"Une belle femme, avec les qualités
d'un honnête homme est la perfection
de l'espèce humaine."
Jouy.
"Прелестная женщина, съ свойствами
добродѣтельнаго мужчины -- верхъ
человѣческаго совершенства."
Жуй.
Чадскій пріѣхалъ въ Москву на Страстной недѣлѣ, и тотчасъ отправился къ Свіяжской, горя нетерпѣніемъ поскорѣе увидѣть Софью. Но Свіяжская имѣла обыкновеніе два раза говѣть, на первой и Страстной недѣлѣ Великаго поста. Это время жила она въ глубокомъ уединеніи, и никого къ себѣ не принимала. Съ досадою долженъ былъ Чадскій вернуться отъ ея крыльца, и велѣлъ везти себя къ Князю Фольгину. Съ нимъ былъ онъ родня, и довольно друженъ.
"Что съ тобою сдѣлалось?" спросилъ Князь Фольгинъ, расцѣловавшись съ Чадскимъ. "Вдругъ ускакалъ ты изъ Москвы, не простившись, и не сказавъ никому ни слова. Гдѣ ты пропадалъ все это время? И что значитъ странный и внезапный твой отъѣздъ? Я не былъ ма балѣ у Графини Хлестовой, о Масляницѣ, а мнѣ сказывали, что ты получилъ какую-то записку, ускакалъ съ бала, какъ сумасшедшій, и съ тѣхъ поръ -- будто въ воду канулъ! Знаешь ли? О тебѣ сказали, что ты точно помѣшался въ умѣ, и что тебя, по секрету, здѣсь въ Москвѣ лечатъ. Многіе добрые люди говорили даже, что слышали это отъ Доктора, который къ тебѣ ѣздитъ. Я думаю: потрудилась распустить всѣ такіе слухи милая Графиня Хлестова: она ко всему способна." -- При имени Графини Хлестовой, гнѣвъ и бѣшенство Чадскаго излились въ ужаснѣйшихъ на нее ругательствахъ. "Это гнусная клеветница!" вскричалъ онъ. "Но я отплачу ей." Потомъ все разсказалъ онъ Князю Фольгину, объяснилъ страстную любовь свою къ Софьѣ, и просилъ совѣта: какъ ему дѣйствовать?
"Послушай: ежели хочешь, чтобы я откровенно говорилъ съ тобою," сказалъ Князь Фольгинъ, "то вотъ мое мнѣніе: оставь Хлестову въ покоѣ, пренебреги ея клеветою; она лицемѣрна, хитра, успѣетъ какъ нибудь вывернуться, и дать этой исторіи совсѣмъ другой видъ. Можетъ быть, она обратитъ еще все къ твоему-же предо сужденію, или какъ нибудь повредитъ репутаціи невинной Софьи и Свіяжской: распуститъ слухъ, что онѣ, желая отвлечь тебя отъ ея дочери, выдумали интригу съ этимъ мальчишкою, Угаровымъ. Хлестова мастерица на такія дѣла, а ты самъ знаешь, что всякая исторія такого рода разсказывается двояко, и еще съ прибавленіемъ. Графиня вѣрно приклонитъ многихъ въ свою пользу. Кумушекъ обоего пола въ Москвѣ много. Гораздо скорѣе распространяются худые слухи; люди охотнѣе вѣрятъ дурному, нежели хорошему, а честь дѣвушки такой цвѣтокъ деликатный, до котораго прикасаться не должно."
