Ихтиандр чувствовал себя очень плохо. Его лихорадило. Рана на шее болела. Вдобавок, он начал все больше задыхаться на воздухе. Несмотря на это недомогание, утром он отправлялся к скале в надежде увидеть Гуттиэрэ. Она пришла в полдень. Стоял палящий зной. Раскаленный воздух обжигал легкие Ихтиандра. От мелкой белой пыли перехватывало дыхание. Ему хотелось остаться на берегу моря. Но Гуттиэрэ сказала, что сегодня она не может быть с ним долго.
— Отец идет в город по делам, и я должна сидеть в лавке.
— Тогда я провожу вас, — сказал юноша, и они пошли по накаленной пыльной дороге по направлению к городу.
Навстречу им, низко опустив голову, шел Ольсен. Он был так озабочен, что не заметил Гуттиэрэ и прошел мимо. Но девушка окликнула Ольсена.
— Мне нужно сказать только два слова, — сказала Гуттиэрэ, обращаясь к Ихтиандру, и, повернув назад, нагнала Ольсена и начала о чем-то тихо и быстро говорить с ним, как будто упрашивая его.
Ихтиандр шел в нескольких шагах позади них.
— Хорошо, сегодня после полуночи, — услышал он голос Ольсена.
Великан пожал руку девушки, кивнул головой и быстро продолжал путь. Когда Гуттиэрэ подошла к Ихтиандру, у него горели щеки и уши. Ему хотелось, наконец, поговорить с Гуттиэрэ об Ольсене, но он не находил слов.
— Я не могу, — начал он, задыхаясь, — я должен узнать… Ольсен… вы скрываете от меня какую-то тайну. Он назначил вам свидание ночью. Вы любите его?
Гуттиэрэ взяла Ихтиандра за руку, ласково заглянула в глаза и, улыбаясь, спросила:
— Вы верите мне?
— Я верю… вы знаете, я люблю вас, — теперь Ихтиандр знал это слово, — но я… я так невыносимо страдаю…
Это была правда. Ихтиандр страдал от ревности, но в эту минуту страдал и физически. Он чувствовал в боках режущую боль, — как будто в его тело вонзили десяток ножей, — он все более задыхался. Румянец сошел с его щек, и теперь лицо его было бледно.
— Вы совсем больны, — с беспокойством сказала девушка. — Успокойтесь, прошу вас… Милый мой мальчик! — и она быстро прикоснулась своей щекой к его щеке. — Я не могла сказать вам всего потому, что это тайна, которая касается других. Но, чтобы успокоить вас, я скажу. Вам можно доверить. Слушайте.
Какой-то всадник промчался мимо них, но взглянув на Гуттиэрэ, круто остановил лошадь, повернул назад и подъехал к молодым людям. Ихтиандр увидал немолодого человека, с пушистыми, закрученными вверх усами и небольшой эспаньолкой[24]. Всадник похлопал хлыстом по сапогу, подозрительно и враждебно осмотрел Ихтиандра и подал руку Гуттиэрэ. Поймав руку девушки, он неожиданно приподнял девушку к седлу, громко поцеловал руку и рассмеялся.
— Попалась! — и опустив руку нахмурившейся Гуттиэрэ, он продолжал насмешливо и в то же время раздраженно.
— Карамба! Где же это видано, чтобы невесты накануне свадьбы, разгуливали с молодыми людьми?
Глаза Гуттиэрэ гневно вспыхнули, но он не дал ей говорить.
— Отец давно ждет вас. Я буду в лавке через час.
Но Ихтиандр уже не слыхал последних слов. Он вдруг почувствовал, что в глазах его потемнело, какой-то ком подкатил к горлу, дыхание остановилось… Он не мог больше дышать на воздухе. С последним усилием боли, Ихтиандр сорвался с места, побежал к берегу и бросился в море с крутой скалы.
Гуттиэрэ вскрикнула, в отчаяньи схватилась за грудь и пошатнулась. Потом она обратилась к Педро Зурита — это был он:
— Скорее… спасите его!
Но Зурита не шевельнулся.
— Я не имею обыкновения мешать другим, — сказал он насмешливо.
Гуттиэрэ побежала к берегу с явным намерением броситься в воду. Но Зурита пришпорил лошадь, нагнал девушку, схватил за плечи, втащил на коня и поскакал на дорогу.
— Я не имею обыкновения мешать другим, если другие не мешают мне. Вот так-то лучше. Да, придите же в себя, Гуттиэрэ!
Но потрясенная Гуттиэрэ склонила голову и лежала без чувств. Только у лавки отца она пришла в себя.
— Кто был этот молодой человек? — спросил Педро.
Гуттиэрэ посмотрела на Зурита с нескрываемым гневом и ненавистью и сказала:
— Отпустите меня!
Зурита усмехнулся. «Детское увлечение, — подумал он. — Герой ее романа кончил жизнь самоубийством от безнадежной любви. Тем лучше: он не опасен». — И обратившись к лавке, Зурита крикнул:
— Отец! Бальтазар! Эй-эй!
Бальтазар выбежал.
