"Par lout, où se trouvent des malheureux, vous
êtes sûr de rencontrer des femmes. Il existeentre
elles et les souffrances un lien mystérieux."
Jouy.
"Вездѣ, гдѣ есть несчастные, вы навѣрное
встрѣтите женщинъ. Какой-то таинственный
союзъ соединяетъ ихъ съ страдальцами.
Жуй.
Въ тотъ день когда Свіяжская приобщаласъ Святыхъ Таинъ, многіе приѣзжали, присылали и приходили, по обыкновенію, поздравлять ее. Въ числѣ прочихъ были двѣ сестры, старыя дѣвушки Ѳедосъя и Надежда Филиповны Весталковы, дальнія родственницы Свіяжской и Софьи. У нихъ былъ собственный маленькій домикъ, въ отдаленной части города, гдѣ-то въ Хамовникахъ, въ переулкѣ. Онѣ жили съ небольшаго капитала процентами, которыхъ однакожъ никогда не доставало имъ на прожитокъ. Свіяжская снабжала ихъ ежегодно всѣми съѣстными припасами и живностію, привозимыми къ ней изъ степныхъ ея деревень.. Сверхъ того, она часто дѣлала имъ подарки. Послѣ пожара Москвы въ 1812 году, помогла она имъ выстроить домикъ; словомъ: была истинная ихъ благодѣтельница. Весталковы въ полной мѣрѣ это чувствовали. Свіяжская пригласила ихъ остаться у нея обѣдать.
За обѣдомъ получила Свіяжская съ эстафетомъ, письмо, которое чрезвычайно ее растревожило. Едгарова, ея внучатная сестра, заклинала именемъ самаго Бога, поспѣшить пріѣхать къ ней. Мужъ ея былъ при смерти боленъ; она боялась, что онъ умретъ, не благословивъ дочери своей, которая противъ его воли вышла за-мужъ. Она знала, что старикъ чрезвычайно уважалъ Свіяжскую, почиталъ ее за истинную Христіанку, и что при наступленіи смерти, никто скорѣе Свіяжской не убѣдитъ его простить дочь.
"Это письмо меня очень разстроиваетъ," сказала Свіяжская. "Кромѣ того, что мнѣ предстоитъ тягостное объясненіе съ упрямымъ и сумасброднымъ старикомъ, я чувствую себя не совсѣмъ хорошо: говѣнье утомило меня; да и дорога, какъ слышно, очень ухабиста и дурна. Однакожъ, дѣлать нѣчего. Я молюсь ежедневно, чтобы Богъ далъ мнѣ средства быть полезною: видно молитва моя услышана. Какъ-же отказываться? Завтра непремѣнно отправляюсь. Только -- какъ мнѣ быть съ тобою, другъ мой Соничка? Ѣхать со мной тебѣ не льзя, а отпустить тебя домой я не хочу, да и не съ кѣмъ. Путешествіе мое можетъ продолжиться не болѣе недѣли, взадъ и впередъ. Едгаровы живутъ отсюда съ небольшимъ въ двухъ стахъ верстахъ, и я поѣду на почтовыхъ.
-- Да неугодно-ли будетъ сестрицѣ Софьѣ Васильевнѣ переѣхать на это время къ намъ?-- сказала Ѳедосья Весталкова. Сестра ея подтвердила, что онѣ были-бы очень рады, и что хотя у нихъ не очень просторно, но помѣститься кое-какъ можно. Софья отвѣчала, что съ удовольствіемъ приняла-бы это предложеніе, но боится обеспокоитъ ихъ. Обѣ сестры увѣряли, какъ обыкновенно водится, что никакого беспокойства имъ не будетъ. Такимъ образомъ, рѣшено было, чтобы Софья, проводивъ Свіяжскую въ дорогу, переѣхала на все время ея отсутствія къ Весталковымъ. Онѣ, вскорѣ послѣ обѣда, уѣхали домой.
