Шэн сидела в кабинете спецлаборатории академического отдела селекции и быстрым мелким почерком писала статью.
Дверь из коридора осторожно приоткрылась, и Лебедев шагнул в кабинет:
— Татьяна Иосифовна! Не помешаю вам?
Шэн обернулась:
— Антон Григорьевич? Входите.
— Хочу посмотреть, в какой обстановке работают наши советские ученые.
Лебедев подошел к столу, огляделся:
— Как тут радостно и просторно… Это и есть «святилище науки»?
— Мой кабинет. Со вчерашнего дня я получила повышение. Старшая ассистентка. Рядом, за этой дверью, моя личная лаборатория. Дверь прямо — в аудиторию, где я читаю лекции для практикантов.
— А у Бутягина такая же лаборатория?
— Нет, это только ассистентская. Рядом такая же лаборатория Башметова, другого ассистента Николая Петровича. Его же личная лаборатория — в другом конце здания. Но, к сожалению, его сейчас нет.
— Да, я знаю, я спросил сначала его и, узнав, что его нет, решил зайти к вам. Меня всерьез начинает интересовать сельхозтеория.
— Моя лаборатория также к вашим услугам. Садитесь, пожалуйста. Я постараюсь, насколько мне удастся, заменить вам Николая Петровича.
— Вчера я был в отделе механизации. Груздев посвящал меня в тонкости своего проекта, но я, признаться, не все понял. Приходится, оказывается, проникнуть в тайны селекции. Вот еще новое препятствие. Постеснялся я спросить у Владимира Федоровича, что это за штука. Выручите хоть вы, расскажите.
— Селекция — значит отбор. Пословица говорит: «Что посеешь, то и пожнешь». Если отобрать для посева хорошие семена, то и урожай от них будет хороший. Отсюда пошла сортировка семян, отборка крупных семян от тощих. Обычная сортировка — триером — уже дает десять процентов прибавки урожая. Но этого мало, да и недостаток простой сортировки состоит в том, что не всегда самое крупное зерно является самым урожайным. Надобен еще отбор нужных качеств. Нужно, например, чтобы у пшеницы было питательное и вкусное зерно, у льна чтобы было длинное, крепкое волокно. Нужно делать отбор по сопротивляемости растений холоду, засухе, полевым вредителям. Всем этим и занимаются селекционеры… Я могу показать вам их работу. У меня сейчас как раз работают две группы…
Они двинулись по просторным помещениям, где за столами работали десятки сотрудников агроакадемии. Шэн продолжала пояснения на ходу:
— Надо различать беспородные сорта — популяции — и сортовые семена. Их мы создаем на опытных полях. Отбираем зерна с каждого колоса, взвешиваем, определяем характерные признаки, подбираем и высеиваем вручную. Выращиваем, подбирая нужные нам свойства посредством гибридизации. На этом пути, как вы знаете, замечательных результатов в садоводстве достиг Мичурин. Мы же работаем с зерновыми культурами. Селекция повышает урожай на двадцать процентов и выше. Выведенные академиком Лысенко сорта пшеницы по своим свойствам сейчас стоят выше всех.
— Много мудрых вещей знаете вы, Татьяна Иосифовна, — тихо сказал Лебедев.
— Таких, как я, — много, Антон Григорьевич. Мы — вся страна. И мы делаем только свою часть общего дела. Ведь одной селекции для повышения урожайности мало. Прошлогодний урожай в одиннадцать миллиардов пудов зависел от целого ряда больших мероприятий в государственном масштабе. Огромную роль сыграло повсеместное введение в СССР правильного севооборота.
Они вернулись в кабинет.
— Мы не замыкаемся с нашей наукой только в этих стенах, — рассказывала Шэн с воодушевлением. — Мы вынесли работу в тысячи лабораторий и филиалов академии. Нам помогают совхозные и колхозные лаборатории, помогают школы, ячейки Осоавиахима… Везде находятся энтузиасты… Сейчас вся экспериментальная работа сосредоточена в нашей базе на Волге. Как раз завтра туда уезжает Николай Петрович.
— Эксперименты, касающиеся новой машины?
— Да, сейчас там находится Башметов. Бутягин с Груздевым хотят поставить некоторые опыты.
— Открытые опыты? — резко спросил Лебедев.
— То есть? — не поняла вопроса Шэн.
— Незасекреченные?
Шэн широко раскрыла глаза:
— Мы не делали из этого тайны. Кроме того, наши лаборанты давно уже ведут там работы.
— Что все они за люди? — в упор задал вопрос Лебедев. — Впрочем…
Он задумался на минуту, затем неожиданно решил:
— Сам поеду с ними. Доставлю на место на своем экипаже. На месте виднее.
— Можно подумать, что вы, как Николай Петрович, увлеклись «альбиной 117», — пошутила Шэн.
— Это что за красавица?
— Сорт пшеницы, с которым начнет опыты новая машина. Для нее мы подбираем лучший сорт. В районы разосланы специалисты с заданием проверить все сорта скороспелок.
Лебедев, улыбаясь, начал прощаться:
— Замечательно, я вхожу во вкус. Кончится тем, что из летчика я превращусь в ботаника и начну сажать картошку.
— Чтобы сажать картошку, не надо быть ботаником, — засмеялась Шэн.
— Дайте в последний раз полюбоваться вашим храмом науки, — попросил Лебедев.
Внимательно глядел он на эти высокие стены, украшенные портретами в строгих дубовых рамах, на солидные шкафы, полные книг, на широкий письменный стол, где был расставлен бронзовый солидный письменный прибор, на кожаные кресла, на огромное распахнутое окно, через которое лились свет и воздух.
— Нравится? — спросила Шэн.
Лебедев взглянул в черные глаза ассистентки:
— Сейчас я вспоминаю. Сибирская изба, наш штаб, политкомиссар… Я пришел подать ему заявление о приеме в партию. Тогда он рассказывал мне, за что борются большевики. Говорил о том, что будет впереди… Будет радостная, счастливая жизнь. Но к ней надо итти через трудности. Надо набираться сил, чтобы преодолевать препятствия…
Широким жестом обвел Лебедев вокруг:
— И это — хорошо. Это — продвижка, шаг вперед, в будущее. Недаром проливалась на полях кровь.
Наклонил голову, сказал тихо:
— Мы пошли в наступление. Политкомиссар товарищ Малахов был убит. Он не увидел победного воплощения своей мечты.
Остановился в дверях и, еще раз оглядев комнату, сказал твердо:
— Мы должны уметь защищать это всеми доступными нам средствами.