-- Ты говоришь правду -- отвѣчалъ Чадскій.-- Благодаренъ тебѣ, что ты предостерегъ меня. Я готовъ былъ надѣлать большихъ глупостей: вездѣ говорить, и самой Хлестовой въ глаза сказать, что она безстыдная клеветница.-- "Ты поступилъ-бы неловко и неосторожно," отвѣчалъ Князь Фольгинъ. "Но, поговоримъ о страсти твоей, и о намѣреніи жениться на Софьѣ. Свіяжская имѣетъ весьма невыгодное мнѣніе о супружествѣ, и, кажется, прочитъ Софью въ такія-же Весталки, какъ она сама. Надобно дѣйствовать съ большимъ искусствомъ. И того уже будетъ много, ежели она не станетъ отсовѣтывать Софьѣ отдать тебѣ свою руку, а на пособіе надѣяться нѣчего. Слѣдовательно, ты долженъ скрыть отъ Свіяжской клеветы Хлестовой, настоящую причину твоего отъѣзда, вразумленіе тебя сестрою, поѣздку для отысканія Угарова, и проч. Все это послужило-бы Свіяжской оружіемъ противъ тебя. Она тотчасъ объяснитъ Софьѣ, что хотя поступки твои и произошли отъ страстной любви, но показываютъ неразсудительность, пылкость и нетерпѣливость, а эти качества не предвѣщаютъ хорошаго мужа. Потому -- отнюдь не говори ты о подвигахъ твоихъ, и придумай какой нибудь предлогъ внезапнаго твоего отъѣзда. Скажи, что ты пріѣзжалъ прощаться съ Свіяжскою, но не засталъ ея дома. А самое главное -- и вотъ, что худо: мнѣ кажется, Софья никакой взаимности къ тебѣ не чувствуетъ; это самъ ты долженъ былъ замѣтишь. Во все время отсутствія твоего, только разъ, или два вспомнила она о тебѣ. "Гдѣ Александръ Андреичъ Чадскій? Что его давно не видать?" сказала она, весьма равнодушно. Ты знаешь, что Прасковья Васильевна была опекуншею моей жены, и точно она благодѣтельница ея; мы у нея бываемъ почти всякій день; но и она также не часто вспоминала о тебѣ, и то потому только, что ты уѣхалъ изъ Москвы не простясь съ нею. Она говорила, что этого никогда съ тобою не бывало прежде. Къ счастію еще, что она не любитъ въ обществѣ своемъ никакого злословія. Всѣмъ, кто къ ней ѣздитъ, это извѣстно, и слухи, распущенные, вѣроятно, Графинею Хлестовою, о твоемъ сумасшествіи, не могли до нея достигнуть."
Симъ кончилось объясненіе Чадскаго съ Фольгинымъ. Начался обыкновенный разговоръ, объ общественныхъ и городскихъ новостяхъ, а между тѣмъ Князь Фольгинъ обдумалъ и сдѣлалъ планъ, основанный на собственной его пользѣ. Это увидимъ мы въ послѣдствіи. Въ слѣдствіе сего плана, Фольгинъ снова обратилъ разговоръ на прежній предметъ.
"Однакожъ, ты говоришь такъ сильно о страсти своей къ Софьѣ, и увѣряешь, что базъ нея жить не можешь" -- сказалъ Князь Фольгинъ.-- Надобно тебѣ помочь тронуть ея нечувствительное сердце. Вотъ, что я думаю: послѣ Святой недѣли, у меня въ подмосковной, которая, какъ ты самъ знаешь, близко отсюда, всего только въ 40-ти верстахъ, будетъ праздникъ, и благородный спектакль. Я приглашалъ уже къ себѣ Прасковью Васильевну, и твою Софью. Ежели погода будетъ хороша, то онѣ вѣрно пріѣдутъ. Нарочно нѣсколько дней продлю я праздникъ, и удержу ихъ у себя, подъ тѣмъ предлогомъ, что театръ мой не готовъ. Ты воспользуйся этимъ временемъ. Въ деревнѣ, на свободѣ, бывши безпрестанно вмѣстѣ, найдешь ты вѣрно средство открыться Софьѣ въ страстной любви своей, и -- я не вѣрю, чтобы въ твои лѣта, съ твоею фигурою, и съ большимъ твоимъ состояніемъ, ты не тронулъ ея сердца."
Чадскій благодарилъ за участіе, разцѣловалъ Князя, и нашелъ, что выдуманный имъ планъ прекрасенъ. Однакожъ, ему ужасно хотѣлось видѣть Софью. На другой день поѣхалъ онъ къ обѣднѣ, въ церковь того прихода, въ которомъ жила Свіяжская, чтобы, хотя издали, посмотрѣть на Софью. Онъ увидѣлъ ее въ углу, въ отдаленіи отъ всѣхъ. Усердно молилась она Богу, и это чрезвычайно понравилось Чадскому. Онъ самъ былъ добрый Христіанинъ, и всегда держался того мнѣнія, что и мужчина-вольнодумецъ непріятенъ, а женщина-вольнодумка -- самое отвратительное и несносное твореніе.