"Вотъ преимущество дѣвической, независимой жизни!" сказала Свіяжская, оставшись одна съ Софьею.-- "Ежели-бы я была за-мужемъ, то, не смотря на все душевное желаніе мое, и готовность быть полезною другимъ, я не имѣла-бы тогда средствъ послѣдовать влеченію моего сердца. Можетъ быть, мужу моему не захотѣлось-бы, чтобы я ѣхала, или болѣзнь дѣтей моихъ остановила меня; да и мнѣ самой было -- бы тягостно разстаться съ семействомъ. Впрочемъ, все это доказываетъ только то, что всякое состояніе имѣетъ свои особенныя удобства и не. удобства. Признаюсь однакожъ, я такъ привыкла, и такъ хорошо мнѣ было жить съ тобою, что очень не хочется разставаться, потому-же болѣе, что я предвижу... тебѣ не такъ-то будетъ весело въ обществѣ Весталковыхъ. Старшая угрюмаго и холоднаго характера, а другая, напротивъ, веселаго. Онѣ вѣрно будутъ стараться разсѣять тебя, и доставить, по своему, всякія удовольствія. Вѣроятно, и то и другое будетъ тебѣ непріятно; но если перевезть фортепіано, запасись поболѣе книгами, а я попрошу ихъ, чтобы онѣ дали тебѣ свободу. Впрочемъ, пребываніе на нѣкоторое время въ ихъ домѣ будетъ имѣть для тебя свою пользу. До сихъ поръ ты видѣла дѣвическую, одинокую жизнь съ хорошей стороны; погостивъ у нихъ, можетъ быть, ты перемѣнишь свой образъ мыслей". Софьѣ хотѣлось лучше отправиться въ Пріютово къ Катеринѣ, но ей совѣстно было противорѣчить Свіяжской, и нарушать планъ, по которому было положено ѣхать туда вмѣстѣ, весною.
На другой день, рано утромъ, Свіяжская отправилась въ дорогу. Софья проводила ее до заставы, и потомъ прямо проѣхала къ Весталковымъ. Обѣ сестры приняли ее съ большою привѣтливостію, хотя каждая сообразно своему характеpy: старшая важно, съ церемоніею, младшая свободно и непринужденно. Но вообще, домъ ихъ и образъ жизни имѣлъ разительную противоположность съ домомъ Свіяжской. Софья очень желала, чтобы время искуса ея, какъ можно скорѣе кончилось.
Тѣсный, низенькій домикъ Весталковыхъ расположенъ былъ очень безпокойно. Во всемъ видны были безпорядокъ, неопрятность и недостатокъ. Меньшая сестра уступила Софьѣ свою комнату, и сама на это время переселилась въ гостиную; но дурной запахъ отъ кухни производилъ головную боль у Софьи, тараканы и клопы мучили ее по ночамъ; притомъ-же комната была окнами на дворъ, и собаки мѣшали ей спать. Днемъ, въ этой, съ маленькими окнами, комнатѣ такъ было темно, что невозможно было ничѣмъ заняться; по тѣснотѣ дома всякое слово было слышно, а обѣ сестры почти безпрестанно бранились, или между собою, или на дѣвку и кухарку свою.
Столъ у нихъ былъ очень дуренъ. Это-бы еще не бѣда, что кушанья невкусно приготовлены, но припасы были не свѣжіе, и Софья, привыкшая дома и у Свіяжской къ столу вкусному, не могла почти ничего ѣсть. Къ счастію, добрая и заботливая Свіяжская, вѣроятно, предвидѣвъ это, велѣла зелень и прочіе припасы, привозимые къ ней еженедѣльно изъ подмосковной, отсылать къ Весталковымъ.
