Конторщик-капитан. — Его план оживления деревенской жизни. — Овидий между готами.
Так велик контраст между этой встречей и той, о которой я буду сейчас рассказывать, что я их поставил бы рядом, даже если бы они были разделены временем. Но в действительности они произошли одна за другой. В деревне Вязовка, где я остановился на ночлег, я встретился с одним человеком, который так же принадлежит к XX веку, как священник в средним векам. Я никогда не знал его имени и потому буду называть его «конторщик-капитан».
Он жил в Вязовке и под его командой было 200 красноармейцев. На него было возложено собирание продовольствия для армии на Туркестанском фронте. Ему поручен был именно этот «этап». Правдою или неправдою, он должен был добывать здесь рогатый скот, овец, свиней, сено и картофель и все это доставлять на фронт (как я уже сказал выше, лошади покупались на вольном рынке).
Он был уже здесь круглый год, а это было смертельно скучно. Его красивое молодое лицо с короткой курчавой русой бородой положительно сияло радостью, когда он приветствовал нас в своей «главной квартире». Затем он повел нас к себе домой пить чай. Не прошло и часа, как мы уже знали всю его историю, которую он рассказал во время самой оживленной беседы.
Он служил конторщиком в торговом предприятии, ничем особенно не интересуясь, кроме дела, как вдруг он был призван на военную службу. Это был человек, который не мог сидеть без дела, и, кроме того, в нем чрезвычайно силен был общественный инстинкт. Хотя и замурованный в это глухое место, он энергично принялся за работу.
Он составил план артели. Правда, это довольно обычная вещь: какой-нибудь лондонский клерк, очутившись неожиданно в деревне, очень часто старается сгруппировать около себя соседей и привлечь их к кооперативному движению.
Строго говоря, «артель» представляет ассоциацию рабочих, которые сообща и обоюдно гарантируют исполнение определенной работы. Сельскохозяйственная артель представляет ассоциацию крестьян, большей частью крестьянской бедноты, которые сообща владеют определенным количеством земли и инвентаря и делят полученный продукт поровну; но при этом отдельные члены имеют и частную собственность, свой собственный участок земли, на котором они работают обычным образом.
Обыкновенно считается, что артель проникнута коммунистической тенденциею, хотя и не в такой степени, как сельскохозяйственная коммуна, являющаяся более последовательным выражением общинного начала. Артель является актом самоутверждения со стороны крестьянской бедноты, и потому в ней с недоверием относятся «богатые» крестьяне, «Конторщик-капитан» сказал мне, что некоторые из деревенских богачей старались запугать его: «представьте себе, — говорили они, — что положение изменится, и у власти будет новое правительство; вас расстреляют за то, что вы были в артели». Но он не боялся рисковать. Он весь был полон своими планами и горячо и подробно рассказал мне о них.
«Мы начнем осенью. Нас будет около ста человек, и я буду членом артели. Мы уйдем из этой дыры и построим себе новую деревню. Мы получим скот, машины и строительный материал для наших домов из сельскохозяйственного департамента в Самаре. Там это дают, когда хозяйство налаживается. Конечно, предпочтение дается советским хозяйствам. Затем идут сельскохозяйственные коммуны, и только на третьем мосте — артели. А мы, в свою очередь, обязуемся снабжать правительство определенным количеством продовольственных продуктов.
«Наша артель будет организована на коллективных началах, насколько это только возможно. Конечно, у нас будет избранный совет. Мы будем делить урожай с артельной земли на равные доли. Если какой-либо член артели будет иметь с своей собственной земли больше того, что ому нужно самому, он обязан продать это артели. Таким образом капитал артели будет постепенно увеличиваться. Артель будет прикупать машины и скот. Скоро мы построим артельный склад. Затем мы разведем сад».
При всем энтузиазме, которым были окрашены его мечты об оживлении деревенской жизни, он был горожанином до мозга костей. Это чувствовалось, корда он говорил о монотонности деревенской жизни, или о том, что окружающая его обстановка казалась ему похожей на пикник. Тот юмор, который сквозил во всем, что он говорил о деревне, был не деревенский юмор. Он сам сравнивал себя с Овидием среди готов.
Он относился с полной симпатией к коммунизму и был в действительности одним из лучших типов коммунистов. Нельзя сказать, чтобы он был неспособен к критике: он обвинял городскую власть за то, что она так часто и так некстати вмешивается в деревенскую жизнь и так мало считается с психологией крестьян.
Он был в дружеских отношениях с местным помещиком, которому (этим он был обязан и своей собственной популярности) позволено было сохранить в неприкосновенном виде и дом, и землю. Но его положение при новом режиме становилось все труднее и труднее. Когда мы проходили мимо его дома, мы встретили жену этого помещика, и из ее разговора с моим знакомым я понял, что он полезен им в их трудном положении. Он похлопал старую лошадь, на которой ехала жена помещика, и сказал при этом: добрый конь. Я отмечаю этот факт, потому что это был первый случай, когда русский отнесся к лошади как к индивидуальности, между тем как среди нас, англичан, это обычное явление.