При выходѣ изъ церкви, приближился онъ къ Свіяжской и къ Софьѣ, когда онѣ шли садиться въ карету. "А! здравствуй Александръ Андреевичъ!" сказала ему Свіяжская. "Давно-ли пріѣхалъ?" -- Только вчера, тетушка. Я былъ у васъ; но мнѣ объявили, что вы никого не принимаете.-- "Да, извини меня, мой любезный. Я говѣю, и точно никого не велѣла принимать. Ты вѣрно былъ у сестры своей? Что, здорова-ли добрая моя Вѣра Андревна, и дѣточки ея?" -- Слава Богу! Она свидѣтельствуетъ вамъ свое почтеніе.-- Съ симъ словомъ, Свіяжская садилась въ карету. Софья пріятно улыбнулась, также сказала Чадскому нѣсколько привѣтствій, и обошлась съ нимъ, какъ съ старымъ знакомымъ.
Время карантина, покамѣстъ не пускали Чадскаго въ домъ Свіяжской, провелъ онъ очень скучно. Бывалъ у Князя Фольгина, и вмѣстѣ съ нимъ обдумывалъ, какъ побѣдишь нечувствительность Софьи. Князь Фольгинъ ободрялъ его, и отвѣчалъ за вѣрный успѣхъ. "Знаешь-ли?" сказалъ онъ. "Ежели-бы можно было уговоришь ее -- взятъ ролю въ какой нибудь комедіи, и вмѣстѣ съ тобою играть, то вотъ-бы самый лучшій способъ объясниться съ нею. На репетиціяхъ, шы могъ-бы свободно говорить, и никто-бы не замѣчалъ за вами; потомъ, играя роль любовника съ жаромъ, могъ-бы ты нечувствительно внушить этотъ жаръ и въ ея сердце. Да, вотъ самое вѣрное средство! Только, я думаю, врядъ-ли она согласится взять ролю Однакожъ, я буду ее уговаривать."
Въ первый день праздника, очень рано, Чадскій явился къ Свіяжской съ поздравленіемъ. Она никого не велѣла принимать; однакожъ приказала, чтобы изъ числа тѣхъ, кпю будетъ пріѣзжать, пригласить нѣкоторыхъ обѣдать; въ семъ числѣ былъ и Чадскій. Онъ пріѣхалъ опять ранѣе всѣхъ, и никого еще не нашелъ въ гостиной, даже и сама хозяйка не выходила еще изъ своихъ комнатъ: послѣ обѣдни Свіяжская отдыхала, и не была одѣта въ то время, когда ей доложили о пріѣздѣ Чадскаго. Софья вышла въ гостиную принять его, обошлась съ нимъ просто, безъ церемоній, какъ съ знакомымъ и роднею Свіяжской; но Чадскій, бывши съ нею наединѣ, чрезвычайно смѣшался, не могъ ни слова сказать, и сердился самъ на себя за свою робость. Впрочемъ, скоро ободрился онъ, наговорилъ Софьѣ нѣсколько комплиментовъ, на счетъ усталости, замѣтной на ея лицѣ, отъ говѣнья и богомолья. "Но это дѣлаетъ васъ еще интереснѣе, я прибавилъ онъ. Софья отвѣчала, что она точно утомилась, потому, что должна была вставать очень рано. "Особенно-же сегодня устали мы," сказала она. "Тетушка насилу выдержала. Не выходя изъ церкви, мы отслушали заутреню и обѣдню, и все это продолжалось часа четыре; тетушка насилу доѣхала домой; но теперь она отдохнула, и сей часъ выйдетъ." -- При сихъ словахъ вошелъ Князь Фольгинъ, съ женою. Онъ былъ очень радъ, что нашелъ Софью съ Чадскимъ наединѣ; подошелъ къ ней христосоваться, и требовалъ, чтобы она исполнила обязанность Христіанки, какъ надобно, то есть, чтобы три раза поцѣловала его въ губы. Софья отдѣлалась отъ его любезности, и поцѣловала его въ щеку. "А ты, братъ, Александръ Андреевичъ, христосовался-ли съ Софьею Васильевною? И почему ты съ нами не цѣлуешся? Прошу, по Русскому обыкновенію: начни съ дамъ, a pour la bonne bouche со много!" Чадскій подошелъ къ дамамъ къ рукѣ, и Софья, закраснѣвшись, поцѣловала его въ щеку. Самъ Чадскій насилу могъ скрыть свое замѣшательство. Князь Фольгинъ, какъ опытный сватъ, видѣвъ смятеніе ихъ, тотчасъ обратилъ разговоръ на другіе предметы. Вскорѣ за симъ вошла въ гостиную Свіяжская, и со всѣми перецѣловалась. Приглашены были обѣдать къ ней только Князь Фольгинъ съ женою, Чадскій, новая знакомая ея, Кирбитова, и еще нѣсколько бѣдныхъ старушекъ и дѣвушекъ, которымъ она благодѣтельствовала. Обѣдъ продолжался недолго; замѣтно было, что хозяйка нездорова, и черезъ силу сидитъ за столомъ. Всѣ скоро разъѣхались.
