<Москва.> 12 января <19>06 года.
Многоуважаемая и близкая мне Александра Андреевна,
радостное Ваше письмо: спасибо за него1. Ясное. Ясность, вот единственное, чем я жив теперь. Так хочется любить людей в улыбке и ясности. Радоваться цветам. Солнцу и небу радрваться. Смеяться. Глубокоуважаемая Александра Андреевна. Странно, что я совсем отрешился от индивидуального, "психологического" отношения к людям. Мне важен не человек, а его отношение к Тайне. Только за Тайну люблю я людей.
Еще я верую, что когда откроется Тайна, скажется Слово, Тайна окажется царством Божиим, Слово -- Христом.
Значит, я верую, что когда люблю в Тайне, люблю во Христе. Мережковский этого не допускает2. Ему нужно сперва Слово, Имя, а потом Тайна вокруг имени. А я не так хочу. Имя само приложится. Если прежде назвать Имя, Оно может остаться не Благоуханным Именем. Тогда Оно всей тяжестью давит и топчет нежные цветы Духа.
Александра Андреевна, мне верится, что когда-нибудь, где-нибудь Вы совсем Тайну поймете, и зацветающая пелена ее обнаружит Лик.
Весна. Уже полет Весны над нами. Хочется смеяться и верить. Каждая Весна есть напоминание, с каждой весной я все ближе, все ближе воскресаю.
Сердце преисполнено цветами. Они -- весенние, голубые, белые, розовые. Лик Христов, венчанный розами, лилиями, незабудками!
Ясно.
Остаюсь глубокоуважающий Вас и всегда искренне любящий
Боря
-----
1 Имеется в виду п. 30.
2 Апелляции к взглядам Д. С. Мережковского были вызваны, видимо, тем, что в это время Белый работал над статьей о его творчестве "Мировая ектения (По поводу "Трилогии" Мережковского)", напечатанной в "Золотом Руне" (1906. No 3. С. 72--83).