Зурита распилил кандалы, связывавшие руки Ихтиандра, дал ему новый костюм и разрешил захватить с собой спрятанные в песке перчатки и очки. Но как только юноша взошел на палубу «Медузы», по приказу Зурита он был схвачен двумя индейцами и засажен в трюм. У Буэнос-Айреса Зурита сделал короткую остановку, чтобы запастись провиантом, повидался с Бальтазаром, похвалился своей удачей и поплыл дальше вдоль берега, по направлению к Рио-де-Жанейро. Он предполагал обогнуть весь восточный берег Южной Америки и начать поиски жемчуга в Карибском море.[32]
Гуттиэрэ он поместил в капитанской каюте. Зурита уверил ее, что Ихтиандр был отпущен в заливе Рио-де-Лаплата. Однако эта ложь была скоро открыта. Вечером Гуттиэрэ услышала крики и стоны, раздававшиеся из трюма. Она узнала голос Ихтиандра. Зурита в это время был на верхней палубе. Гуттиэрэ пыталась выйти из каюты, но дверь оказалась на запоре. Гуттиэрэ начала стучать кулаками, но никто не отзывался. Наконец, обессиленная, она опустилась на стул и заплакала.
Зурита, услышдв крики, крепко выругался, спустился со своего капитанского мостика и сошел в трюм, сопровождаемый индейцем-матросом. В трюме было необычайно душно и темно.
— Чего ты вопишь? — строго спросил Зурита.
— Я… я задыхаюсь здесь, — услышал он голос Ихтиандра. — Я не могу жить без воды. А здесь такая духота. Отпустите меня в море… я не переживу ночи…
Зурита захлопнул двери трюма и вышел на палубу.
Смерть Ихтиандра совсем не была в его расчетах.
По приказу Зурита, в трюм была внесена бочка, в которую матросы натаскали воды.
— Вот тебе ванна, — сказал Зурита, обращаясь к Ихтиандру. — Плавай. А завтра утром я опущу тебя в море.
Ихтиандр поспешно погрузился в бочку. Стоявшие в дверях индейцы-матросы с недоумением смотрели на это купание. Они еще не знали, что узником «Медузы» был сам «морской дьявол».
— Отправляйтесь на палубу! — прикрикнул на них Зурита и захлопнул дверь трюма.
В бочке нельзя было не только плавать, но и выпрямиться во весь рост. Ихтиандру пришлось усесться, скорчившись, чтобы погрузить свое тело. В этой бочке раньше хранились запасы солонины. Вода быстро пропиталась запахом, и, хотя Ихтиандр не ощущал самого запаха, но он чувствовал себя немногим лучше, чем в испорченном воздухе трюма. Члены его тела скоро онемели от неудобного сидения. Чтобы распрямить их, он от времени до времени поднимался из бочки. Тогда душный, прокисший воздух трюма наполнял его легкие, и юноша снова погружался в мутную воду. Эта пытка длилась всю ночь.
А над морем в это время дул свежий юго-восточный ветер, унося шхуну все далее на север.
Зурита долго стоял на капитанском мостике и только под утро явился в каюту. Он предполагал, что жена его давно спит. Но она сидела на стуле, возле узенького столика, положив голову на руки. Гуттиэрэ уже не плакала. При его входе она поднялась, и Зурита при слабом свете догоравшей лампы, привешенной к потолку, увидал ее побледневшее, гневное лицо, с нахмуренными бровями и узко сжатыми губами.
— Вы обманули меня, — сказала она глухим голосом.
Под гневным взглядом жены Зурита чувствовал себя не очень хорошо и, чтобы прикрыть свое невольное смущение, он принял непринужденный вид, закрутил усы и шутливо ответил:
— Дон Ихтиандр предпочел остаться на «Медузе», очевидно, чтобы быть ближе к вам.
— Вы лжете! Вы мерзкий, гадкий человек! Я ненавижу вас! — и Гуттиэрэ вдруг выхватила из ножен большой кинжал, висевший на стене, и замахнулась на Зурита.
— Ого, какие страсти! — скорее пропел, чем проговорил Зурита; однако голос его заметно дрожал. Быстрым движением он схватил руку Гуттиэрэ и сжал ее так, что Гуттиэрэ выронила нож.