На другой день, Свіяжская и Софья приглашены были обѣдать къ Князю Фольгину. Жену его нашли онѣ въ задумчивости и уныніи; но за то добрый и гостепріимный хозяинъ, но обыкновенію, былъ милъ и привѣтливъ. Слѣдуя обѣщанію своему -- помогать Чадскому, онъ выискивалъ разныя средства, чтобы сблизишь его съ Софьею. Между прочимъ сказалъ онъ ей, съ коварною улыбкою: "Знаете-ли: я замѣтилъ въ васъ со вчерашняго дня большую перемѣну. Что это значитъ?" Софья покраснѣла, и ничего ему не отвѣчала. Въ самомъ дѣлѣ чувствовала она что-то необыкновенное. Она не умѣла отдать себѣ отчета, отъ чего ей грустно, но была въ какой-то задумчивости, которая однакожъ не тяготила ее. Ночь худо спала она, и сама не понимала, отъ чего не можетъ обходишься и говорить съ Чад емкимъ такъ-же свободно, какъ прежде. Съ нею происходило что-то странное, чего она не умѣла постигнуть. Но Чадскій, и въ особенности опытный Князь Фольгинъ, очень это понимали. Князь поздравлялъ Чадскаго, потихоньку, съ успѣхомъ, и самъ Чадскій сдѣлался гораздо свободнѣе и смѣлѣе съ Софьею.
Послѣ обѣда, Свіяжская, по обыкновенію своему, пошла немного отдохнуть, а Князь Фольгинъ убѣдилъ Софью играть на Фортепіано я пѣть. Прежде, безъ затрудненія могла она пѣть при всѣхъ; теперь Чадскій стоялъ подлѣ нея, и она робѣла, голосъ ея дрожалъ; наконецъ она такъ смѣшалась, что не могла продолжать далѣе.
Князь Фольгинъ, слѣдуя плану своему, атаковалъ ее предложеніемъ взять ролю въ благородномъ спектаклѣ, который былъ у него назначенъ въ подмосковной. "Отъ этого я рѣшительно отказываюсь," отвѣчала Софья. "Вы сей часъ видѣли опытъ моей застѣнчивости. Хороша я буду на сценѣ: все испорчу, и смѣшаю другихъ актеровъ!" -- Напрасно вы не надѣетесь на себя -- сказалъ Князь Фольгинъ.-- Съ вашею прелестною наружностію, и прекраснымъ голосомъ, вы плѣните всѣхъ. Лишь только покажетесь вы на сценѣ, то всеобщее одобреніе придастъ вамъ смѣлости. Я увѣренъ, что вы прекрасно сыграете.-- "Вы можете говоришь мнѣ комплименты, сколько вамъ угодно," возразила Софья, "но никакъ не убѣдите меня. Я сроду только раза два, или три, играла въ маленькихъ комедіяхъ Беркеня и Жанлисъ, въ деревнѣ, въ день именинъ маменьки, когда мы бывало дѣлали ей сюрпризы. И шутъ актерами были мои сестры и братъ, а зрителями маменька и нѣсколько ближнихъ родныхъ. Выйдти на сцену при ста человѣкахъ незнакомыхъ, надобно имѣть большую отважность." -- Тщетно уговаривалъ ее Князь Фольгинъ. Чадскій, напротивъ, находилъ сужденіе Софьи справедливымъ, и соглашался съ нею, къ удивленію и досадѣ своего свата.-- По крайней мѣрѣ, не откажите вотъ въ какой просьбѣ (продолжалъ Князь Фольгинъ): мы будемъ играть извѣстную вамъ комедію: Молодые супруги. Кузина моя, Княжна Зизи Тугоуховская, взяла роль Эльмиры; ей надобно пѣть, а она на свой голосъ не надѣется; сдѣлайте намъ одолженіе, за кулисами, возмите на себя трудъ пропѣть вмѣсто ее.--
"Ежели никого лучше меня не найдете, такъ и быть -- на это я могу рѣшиться," отвѣчала Софья. "Только за кулисами, такъ, чтобы никто не видалъ меня. Впрочемъ я не могу вамъ датъ вѣрнаго слова: ежели тетушка не поѣдетъ къ вамъ, то и я не буду."