Все было мрачно и печально въ ихъ домѣ, и вездѣ былъ видѣнъ отпечатокъ характера обѣихъ сестеръ. Канарейки пѣли изрѣдка; даже самая кошка, любимица старшей сестры, имѣла видъ важный, и все почти лежала; одна только любимая, старая Болонская собачка меньшой сестры иногда бѣгала, лаяла, или ласкалась къ тому, кто входилъ въ комнату, въ надеждѣ, что ее накормятъ.
Софья покорилась необходимости, сносила все терпѣливо, умѣла поладить съ обѣими сестрами, и въ особенности понравилась имъ великимъ искусствомъ слушать вздорные ихъ разсказы и старинные анекдоты. Это совсѣмъ не бездѣлица, и иногда бываетъ самымъ надежнѣйшимъ средствомъ къ приобрѣпіенію благосклонности разскащиковъ.
Обѣ сестры, по стеченію разныхъ обстоятельствъ, остались въ дѣвкахъ. Старшая, Ѳедосья, была дурна собою, ряба и коса; никто не обращалъ на нее вниманія. Младшая, Надежда, напротивъ того, смолоду была довольно хороша собою: ей представлялись женихи, но она была слишкомъ разборчива, перебирала, разбирала, и нечувствительно въ этомъ переборѣ увяла ея красота, и она состарѣлась. Послѣ того, охотно желала бы она выйдти за-мужъ, но уже было поздно. Ѳедосья, еще съ молодости, не очень любила меньшую сестру, она завидовала, что ей представлялись женихи, а на нее никто не смотрѣлъ. Противъ воли онѣ были обязаны жить вмѣстѣ, и обходились между собою съ какою-то странною церемоніею и холодностію. Вѣкъ свой говорили онѣ одна другой: вы, сестрица. Можно было замѣтить, что онѣ терпѣть не могли другъ друга.
Время проходило въ несносномъ для Софыі единообразіи. Обѣ сестры вставали рано, и ничего болѣе не дѣлали, какъ только, или бранились и говорили колкости другъ Другу, или раскладывали гранъ-пасьянсъ. Старшая Весталкова любила карты, и почти каждый вечеръ уходила къ одной старушкѣ, сосѣдкѣ своей, играть въ бостонъ, по двѣ копѣйки; меньшая оставалась съ Софьею, садилась подлѣ Фортепіано, и слушала ея прелестную игру. Только въ это время отдыхала Софья.
На третій, или на четвертый день послѣ ея переселенія къ Весталковымъ, сосѣдка, Марья Львовна Кирбитова, прислала спросишь: "будутъ-ли онѣ вечеромъ дома?" -- Скажи, что будемъ и просимъ ее къ себѣ -- отвѣчала Надежда.-- Это премилая и превеселая женщина -- продолжала она, обращаясь къ Софьѣ.-- Мы съ удовольствіемъ проведемъ съ нею время.--
Кирбитова была также пожилая дѣвушка; она походила обращеніемъ, разговоромъ, и даже нѣсколько лицомъ, на Свіяжскую, и это заставило Софью съ перваго раза полюбить ее. Софья также понравилась Кирбитовой, и онѣ въ полчаса такъ познакомились и подружились, какъ будто вѣкъ жили вмѣстѣ.
Послѣ обыкновеннаго разговора, началась между ними рѣчь о супружествѣ. Весталкова не могла скрыть сожалѣнія своего, что- осталась въ дѣвкахъ,
"Конечно," сказала она, "я могу избѣгнуть всегдашнихъ ссоръ и непріятностей моихъ съ сестрицею, а живши съ мужемъ, можетъ быть, вѣкъ-бы должна была я терпѣть ихъ. Правда, что я могу располагать собою, и ни отъ кого незавишу, но за всѣмъ тѣмъ очень пріятно быть окруженною дѣтьми, и особенно въ старости. Воля ваша, а я никакъ немогу повѣрить, чтобы пожилая дѣвушка не сожалѣла, что не вышла замужъ. Я думаю даже, что сама тетушка Прасковья Васильевна раскаяваешся въ этомъ. Въ особенности, жизнь старой дѣвки въ бѣдномъ состояніи очень тягостна.
