Чайник вскипел. Хессель осторожно потушил бунзеновскую горелку. Маленькими щипчиками, похожими на хирургический пинцет, он медленно, размеренным движением положил в два стакана по таблетке прессованного чая «Таблоид-ти» и заварил их крутым кипятком. По кабинету директора Национального института прикладной химии профессора Карла Мерца разнесся приятный аромат цейлонского чая.
Хессель приподнял на никелированном подносе два стакана, тарелку с сухарями и вазочку с сахаром:
— Чай готов, господин профессор!
Мерц приподнял лысую голову и отодвинул от себя книгу «Новейшие способы распыления иприта».
Бронзовые часы на коричневом книжном шкафу мелодично прозвенели десять раз. Мерц прищурился на циферблат:
— Вы аккуратны, мой дорогой ассистент. Аккуратность — свойство настоящего арийца. Откройте окно и садитесь.
Хессель раздернул плотные шторы, распахнул окно. Серое, затуманенное солнце сквозь ветки сада скупо осветило комнату.
Мерц встал, протер носовым платком очки, опять их надел, посмотрел в окно:
— Помню, было когда-то такое же утро и такое яге солнце… Маршировали полки, трубы играли очень весело. Война казалась легким занятием. Весь мир должен был стать на колени перед нами.
Профессор перевел глаза на другое окно и широко улыбнулся. Проследив за его взглядом, Хессель увидел дремлющего на заборе дымчатого кота.
Мерц улыбнулся еще шире:
— Не следует бесплодно предаваться печальным воспоминаниям. Лучше посмотрите на этот великолепный экземпляр… Как он прищуривается, как нежится! Не правда ли, прелестно?
Хессель двинул кончиками тонких губ, изображая на безбровом лице почтительное согласие. Мерц удовлетворенно кивнул лысиной и двинулся к умывальнику. Он долго мыл руки, разговаривая сам с собой:
— Котик наслаждается… А мы его берем и сажаем в клетку… Он там хорошо питается, но за это должен послужить науке…
Вымыв руки, профессор стал медленно вытирать их свежим полотенцем:
— Ассистент… Кота поймать… Годится для опытов с арсинами…
Хессель черкнул в блокноте:
«Лаборанту Мерману поймать дымчатого кота, находящегося в саду института».
За шефом вымыл руки Хессель. Все делалось по раз заведенным правилам. Сели за стол. Мерц опустил узкий сухарь в золотистый настой чая:
— Дымчатый кот будет долго сопротивляться смерти… Я это предвижу, и это очень, очень интересно…
Хессель помешивал чай ложечкой и почтительно слушал. Его шеф сегодня в хорошем настроении. Он уже раз пять назвал Хесселя «мой дорогой ассистент». Это у шефа первый признак отсутствия скверного настроения. Второе: шеф сегодня улыбался и медленно вытирал руки полотенцем, а само полотенце он бережно повесил на ввинченный около умывальника громадный блестящий крюк. Если у шефа настроение неважное, то полотенце с крюка срывается, комкается в мокрых руках и бросается рывком, кое-как, куда ни попало — на спинку стула, на стол, а то и на пол. В-третьих: шеф сегодня говорил о котах. А ведь все в институте знают, что коты и боевые отравляющие вещества — это два пристрастия профессора Мерца.
Порядок в институте образцовый: как в казарме или концентрационном лагере. Шеф аккуратно встает ежедневно в семь часов утра, обтирается с ног до головы соленой водой и делает гимнастику. В семь тридцать Мерц одевается, съедает порцию кислого молока и пару сырых яиц со щепоткой соли. В семь пятьдесят пять он звонит три раза короткими нажимами. Провода идут во второй этаж института, где помещается двухкомнатная квартира ассистента — доктора Хесселя. К этому моменту доктор должен успеть позавтракать и надеть белый лабораторный халат.
