Когда вечеромъ дамы ушли, и мы остались вдвоемъ съ докторомъ Литомъ, онъ спросилъ меня, намѣренъ ли я спать, присовокупивъ, что, въ случаѣ моего желанія, постель къ моимъ услугамъ. Если же я предпочту бодрствованіе, то для него ничего не можетъ быть пріятнѣе, какъ составить мнѣ компанію.
-- Я самъ поздняя птица -- замѣтилъ онъ,-- и безъ малѣйшей лести могу заявить, что болѣе интереснаго собесѣдника, тѣмъ вы -- трудно себѣ представить. Вѣдь не часто выпадаетъ случай бесѣдовать съ человѣкомъ девятнадцатаго столѣтія.
Весь вечеръ я съ нѣкоторымъ страхомъ ожидалъ времени, когда останусь на ночь, наединѣ съ самимъ собой. Въ кругу этихъ хотя и чуждыхъ, но столь любезныхъ ко мнѣ людей, ободряемый и поддерживаемый ихъ симпатіей ко мнѣ, я могъ еще сохранять мое умственное равновѣсіе. Но даже и тутъ, въ перерывахъ разговора у меня, какъ молнія, мелькалъ ужасъ моего страннаго положенія, который предстоялъ мнѣ въ перспективѣ, какъ только я буду лишенъ развлеченія. Я зналъ, что не засну въ эту ночь и увѣренъ, что не послужитъ доказательствомъ моей трусости откровенное заявленіе, что я боялся лежать безъ сна и размышлять. Когда, въ отвѣтъ на вопросъ моего хозяина, я чистосердечно признался ему въ этомъ, онъ возразилъ, что было бы странно, если бы я не чувствовалъ ничего подобнаго. Что же касается безсонницы, то мнѣ нечего безпокоиться,-- когда я захочу идти спать, онъ дастъ мнѣ пріемъ такого снадобья, которое навѣрное усыпитъ меня. На слѣдующее же утро я, безъ сомнѣнія, проснусь съ такимъ чувствомъ, какъ будто я и вѣкъ былъ гражданиномъ Новаго Свѣта.
-- Прежде чѣмъ я освоюсь съ этимъ чувствомъ -- возразилъ я -- мнѣ хотѣлось бы нѣсколько болѣе узнать о Бостонѣ, куда я опять вернулся. Когда мы были на верху дома, вы говорили мнѣ, что, хотя со дня моего усыпленія протекло всего одно столѣтіе, оно ознаменовалось для человѣчества гораздо большими перемѣнами, чѣмъ многія предшествующія тысячелѣтія. Видя городъ передъ собою, я вполнѣ могъ этому повѣрить; но мнѣ очень любопытно узнать, въ чемъ же именно заключались помянутыя перемѣны. Чтобы начать съ чего-нибудь, ибо это -- предметъ, безъ сомнѣнія, обширный -- скажите, какъ разрѣшили вы рабочій вопросъ, если только вамъ удалось это? Въ ХІХ-мъ столѣтіи это была загадка сфинкса, и въ то время, когда я исчезъ съ лица земли, сфинксъ грозилъ поглотить общество, такъ какъ не находилось подходящей разгадки. Конечно, стоятъ проспать столѣтіе, чтобъ узнать правильное разрѣшеніе этого вопроса, если только въ самомъ дѣлѣ вамъ удалось найти его.
-- Такъ какъ въ настоящее время рабочаго вопроса не существуетъ -- возразилъ докторъ Литъ -- и даже не имѣется повода къ его возникновенію, то, полагаю, я могу смѣло сказать, что мы его разрѣшили. Общество и вправду было бы достойно гибели, если-бы не сумѣло дать отвѣтъ на загадку, въ сущности чреззвычайно простую. Въ дѣйствительности, обществу, строго говоря, и не понадобилось разрѣшать загадку. Она, можно сказать, разрѣшилась сама собой. Разгадка явилась результатомъ промышленнаго развитія, которое и не могло завершиться иначе. Обществу оставалось только признать это развитіе и способствовать ему, какъ только теченіе его сдѣлалось неоспоримымъ.
-- Я могу только сказать,-- возразилъ я -- что въ то время, когда я заснулъ, еще никто не признавалъ такого теченія.