-- Ты ошибаешся, Надежда Филиповна,-- сказала Кирбитова.-- Мнѣ представлялось нѣсколько партій; но божусь тебѣ, что я предпочла по разсудку остаться лучше въ дѣвкахъ. Не смотря на то, что весь доходъ мой состоитъ въ 1500 рубляхъ, которые получаю, и то еще не всегда, съ моего дома, я почитаю себя очень счастливою, и благодарю Бога. Доходъ мой не великъ, но я могу располагать имъ, какъ мнѣ хочется. Не обязана я спрашиваться у мужа о всякомъ вздорѣ, и ожидать что онъ, можетъ быть, мнѣ откажетъ, или дастъ денегъ съ неудовольствіемъ, упрекая въ мотовствѣ. Никто не станетъ повѣрять моей расходной книги, и ворчать на меня. Нѣтъ человѣка, у котораго я была-бы обязана освѣдомиться, ежели захочу куда идти, или ѣхать. Правда, когда возвращаюсь я домой, и встрѣчаетъ меня только одна моя кошка, и старая моя Улита -- мнѣ скучно; зато однакожъ никто и не бранитъ меня, что я поздно приѣхала. Повѣрь: многое можно сказать въ пользу и прошивъ дѣвической одинокой жизни. Одно только вѣрно, что мы никогда не можемъ быть счастливыми ни въ какомъ состояніи, ежели не будемъ сносить съ покорностью и благодарностью къ Провидѣнію пріятности и непріятности, соединенныя съ каждымъ званіемъ, потому, что совершеннаго счастія нѣтъ въ здѣшнемъ мірѣ!
Софья провела очень пріятно вечеръ съ Кирбитовою; но за то на другой день испытала она самую мучительную скуку, въ обществѣ, собравшемся на званый вечеръ къ Весталковымъ, по случаю дня рожденія старшей сестры.
Иванъ Кузмичъ Кохтинъ, отставной, раненый, драгунскій Капитанъ, игралъ первую ролю въ этомъ обществѣ. Онъ провелъ большую часть жизни въ казармахъ и на бивакахъ, никогда не бывалъ въ кругу женщинъ хорошаго тона, и думалъ, что имѣетъ право обходиться со всѣми, какъ бывало въ старину обходились въ Польшѣ съ панянками, въ обществѣ экономовъ и шляхтичей. Ни о чемъ болѣе говорить онъ не умѣлъ, какъ только о походахъ своихъ, или о проказахъ, въ то блаженное время, когда полкъ ихъ стоялъ въ разныхъ мѣстахъ Польши. Ѳедосья имѣла отдаленный планъ, не смотря на свои 45-ть лѣтъ, рябое лице и косые глаза, выйдти замужъ за Кохтина, а потому не только часто приглашала его къ себѣ, но сносила разныя глупыя, и неумѣстныя его шутки, позволяя ему безпрестанно курить трубку, безъ которой онъ не могъ обойдтись. Частыя посѣщенія Кохтина продолжались уже болѣе двухъ лѣтъ; но до сихъ поръ драгунское его сердце оставалось нечувствительно къ прелестямъ Ѳедосьи; однакожъ она не унывала, и надѣялась достигнуть своей цѣли.
За Кохтинымъ слѣдовалъ Климъ Гавриловичъ Тартюфовъ, отставной Секретарь. Онъ почитался оракуломъ въ своемъ переулкѣ, восклицалъ противъ всеобщихъ злоупотребленій и беззаконій, говорилъ, что настали послѣднія времена, безпрестанно ставилъ себя въ примѣръ безкорыстія и честности, и повторялъ обыкновенныя Фразы, свойственныя лицемѣрамъ и плутамъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ былъ онъ злорѣчивъ и нравился Ѳедосьѣ Весталковой разными сплетнями, клеветами и выдумками на счетъ сосѣдей и знакомыхъ ея. Отвратительное лицо, на которомъ начертана была черная его душа, поразило и привело въ какое-то содроганіе Софью, при первомъ на него взглядѣ.