Три раза дребезжит звонок шефа. Хессель выходит из квартиры, запирает дверь, вешает ключ на доску и четким офицерским шагом спускается вниз по свежевымытой лестнице. По утрам в коридорах Национального института прикладной химии — тишина. Поблескивают светломатовые дорожки линолеума на плиточном полу. Слабое отражение длинного силуэта доктора Хесселя плывет в желтоватом с зелеными жилками мраморе стен.
Лаборант Фриц Мерман идет навстречу Хесселю, неся корзину с молодым салатом для лабораторных кроликов. Поровнявшись с доктором, он поднимает свободную руку в официальном приветствии:
— Хайль!
Пытливо смотрит доктор на лаборанта: не нравится ему выражение глаз этого Мермана. В них ему чудится что-то непонятное. Но внешне Мерман подтянут и корректен. Он постоянно возится в виварии с подопытными кроликами и морскими свинками, аккуратно выполняет приказания. Доктор не имеет поводов быть недовольным Мерманом, и, поджав губы, он небрежно отвечает на приветствие.
В конце темнокоричневого широкого коридора — высокая желтая дверь. Хессель почтительно стучит кончиками пальцев, слышит приглашающий отклик и нажимает ярко начищенную медную ручку. Шаг через порог. Часы на шкафу приветствуют его восемью ударами.
— Доброе утро, господин профессор!
Мерц отвечает на поклон Хесселя небрежным кивком головы:
— Доброе утро, ассистент!
Шеф никогда ни с кем не здоровается за руку. Он этого не выносит. Каждое утро, при встрече с ассистентом, он остро смотрит несколько секунд в белесые глаза Хесселя, потом медленно обводит пытливым взглядом эту большую, розово-желтую, как мякоть персика, комнату, будто высматривает, все ли в порядке.
Глаза у Мерца большие, круглые, истемна-зеленоватые, притаенные под кустиками рыжих седеющих бровей. Бритый подбородок оттянут книзу, к накрахмаленному воротничку, где к золотой запонке прильнул маленький, старомодный черный галстук. Сухой костистый нос Мерца прямым углом оттянут вперед, как у хищной птицы.
Хессель следит за взором своего шефа.
На окнах спущены желтые шелковые занавеси. Даже в пасмурный день они создают в комнате впечатление солнечного освещения. Ярко горят электрические лампы. По утрам Мерц любит работать при занавешенных окнах и при зажженных лампах, хотя бы это был разгар лета. В комнате на стенах — специальные электроустановки. На лабораторных столах микроскопы с красивыми изогнутыми контурами дремлют под тяжелыми стеклянными колпаками. В углу, будто пулемет, прицелился окуляром аппарат для микрофотографирования. Вот стеклянный в прозрачных квадратиках, словно зимняя терраса, вытяжной химический шкаф. Бунзеновские горелки притянуты резиновыми трубками к черным газовым кранам.
У широкого среднего окна — стол, где лежат стопки книг, аккуратно переложенные бумажными разноцветными закладочками. Это для справок. Здесь — последние химические литературные новинки и журналы на всех языках. Статьи по одинаковым вопросам заложены одинаковыми ленточками. Иприт — пунцовые закладки. Люизит — зеленые. Хлористый сульфурил (синтезу которого посвящена докторская диссертация Мерца) — белые. Анализ газов — синие…
Традиционное светломаренговое шефское кресло. Ассистентский, с мягким сиденьем, дубовый стул. Лабораторные табуреты…
Это неофициальный научный кабинет профессора Мерца. Еще в январе профессору фашистским правительством было предложено поспешить с окончательными выводами относительно новых, особо ядовитых соединений арсинов. Мерц переселился из своего городского особняка в институт, чтобы круглые сутки лично наблюдать за проведением работы. Хессель последовал за своим шефом в это научное заточение. В институте шла подготовка к войне.