-- Помнится, вы говорили, что уснули въ 1887 г.
-- Да, 30 мая 1887 г.
Мой собесѣдникъ нѣсколько мгновеній задумчиво смотрѣлъ на меня. Затѣмъ онъ замѣтилъ: "И вы говорите, что тогда еще не всѣ понимали, къ какого рода кризису приближалось общество? Конечно, я вполнѣ довѣряю вашему заявленію. Особенная слѣпота вашихъ современниковъ къ знаменіямъ времени представляетъ собой явленіе, которое комментируется многими изъ нашихъ историковъ. Но мало найдется такихъ историческихъ фактовъ, которые бы для насъ были менѣе понятны, чѣмъ то, что вы, имѣя передъ глазами всѣ признаки предстоящаго переворота, не уразумѣли этого, тогда какъ для насъ теперь эти же самые признаки являются столь очевидными и неоспоримыми. Мнѣ было бы очень интересно, мистеръ Вестъ, получить отъ васъ болѣе опредѣленное представленіе насчетъ воззрѣній, какія раздѣлялись вами и людьми вашего круга относительно состоянія и стремленій общества 1887 г. Вы должны же были, по крайней мѣрѣ, понять, что повсюду распространившіеся промышленные и соціальные безпорядки, подкладкой которыхъ служило недовольство всѣхъ классовъ неравенствомъ въ обществѣ и всеобщею бѣдностью человѣчества, являлись предзнаменованіями какихъ-то крупныхъ перемѣнъ.
-- Мы, безъ сомнѣнія, понимали это,-- возразилъ я.-- Мы чувствовали, что общество утратило якорь и ему грозила опасность сдѣлаться игрушкою волнъ. Куда его погонитъ вѣтромъ, никто не могъ сказать, но всѣ боялись подводныхъ камней.
-- Тѣмъ не менѣе,-- сказалъ докторъ Литъ,-- теченіе было совершенно ясно, стояло только взять на себя трудъ присмотрѣться къ нему, и несло оно не къ подводнымъ камнямъ, а по направленію къ болѣе глубокому фарватеру.
-- У насъ была популярная поговорка,-- замѣтилъ я,-- что оглядываться назадъ лучше, чѣмъ смотрѣть впередъ. Значеніе этой поговорки, безъ сомнѣнія, теперь я оцѣню болѣе, чѣмъ когда-либо. Я могу сказать только то, что въ то время, когда я заснулъ, перспектива была такова, что я не удивился бы, узрѣвъ сегодня съ верхушки вашего дома -- вмѣсто этого цвѣтущаго города -- груду обугленныхъ, истлѣвшихъ и поросшихъ мхомъ развалинъ.
Докторъ Литъ слушалъ меня съ напряженнымъ вниманіемъ и глубокомысленно кивнулъ головой, когда я кончилъ.
-- Сказанное вами -- замѣтилъ онъ -- будетъ считаться лучшимъ подтвержденіемъ свидѣтельства Сторіота о вашей эпохѣ, показанія котораго о помраченіи и разстройствѣ умовъ человѣческихъ въ ваше время обыкновенно признаются преувеличенными. Вполнѣ естественно, что подобный переходный періодъ долженъ былъ отличаться возбужденіемъ и броженіемъ. Но въ виду ясности направленія бродившихъ силъ, являлось естественнымъ предположеніе, что преобладающимъ настроеніемъ общественныхъ умовъ была скорѣе надежда, нежели страхъ.
-- Вы не сказали мнѣ, какой нашли вы отвѣтъ на загадку,-- спросилъ я.-- Я горю нетерпѣніемъ узнать, какимъ превращеніемъ естественнаго хода вещей миръ и благоденствіе, которыми вы, повидимому, пользуетесь теперь, могли явиться результатомъ такой эпохи, какова была моя?
-- Извините,-- перебилъ мой хозяинъ,-- вы курите? И какъ только наши сигары хорошо раскурились, онъ продолжалъ:
-- Такъ какъ вы скорѣе расположены бесѣдовать, чѣмъ спать, что, безъ всякихъ сомнѣній, предпочитаю также и я, то самое лучшее, мнѣ кажется, если я попытаюсь настолько ознакомить васъ съ нашей промышленной системой, чтобы, по крайней мѣрѣ, разсѣять впечатлѣніе какой-то таинственности въ процессѣ ея развитія. Современные вамъ бостонцы пользовались репутаціей большихъ любителей задавать вопросы. Я сейчасъ докажу свое происхожденіе отъ нихъ тѣмъ, что начну съ вопроса. Въ чемъ, по вашему, болѣе всего выражались современные вамъ рабочіе безпорядки?