— Получай твою драгоценную жемчужину. И благодари меня. Я спас твою дочь, она едва не бросилась в море вслед за молодым человеком приятной наружности. Каково? Я приеду через час. Помни наш разговор!
Бальтазар, униженно кланяясь, принял от Педро дочь.
Всадник кивнул головой, пришпорил коня и уехал.
Отец и дочь вошли в лавку.
Гуттиэрэ, без сил, опустилась на стул и закрыла лицо руками.
Бальтазар прикрыл выходную дверь и, расхаживая по лавке, начал взволнованно и горячо говорить. Но он напрасно тратил свое красноречие. С таким же успехом Бальтазар мог бы проповедывать засушенным крабам и морским ершам, лежавшим на полках.
Гуттиэрэ была погружена в свои мысли.
«Он бросился в воду! — думала девушка, вспоминая лицо Ихтиандра, искаженное страданием. — Несчастный! Ревность погубила его… Сначала Ольсен, потом эта нелепая встреча с Зурита… Но ведь я не могла сказать Ихтиандру про Ольсена… А Зурита? Как смел он назвать меня невестой?.. Теперь все погибло… Бедный, бедный мальчик…»
И Гуттиэрэ залилась слезами. Она любила Ихтиандра, — застенчивого, детски простого, так не похожего на самодовольных, гордых и заносчивых сыновей городской знати.
Любила впервые, — со всею свежестью и горячностью чувства. «Что же делать дальше? — думала она. — Последовать примеру Ихтиандра? Броситься в море? Покончить с собой»?
А Бальтазар все продолжал говорить:
— Ты понимаешь, Гуттиэрэ. Ведь это будет полное разорение. Все, что ты видишь в этой лавке, принадлежит Педро Зурита. Моего товара тут не наберется и десятой доли. Весь этот жемчуг мы получаем на комиссию от дон Педро. И он сказал мне, что если ты откажешь ему сегодня, — в последний раз, — он отберет весь товар и со мной больше не будет иметь дела. Ведь это разорение! Полное разорение!
Понемногу слова отца начали проникать в сознание Гуттиэрэ. И старый индеец очень обрадовался, когда дочь вышла, наконец, из своей задумчивости и задала ему практический вопрос:
— А на какую сумму здесь будет товару?.
— Тысяч на десять, а может, и на пятнадцать золотых пезо.
Гуттиэрэ опять задумалась. Она вспомнила об Ольсене. В ее голове созревал новый план. «Уж если жертвовать собой, то надо дорого продать себя» — подумала она, и вдруг, поднявшись, сказала:
— Я согласна.
— Ну, вот и отлично! — воскликнул обрадованный и удивленный Бальтазар, счастливо улыбаясь. — Я же знал, что ты у меня умница, хотя и своенравная, как…
— Но я ставлю одно условие.
— Какое? — насторожился Бальтазар.
— Об этом я скажу жениху.
Когда Зурита явился, Гуттиэрэ сказала ему, гордо подняв голову:
— Дон Педро Зурита! Я согласна быть вашей женой. Но ответьте мне, сможете ли вы содержать достойным образом красавицу-жену? Не делайте таких удивленных глаз. Если все знают, что я красива, почему бы мне самой не знать об этом и не ценить красоту? Я люблю драгоценности. Я люблю жемчуги и изумруды…
— Я озолочу вас, осыплю жемчугом и изумрудами, — сказал Зурита.
— Посмотрим. Но это не все. Я требую от вас приданого.
Эти слова заставили изумиться не только Зурита, но и Бальтазара. Он впервые сделал неожиданное и приятное для него открытие, что его дочь такая практичная.
— Все, что имеется в этой лавке, — продолжала она, обращаясь к Зурите, — вы дарите мне сейчас же, до брака. Половину я отдаю отцу, а половину беру себе.
Зурита не мог подавить невольного восклицания. Подарить до брака! Это было гораздо хуже, чем обещать золотые горы после женитьбы.
— Кроме того, — продолжала девушка, — вы наполните лавку новым товаром на прежних, комиссионных условиях и будете продолжать дело с отцом. Но вы, кажется, недовольны? Вы колеблетесь? Как же я могу поверить вам, если уже сейчас…
— Я не колеблюсь, — ответил Зурита, едва сдерживая раздражение. — Вы не поняли меня, во мне говорит не скупость, а удивление. Признаться, я не ожидал встретить такую… э-э… практичность в столь молодой и прекрасной особе…
— Время не ушло, можете отказаться от сделки, — ответила девушка, делая ударение на слове «сделка».
— Я согласен.
— Отлично. Сегодня вечером я очищу лавку от товара. Завтра утром вы наполните ее новым, и я — ваша.
Зурита вышел от невесты в полном смятении. Желание иметь Гуттиэрэ своей женой и жадность к деньгам вели в нем жестокую борьбу. Он призывал в свидетели пресвятую мадонну и тысячу чертей, что никогда не встречал подобной женщины. В конце концов, он успокоился на том, что отыграется на «морском дьяволе».
А Гуттиэрэ высыпала из ящиков в холщевые мешочки жемчуг, половину сложила в корзину и ночью, когда отец уснул, тихо вышла из лавки и отнесла свою половину «приданого» Ольсену.