<После 26 декабря 1905. Москва>
Многоуважаемая, дорогая
Александра Андреевна.
Что мне сказать?
Я уже сказал почти все из того, что сказуемо словами. Я уже два раза собирался писать Вам о тучах, и тучи разрывались, и просветы сияли ясно и ласково.
И я вновь находил Вас. Я Вас нашел.
Теперь само собой пролетает все то, что лежало у меня камнем на сердце, когда я хотел с Вами говорить, теперь мне остается только сказать Вам то, что я думаю о Вас.
Все разрешилось.
Вы вышли для меня из пещеры огромной и пышной, где вечно шумит водопад, где сталактиты сияют, где все жутко.
Вы вышли. Ветер рвет Ваши волосы. Под ногами голубой обрыв в неизреченность. Ходят тучи.
И стоите Вы, простирая руки, слушаете ветряные порывы.
Вы не вернетесь назад. Вы не обернетесь. Вы будете глядеть в голубую неизреченность ночи. Вот плывет облако. Оттуда слышатся голоса -- милые голоса: это Вечность совершает свой полет. Вы киваете ясно, чуть-чуть грустно над неизреченным, Вы узнаёте, узнаете, узнаете!
Узнайте!
Облако проходит. И еще раз проплывает: раздаются милые голоса Вечных Спутников Мира1.
И стоите Вы. И стою я -- там далеко на облачной глыбе, на коне своем белом и тоже слушаю милые голоса.
Между облачной глыбой и скальным обрывом проходит облако, уходит, уходит...
Ушло.
Мы одни -- Вы и я. Оба смотрим, оба замерли: я -- на глыбе застывших слез -- застывших сновидений. Вы -- на краю обрыва в ночь.
Тянется ночь. Мы стоим. Мы близки друг другу -- нам грустно и весело. Я лечу вслед за облаком. Я махаю Вам рукой. Вы не летите -- стоите над бездной, но назад Вы не обернетесь больше.
Я слежу издали, как плавает облако. Вижу: оно загибает вокруг горной страны, на которой Вы стоите. Я возвращаюсь к Вам, кричу: "Еще вернется облако: оно чертит круги. Оно всегда будет проходить и уходить вокруг Вас".
Теперь ночь. И проходит облако. Будет ночь на исходе 1. И оно опять пройдет мимо Вас.
Взойдет Солнце. Облако пройдет, пройдет еще раз, все сияющее, и оттуда окликнут Вас Солнечные голоса.
Больше ничего не будет. Так всегда: здесь, там, и потом, и потом.
Я Вам скажу еще когда-нибудь. Многое нас разделяет. Но когда оба мы ждем прохождения, стоим оба -- улыбаясь друг другу: я -- облачный всадник, Вы -- застывшая над неизреченным.
Вот почему Бёрн-Джонс........3
Так надо.
Глубокоуважающий, всегда любящий Вас, судьбою связанный с Вами.
P. S. Это каракули: но их-то и пишу с удовольствием.
-----
1 Те же образно-метафорические мотивы ("образ Вечности, застывший на облаке", и т. п.) развиваются в недатированном письме Белого к Блоку, относящемся к тому же времени (п. 121).
2 Белый обыгрывает строку из своего стихотворения "Знаю" ("Пусть на рассвете туманно...", 1901): "Знаешь ли -- ночь на исходе?" (Золото в лазури. С. 226).
3 См. п. 23, примеч. 3.