-- Ну, конечно, въ стачкахъ,-- сказалъ я.
-- Такъ-съ. Но что дѣлало такими страшными эти стачки?
-- Большія рабочія ассоціаціи.
-- Для чего же возникали эти большія рабочія ассоціаціи?
-- Рабочіе объясняли, что только такимъ образомъ они могли бы добиться своихъ правъ отъ большихъ корпороцій.
-- Вотъ то-то и есть, -- сказалъ докторъ Литъ,-- рабочая организація и стачки были просто слѣдствіемъ сосредоточенія капитала въ большихъ массахъ, чѣмъ когда-либо прежде. До начала этого сконцентрированія капитала, когда торговлей и промышленностью занималось безчисленное множество мелкихъ предпринимателей съ небольшими капиталами вмѣсто незначительнаго числа крупныхъ фирмъ съ большимъ капиталомъ, каждый рабочій въ отдѣльности имѣлъ значеніе и былъ независимъ въ своихъ отношеніяхъ къ работодателю. Сверхъ того, если небольшой капиталъ или новая идея оказывались достаточными для того, чтобы дать человѣку возможность начать дѣло самостоятельно, рабочіе безпрестанно становились сами хозяевами, и между обоими классами не было рѣзко опредѣленной грани. Въ рабочихъ союзахъ тогда не представлялось надобности, а объ общихъ стачкахъ не могло быть и рѣчи. Когда же вслѣдъ за эрой мелкихъ предпринимателей съ малыми капиталами наступила эпоха большихъ скопленіи капитала, все это измѣнилось. Каждый отдѣльный рабочій, который имѣлъ относительно важное значеніе для маленькаго хозяина, доведенъ былъ до полнаго ничтожества и обезсиленія по отношенію къ большой корпораціи, и въ то же самое время путь возвышенія на степень хозяина былъ для него закрытъ. Самозащита вынудила его сплотиться съ своими товарищами.
Судя по свидѣтельствамъ современниковъ, противъ концентрированія капитала тогда возставали ужасно. Люди думали, что онъ угрожаетъ обществу самой отвратительной формой тираніи, какую когда либо илъ приходилось переживать. Предполагали, что большія корпораціи готовили для нихъ ярмо самаго низкаго рабства, какое когда либо налагалось на родъ людской, рабства и не по отношенію къ людямъ, а по отношенію къ бездушнымъ машинамъ, неспособнымъ ни къ какому другому побужденію, кромѣ ненасытной жадности. Бросая взглядъ на прошлое, мы не должны удивляться ихъ отчаянію, такъ какъ никогда, конечно, человѣчеству не приходилось становиться лицомъ къ лицу съ болѣе мрачной и ужасной судьбой, чѣмъ та эпоха корпоративной тираніи, которой оно ожидало.