Вскорѣ послѣ того вышла Свіяжская, и на приглашеніе Князя отвѣчала, что ежели будетъ здорова, то непремѣнно пріѣдетъ. Она одобрила отказъ Софьи взять ролю, говоря, что точно надобно имѣть большую отважность молодой дѣвушкѣ, выставляя себя на показъ, и подвергаясь нескромнымъ замѣчаніямъ и критикѣ незнакомыхъ людей. "Позволительно въ кругу семейства своего и -- продолжала Свіяжская -- "чтобы сдѣлать удовольствіе отцу и матери, выйдти на сцену, когда напередъ мы увѣрены въ добромъ расположеніи и снисходительности зрителей; но во всякомъ другомъ случаѣ должно удивляться рѣшительности и отважности молодыхъ дѣвушекъ. "Впрочемъ" -- прибавила она -- "мой образъ мыслей не законъ: всякій думаетъ и дѣйствуетъ по своему."
Свіяжская хотѣла ѣхать домой; но Князь Фольгинъ упросилъ ее остаться, и сдѣлать партію въ вистъ старой тетушкѣ его, Княжнѣ Загорѣцкой. Еще не доставало одного. Чадскій ненавидѣлъ карты, и тѣмъ болѣе теперь, когда ему хотѣлось быть съ Софьего; но, по настоятельной просьбѣ Князя Фольгина, долженъ былъ и онъ сѣсть играть.
Софья, съ двоюродною сестрою Князя, Варварою Осиповною Столицыною, остались вдвоемъ, въ диванной. "Ежели бы вы были свидѣтельницею ужаснѣйшей ссоры между нашими хозяевами! "-- сказала Столицына.-- "Они только передъ вашимъ пріѣздомъ перестали. Но Князь во всемъ правъ: онъ сохранилъ хладнокровіе, вѣжливость и веселость свою, а Княгиня плакала, укоряла его въ неразсчетливости, роскоши и мотовствѣ; говорила, что они раззоряютея, и оставятъ дѣтей безъ куска хлѣба, что доходы ихъ уменьшились, а онъ хочетъ вести все прежній образъ жизни, и долги ихъ безпрестанно увеличиваются. Князь обращалъ упреки ея въ шутку. И въ самомъ дѣлѣ, онъ былъ правъ: будто дѣтей у нихъ множество! Всего только трое. Ежели они и проживутъ большую часть имѣнія, то все еще останется довольно. Чтожъ дѣлать? Не всѣмъ быть богатыми. Ахъ! какъ-бы я благодарила Бога, ежели-бы мой мужъ, хотя нѣсколько, былъ похожъ на милаго и добраго Князя Бориса Ильича." Софья хотѣла было возражать, доказывать, что предусмотрительность Княгини, на счетъ будущей судьбы дѣтей, достойна похвалы, и что вообще родители, проживая имѣніе, доставшееся имъ отъ ихъ предковъ, поступаютъ, такъ сказать, безчестно, потому, что пріобрѣли имѣніе не собственными трудами, и слѣдовательно, обязаны передашь, ежели не съ присовокупленіемъ, то, по крайней мѣрѣ, хотя въ томъ-же положеніи своему потомству. Но, зная ограниченность ума и непонятливость своей собесѣдницы, она рѣшилась ничего не говорить.