Зурита ногой вышвырнул нож из каюты сквозь раскрытую дверь, отпустил руку жены и сказал:
— Вот так-то лучше. Вы очень взволнованы. Выпейте стакан воды.
И он ушел из каюты, щелкнув ключом, и поднялся на палубу.
Восток уже розовел, а легкие облака, освещенные скрытым за горизонтом солнцем, казались пламенными языками. Все больше розовело и море в том месте, где должно было показаться солнце. Утренний ветер — соленый и свежий — надувал паруса. Над морем летали птицы, зорко высматривавшие рыб, резвившихся на поверхности. Наконец, как раскаленный медный диск, из-за горизонта показался край солнца, пролив багряно-золотую, все расширявшуюся дорогу через весь океан до самой шхуны.
Зурита в волнении ходил по палубе, заложив руки за спину.
— Ничего, обломаю как-нибудь, — сказал он, думая о Гуттиэрэ.
Обратившись к матросам, он громко отдал команду. На палубе поднялась суета. Паруса были убраны. «Медуза», покачиваясь на волнах, стояла на якоре.
— Принесите мне цепь и приведите сюда человека из трюма, — отдал новое приказание Зурита. Ему не терпелось. Он хотел испытать Ихтиандра как ловца жемчуга. «Кстати, дьявол освежится в море», — подумал он.
Вскоре, конвоируемый двумя индейцами, появился Ихтиандр. Он выглядел истомленным. При виде моря ноздри его расширились. Глаза пожирали водную поверхность. Зурита следил за каждым движением пленника.
И эта предосторожность была не лишняя. Ихтиандр осмотрелся по сторонам. Он стоял возле бизань-мачты. Всего несколько шагов отделяло его от борта. Вдруг юноша рванулся вперед, добежал до борта и уже пригнулся для прыжка, но в тот же самый момент тяжелый кулак Зурита опустился ему на голову. Юноша упал на палубу без сознания.
— Не надо спешить, — нравоучительно сказал Зурита, наклоняясь над ним.
Послышался лязг. Матрос подал Зурита длинную тонкую цепь, заканчивавшуюся железным обручем.
Зурита опоясал этим обручем лежавшего без сознания юношу, замкнул пояс на замок и сказал:
— Теперь лейте ему на голову воду.
После нескольких пролитых ведер юноша пришел в себя и с недоумением посмотрел на цепь, к которой был прикован.
— Это — чтобы ты не сбежал от меня, — пояснил Зурита. — Я опущу тебя в море. Ты будешь искать мне жемчужные раковины. Чем больше ты будешь находить их, тем больше будешь болтаться в море. Если же ты не станешь добывать мне жемчужных раковин, я запру тебя в трюме, и ты будешь сидеть в своей бочке. Понял? Согласен?
Ихтиандр кивнул головой.
Он готов был добыть для Зурита все сокровища моря, только бы скорей погрузиться в чистую, насыщенную кислородом морскую воду.
Зурита, Ихтиандр на цепи и матросы подошли к тому борту шхуны, на который не выходили иллюминаторы из каюты Гуттиэрэ. Зурита не хотел, чтобы она видела Ихтиандра прикованным к цепи.
Ихтиандра спустили на цепи, подавая ее все больше, по мере погружения юноши.
Наконец, он опять в море! Если бы можно было порвать эту цепь! Но она было сделана прочно. Ихтиандр покорился своей участи и начал собирать жемчужные раковины, складывая их в привязанный к боку мешок. Железный обруч давил грудь и затруднял дыхание. И все же юноша чувствовал себя почти счастливым после душного трюма и вонючей бочки.
Матросы с борта корабля с изумлением смотрели на невиданное чудо. Проходила минута за минутой, а человек, опущенный в воду, и не думал подниматься со дна.
Первое время на поверхности всплывали пузырьки воздуха, захваченного его легкими перед погружением. Но скоро перестали подниматься и пузырьки.
— Пусть меня съест акула, если в его груди осталась хоть частица воздуха, а между тем, он чувствует себя как рыба в воде, — с удивлением говорил старый, ловец, вглядываясь в воду. На морском дне ясно виден был юноша, ползавший на коленях.
— Может быть, это сам «морской дьявол»? — тихо проговорил матрос.