Между тѣмъ, промышленная монополія, не смотря на весь поднятый противъ нея шумъ, развивалась все болѣе и болѣе. Въ Соединенныхъ Штатахъ, гдѣ это теченіе разлилось шире, чѣмъ въ Европѣ, въ началѣ послѣдней четверти этого столѣтія ни одно частное предпріятіе въ любой изъ важнѣйшихъ отраслей промышленности не имѣло успѣха безъ поддержки капитала. Въ теченіе послѣдняго десятилѣтія этого вѣка мелкія предпріятія, быстро исчезали, или прозябали, какъ паразиты большихъ капиталовъ, или имѣли мѣсто въ такихъ отрасляхъ, которыя были слишкомъ мелки, чтобы привлекать къ себѣ крупныхъ капиталистовъ. Малыя предпріятія въ томъ видѣ, въ какомъ они еще оставались, были доведены до положенія крысъ и мышей, которыя живутъ въ норахъ и углахъ, стараются не быть замѣченными, чтобы сколько нибудь продлить свой вѣкъ. Желѣзныя дороги продолжали все болѣе соединяться между собою до тѣхъ поръ, пока незначительное число большихъ синдикатовъ не забрало въ свои руки каждый рельсъ въ странѣ. Въ фабричномъ дѣлѣ каждая важная отрасль промышленности находилась въ распоряженіи синдиката. Эти синдикаты, круговыя поруки, опеки, или какъ бы ихъ тамъ ни называли, устанавливали цѣны и убивали всякую конкуренцію, за исключеніемъ тѣхъ случаевъ, когда возникали союзы столь же обширные, какъ и они сами. Затѣмъ наступала борьба, въ результатѣ которой являлась еще большая консолидація капитала. Большой городской рынокъ подавлялъ своихъ провинціальныхъ соперниковъ отдѣленіями своихъ складовъ по провинціямъ, въ самомъ же городѣ всасывалъ въ себя своихъ мелкихъ соперниковъ до тѣхъ поръ, пока торговля всего квартала не сосредоточивалась подъ одной кровлей съ сотнями бывшихъ владѣльцевъ лавокъ, которые превратились въ приказчиковъ. Не располагая своимъ собственнымъ предпріятіемъ, куда бы можно было помѣстить свои сбереженія, мелкій капиталисть, поступая на службу корпораціи, въ то же самое время, не находилъ иного примѣненія своимъ деньгамъ, какъ покупку ея акцій и облигацій, и такимъ образомъ становился отъ нея въ двойную зависимость.
Тотъ фактъ, что отчаянная народная оппозиція противъ объединенія предпріятій въ нѣсколькихъ сильныхъ рукахъ оставалась безплодной, служитъ доказательствомъ, что на это должны были существовать важныя экономическія причины. И дѣйствительно, мелкіе капиталисты съ своими безчисленными мелкими торговыми предпріятіями уступили мѣсто крупному капиталу потому, что они принадлежали къ періоду мелкихъ условій жизни и не доросли до потребностей вѣка пара, телеграфовъ и гигантскихъ размѣровъ его начинаній. Возстановлять прежній порядокъ вещей, даже если бы это было возможно, значило бы возвращаться къ временамъ мальпостовъ. Не смотря на весь гнетъ и невыносимость господства крупнаго капитала, даже самыя жертвы его, проклиная ею, должны были признать удивительное возрастаніе производительной силы, появившейся въ національной промышленности, громадныя сбереженія, достигнутыя сосредоточеніемъ предпріятій и единствомъ ихъ организаціи, и согласиться, что со времени замѣны старой системы новою, міровое богатство выросло въ такой степени, какая и не снилась никому никогда до той поры.
Конечно, это огромное возростаніе богатствъ повліяло главнымъ образомъ на то, чтобы богатаго сдѣлать еще богаче, увеличивая пропасть между нимъ и бѣднякомъ; но какъ средство для созиданія богатства, капиталъ оказался факторомъ, пропорціональнымъ его консолидаціи. Возстановленіе старой системы съ дробленіемъ капитала, будь оно возможно, повело бы за собой, пожалуй, больше равенства въ условіяхъ жизни вмѣстѣ съ большимъ индивидуальнымъ достоинствомъ и свободой, но это было бы достигнуто цѣною общей бѣдности и застоя въ матеріальномъ прогрессѣ. Развѣ не было возможности воспользоваться этимъ могущественнымъ консолидированнызгъ капиталомъ, не поддаваясь гнету плутократіи на подобіе Карѳагена?-- Лишь только люди сами начали задаваться этимъ вопросомъ они нашли готовый отвѣтъ. Истинное значеніе этого движенія въ пользу веденія дѣлъ все болѣе возроставшими скопленіями капитала, стремленіе къ монополіямъ, вызывавшимъ отчаянные и напрасные протесты, было признано наконецъ, вполнѣ естественнымъ процессомъ, которому оставалось только довести до конца свое логическое развитіе, чтобы открыть человѣчеству золотую будущность.