Тартюфовъ пришелъ прежде всѣхъ, пилъ чай, съ французскою водкою, и злословилъ, въ то время, когда Кохтинъ явился въ ихъ общество. Онъ началъ тѣмъ, что всѣхъ женщинъ и дѣвушекъ вздумалъ цѣловать въ губы, говоря, что это старинное Русское обыкновеніе, а онъ Рускій, и иностранцамъ подражать не хочетъ. Съ этимъ-же подошелъ онъ къ Софьѣ, которая, какъ можно себѣ вообразить, не привыкши къ такому странному обращенію, покраснѣла, смѣшалась, и отошла отъ него. Потомъ, не смотря на тѣсноту комнаты, и не спросивъ позволенія, набилъ и закурилъ онъ трубку, запивая пуншемъ, который, по приказанію хозяйки, тотчасъ ему подали.
Терпѣніе Софьи истощилось. Злословіе Тартюфова, наглость Кохтина, глупое болтанье женщинъ, и сильная головная боль, отъ табачнаго дыма, въ маленькой, душной комнатѣ, заставили ее воспользоваться первою возможностію, когда всѣ сѣли играть въ ламутъ и бостонъ, и оставишь это пріятное общество. Она ушла къ себѣ въ комнату, гдѣ бросилась на постелю и, нюхая спиртъ, чтобы облегчить головную боль, раскаявалась, что не поѣхала въ Пріютово къ Катеринѣ, на время отсутствія Свіяжской. Надежда Весталкова не играла въ карты, и замѣтивъ, что Софья ушла изъ гостиной, тотчасъ явилась къ ней. Она нашла ее въ слезахъ; по Софья, сама стыдясь слабости своей, скоро ободрилась, и очень была рада предложенію Надежды: идти къ Кирбитовой, которая жила черезъ нѣсколько домовъ отъ нихъ и, но нездоровью своему, отказалась отъ приглашенія на вечеръ къ Весталковымъ.
Онѣ нашли Кирбитову читающею духовныя сочиненія Тихона, Епископа Воронежскаго. Чулокъ, который она вязала, лежалъ на столикѣ; подлѣ находился серебряный колокольчикъ, для призыва дѣвки; бѣлая кошка, любимица ея, покоилась у нея въ ногахъ, на подушкѣ. Все въ комнатахъ было чисто, опрятно, и на своемъ мѣстѣ. Казалось, вездѣ у Кирбитовой были тотъ порядокъ, тишина и спокойствіе, которые замѣтны были на лицѣ этой почтенной женщины.
Надежда Весталкова не упускала ни одного случая пожаловаться на свою сестру и побранить ее. Она поспѣшила сообщить Кирбитовой о наглостяхъ Кохтина и злословіи Тартюфова, прибавивъ къ тому, что когда Софья ушла изъ гостиной, то они оба хвалили красоту ея. "Теперь я увѣрена, что они всякій день будутъ посѣщать насъ," сказала Надежда, "и я, право, не знаю, что Дѣлать, и какъ избавить Софью Васильевну отъ ихъ общества. А сестрицу никоимъ образомъ не приведешь въ резонъ! "
-- Сожалѣю, что сестрица твоя вздумала пригласить къ себѣ этихъ двухъ молодцовъ. Я ихъ обоихъ знаю -- отвѣчала Кирбитова.-- Общество ихъ, ни въ какомъ отношеніи, не можетъ бытъ пріятно СофъѢ Васильевнѣ. Знаю также и то, что ежели будешь ты настаивать, чтобы не принимать ихъ, то это ничего болѣе не произведетъ, какъ только ссору. Но чтобы избавить Софью Васильевну отъ удовольствія видѣть вашихъ гостей, вотъ что я думаю -- продолжала Кирбитова.-- Несогласитесь-ли вы, милая, новая моя знакомая, переѣхать ко мнѣ, покамѣстъ возвратится ваша почтенная тетушка, о которой хотя и не имѣю я чести бытъ знакомою, наслышалась много хорошаго? Мнѣ совѣстно, что не могу васъ принять и угостишь, какъ-бы желала; но надобно избирать изъ худшаго лучшее. По крайней мѣрѣ, вамъ у меня будетъ спокойнѣе, нежели въ обществѣ такого наглеца, какъ Кохтинъ, и такого злоязычника, какъ Тартюфовъ.