"А, кстати!" -- сказала Столицына.-- "Знаете-ли? Прошивъ васъ есть умыселъ -- только въ вашу пользу! Я подслушала разговоръ Князя Бориса Ильича съ Чадскимъ: Чадскій въ васъ влюбленъ. Они думали, что я не понимаю по-Англійски, и свободно разговаривали между собою. Предупреждаю васъ"... Но Свіяжская окончила партію, и прервала бесѣду, позвавъ Софью ѣхать домой.
Софья сожалѣла, что ей не удалось дослушать разсказа Столицыной; но и того, что узнала она, было уже достаточно. Она вникнула въ сокровенныя чувства сердца своего, и перемѣна, которой до сихъ поръ она не понимала, объяснилась ей: она увѣрилась, что Чадскій сдѣлалъ большое на нее впечатлѣніе. Любовь усиливается и быстро превращается въ страсть, или, просто, въ какое-то очарованіе, въ такомъ только случаѣ, когда мы дѣйствуемъ безъ размышленія, и совсѣмъ предадимся сему -- впрочемъ весьма сладостному чувству. Тогда любовь, точно такъ-же, какъ и другія страсти -- корыстолюбіе, картежная игра, и проч. и проч., постепенно беретъ поверхность надъ разсудкомъ, и совершенно овладѣваетъ всѣми умственными способностями человѣка. Слѣдствія всякой страсти одинаковы: Физическое и моральное разслабленіе силъ. Софья слыхала часто отъ матери, и Свіяжская тоже въ разговорахъ своихъ повторяла, что всякая страсть есть ослѣпленіе, а слѣпой человѣкъ самъ не знаетъ, и не можетъ видѣть, что онъ дѣлаетъ, и что весьма тягостно бываетъ тогда, когда онъ прозритъ, и глаза его откроются. Она призвала на помощь весь разсудокъ свой, и, руководствуясь также совѣтами матери, чтобы во всѣхъ чрезвычайныхъ случаяхъ жизни, прежде всего, прибѣгнуть къ Богу и просить Его помощи, она, оставшись одна, молилась съ усердіемъ и слезами. Молитва подкрѣпила ее, и, хотя эту ночь спала она дурно, но основательность ея разсудка внушила въ нее силу, если не совсѣмъ преодолѣть любовь къ Чадскому, и рѣшительно отдалишься отъ него, то, по крайней мѣрѣ, не совершенно предаваться страсти своей, надзирать за собою, разсматривать, внимательно и хладнокровно, характеръ и душевныя свойства Чадскаго, и не иначе, какъ но долговременномъ наблюденіи, рѣшишься отвѣчать его любви, и навѣкъ ввѣрить ему судьбу свою.
На другой день, увидѣвшись съ нимъ, она не была уже такъ застѣнчива, какъ вчера, не приходила въ какое-то странное замѣшательство, когда онъ начиналъ разговаривать съ нею, и чувствовала въ себѣ силу обращаться съ нимъ по прежнему, не подавая ему, и не лишая его совсѣмъ надежды.
Погода на Святой недѣлѣ была прекрасная. Время стояло такое хорошее и такое теплое, какъ въ Іюнѣ. Вся Moсковская лучшая публика обратилась на гулянье подъ Новинское. Утромъ, съ 42-ти до 3-хъ часовъ, дамы лучшаго тона собирались тамъ, ходили пѣшкомъ, и даже, слѣдуя модѣ, для дѣтей, посѣщали лубочныя комедіи. Князь Фольгинъ предложилъ Свіяжской и Софьѣ ѣхать на гулянье.