— Кто бы это ни был, капитан Зурита сделал хорошее приобретение, — отозвался штурман. — Этот один может заменить десяток ловцов.
Зурита прислушивался к разговорам и, обратившись к матросам, сказал:
— О том, что вы видите, — никому ни слова. Молчание — золото. И вы получите золото за молчание. Если лов будет удачен, я всем вам удвою жалование. Но если только вы проболтаетесь, — берегитесь! Я собственными руками убью ослушника!
Солнце стояло уже близко к полдню, когда Ихтиандр дернул цепь, чтобы его подняли. Его сумка была полна раковин. Нужно было опорожнить ее, чтобы продолжать лов.
Матросы быстро подняли на палубу необыкновенного ловца. Все горели желанием скорее посмотреть, каков был улов.
Обыкновенно жемчужные раковины оставляют на несколько дней, чтобы моллюски перегнили и легче было вынимать жемчужины. Но нетерпение матросов и самого Зурита было так велико, что они начали вскрывать раковины ножами и извлекать оттуда жемчужины, складывая их на палубе.
И когда все жемчужины были извлечены, матросы шумно заговорили и пришли в необычайное возбуждение. Может быть, Ихтиандру посчастливилось напасть на хорошее место. Но то, что он добыл за один улов, превзошло все ожидания. Среди жемчужин оказалось не менее двух десятков очень тяжеловесных, прекрасной формы и самых нежных цветов. Это было уже целое состояние. За одну большую жемчужину можно было купить новую, прекрасную шхуну! Зурита был на пути к богатству. Мечты его сбывались!
Но, посмотрев на загоревшийся в глазах матросов огонь жадности, Зурита нахмурился. Дрожащими пальцами пересыпал он жемчужины в свою соломенную шляпу и сказал:
— Пора завтракать. А ты, Ихтиандр, молодец. У меня есть одна свободная каюта, я помещу тебя туда. Там тебе не будет так душно. И я сделаю тебе большой цинковый бак. Но в этом баке, может быть, тебе не будет и надобности, так как ты каждый день будешь в море. Правда, на цепочке, но что же делать? Иначе ты убежишь.
Зурита был необычайно доволен. При всей своей скаредности, он распорядился выдать к завтраку матросам по чарке.
Ихтиандра отвели в трюм, — пока не будет приготовлена каюта, — а Зурита, не без волнения, открыл дверь капитанской каюты и, стоя в дверях, показал Гуттиэрэ шляпу, наполненную жемчугом.
— Я помню наш уговор, дорогая супруга моя, — начал он, улыбаясь, — красавица-жена любит жемчуг, любит подарки. А чтобы у красавицы-жены было много, много жемчуга, надо иметь хорошего ловца. Вот почему я пленил Ихтиандра. Посмотри, это — улов одного утра.
Гуттиэрэ мельком взглянула на жемчужины и с большим трудом подавила невольный возглас удивления. Однако Зурита заметил легкую игру ее лица и самодовольно рассмеялся.
— Каково? Ты будешь самой богатой женщиной Аргентины, а может быть и Америки, — Южной и Северной. Ты будешь утопать в роскоши. Я построю тебе дворец, которому позавидуют короли. В залог будущего прими от меня половину этого жемчуга.
— Ни одной из этих жемчужин, добытых преступлением, я не возьму от вас, — резко ответила Гуттиэрэ. — И, пожалуйста, оставьте меня в покое.
Зурита был смущен и раздосадован. Он не ожидал такого приема, Гуттиэрэ, которая проявила столь необычайное корыстолюбие до брака, теперь отказывается от целого богатства!
Зурита потоптался со шляпой в руках у порога и неопределенно протянул:
— Та-ак-с! — и вышел. Он сложил жемчуг в сундук в смежной каюте и вышел на палубу.
Даже это семейное огорчение не помрачило его радостного настрое ния.
«Обойдется как-нибудь!»
Он стал у капитанского мостика, закурил сигару и задумался о своем блестящем будущем. Всегда зоркий, как кондор, он не замечал того, что матросы, собравшись группами, тихо о чем-то совещаются.
В этот день на палубе «Медузы» не в одной голове мелькала мысль:
«Прикончить Зурита, захватить Ихтиандра и нажить миллионы…»