Софья отъ души благодарила Кирбитову за ея дружеское приглашеніе, и, не только съ одобренія, но по совѣту Надежды Весталковой (которая, доброжелательствуя сестрѣ, напередъ восхищалась мыслію сдѣлать ей неудовольствіе и возстановить Свіяжскую противъ нея) обѣщалась воспользоваться предложеніемъ ея, при первой дерзости Кохтина. За этимъ дѣло не стало, и Софья, на другой-же день, переселилась къ Кирбитовой. Надежда сама проводила ее. Ѳедосья тотчасъ явилась, съ убѣдительнѣйшею просьбою возвратишься; но Софья холодно благодарила ее, и объявила рѣшительное намѣреніе ожидать возращенія тетушки у Кирбитовой. Со стыдомъ должна была Ѳедосья отправиться домой, но за то сестра ея торжествовала. "Вотъ, сестрица, вѣдь я вамъ нѣсколько разъ говорила, что любимые ваши гости, Кохтинъ и Тартюфовъ, такіе мерзавцы, что ихъ ни въ какое порядочное общества пускать не льзя?"сказала она."Нѣтъ, вы мнѣ невѣрили. Вы все хотите дѣлать по своему. Вотъ теперь, чѣмъ вы оправдаетесь передъ тетушкою Прасковъею Васильевною? Поблагодаритъ она васъ, что такъ хорошо угостили и успокоили вы Софью Васильевну! И какой срамъ: что будутъ говорить объ этомъ? Меня никто не обвинитъ; сама Софья Ва. сильевна заступится за меня. Но посмотримъ, чѣмъ-mo вы оправдаетесь!" прибавила она съ торжествующимъ видомъ. Ѳедосья молчала, и плакала отъ досады.
Въ жилищѣ Кирбитовой была во всемъ большая разница противъ житья Весталковыхъ. Старинныя мебели ея содержались въ чистотѣ; вездѣ видно было какое-то пріятное единообразіе и порядокъ. Кирбитова, по небольшому состоянію своему, должна была во многомъ отказывать себѣ; но такъ у нее все было хорошо устроено, что Софьѣ нѣчего было желать лучше. Хозяйка умѣла отдашь справедливость Софьѣ, не обременяла ее безпрестанными извиненіями на недостатокъ того или другаго, и не перемѣнила ни въ чемъ обыкновеннаго образа жизни своей.
"Располагайтесь, какъ вамъ хочется" -- сказала она Софьѣ.-- "Почитайте мой домъ вашимъ собственнымъ. Я увѣрена, что вы примете это не за обыкновенный комплиментъ, а точно за настоящее предложеніе, которое дѣлаю вамъ отъ чистаго сердца. Я не богата, не имѣю средствъ угостить васъ, какъ-бы мнѣ хотѣлось; но, кажется, если я не ошибаюсь, вы на самомъ опытѣ увѣритесь, что и въ бѣдномъ состояніи можно прожить спокойно и счастливо." Софья пробыла три дня у Кирбитовой, до возвращенія Свіяжской, и на самомъ опытѣ испытала истину сихъ словъ. Она пользовалась въ полной мѣрѣ свободою и спокойствіемъ въ мирномъ жилищѣ новой своей знакомки.