Свіяжская отказалась; но Софья, съ Княгинею Фольгиною и другими знакомыми ей дамами, отправилась. Чадскій, лишь только ихъ увидѣлъ, тотчасъ къ нимъ присоединился. Вскорѣ встрѣтилась имъ Графиня Хлестова, съ дочерью. Она не могла скрыть своего замѣшательства и смущенія, увидѣвъ, что Чадскій ведетъ Софью подъ руку. "Ахъ! здравствуйте, Софья Васильевна!" -- сказала она, поцѣловавшись съ нею.-- "Какъ давно мы не видались! Здоровы-ли вы?" И въ то время, когда дочь ея цѣловалась, и говорила обыкновенныя фразы и привѣтствія Софьѣ, Графиня Хлестова обратилась къ Чадскому, который едва могъ удерживать свое негодованіе, при взглядѣ на Графиню. "Давно-ли вы здѣсь?" -- Дней десять -- отвѣчалъ онъ, съ сверкающими отъ гнѣва глазами.-- "Вы совсѣмъ насъ забыли, и ни разу не были у меня съ пріѣзда вашего." -- Да, сударыня, не былъ -- продолжалъ Чадскій, задыхаясь отъ бѣшенства.-- Здѣсь не мѣсто изъясняться, и много говорить мнѣ нѣкогда; но, послушайте -- сказалъ онъ, отведя Графиню нѣсколько въ сторону, въ то время, когда всѣ прочіе пошли далѣе -- я все знаю: клевета ваша открылась. Не только самъ Угаровъ разсказалъ мнѣ, но исторія и интрига вашей дочери всѣмъ извѣстны въ тамошней сторонѣ. Я не буду пользоваться правомъ изобличишь, и разгласить, что знаю, однакожъ съ однимъ только условіемъ, чтобы вы не позволяли себѣ никакихъ гнусныхъ выдумокъ противъ Холмской. Если-же вы нарушите это условіе, то не пѣняйте на меня: я щадить васъ болѣе не стану! Записка Угарова останется у меня, и, въ случаѣ нужды, я могу представить еще нѣсколько доказательствъ. Надѣюсь, Графиня, что собственныя ваши выгоды заставятъ васъ быть скромною.-- "Я увѣрена въ вашемъ великодушіи, любезный Александръ Андреевичъ" -- отвѣчала ему Графиня Хлестова, съ притворными на глазахъ слезами.-- "Вижу, что вамъ все извѣстно! Не погубите моей дочери; судьба ея отъ васъ зависитъ; надѣюсь, что глупость и безразсудность ея не будутъ имѣть дальнѣйшихъ слѣдствій. Она, дастъ Богъ, выйдетъ за мужъ, и будетъ счастлива; но еще повторяю: будьте великодушны!" -- Даю вамъ честное слово -- отвѣчалъ Чадскій -- ежели только вы ничего не предпримете прошивъ Холмской, то никто ничего не узнаетъ отъ меня.-- "А я клянусь быть вамъ вѣкъ благодарною!-- отвѣчала Графиня Хлестова.-- Послѣ сего объясненія поспѣшила она догнать другихъ, и тотчасъ, съ дочерью своею, уѣхала съ гулянья.
Софья хотѣла было также уѣхать; но Князь Фольгинъ уговорилъ ее, вмѣстѣ съ другими дамами, зайдти посмѣяться въ лубочную комедію. Убѣжденіе это было слѣдствіемъ плана, сдѣланнаго имъ, вмѣстѣ съ Чадскимъ. Они утромъ имѣли совѣщаніе между собою. Князь Фолъгинъ, замѣтивъ, что Чадскій сдѣлалъ нѣкоторое впечатлѣніе на сердце Софьи, и что Свіяжская, какъ видно было изъ ея обхожденія, довольно хорошо расположена къ нему, совѣтовалъ не мѣшкая объясниться съ Свіяжскою, и просишь ея пособія. Но чтобы имѣть возможность свободно говорить съ нею, должно было выискать время, когда Софьи не будетъ дома. Такимъ образомъ, Князь Фольгинъ, убѣдивъ всѣхъ дамъ зайдти въ лубочную комедію, сказалъ на ухо Чадскому, что теперь самый удобный случай, и чтобы онъ тотчасъ ѣхалъ къ Свіяжской.
Къ счастію, Чадскій нашелъ ее дома. У нея никого не было, и, собравшись съ духомъ, Чадскій признался Свіяжской въ страстной любви къ Софьѣ, убѣждая содѣйствовать къ полученію ея руки.