Здесь, в кабинете, Мерц с Хесселем работали до десяти утра. В десять пили чай. С одиннадцати до трех — личная проверка Мерцем всех лабораторий института, проверка выполнения ими очередных заданий. В три — обед. С пяти до шести — лекции, — избранный курс для высших инструкторов фашистской армии…
Помешивая чай ложечкой, Хессель мечтал об отпуске. Ему уже стало надоедать повсюду следовать за этим лысым толстяком. Ведь как-никак он все-таки офицер. Но приказания кабинета № 18 тайной полиции должны исполняться точно и беспрекословно. У Мерца по институту намечена большая программа, составлен широкий план, и необходимо следить за его выполнением. Мерц хочет изучить комбинированные действия удушающих и общеотравляющих боевых веществ на кроликах. Исходя из данных этого опыта, Мерц предполагает скомбинировать новые заряды для авиабомб. Это — официально. На самом же деле в строго засекреченных лабораториях института велись работы по синтезу особого, нового отравляющего вещества, в состав которого не входил хлор. Этому делу Мерц уделял особое внимание. Но сверхособое внимание, разумеется, уделял этому кабинет № 18 и лично майор Хессельбард — он же ассистент профессора Мерца, доктор Хессель.
— Да, ассистент, — тягуче проговорил Мерц, наблюдая, как Хессель приготовлял по второму стакану густого чая. — Девяносто пять процентов средств химической войны получаются при прямом или косвенном участии хлора. Я надеюсь, что когда мне удастся получить вещество без хлора, то оно при массовом боевом применении будет способно давать людям быструю и приятную смерть.
Хессель поджал свои тонкие губы:
— Массовые приятные смерти?
Мерц оживился:
— Да. Население земного шара все увеличивается. Но земной шар — не резиновый пузырь, который можно раздувать и увеличивать до бесконечности. Я считаю, что необходимо время от времени отсекать бунтующую часть народонаселения этой планеты. Мы для этого имеем удивительное средство: войну. Война восстанавливает равновесие тем скорее, чем…
Мерц не договорил и посмотрел через плечо Хесселя. Тот обернулся. Невероятная вещь: дверь в кабинет была открыта, и на пороге стоял неопределенного возраста угловатый сгорбленный человечек в куцем пиджачке. Серый помятый котелок еле держался на затылке. Концом грязного галстука человечек вытирал потное лицо и бормотал, шлепая толстыми губами:
— Сыщики гнались за мной, будто бешеные псы… К профессору Мерцу добраться труднее, чем к господу богу. Я скорее согласился бы лезть на Эйфелеву башню. Но все же я как будто у цели, чорт возьми…
Человечек прищурился:
— Так, что ли, молодчики?
Мерц приподнялся из-за стола:
— Эдвар, это вы? И, по обыкновению, пьяны?
Человечек приложил правую ладонь к котелку по-военному:
— Эдвар Мильх не пьян, ваше высокопревосходительство. Он может провалиться сквозь землю, но прежде он выполнит обещание.
Хессель заметил, как задрожали губы и руки шефа.
— Вы хотите сказать…
Эдвар сел у лабораторного стола, снял с головы котелок и осторожно положил его к себе на колени. Лицо его изменилось, стало строгим, серьезным и даже, пожалуй, важным.
— Распорядитесь, ваше высокопревосходительство господин советник, чтобы ни один пес не сунул сюда носа. Это во-первых. А во-вторых, сегодня удивительно прохладное утро. И я ничего не имел бы против стаканчика какого-либо горячительного напитка. В-третьих, я чертовски устал. И в-четвертых, господин профессор, проба духов под названием «Спокойной ночи», или «Можете тихо скончаться», — в моем распоряжении.
Мерц кивнул головой Хесселю. Ассистент надавил кнопку сигнала охране — прекратить всякое сообщение института с внешним миром. За окнами послышался лязг захлопываемых железных ворот. Хессель услыхал тонкую трель сигнальных звонков — это значило, что по проволочным заграждениям, искусно скрытым в кустарниках институтского парка, пущен смертельного напряжения электроток.
— Где? — пробормотал Мерц.
Эдвар кивнул на котелок. Шеф и ассистент взглянули туда. Внутри головного убора к фетровому дну была пришита крохотная стеклянная ампула.