъ выгодъ, Молчалинъ старался всячески устроить сватьбу Графа, и съ удовольствіемъ видѣлъ, что стараніе его можетъ быть увѣнчано успѣхомъ.
Въ это время и Алексѣй Холмскій хлопоталъ удачно. У Фамусовыхъ было, какъ всѣ говорили, болѣе милліона рублей денегъ въ Ломбардѣ, и двѣ тысячи душъ. Все это должно было достаться сантиментальной, единственной ихъ дочери, Любинькѣ. Холмскій чувствовалъ страстную любовь -- къ милліону и двумъ тысячамъ дуть. Въ тотъ-же вечеръ объяснился онъ съ матерью и дочерью, и его предложеніе было благосклонно принято. У него самаго было почти такое-же состояніе; слѣдовательно, и имъ какого-же лучше жениха надобно было желать? Фамусова дала Алексѣю слово, но объявила однакожъ, что для проформы надобно просить согласія у мужа ея. Что онъ не откажетъ, въ томъ сомнѣваться было нѣчего. Она отложила разговоръ съ Фамусовымъ до завтра, потому, что на балѣ Фамусовъ сидѣлъ недвижимо на одномъ мѣстѣ, смотрѣлъ на всѣхъ, ничего не видалъ, и чтобы не дремать, нюхалъ безпрестанно табакъ.
Князь Рамирскій былъ настоящимъ Менторомъ Алексѣя Холмскаго. Алексѣй слушался его во всемъ, и почиталъ благоразумнѣйшимъ изъ всѣхъ людей. Менторъ сей одобрилъ намѣреніе своего Телемака, когда онъ сообщилъ ему о страсти къ Аюбинькѣ, еще въ бытность у Аглаевыхъ. Онъ тотчасъ отвѣчалъ ему почти тоже, что Простодумъ отвѣчалъ Верхолету, въ комедіи Княжнина, Хвастунъ:
"И душъ двѣ тысячи, и денегъ страшна бездна!...
"Такъ эта дѣвушка, ей, ей, весьма любезна.
"Не надобно упускать изъ виду такой невѣсты," сказалъ онъ. "Поѣдемъ къ Фамусовымъ; я познакомлюсь съ Ними, приглашу ихъ къ себѣ, ко дню моего рожденія, въ Никольское. Они вѣрно догадаются, какіе имѣю я виды, и тамъ мы все дѣло уладимъ."
Послѣ ужина, Графъ Клешнинъ хотѣлъ было ѣхать домой, но Князь Рамирскій уговорилъ его остаться ночевать.-- "Ночь темная; дорога не очень хороша; сдѣлайте одолженіе, Графъ, извольте остаться у насъ ночевать, а завтра, ежели только вамъ угодно поѣдемъ съ собаками. У меня мѣста отъемныя, и я нарочно берегу ихъ; зайцевъ пропасть; есть даже и обойденные волки." Графъ Клешнинъ именно того и желалъ, чтобы остаться у Рамирскаго на нѣсколько дней.-- Очень радъ, братецъ!-- отвѣчалъ онъ.-- Притомъ-же мнѣ одному, въ деревнѣ у себя, смертельная скука. Я знаю, что мѣста у тебя славныя для охоты. Пошли, братъ, пораньше кого нибудь, чтобы и мои собаки сюда-же явились, и съ завтрашняго-же дня начнемъ.--
Графу Клешнину отведена была лучшая комната въ домѣ; самъ Князь Рамирскій хлопоталъ, чтобы ему было спокойно, провожалъ его, и пробылъ у него, покамѣстъ онъ раздѣлся; потомъ оставилъ онъ Графа вдвоемъ съ Молчалинымъ.
"Что, братъ Захаръ," сказалъ Графъ Клешнинъ, "какъ она тебѣ показалась?" Она, кажется, еще болѣе похорошѣла, съ тѣхъ поръ, какъ я не видалъ ее -- отвѣчалъ Молчалинъ.-- Но сверхъ красоты, она чрезвычайно мила, привѣтлива, и видно, что у нея доброе сердце. Я нарочно распрашивалъ у людей: всѣ ее очень хвалятъ.-- "Мнѣ самому она нравится" -- продолжалъ Графъ.-- "Холостая жизнь мнѣ надоѣла; пора остепениться, и я почти уже рѣшился; но еще подожду нѣсколько дней. Я очень радъ, что умный хозяинъ нашъ предложилъ мнѣ остаться у него. Посмотрю еще, поговорю еще съ нею, постараюсь узнать ее покороче, и -- тогда веселымъ пиркомъ, да и за свадебку." Молчалинъ пробылъ съ Графомъ довольно долго, утверждалъ его въ намѣреніи жениться, увѣрялъ, что онъ очень нравится Натальѣ, и что это очень замѣтно.
Дѣйствительно, Натальѣ очень нравился Графъ; но не лично своею особою, а знатностію, чинами и богатствомъ. Всю ночь мечтала она о соединеніи съ нимъ, и представляла себѣ, какъ ее будутъ звать Графинею; восхищалась мыслію, что она, знатностію своею и богатствомъ, превзойдетъ даже Княгиню Армидину, дочь Вельской, которой она всегда завидовала; мечтала о великолѣпномъ домѣ, о прекрасныхъ экипажахъ, о множествѣ брилльянтовъ, рѣшительно думая, что будетъ совершенно счастлива. Она приняла твердое намѣреніе употребить всѣ способы, и совершенно покорить сердце Графа Клешнина. Отъ такихъ мыслей только къ свѣту могла она заснуть.
Эту ночь многіе провели въ Никольскомъ безпокойно. Алексѣй Холмскій, надѣясь, что старые Фамусовы недолго проживутъ, восхищался мысленно, какъ онъ будетъ пересчитывать ломбардные билеты на милліонъ рублей; Фамусова думала въ свою очередь о богатствѣ Алексѣя. Дочь радовалась тому, что выйдетъ изъ-подъ зависимости, и будетъ жить своимъ домомъ. Добрая Софья была огорчена до глубины души, вспоминая о положеніи Аглаевыхъ, и не предвидя большой надежды склонить Алексѣя къ пособію имъ; сватовство его, и обращеніе Натальи съ знатнымъ старикомъ, котораго, какъ явно видно было, хотѣла она уловить въ свои сѣти, также ей не нравились. Она предусматривала весьма бѣдственныя послѣдствія, ежели обѣ этѣ сватьбы состоятся. Вмѣстѣ съ тѣмъ, слухъ о женитьбѣ Пронскаго тяготилъ ее. Софья провела эту ночь безпокойно.