"Я буду говорить откровенно съ тобою, любезный другъ, " отвѣчала Свіяжская.-- "Родители твои были добрые и почтенные люди; съ твоею матушкою, кромѣ родства, были мы довольно дружны, но тебя я почти совсѣмъ не знаю. До сихъ поръ вижу, что и ты хорошій человѣкъ; ничего дурнаго я о тебѣ не слыхала. Но, любезный мой, этого очень недостаточно, чтобы совѣтовать дѣвушкѣ, которую я люблю, какъ дочь мою, повѣрить навсегда судьбу свою тебѣ. Когда потомъ -- сохрани Богъ -- будетъ она несчастлива, надобно принять на себя тягостную отвѣтственность, и мучиться вѣкъ, тѣмъ, что я способствовала несчастной ея жизни-" нѣтъ, нѣтъ! Притомъ-же, ты долженъ знать, что Софья пойти ничего не имѣетъ."
-- Я это знаю -- возразилъ Чадскій -- но мнѣ ничего, кромѣ ея, не надобно. "Это говорятъ обыкновенно всѣ влюбленные," отвѣчала Свіяжская. "У тебя, конечно, хорошее состояніе, ной ты, вѣрно, какъ всѣ молодые люди, не занимаешься своимъ хозяйствомъ: оно идетъ кое-какъ. Мнѣ также извѣстно, что ты много долженъ, но и это еще не большая бѣда. Кто изъ Русскихъ дворянъ, особенно-же въ военной службѣ, не долженъ? Поправишь все можно. У меня, слава Богу, состояніе порядочное; Софья моя крестница; я люблю ее, какъ дочь; притомъ-же она мнѣ ближняя родня; заплатить долги твои, и устроить васъ, я взяла-бы на себя, и за этимъ единственно не раздумаю... Но, любезный другъ, не сердись на меня: мнѣ совершенно неизвѣстенъ характеръ твой, и свойства твои. Софьи также ты почти совсѣмъ не знаешь -- размысли, разсмотри себя и ее. Вотъ, теперь приглашеніе Князя Бориса Ильича, къ нему въ подмосковную, очень кстати. Вы будете, нѣсколько дней сряду, безпрестанно вмѣстѣ: самый удобный случай покороче узнать другъ друга. Но, я напередъ предупреждаю: не буду ни помогать, ни мѣшать тебѣ. Дай Богъ, чтобы это дѣло устроилось, а я дала себѣ клятву: никогда въ такія дѣла не вступаться. Къ несчастно, я опытна, то есть, какъ говорится, порядочно учена. И теперь у меня на глазахъ устроенная мною партія, за которую буду вѣкъ упрекать себя." -- Для меня очень довольно будетъ и того, ежели вы не станете препятствовать -- отвѣчалъ Чадскій, цѣлуя ея руку.
Вскорѣ возвратилась Софья. Она нашла Свіяжскую съ заплаканными глазами, а Чадскаго въ большомъ смущеніи, догадалась, о чемъ идетъ дѣло, но, по скромности своей, молчала. Свіяжская также, давъ обѣщаніе ни помогать, ни мѣшать Чадскому, не говорила ни слова, ожидая, что сама Софья спроситъ ее.
Между тѣмъ, Чадскій продолжалъ ѣздить всякій день, часъ отъ часу становился свободнѣе съ Софьею, и даже иногда позволялъ себѣ гнѣваться на нее, когда она нескоро выходила въ гостиную, въ то время, когда онъ приѣзжалъ, или занималась кѣмъ нибудь другимъ, кромѣ его. Дальнѣйшее-же объясненіе, и настоящее предложеніе, рѣшился онъ сдѣлать въ подмосковной, у Князя Фольгина. Однакожъ люди въ домѣ Свіяжской начали толковать между собою, и Аннушка, горничная дѣвушка Софьи, написала домой къ матери и сестрѣ своей, что барышня ея выходитъ за-мужъ, за знатнаго, богатаго и красавца. Тѣ поспѣшили сообщитъ своимъ знакомымъ, и многіе сосѣди начали даже поздравлять Холмскую. Сундукова и Фіалкина бѣсились отъ зависти. "Каково счастіе этой Холмской!" говорили онѣ. "И что за отличныя красавицы ея дочери!"