Въ началѣ нынѣшняго столѣтія развитіе это завершилось окончательной консолидаціей всего національнаго капитала. Промышленность и торговля страны были изъяты изъ рукъ группы неотвѣтственныхъ корпорацій и синдикатовъ частныхъ лицъ, дѣйствовавшихъ по своему капризу и въ своихъ личныхъ выгодахъ, и ввѣрены одному синдикату, явившемуся представителемъ націи, который долженъ руководить дѣломъ въ общихъ интересахъ и для пользы всѣхъ. Можно сказать, нація какъ бы организовалась въ одинъ огромный промышленный союзъ, поглотившій всякіе иные союзы. На мѣсто всѣхъ другихъ капиталистовъ явился одинъ капиталистъ, единственный предприниматель, послѣдній монополистъ, уничтожившій всѣхъ прежнихъ и мелкихъ монополистовъ, монополистъ, въ выгодахъ и сбереженіяхъ котораго участвовали всѣ граждане. Однимъ словомъ, жители Соединенныхъ Штатовъ рѣшили взять въ свои руки веденіе своихъ предпріятій точно также, какъ ровно сто лѣтъ тому назадъ, они сами взялись управлять страной, и въ своихъ экономическихъ дѣлахъ устроились совершенно на тѣхъ же основаніяхъ, какими руководствовались въ задачахъ управленія. Удивительно поздно въ міровой исторіи, наконецъ, сталъ общепризнаннымъ очевидный фактъ, что ничто не можетъ считаться болѣе національнымъ, чѣмъ промышленность и торговля, отъ которыхъ зависятъ средства къ существованію народа, и предоставленіе ихъ частнымъ лицамъ, которыя занимались бы ими для своихъ личныхъ выгодъ, является такимъ же безразсудствомъ, даже гораздо большимъ, какъ и предоставленіе функцій общественнаго управленія аристократіи, для ея личнаго прославленія.
-- Но такая удивительная перемѣна, какъ вы описываете,-- сказалъ я,-- конечно, не могла совершиться безъ большого кровопролитія и ужасныхъ потрясеній?
-- Совершенно напротивъ -- возразилъ докторъ Литъ,-- тутъ не было ни малѣйшаго насилія. Перемѣна эта предвидѣлась давно. Общественное мнѣніе вполнѣ созрѣло для этого, а за нимъ стояла вся масса націи. Противодѣйствовать ей невозможно было ни силой, ни доводами. Съ другой стороны, народное чувство по отношенію къ большимъ компаніямъ и ихъ представителямъ утратило свою горечь, такъ какъ народъ пришелъ къ убѣжденію въ ихъ необходимости, какъ звена, какъ переходной фазы въ развитіи истинной промышленной системы. Самые ярые противники крупныхъ частныхъ монополій вынуждены были признать неоцѣнимыя заслуги, оказанныя ими въ воспитаніи народа до той степени, когда онъ могъ взятъ на себя управленіе своими дѣлами. Пятьдесятъ лѣтъ тому назадъ консолидація какого бы то ни было рода промышленности подъ національнымъ контролемъ даже самымъ пылкимъ сангвиникамъ показалась бы слишкомъ смѣлымъ экспериментомъ. Но путемъ цѣлаго ряда наглядныхъ фактовъ нація усвоила совершенно новые взгляды на этотъ предметъ. Многіе годы видѣла она, какъ синдикаты пользовались большими доходами, чѣмъ государство, и управляли трудомъ сотенъ и тысячъ людей съ производительной силой и экономіей, недостижимыми въ болѣе мелкихъ операціяхъ. Пришлось признать аксіомой, что, чѣмъ крупнѣе предпріятіе, тѣмъ проще приложимые къ нему принципы. Какъ машина вѣрнѣе руки, такъ и система, въ крупныхъ предпріятіяхъ играющая ту же роль, какую въ мелкихъ предпріятіяхъ исполняетъ хозяйскій глазъ, достигаетъ болѣе вѣрныхъ результатовъ. Такимъ образомъ и вышло, благодаря самимъ корпораціямъ, что въ то время, когда пришлось самой націи взяться за выполненіе своихъ функцій, эта мысль уже не заключала въ себѣ ничего неосуществимаго даже въ глазахъ нерѣшительныхъ людей. Это, несомнѣнно, былъ шагъ впередъ, какихъ раньше не дѣлалось, но при этомъ стало ясно для всѣхъ, что нація, оставшись единственнымъ монополистомъ на полѣ производительности, неминуемо должна освободить предпріимчивость отъ многихъ затрудненій, съ какими приходилось бороться частнымъ монополіямъ.